Поэтому, уважаемые мужчины, не сильно удивляйтесь, когда однажды, придя вечером домой, вы не найдете на столе горячего ужина, а увидите крайне чем-то раздраженную жену, хотя причина для такого раздражения в настоящий момент отсутствует. Еще вчера все было нормально, просто семейная идиллия. А это, оказывается, сработал данный эффект торможения на стресс. Вы просто забыли о том, что два или три дня назад так неосторожно и нелестно отозвались по поводу купленной новой кофточки, которую ваша супруга купила и которой мечтала очень давно и данный психологический эффект сработал именно в настоящее время. Вот как далеко уходят в прошлое некоторые наши психологические наработки.
Когда предгоминиды жили индивидуальной жизнью, границы между популяциями были размыты и генетических проблемы в процессах репродуктивности отсутствовали. Но когда в связи с проявлениями отрицательных параметров окружающей среды наши предки освоили экологическую нишу в полуводной среде они стали объединяться в популяционные группы – ассоциации, а границы между ними стали более четко выраженными из-за борьбы за пищевые ресурсы. Закрытость данных коллективных образований могло вести к накоплению генетических ошибок в потомстве, поэтому должен был существовать какой-то механизм притока нового генетического материала. Он и существовал. Самки предгоминид, а затем в дальнейшем и гоминид репродуктивного возраста могли перейти из одной популяционной группы в другую. Самцы же на своих территориях находились постоянно, что вело к стабильности существования популяций(63). Данный процесс переноса генов, скорее всего, существовал еще у общих предков гоминид и шимпанзе до их видового разделения. У наших предков он стал, востребован в связи с изменением экологической и соответственно протосоциальной обстановки внутри их популяций.
Мы уже говорили ранее в главе про биоценозы о том, что они очень константны в своих структурах к внешним воздействиям, и чем крупнее биосистема, чем больше в ней различных компонентов, тем она устойчивее. Какие-либо изменения внутри их не приветствуются. То есть жестко встроенные в жесткие же рамки природного сообщества виды имеют слабые возможности для изменения потому, что любой «эволюционной промашкой» тут же воспользуются конкуренты. А, что это значит в реальности событий? Это значит то, что нужно давить эту самую эволюцию – «продажную девку климатического безобразия», еще в зародыше. Не поддаваться ее чарам и не допускать никого изменяться. Если же меняешься, то будь добр, в привычном русле существования. Скажем, для растений, еще лучше и эффективнее используй камень, на котором ты произрастал до сих пор, но не смей использовать какие-либо другие субстраты, не затрагивай других в этой отлаженной системе. Это табу наложенное биосистемой и нарушение карается по всей строгости законов природы. Не возбраняется использовать более эффективно лишь собственные функции. Вот это можно! Это разрешено! «Разделение труда» тут работает в полной мере. Один растет по голым известнякам, другой лишь по голым гранитам. Такое «нарезание» все более «мелких профессий» биоценозы не запрещают. Налицо специализация, но и только. Рамки биоценозов при нормальных течениях природных процессов, крепки и несокрушимы.
Поэтому-то, например, сюжет фантастического произведения Рея Бредбери «Планета обезьян» вряд ли будет иметь место. Человекообразные обезьяны никогда, ни при каких природных обстоятельствах не станут мыслящими существами только потому, что они существуют в жестких рамках определенных биоценотических систем, из которых пути в сторону нет. Скорее всего, они когда-нибудь исчезнут при упрощении данных природных сообществ, в связи с упадком Кайнозойской эры. Помните, мы об этом уже говорили? В лучшем случае дадут ростки другого, или других видов, если слабеющая природа сможет построить на этой базе сукцессионный ряд, но уже на другом биоценотическом уровне. Разум же требует свободы действий, которой в биоценозах нет, и никогда не будет. Недаром представитель философской антропологии А. Гелен прозорливо полагал, что животно-биологическая организация человека содержит в себе некую «невосполненность», в которой он подразумевал неспособность человека жить по готовым стандартам природы. (Читайте - по законам биоценотических сообществ планеты). Опыт истории жизни в гармонии с природой отрицателен. С природой и в природе возможно только бессознательное существование.
При определенных обстоятельствах, пожалуй, только наши извечные спутники – крысы имеют шанс заменить нас на земном древе жизни, случись что-то на планете, что положило бы конец роду человеческому. В принципе, они живут вне функционирующих современных биоценозов и над их эволюцией законы биологических систем не властны. Хотя в настоящее время им и развиваться некуда. Социальная система человечества и современные биоценотические сообщества, пока крепки и своих позиций сдавать в ближайшее время не собираются. Держат всю крысиную породу в определенных рамках. Но какие адаптационные механизмы они выработали впрок! Это уму непостижимо! Нужен только сигнал и из этих ценофобов ударит фонтан новых видов. Человечество чуть было не разрешила этот вопрос, Нажми, кто-нибудь ядерную кнопку и …. «Здравствуй новый разум!»
Мы теперь знаем ландшафтный адрес экологической ниши, где в течение миллионолетий выстраивался сукцессионный ряд от предгоминид до гоминид, а затем гоминин и до человека включительно. Это полуводная среда по берегам речных бассейнов и закрытых водоемов. Настало время досконально, конечно, насколько это, возможно, провести всесторонний анализ данной колыбели человечества, хотя частично это уже и произошло несколько выше, когда рассматривался вопрос о вытеснении приматов из привычной среды обитания. Это данная экологическая ниша выпестовала нас, одарила всеми биологическими критериями, которыми мы сейчас так гордимся произнося: «Я человек!». Она берегла нашу неповторимость, отметая неудачные варианты, до самого последнего момента, пока мы «твердо не встали на ноги». Это о данном месте остались в подсознании смутные и грустные воспоминания (точнее их остатки) о потерянном рае, в который путь теперь для нас закрыт потому, что «задний ход» в природе не предусмотрен(65).
С другой стороны эта экологическая ниша воспитала нас эгоистами и по сути дела врагами и паразитами природы. Мы привыкли только брать, не давая ничего взамен, попутно, как агрессор, вторгаясь в природные сообщества, разрушая ее части, навязывая природе свои условия игры ей не приемлемые.
Почему же так получилось!? Почему мы так бездушны к чаяниям «братьев наших меньших»!? Что же произошло в том далеком Олигоцене такое, что в далеком будущем поставило всю глобальную экосистему Земли в крайне опасное положение - балансировать над пропастью небытия из-за нашей активной и такой беспутной, корыстной и бестолковой деятельности? Почему нет обратной связи: природа – человек, которая предполагает диалог и взаимопонимание? Давайте в этом во всем разберемся.
Экологическая ниша гоминидной линии простерлась по берегам, постоянно меняющим свои очертания. Как мы уже говорили туда входили заросли полуводных растений, произраставшие на этой тонкой линии, где нет места биологическим системам потому, что невозможно закрепиться на постоянно меняющихся ландшафтных составляющих. Предгоминиды, а потом и гоминиды, как мы теперь понимаем, занимали тонкую грань между водными и наземными биоценозами, где нет ничего постоянного и все враги приходящие как с суши, так и из воды и от которых легко скрыться в ту или в другую строну в зависимости от ситуации. Там биологические сообщества как наземные, так и водные не приживаются из-за крайнего непостоянства ландшафтных составляющих. В принципе здесь находились неполные экосистемы, в которых внутренний круговорот вещества и энергии малоэффективен. Стабильность в них поддерживается только перетеканием вещества извне. Именно в таких местах произрастают и обитают большинство эксплерентов - наполнителей, которые не связаны с какими-то постоянными биологическими сообществами, а живут сами по себе, черпая ресурсы для жизни, как в сухопутных, так и в водных биосистемах. В большинстве своем, они почти все ценофобы. Вот так, волей судьбы, в эту компанию попали и предгоминиды. Выброшенные из наземных биоценозов и не нашедшие себя в водных, они, в конце концов, определились в ценофобы - эксплеренты. А еще хотим, что бы мы относились к природе с трепетным уважением. По сути, она нам оказалась не матерью, а мачехой.
В рассуждениях об экологической нише гоминид может возникнуть вопрос, почему мы не рассматриваем вариант экологической ниши по берегам морских заливов и бухт. Ведь в принципе экологически они не отличаются от пресных водоемов. Дело в том, что в нашем организме нет следов приспособлений для вывода огромного количества соли содержащейся в морской воде, которая вольно или не вольно попадала бы внутрь вместе с пищей. Хотя мы и предпочитаем пить воду, содержащую небольшое количество растворенных солей потому, что некоторые необходимы для поддержания вводно-солевого баланса крови, но концентрация их в морской воде губительна для нашего организма потому, что почки у нас не очень эффективны по сравнению с почками некоторых животных. Нам, например, нельзя питаться одной сырой рыбой как это делают тюлени потому, что для удаления продуктов белкового обмена нашим почкам требуется больше воды, чем ее содержится в рыбьем мясе. Конечно же, мы не можем пить морскую воду потому, что для вывода из организма потребленных солей нам необходимо было бы выделять воды больше, чем мы получаем, что бы избавиться от дополнительного объема соли. В каждом литре морской воды содержится ее около 35 граммов. Для выделения из организма мы должны были бы прокачать и выбросить наружу около двух литров воды. Так, что эта арифметика не в нашу пользу.
В рассуждениях об экологической нише гоминид может возникнуть вопрос, почему мы не рассматриваем вариант экологической ниши по берегам морских заливов и бухт. Ведь в принципе экологически они не отличаются от пресных водоемов. Дело в том, что в нашем организме нет следов приспособлений для вывода огромного количества соли содержащейся в морской воде, которая вольно или не вольно попадала бы внутрь вместе с пищей. Хотя мы и предпочитаем пить воду, содержащую небольшое количество растворенных солей потому, что некоторые необходимы для поддержания вводно-солевого баланса крови, но концентрация их в морской воде губительна для нашего организма потому, что почки у нас не очень эффективны по сравнению с почками некоторых животных. Нам, например, нельзя питаться одной сырой рыбой как это делают тюлени потому, что для удаления продуктов белкового обмена нашим почкам требуется больше воды, чем ее содержится в рыбьем мясе. Конечно же, мы не можем пить морскую воду потому, что для вывода из организма потребленных солей нам необходимо было бы выделять воды больше, чем мы получаем, что бы избавиться от дополнительного объема соли. В каждом литре морской воды содержится ее около 35 граммов. Для выделения из организма мы должны были бы прокачать и выбросить наружу около двух литров воды. Так, что эта арифметика не в нашу пользу.
Альбатросы и прочие трубконосые птицы могут безнаказанно пить морскую воду, так как в процесс эволюции они приобрели в ноздрях особые железы, которые забирают из крови все избытки соли и со слизью удаляют их из организма. У костистых морских рыб такую же функцию выполняют особые, секретирующие соль клетки, расположенные на поверхности жабр. Если бы наши далекие предки начали осваивать экологические ниши по берегам морей, то, наверное, у нас в процессе эволюции выработался какой-нибудь механизм вывода избытка соли из организма. Но чего нет, того нет. Они пришли на берег моря уже вполне сформировавшимися людьми. Это были архантропы. Почему можно так думать? Дело в том, что вся женская половина абсолютно всех наших непосредственных предков кроме Homo Sapiens, который про это забыл, когда продвинулся в своей экспансии на север, рожали в воде. Косвенно доказывает их проживание в устьях рек по берегам морей то, что околоплодные воды очень похожи по своему составу, с морской водой. Вполне возможно это выработалось для того, чтобы при родах в морскую воду меньше травмировать ребенка. Может это и совпадение, а может быть, и нет. Несколько дальше мы вернемся к вопросу рождения в водной среде.
Жизнь в водной среде пополнила, и довольно значительно уже существующий багаж ориентировочной деятельности, наработанный их предками при жизни на деревьях и поверхности земли, новыми ориентировочными возможностями. Например, на воде скрадывается расстояние и можно очень ошибиться в дистанции до чего-либо. Малозаметные цели и ориентиры на воде, в общем-то, повсеместны. Не так просто заметить, например, приближающегося в воде крокодила. Найти эти цели и ориентиры, удержать в памяти их положение на определенный момент времени и сравнить, потом с сиюминутной информацией не так-то просто. Тем более, на основании сравнения активно ориентироваться в ситуации, анализируя ее с целью определения сильных и слабых сторон и того сложнее. Исходя из усовершенствованного механизма ориентировочной деятельности, гоминиды уже могли более эффективно планировать дальнейшее свое поведение. Кроме того, для этого же, еще было необходимо выявить и элементы ситуации, их взаимоотношение между собой и первостепенность их значения. Только потом можно было выполнить те или иные действия, обеспечивая их контроль и коррекцию в соответствии с точкой нахождения на ситуационном поле.
Сами понимаете, эта задача не из простых и требует определенных наработок в структурах головного мозга. Способность оперативно и избирательно конкретным образом реагировать на окружающие предметы и события, в зависимости от ситуации, при индивидуальных и групповых возможностях гоминид, возникла как один из способов адаптации и реагирования на новые экологические параметры и зарождающиеся протосоциальные моменты бытия. (Об общесоциальном информационном поле говорить пока рано), Хотя разнообразие мотивов и целей, а так же использование различных способов и средств их достижения, связанных с полуводным образом жизни, говорит о том, что знания об окружающем мире в связи с освоением экологической ниши так же возросли. Значит вполне возможно, что возникло рассудочное поведение, которое в отличие от инстинктивного поведения животных стало проявляться именно в адаптационной пластичности. Соответственно она была намного эффективнее, чем у современных человекообразных обезьян потому, что начал вырабатываться механизм формирования мысленных пространственных образов включавших в себя две стихии и три измерения. Для ориентации в таком сложном окружающем мире стало необходимым включать в качестве ориентиров даже особенно мелкие объекты не говоря уже о крупных и средне размерных.
Таким образом, с ориентировочной деятельностью, сформировавшейся на суше, в процессе всей эволюции приматов, сложно переплелась такая же, наработанная в водной среде. Она еще более эффективно усилила моменты регулирования и корректировки поведения в индивидуальных изменчивых ситуациях. Это было важно в тех крайне аморфных стадах предгоминид, где надеяться можно было только на себя, а не на сплоченность стада, которого в то время не было.
То, что предгоминиды давно начали обживать берега водоемов, читатель вроде как бы и привык. А эта часть природных ландшафтов имели свои биологические системы. Литоральные зоны(66) лентических экосистем(67) пресноводных бассейнов богатые пищей в тех частях, где интенсивно происходит процессы подводной вегетации растительности, такой как камыши, тростники, осоки и другие представители флоры, у которых фотосинтезирующие части расположены над водой, а укоренение происходит в донных осадках. К этим ландшафтам нужно отнести и заливные участки пойменных террас, которые занимали промежуточное положение между водными и наземными биоценозами и где всегда ютились многие виды эксплерентов - наполнителей. Они то и стали местом обитания ранних гоминид. Это и была их экологическая ниша, где в результате адаптационных преобразований и естественного отбора начали проявляться критерии гоминидного ряда или можно сказать, линии, которые впоследствии и привели к человеку, т.е. определился процесс антропогенеза. Вот в этом месте есть необходимость внести ясность в некоторых терминах. Термин это, в общем смысле, слово или группа слов, которые выражают понятие о предмете. Например, в нашем случае, термин «гоминид(68)» выражает понятие о всех в настоящее время известных существах этой группы животных, о которых мы что-то знаем, и о тех, которые пока еще не открыты. Понять это, значит, по определенным признакам отличить гоминид от всех других приматов.
Термин – антропогенез, в нашем повествовании, не предусматривает конкретизацию места наших непосредственных предков на исторической плоскости бытия. Слишком в нем все расплывчато. Потому, что в эту «когорту» попадают и те виды гоминид, которые оказались тупиковыми ветвями, а значит, исчезли за долго до появления первых людей. А нам ведь необходимо проследить всех наших конкретных родственников, начиная от самых дальних. То есть необходимо всех предков попытаться построить в ряд (или если хотите, в линию), согласно занимаемого места в данном понятии антропогенеза. Это вряд ли получится четко, потому, что претендентов на данное место довольно много и некоторых из них нужно «вывести из строя» как несостоявшихся, из-за того, что они не вписываются, по определенным морфологическим признакам, в линию наших прямых предков, а это очень проблематично. Поэтому предлагается на рассмотрение представителей науки, которые снизойдут до прочтения этой книги, термин – сукцессионный ряд антропогенеза, или просто сукцессионный ряд. Суть данного термина будет окончательно ясна в дальнейшем, а сейчас, сразу, на основании имеющихся в нашей книге данных, дадим определение, что же это за явление.
В 1930 году П.В. Серебровский писал: «…если ход эволюции есть постепенное освобождение из-под власти среды, то, идя вверх, мы должны ожидать перехода этой независимости во власть над природой. Наоборот, спускаясь вглубь времен, мы видим все большую и большую зависимость от власти среды».
Где-то в это же время Дж. Хаксли выступил с теорией «неограниченного прогресса», согласно которой абсолютно все линии эволюции на Земле оказываются тупиковыми кроме той, которая ведет к человеку. Эта линия и названа линией неограниченного прогресса.
В принципе это совершенно не научный подход к этой проблеме. Он вытекает из желания человека быть венцом творения. Интересно здесь то, что на эту теорию нельзя ответить однозначно - что это бред, хотя бы потому, что эту линию неограниченного прогресса мы можем проследить так как, сами на ней стоим. Конечно данная линия, ведущая к человеку, факт несомненный, но вот можно ли ее назвать неограниченным прогрессом?.. Ведь таким всемогущим человека сделали не факторы эволюции, а совершенно другие факторы: - рассудочная деятельность, создание общества, труд, накопление и сохранение знаний. Неограниченность прогресса человечества вопрос тоже спорный, а его дальнейшая эволюция вообще в тумане.