– Вы ошибаетесь, – продолжала настаивать она, но без убежденности в голосе.
– Нет, Джуди, не ошибаюсь, – качая головой, сказал я. – То, что вы случайно назвали его Сэмом, даже единожды, предполагает такую степень близости, которая выходит за рамки отношений работника и руководителя. Поэтому я снова задаю вопрос: насколько хорошо вы знали Сэма?
В комнате воцарилась тишина, заполнившая все пространство между нами. Я был готов ждать столько, сколько было нужно, потому что исход был предрешен. Джуди смотрела на свое отражение в столе. Тэйлор тихо сидел рядом со мной и смотрел на Джуди. Он не двигался и почти не дышал. Иногда мне было удивительно, что при его размерах он был способен занимать так мало места в пространстве. Даже когда он взял стакан с водой, стук кубиков льда был громче, чем его движения.
– Я не хотела, чтобы это произошло, – прошептала Джуди. Она все еще смотрела в собственное отражение на столе.
– Снова ложь.
19
– Я не разрушала их семью.
– Нет, не разрушали. Вы были не первой и, если бы Сэм был жив, не последней.
– Все не так, как вам кажется.
– Все именно так, – покачал я головой.
– Мы любили друг друга.
– Это он вам сказал?
Джуди кивнула. Она подняла голову и вызывающе посмотрела в мою сторону. Я посмотрел на нее какое-то время и покачал головой.
– И вы поверили?
Джуди снова кивнула. По ее правой щеке потекла слеза, и за ней тотчас же последовала вторая, уже по левой, оставляя блестящие следы на ее фарфоровой коже. Ярко-зеленые глаза были полны слез.
– Он пообещал, что уйдет от жены и из семьи, да?
Еще один кивок.
– Он сказал, что они больше не любят друг друга, что любовь ушла много лет назад. Они спали раздельно.
– И когда именно он планировал уйти от жены? Через неделю, месяц, год?
– Он собирался уйти.
– Нет, не собирался, – сказал я тихо.
– Откуда вы знаете? Вы его не знали!
– Сэм бы никогда не оставил жену, Джуди. Вы всерьез думаете, что он уехал бы из своего большого особняка в «МакАртур-Хайтс» к вам? Ни за что. Этого никогда бы не случилось. Вы же занимаетесь разводами и прекрасно знаете, какими грязными они бывают.
Джуди снова углубилась в свое отражение на столе.
– Он сказал, что уйдет от нее, – прошептала она, но от былой уверенности не осталось и следа.
Я подался вперед и положил руки на стол.
– Расскажите мне, что произошло.
Следующие десять минут она в деталях описывала свои отношения с Сэмом, захлебываясь слезами и говоря короткими, отрывистыми фразами. Ее история была стара как мир. На молодую девушку обращает внимание богатый мужчина намного старше ее, обещает ей звезду с неба, а она верит ему, потому что с детства верит в сказки. В ее мире Золушка выходит замуж за принца, и они живут счастливо и умирают в один день.
В тот последний вечер Сэм сказал жене, что задержится на работе, потому что у них было запланировано свидание с Джуди. Встречи проходили по обкатанному сценарию: Джуди уходила с работы около половины шестого, шла домой, принимала душ и надевала красивое белье. Сэму больше всего нравилось красное, от «Викториа’с Сикрет». Сэм дожидался, пока все уйдут из офиса, запирал его и шел к Джуди. Обычно он выходил не позднее половины седьмого, но все зависело от того, насколько засиживался на работе Джош.
Квартира Джуди были в пяти минутах ходьбы от офиса, в паре улиц от Мейн-стрит. Сэм всегда ходил туда пешком, потому что в том районе «феррари» или «мерседес» последней модели привлекли бы ненужное внимание. Жена наказала ему соблюдать осторожность и не компрометировать их семью. Таков был их пакт, и Сэм ему подчинялся. У них все шло хорошо, и ему совершенно не хотелось ничего портить.
Итак, обычно он незаметно для чужих глаз приходил в квартиру Джуди. Они делали свои дела, потом он возвращался назад в офис, забирал машину и ехал домой в «МакАртур-Хайтс», в теплое семейное гнездышко.
Но в тот, последний, вечер Сэм в квартире Джуди так и не появился.
Я отпустил Джуди и попросил ее позвать Мэри. Когда за Джуди закрылась дверь, я встал и потянулся.
– Итак, откуда был похищен Сэм?
– Должно быть, отсюда, из офиса, – ответил Тэйлор. – Уличное похищение – это слишком большой риск. Здесь не Нью-Йорк или другой большой город, где, даже если люди что-то видели, они притворяются, что не видели. Если бы Сэма засовывали в багажник машины, кто-нибудь бы это заметил, и через пять минут об этом бы знал весь город.
– Да, я думаю так же.
– Как вы узнали, что у Сэма была «тестаросса»?
Прежде чем я успел ответить, раздался тихий стук в дверь. Вошла Мэри и села на то же место, где сидела до этого, но предварительно она вернула стулья Джоша и Джуди на свои места, подвинув к столу. Это было привычное действие, выработанное годами работы. Мэри провела большую часть жизни, убирая за другими людьми – мужем, детьми, начальником.
Она посмотрела мне прямо в глаза, словно хотела бросить вызов.
– Мистер Гэллоуэй не был плохим человеком.
– Но он изменял жене. Это нарушение одной из десяти заповедей – заповеди номер восемь. Она идет сразу же после «не убий» и перед «не укради».
– Он был счастливо женат.
– Счастливо женат и изменял жене.
– Только один раз.
Я покачал головой, и Мэри вздохнула.
– Я никогда не могла этого понять. У него была красавица жена, красивые дети, красивый дом.
– Жена знала о его изменах.
– И это я тоже не могу понять. Я замужем тридцать три года, мы вместе в горе и в радости, преданы друг другу. Мы дали клятву и держим ее все эти годы.
– Не все могут жить по этой клятве.
– Видимо, не все, – снова вздохнула она. – Его отец был таким же. И его красавица жена точно так же делала вид, что ничего не замечает. Богатые живут по своим правилам.
– Это всегда был кто-то из персонала?
– Нет, не всегда.
– Но у него всегда кто-то был, да?
– Бо́льшую часть времени, – кивнула она. – Но он всегда был осторожен.
– Это условие пакта, заключенного с женой.
Мэри снова вздохнула и покачала головой.
– Как можно так жить? Спать в одной кровати с мужчиной и знать, что он только что был с другой женщиной?
– Джуди сказала, что у них были раздельные спальни.
Мэри удивленно повела бровью.
– Я тоже не поверил. Ладно, вернемся к вашему вопросу. Барбара смирилась с происходящим из-за денег. Как вы сказали, богатые живут по своим правилам.
– Она могла бы развестись с ним. Мистер Гэллоуэй сделал бы так, чтобы ни она, ни дети ни в чем не нуждались.
– Но тогда она бы потеряла статус, который давало ей замужество за одним из самых важных людей Игл-Крика.
– Разве статус настолько важен?
– Для некоторых да. Когда вы беседовали с людьми из шерифского управления, вы сказали, что вчера ушли с работы после Джоша.
– Да, я ушла где-то без двадцати шесть.
– То есть, не считая убийцы, вы последняя, кто видел Сэма живым.
Мэри широко раскрыла глаза и закрыла рот ладонью. Она выглядела шокированной, как будто до этого эта мысль не приходила ей в голову.
– Что-нибудь в его поведении показалось вам странным?
– Нет, – покачала головой Мэри.
– То есть он не казался напряженным или обеспокоенным? Испуганным, может?
– Нет, – снова покачала головой она.
– Где он был, когда вы видели его в последний раз?
– У себя в кабинете. Если я уходила с работы до него, я всегда заходила попрощаться.
– Могли бы вы показать мне его кабинет?
20
Как я и думал, окна его кабинета выходили в парк. До него он явно принадлежал его отцу, а до этого – деду. Если Барбара Гэллоуэй добьется своего, однажды это будет кабинет ее сына. Я отодвинул створку жалюзи и посмотрел на улицу. Мне был виден только затылок Рэндалла Моргана, но я и так прекрасно представлял себе его критический взгляд, с которым он смотрел на окружающий мир сто лет назад, при жизни.
Мэри стояла в дверях. Ей было явно не по себе – как будто бы она присутствовала при разграблении могилы. Я сел в кожаное кресло Сэма, отъехал от стола и положил ноги на большой и старый стол из красного дерева. Судя по ее взгляду, я собственноручно эту могилу и раскапывал.
– Присядьте, пожалуйста, – указал я ей на стул напротив. Поколебавшись, она села. – Большинство бесед с полицейскими происходит по установленной форме: полицейские задают вопросы, а вы отвечаете. В теории все прекрасно, но на деле при таком подходе упускаются многие важные детали. Еще хуже то, что ответы подвергаются своеобразной цензуре, когда человек говорит те вещи, которые, по его мнению, от него хотят услышать, и он говорит их, чтобы помочь. А иногда он просто лицемерит.
Мэри кивала, словно прекрасно понимала, что я имею в виду. Ей не хотелось меня расстраивать, она готова была дать ответы, которые мне нужны.
– Я же хочу попробовать когнитивное интервью. Его суть в том, что вы как бы возвращаетесь в определенную точку, включив сенсорную память. Вспоминаете звуки, цвета, запахи, чтобы восстановить максимально подробную картину произошедшего. Память входит в специфический режим, и становится легче выявить ложь.
Мэри кивала, словно прекрасно понимала, что я имею в виду. Ей не хотелось меня расстраивать, она готова была дать ответы, которые мне нужны.
– Я же хочу попробовать когнитивное интервью. Его суть в том, что вы как бы возвращаетесь в определенную точку, включив сенсорную память. Вспоминаете звуки, цвета, запахи, чтобы восстановить максимально подробную картину произошедшего. Память входит в специфический режим, и становится легче выявить ложь.
– Я не вру.
– Рад слышать, – сказал я, хотя ее слова были ложью. – Все мы врем – политики, священники, все. Между первыми словами, произнесенными в детстве, и последними, на смертном одре, мы соврем миллион раз. Но чаще всего мы врем сами себе. Закройте, пожалуйста, глаза.
Мэри настороженно посмотрела на меня. Жизнь в обществе приучила нас доверять прежде всего своим глазам, поэтому, когда незнакомец просит вас на время ослепнуть, вы отнесетесь к этому с подозрением. Она еще несколько секунд не сводила с меня глаз, а затем все-таки их закрыла.
– Расскажите мне обо всем, что вы делаете, когда собираетесь идти домой с работы.
– Прежде чем выключить компьютер, я всегда проверяю почту. Затем я прибираюсь на столе и включаю автоответчик. Как я говорила, если мистер Гэллоуэй еще на работе, я иду и прощаюсь с ним.
– Хорошо, вернемся к вчерашнему вечеру. Вы выключили компьютер и включили автоответчик. Мистер Гэллоуэй еще в офисе, и вы идете к нему. Вы идете быстро или медленно?
– Быстро. Мне нужно домой готовить ужин. На ужин лазанья, а ее долго готовить.
– Что вы слышите?
– Собственные шаги по деревянному полу.
– Запахи?
– Запах, как в музее, – она робко улыбнулась. – Запах пыли и старья. Думаю, он исходит от дерева. Это здание напоминает мне музей.
– Так, вы дошли до кабинета мистера Гэллоуэя. Вы сразу входите?
– Нет, никогда, – сказала она и покачала головой. – Я поправляю юбку, проверяю свой внешний вид, стучу в дверь и жду.
– Так же было и вчера вечером?
Мэри трижды еле заметно кивнула. Она сверила все три действия со своей памятью – именно этого я от нее и хотел, чтобы она прожила, продышала вчерашний вечер.
– Да.
– Что случилось потом?
– Мистер Гэллоуэй говорит «войдите», я открываю дверь. Он занят с бумагами, я быстро прощаюсь и ухожу.
– Он что-нибудь говорит?
– Нет.
– Он не кажется измотанным или обеспокоенным чем-нибудь?
– Нет, все как обычно.
Мэри улыбнулась.
– Что? – спросил я.
Она открыла глаза.
– Когда я закрыла дверь, он стал напевать. Он всегда так делал, когда концентрировался на чем-то. У него такая привычка, он вряд ли сам замечал свое пение. Дети, например, прикусывают язык, когда решают задачу по математике.
– Спасибо, вы нам очень помогли.
21
Первое, что я сделал, когда мы вышли на улицу, – закурил. Второе – надел очки. Хоть я и слеп от палящего солнца, порядок действий был именно такой. Сначала сигарета, потом – защита от солнца. Таковы приоритеты никотинозависимого.
– Интервью с Мэри Сандерс получилось интересным.
Тэйлор остановился как вкопанный и уставился на меня, подняв брови.
– Вы серьезно? Объясните почему!
– Ну, для начала, мы теперь знаем, что дух Марты Стюарт цветет и пахнет в Игл-Крике, штат Луизиана. Сам посуди, много ли людей, которые, отработав целый день, идут домой и своими руками готовят лазанью? Да их не осталось! Сейчас все открывают морозилку, достают оттуда пластиковый контейнер, прокалывают крышку, ставят в духовку, и через несколько минут ужин готов.
– Серьезно, Уинтер, что полезного нам сказала Мэри Сандерс?
– Мы теперь точно знаем, что Сэм Гэллоуэй не знал о том, что произойдет. Это было для него полной неожиданностью. Вряд ли кто-то назначит свидание, если существует хоть малейшая вероятность того, что тебя похитят, обольют бензином и подожгут.
– Отлично. Но это мы и так знали из слов Джуди Дюфрен, а не Мэри Сандерс.
– Ты же у нас главный сыщик, думай сам.
Я сделал длинную затяжку. Было без девяти минут семь. Я представил себе счетчик.
05:08:32В очереди на виселицу – 1851 человечек. Я отпустил это видение, и цифры вместе с человечками растворились во мгле.
Нам нужно было найти убийцу до того, как он убьет еще кого-то. Время еще было, но его становилось все меньше и меньше с каждой минутой. Я был готов преследовать его до последней секунды, но мне хватало честности признать, что дела шли не очень хорошо.
Я набрал Шеперда. Он поднял трубку только на одиннадцатый гудок, что неудивительно. Он принадлежал старой школе. Вряд ли он ходил повсюду с телефоном, впаянным в ладонь. Я представил, как он, весь в напряжении, гладит усы и пытается быть одновременно в десяти разных местах.
– Уже нашли место преступления?
– Работаем, Уинтер. Все ищут. Полицейское управление тоже ищет. Проверяем фабрики, склады, старый нефтеперерабатывающий завод. Даже гаражи частных лиц проверяем. Но все это занимает время, вы сами прекрасно понимаете.
Я все понимал. Только в идеальном мире в моем круглосуточном распоряжении были неограниченные ресурсы. Этого никогда не случится в жизни, но мечтать мне это не мешало.
– Не было никаких заявлений о пропаже людей последнее время?
– Нет, а что?
– Думаю насчет других жертв. Это только предположение. Он недолго держал Сэма Гэллоуэя, и, вероятно, с другими он будет придерживаться той же схемы.
– Хорошая мысль. Я попрошу, чтобы мне дали знать, если такое заявление появится. Как дела у вас?
– У Сэма была интрижка с одной из подчиненных.
Тэйлор внимательно смотрел на меня и слушал наш разговор.
– Насколько серьезная?
– Достаточно серьезная.
Количество скрытых смыслов в нашей беседе зашкаливало. Пользуясь географической метафорой, между нами было метров пятьсот, но наш разговор был настолько витиеватым, что разделял нас на часовые пояса.
– Попрошу кого-нибудь разобраться, – наконец выговорил Шеперд.
– Как только найдете место преступления, я хочу быть первым, кто об этом узнает.
– Гарантирую, что так и будет.
Я завершил разговор, сделал финальную затяжку и потушил сигарету о ближайшую урну. Мы сели в машину, Тэйлор завел мотор и включил кондиционер на полную мощность. Я чувствовал на себе его взгляд.
– Это что сейчас такое было? – спросил он.
– Ставил в известность Шеперда о ходе расследования.
– Нет, вы намекали Шеперду на возможный мотив.
– А зачем это мне?
– Понятия не имею. Может, чтобы напустить тумана.
Я улыбнулся.
– Шеперд сам сказал, что он захолустный полицейский, то есть тем самым он признал, что и ход мысли у него соответствующий. Хороший старомодный мотив в виде брошенной жены, нанявшей киллера для собственного мужа, подойдет ему гораздо больше, чем какой-то извращенец, которому в кайф поджигать людей и смотреть, как они горят.
– Опять эта ваша теория про то, что убийца – коп. Вы осознаете, что вы поставили на нее все?
– Слово «ставка» подходит, только когда результат неизвестен.
– Девяносто девять процентов, помните?
– Он коп.
– Сэм напевал себе под нос, – продолжал Тэйлор. – Если бы он волновался, то ходил бы по офису, или грыз ногти, или что там он делает обычно в моменты стресса. Он не погрузился бы в работу. Он бы оглядывался, ожидая удара в спину.
– Да, я себе это представляю именно так, – кивнул я.
– А теперь что?
– Теперь пойдем есть. Предстоит долгая ночь.
22
Мы снова ехали на Морроу-стрит, и Тэйлор, по своему обыкновению, вел машину медленно и аккуратно. После того, как мы плавно перекатились через железнодорожные пути, я принял решение, что впредь водить буду сам. На переездах хочется большей скорости, чтобы чувствовать, как машина поднимается в воздух, чтобы слышать скрип амортизаторов. У полицейских были привилегии, которые простым смертным даже не снились, и было бессмысленно и глупо не пользоваться ими.
Мы припарковались рядом с «Аполлоном» – приземистым одноэтажным ресторанчиком с большими окнами и мерцающей красно-синей неоновой ракетой, взмывающей вверх над широкой вывеской над входом. «Аполлон» находился прямо напротив «Ханны». Мне даже было видно мою комнату – второе окно справа на втором этаже.
Внутри стояли ряды столов, за которыми никто не сидел. Это было нехорошо. Пустые столы обычно означают плохую еду. Я осмотрел улицу – она была пустынна, как город-призрак. Я снова посмотрел на пустые столы. Тэйлор заметил мои взгляды.
– Обычно здесь более многолюдно вечерами. Просто убийство всех перепугало.
– Здесь хорошо кормят?
– Лучше, чем просто хорошо. Разве я стал бы здесь есть, если бы кормили плохо?
Это было достаточно убедительно. Копы знают, где можно есть, а где не стоит. Если нужна жирная, нездоровая еда, лучших ресторанных гидов, чем они, не найти. После полугода работы в полиции даже новичок станет экспертом.