— Я звоню насчет сегодняшнего нападения на министра финансов, — сказал директор.
— Мне уже сообщили. Погиб наш сотрудник, героически пытавшийся предотвратить нападение, — явно издеваясь, сказал начальник службы охраны.
— Соболезную, — едва сдерживая ярость, прошипел директор, — поэтому мы и решили помочь вам. С двух часов дня берем Полетаева под свою охрану.
— Думаю, мы сами справимся, — возразил начальник службы охраны. — Вы лучше террористов ищите!
— Это приказ президента, — не без удовольствия сообщил директор ФСБ.
Его собеседник помолчал несколько секунд, потом сухо сказал:
— Желаю успеха. — И положил трубку.
Директор с улыбкой обратился к Корниенко:
— Полагаю, нам и своих экспертов хватит. Как вы считаете?
— Так точно. — Корниенко поднялся со своего места.
— Вот и прекрасно, — сказал директор, — к Полетаеву прикрепим группу Кикнадзе. А вы начинайте поиск Слепнева параллельно с расследованием этого нападения. И покажите всем, как мы умеем работать.
День первый. Москва 14 часов 05 минут
Они приехали в министерство к двум часам дня. Восемь офицеров ФСБ прошли в приемную, и полковник Кикнадзе попросил секретаря доложить о них министру. Кикнадзе было сорок два года. Грузин по происхождению, он всю жизнь прожил в России и говорил по-русски без всякого акцента, от которого так трудно избавиться тем, кто с детства говорил по-грузински. Дмитрий Георгиевич Кикнадзе служил в контрразведке более шестнадцати лет, придя сюда еще во времена правления бровастого генсека, когда само название КГБ вызывало ужас у граждан огромной страны и доброй половины человечества.
Кикнадзе сделал неплохую карьеру и в свои сорок два был одним из лучших специалистов по антитеррористической деятельности в стране. Вместе с Кикнадзе в министерство приехали шестеро мужчин и одна женщина, на которую сразу обратили внимание секретарша министра и его помощники. Женщине было где-то под сорок. Высокая, с короткой стрижкой, обычным лицом и обычной фигурой. В общем, ничего такого, что свидетельствовало бы о ее принадлежности к элитарным спецподразделениям ФСБ. Разве что темные очки, которые она не сняла даже в помещении. Однако все понимали, что она не рядовой сотрудник. Офицерам пришлось ждать минут двадцать, пока министр проводил совещание.
Полковник Кикнадзе прошел к министру, когда от него выходили его заместители и помощники. Полетаев не покидал своего кабинета, куда приехал после встречи с премьером, понимая, как важно детально проработать позиции Министерства финансов перед завтрашней лондонской встречей.
— Полковник Кикнадзе, — представился вошедший.
— Извините, полковник, что заставил вас ждать, — поднялся со своего места министр, протягивая ему руку, — столько сразу свалилось, что трудно оправиться. У меня очень мало времени. Садитесь. И давайте коротко. Чем могу вам помочь?
— Нет, — ответил полковник, — вы не поняли. Это мы приехали сюда, чтобы помочь вам. Нам приказано обеспечить вашу безопасность.
— Спасибо, — буркнул министр, — вот уж не ожидал, что окажусь в центре внимания террористов. Вы считаете, что покушение может повториться?
— Всякое бывает, — уклонился от ответа Кикнадзе, — мы поменяем вашу охрану. К вам теперь будут прикреплены трое наших сотрудников, не считая меня самого.
— Значит, теперь вы будете в моем личном распоряжении, — усмехнулся Полетаев. — Как ваше имя-отчество?
— Дмитрий Георгиевич.
— Объясните, Дмитрий Георгиевич, что я должен делать?
— Ничего. Только ознакомить нас с вашим сегодняшним графиком. А завтрашний обговорим с вашими помощниками.
— Сегодня в шестнадцать у меня встреча с западными банкирами. В восемнадцать еду к премьер-министру. Вечером вернусь в министерство. Когда точно — не знаю. Это зависит от нашей встречи с министром. Кстати, на завтра ничего особенного не запланировано. Я улетаю в Лондон. Думаю, там меня наши террористы не достанут.
Он с улыбкой посмотрел на Кикнадзе, но тот не изменился в лице. Только сообщил:
— Мы летим с вами.
— Считаете, что это необходимо? — удивился Полетаев.
— Разумеется, — кивнул Кикнадзе, — с этой минуты мы будем постоянно с вами. И с членами вашей семьи.
— Они в поликлинике.
— Знаю. Там уже дежурят двое сотрудников из службы охраны. Думаю, вашим близким ничто не грозит, но лучше подстраховаться. Так что будем охранять вашу жену, дочь, внуков, зятя.
— И зятя тоже? — удивился Полетаев.
— Он считается близким родственником. Или вы думаете иначе?
— Нет, нет, конечно. Правда, не представляю себе, как вы будете охранять моего непутевого зятя. Впрочем, это дело ваше. Видимо, вы правы.
— Мы постараемся не стеснять свободу передвижения членов вашей семьи, — пообещал Кикнадзе, — но они должны понимать, что речь идет исключительно об их безопасности.
Полетаев подумал, что Людмила вряд ли будет способна что-либо понять. Она уже дважды звонила ему за истекший час, желая убедиться, что с ним все в порядке. По телевизионным каналам передавали то противоречивую, то недостоверную информацию о покушении, и Людмила места себе не находила от тревоги. В два часа дня по одному из каналов передали сообщение о его гибели в собственном автомобиле, и Людмила снова бросилась ему звонить, а потом никак не могла прийти в себя от возмущения.
Он понимал, что она волнуется. Но, с другой стороны, проведя столько лет рядом с ней, осознавал и другое. Ее постоянные звонки и крики были отчасти «игрой на публику». Она все еще находилась в поликлинике вместе с Димой, и ей нужно было постоянно доказывать свою принадлежность к высшему сословию жен членов правительства. Именно поэтому она звонила ему, называя по имени-отчеству и интересуясь, как отреагировали президент и премьер на покушение. Полетаев морщился, но отвечал, стараясь не раздражать и без того взвинченную сегодняшними событиями супругу.
В тринадцать ему позвонил президент и пообещал, что расследованием займутся сотрудники ФСБ. Полетаев вежливо поблагодарил, не очень надеясь на успех расследования. Ему казалось, что вся эта чудовищная история уже канула в Лету и теперь нужно думать о завтрашней поездке в Лондон. Но офицеры ФСБ разрушили его иллюзии.
— Если разрешите, — сказал Кикнадзе, — я представлю вам своего заместителя и попрошу вашего помощника познакомить меня с прикрепленными к вам нынче утром сотрудниками службы охраны. Нужно уточнить с ними некоторые детали.
— Хорошо, — согласился Полетаев, поднимаясь. Кикнадзе вышел и через несколько секунд вернулся с женщиной.
— Подполковник Суслова, — представилась она, снимая темные очки.
— А-а-а, — протянул удивленный Полетаев — он не знал, что нужно говорить в подобных случаях. Появление женщины в кабинете было столь неожиданным, что министр не мог скрыть своего замешательства.
— Подполковник Суслова — наш опытный сотрудник, — пришел ему на помощь Кикнадзе.
— Очень хорошо, — обрел привычное равновесие Полетаев, — значит, будем работать вместе.
— Мы не хотим вам мешать, — сказал Кикнадзе, — только должен вас предупредить, что теперь, прежде чем попасть к вам в кабинет, придется пройти проверку на наличие оружия. В приемной постоянно будут находиться наши сотрудники.
— Еще немного, и вы сделаете из меня папу римского. Но думаю, даже его так не охраняют, — пошутил Полетаев.
— Охраняют, — сказал без тени юмора Кикнадзе, — еще как охраняют.
Они вышли из кабинета вместе с Сусловой, а Полетаев, оставшись один, подошел к столу, взял ручку, хотел сделать необходимую запись, но оказалось, что в ручке кончились чернила. Для Полетаева это было дурным знаком. Он раздраженно отбросил ручку и взял другую.
— Неужели все настолько серьезно? — Он попытался сосредоточиться.
День первый. Москва 14 часов 32 минуты
Слепнев подошел к телефону-автомату. Огляделся. На улице все было спокойно. Вставил жетон, поднял трубку и набрал нужный номер.
— Слушаю, — раздался хриплый голос генерала.
— Записывай название банка и номер счета, пенсионер, — сказал Слепнев, — и не вздумай хитрить. Чтобы деньги были на счету уже завтра. Тогда до пятницы я все сделаю. А во второй половине дня в пятницу деньги должны быть разблокированы. Не забудь сообщить об этом в банк.
— Нечего мне указывать, что я должен! — сорвался на крик Скороденко, обозлившись на слово «пенсионер». — Мы и без тебя справимся.
— Как хочешь. Жду до завтра. Если денег не будет, больше не позвоню. И не тяни, пенсионер, — с издевкой повторил Слепнев. — Я ведь знаю, что ты задумал. Хочешь подставить меня. Сам все провернуть, а деньги списать на меня. Так вот учти, пенсионер, ничего у тебя не выйдет. Если даже твои орлы и сумеют что-нибудь сделать, то деньги твои все равно пропадут. Я найду способ сообщить, что не причастен к твоей операции.
— Как хочешь. Жду до завтра. Если денег не будет, больше не позвоню. И не тяни, пенсионер, — с издевкой повторил Слепнев. — Я ведь знаю, что ты задумал. Хочешь подставить меня. Сам все провернуть, а деньги списать на меня. Так вот учти, пенсионер, ничего у тебя не выйдет. Если даже твои орлы и сумеют что-нибудь сделать, то деньги твои все равно пропадут. Я найду способ сообщить, что не причастен к твоей операции.
— Сукин сын, — пробормотал генерал, с трудом сдерживая ярость, — напрасно я тебя живым отпустил.
— До свидания. И мой тебе совет — не ищи меня. — Он положил трубку, быстро прошел к машине, сел рядом с водителем, и машина тронулась.
— Что он сказал? — спросил Марек.
— Все будет в порядке, — усмехнулся Слепнев, — дрейфит, стервец. И деньги хочет забрать, и на меня все свалить, и сухим из воды выйти. Вот жадность его и погубит. Поехали к Майе. Там нас искать не будут. Ты говорил со Стариком насчет паспорта?
— В пятницу будет готов, — ответил Марек, — и деньги. Они дают под двадцать пять процентов.
— На сколько дней?
— На неделю.
— Ростовщики, — беззлобно заметил Слепнев, — ладно, черт с ними. Скажи, что мне нужно уже сегодня двадцать тысяч долларов. Сегодня. Пусть считают с сегодняшнего дня. Понял?
— Передам.
— Как только получишь деньги, поезжай к Старику и забери все, что он для тебя приготовит. Он будет у себя сегодня после восьми вечера. Оба чемодана привезешь к Майе.
— Понятно.
— И еще, — сказал Слепнев, глядя на подельника, — кроме тебя и Старика, никто в мире не знает, что я буду у Майи. И если меня обнаружат…
Марек дернул машину, коротко выругался и посмотрел на полковника.
— Сам понимаешь, — договорил с явной угрозой Слепнев, — я разбираться не стану.
— Я когда-нибудь вас предавал? — спросил Марек.
— Поэтому и живешь рядом, — в тон ему ответил полковник, — мне обычно такие вопросы не задают. Один мой друг любил говорить, имея в виду женщин, что страшна не измена, а сама мысль о ней. И если эта мысль придет тебе в голову, гони ее прочь. Гараж хорошо закрыл?
— Да. Ключи у меня. Только оставлять трупы в багажнике надолго нельзя. Через два-три дня такой запах пойдет, все соседи сбегутся.
— Через два дня я сам туда соседей позову, — успокоил его полковник.
— Может, вывезти их и закопать? Вы же говорили, что так мы и сделаем.
— Раньше говорил. Пока эти ублюдки не провалили все дело. А сейчас эти трупы нам понадобятся.
— Как они могли не заметить, что министр в автомобиль не садился? — удивился Марек. — А может, он на повороте вышел?
— Не выходил он, — нехотя ответил полковник, — это я виноват. Думал, с их точки все будет видно. Не учел, что они могут отвлечься. В таких случаях нужно ставить человека возле подъезда. Но у меня людей больше не было. Ты и так их ждал в переулке с машиной. Майя дома была, Старик нам отход обеспечивал, а Семен в Ленинград, тьфу ты черт, в Санкт-Петербург укатил. Откуда мне было взять еще одного наблюдателя? Вот и вышла лажа. Сделай они все нормально, закопали бы их сейчас где-нибудь за городом, и с концами. А раз ошиблись, пусть теперь страдают их души. Не дам им упокоения, пока на нас не поработают.
Марек с ужасом взглянул на Слепнева.
— Только не говори, что ты верующий, — усмехнулся полковник, — с твоим-то прошлым.
— Я верующий, — сказал Марек.
— В таком случае гореть тебе в аду. Только ничего нет. Ни ада, ни рая. Есть черви, которые нас с тобой грызть будут. Вот и все. Никакой загробной жизни.
— Не нужно так говорить, — поежился Марек.
— Почему не нужно? — повернулся к нему полковник. — Я тебе вот что скажу. И рай, и ад мы на земле получаем. И столько нам отмерено в этой жизни и рая, и ада, что в другой жизни мы бы от всего этого взвыли. По большому счету, если бог есть, он должен был дать нам покой в другой жизни, чтобы мы отдохнули от этой. Лет так на миллион. А потом, может, нам и самим не захотелось бы снова бегать по грешной земле. Отвыкли бы. Поэтому с точки зрения абсолютного бога все правильно. Каждый из нас хлебает свой рай и ад здесь, а потом отправляется навечно отдыхать там. Вот и вся философия.
Марек молчал, глядя на дорогу.
— Не согласен? — добродушно спросил Слепнев. — Ну и черт с тобой, как хочешь. Только про червей не забывай. Это так страшно, когда черви вгрызаются в мозг. Вообще, с рациональной точки зрения самые умные существа на земле, должно быть, черви. Они сожрали за эти тысячи лет столько всяких мозгов, что давно должны были принести достойное потомство, а не прозябать в земле. Но не принесли. И знаешь почему? Потому что халявной пищи много. Вот ты отними у них эту пищу, заставь вылезти на поверхность земли, побегать, еду поискать, так они за тысячу лет особую породу умных червей выведут. Но еда сама к ним идет, вот они и обленились. Лежат себе в земле и ждут очередного покойника.
— Разговоры у вас сегодня какие-то мрачные, — сказал Марек.
— А я вообще мрачный. Иногда думаю, что, если на самом деле есть ад, значит, на том свете встречусь с ребятами, которых сегодня на небо отправил. Интересно, что они мне скажут. Ругать начнут? Или, наоборот, благодарить, что избавил их от земных страданий? Вообще-то интересно, должно быть, встречаться со своими жертвами. У меня, думаю, не меньше взвода покойников наберется. Может, меня там их куратором сделают. — Он засмеялся хриплым, неприятным смехом, от которого у Марека мурашки побежали по телу. Полковник прямо-таки зашелся смехом, даже закашлялся, ударяя себя кулаком в грудь. Потом выпрямился и сказал: — Все равно ничего нет. А раз бога нет, значит, мы с тобой сами решаем, кому жить, а кому к червям отправляться. Иначе кто-то другой будет за нас решать. Вот поэтому, Марек, я отношусь к тем, кто сам за себя решает. — Он помолчал и равнодушно добавил: — И за других тоже.
День первый. Москва 16 часов 17 минут
Банкиры должны были появиться ровно в шестнадцать, но Шумский сообщил по телефону, что они на несколько минут задерживаются.
— Нормальные ребята, — добавил вице-премьер, — ты будь с ними построже. Сами они ничего не решают, но влияют на общую атмосферу и настрой остальных. Ты понимаешь, Артем, по возвращении из России они должны там у себя рассказать, что у нас нормальная обстановка. Особенно напирай на наши внутренние займы. В общем, надувай щеки и кивай головой, соглашаясь с их проектами. Пусть увезут отсюда положительные эмоции. Ведь это просто представители банков, а главные переговоры у тебя в Лондоне.
— Я помню, — сказал Полетаев.
— Говорят, у тебя сейчас там охрана в три ряда? — хохотнул Шумский. — Ну это хорошо. Пусть охраняют. Иначе всем нам кранты. Не утвердим бюджет, отправят в отставку.
Полетаев положил трубку и ощутил неловкость. Столько внимания привлечено к его особе. Он позвонил секретарше.
— Кто-нибудь есть в приемной?
— Двое сотрудников ФСБ, — доложила она, — может, позвать их главного, он сидит рядом, через кабинет.
— Нет, я ему сам позвоню. — Полетаев поднял трубку. Очевидно, им отвели кабинет одного из начальников отделов. Начальник уже вторую неделю болел. Так и есть. Ответил Полетаеву тот самый полковник, который заходил к нему в кабинет два часа назад.
— Извините, Дмитрий Георгиевич, — министр, несмотря на суматошный день, запомнил имя-отчество полковника, — я хотел вас предупредить. У меня сейчас встреча с представителями зарубежных банков. Их четверо и два переводчика. Крайне нежелательно подвергать их проверке. Думаю, у них нет оружия.
— Я вас понял, Артем Сергеевич. Не беспокойтесь, мои люди уже предупреждены. Список журналистов и операторов у меня тоже есть. Их одиннадцать человек. Мы постараемся им не мешать.
— Спасибо, — поблагодарил Полетаев. Только он положил трубку, как зазвонил мобильный телефон. По номеру на дисплее он определил, что это снова жена. Сегодня у него возникли целых четыре проблемы. Покушение террористов, переговоры с западными банкирами и подготовка к завтрашнему визиту в Лондон, болезнь Димы и Людмила, которая не давала ему покоя после того, как узнала о покушении. Но не ответить на ее звонок он не мог. Все равно она до него доберется: позвонит в приемную или еще куда-нибудь. В крайнем случае пришлет Ханифу с категорическим требованием позвонить ей.
— Я тебя слушаю, — сказал Полетаев.
— Артем, у нас все в порядке, — сообщила Людмила, — врачи считают, что Диму можно забрать домой. Слышишь, что я тебе говорю? У мальчика нет интоксикации, слава богу, мы вовремя успели.
— Ну и прекрасно.
— Ханифа сказал, что нас будут охранять. Это по твоему указанию?
— Нет. Так нужно. Вернусь домой, объясню.
— Хорошо. Ты не забыл, что мы летим завтра в Лондон? Не отменил визита из-за сегодняшних событий?
— Нет. Дома поговорим.