Он прошелся вдоль строя и проговорил:
— Сейчас, бойцы, занимаемся разбивкой лагеря. У нас есть одноместная палатка и две — на четверых. Первая, понятно, для меня. Ее ставьте в кустах, где молодые деревья, слева и справа от нее — четырехместные палатки. Сверху натягиваете маскировочную сеть. Ее размеров достаточно, чтобы накрыть все палатки. Оружие и снаряжение держите при себе. В тридцати метрах в глубину рощи на юг вы копаете яму для отправления естественных потребностей, сооружаете помост, все это тоже накрываете небольшой маскировочной сетью. Подход к отхожему месту производить каждый раз с разных сторон, чтобы не оставить тропы. Воду держать у моей палатки, там же в контейнерах пайки. Расчет по порядку и режиму охранения временного лагеря я определю совместно с сержантом Катыком.
— Есть, господин лейтенант, — рявкнул командир отделения охранения.
Арас усмехнулся.
— Здесь необязательно кричать. Да и строевые формальности можно оставить, так как мы находимся в особых условиях. При проведении обозначенных работ всем соблюдать меры безопасности. Я посмотрю, где оборудовать укрытия для техники либо применить уже имеющиеся, естественные. На всю эту работу у вас один час. С двадцати трех тридцати быть в готовности принять установку и разведывательную машину. Вопросы?
— Никак нет, — ответил за всех сержант Катык.
— Разобрать инструмент и приступить к работе! Вперед!
Бойцы разошлись и приступили к подготовке мест для палаток.
Лейтенант же вышел к дороге, по которой должна была прибыть техника. Место для укрытия реактивной установки и легкого бронетранспортера он нашел сразу же. Это была неглубокая балка с пологими склонами, по краям которых росли молодые деревья.
Лейтенант довольно цокнул языком. Не придется копать капониры. Грунт здесь каменистый. Это долгая и тяжелая работа. Конечно, ему лично напрягаться не пришлось бы, но потеря времени крайне нежелательна.
Он обошел всю рощу. Здесь было тихо, спокойно. Она находилась в километре от окраины поселка. На поле, отделявшем ее от населенного пункта, а также грунтовой дороге, по которой прибыла группа, в изобилии торчали таблички с надписью «Не входить! Заминировано!». Инженерно-саперная рота на всякий случай установила предупреждающие знаки еще на трех соседних полях, хотя на самом деле никаких мин и растяжек нигде не было.
Руководство тщательно готовилось к предстоящей акции, постоянно подчеркивало ее особое значение. Вот этого лейтенант до сих пор никак не мог понять. В чем именно особенность этой вот конкретной акции с применением всего одной установки залпового огня, ее отличие от множества других, куда более масштабных? Но забивать голову Арас не стал.
Командование считает данную акцию особо важной, ну и пусть. Это на руку лейтенанту. Он выполнит задание и получит повышение. А к нему и солидное денежное вознаграждение. Нечего тут думать. Работать надо.
Когда он вышел на опушку, то палатки уже стояли, маскировочная сеть была натянута, но не до конца выполняла свою роль. Даже с изрядного расстояния были видны прорехи в лоскутах сетки.
Арас посмотрел на часы. 23.20. Есть еще десять минут.
Он подозвал сержанта Катыка.
— Плохая маскировка, сержант, не находишь?
Сержант пожал плечами.
— А что сделать, раз нам дали такую сеть? А вторая совсем маленькая. Надо бы две большие, тогда перекрыли бы прорехи.
— У нас одна такая, но лагерь должен иметь хорошую маскировку. Распорядись, чтобы твои люди аккуратно, не в одном месте нарезали мелких веток. Потом, после приема техники, набросаем их поверх сетки.
— Разумное решение.
— А ты ожидал от меня иного?
— Извините, господин лейтенант.
— У тебя десять минут.
Сержант бросился к подчиненным, и те бесплотными тенями разошлись по лесу. Спустя десять минут охапки свежесрубленных веток лежали у палаток.
Арас отдал команду:
— Стройся!
Потом он вывел группу к дороге и приказал рассредоточиться в кустах, что и было выполнено.
Сам лейтенант остался у края дороги и поглядывал на север.
В 23.30 между холмами мелькнули первые лучи света, затем послышался характерный звук работы двигателя немецкого автомобиля «МАН», на базе которого были установлены пусковые пакеты. А через пять минут, в 23.35, колонна из трех машин остановилась напротив Араса. В нее входили собственно установка, четырехколесный бронетранспортер с турелью, на которой был установлен пулемет, и внедорожник.
Из внедорожника вышел старший, в звании капитана.
Он подошел к лейтенанту, козырнул и проговорил:
— Документы!
— У нас нет документов. Вас должны были предупредить об этом.
— Все верно. Позывной командира бригады?
— «Алтам»!
— Начальника разведки?
— «Даг»!
— Минуту. — Капитан повернулся, подал рукой сигнал старшему лейтенанту, и тот скрылся в чреве бронетранспортера.
— Подождите, лейтенант.
— Без проблем, господин капитан.
Показался старший лейтенант.
— Все в порядке, капитан.
Тот повернулся к Арасу.
— Где ваши люди?
— Рядом, в кустарнике.
— Не заметил. Это хорошо. Итак, я передаю вам реактивную систему залпового огня Т-122 «Сакарья», полностью готовую к применению, пусковые контейнеры, которые заполнены реактивными снарядами SR-122 фугасного типа. В общем-то, «Сакарья» — аналог российского «Града» с некоторыми изменениями, базой в том числе. Но снаряды одни и те же.
— Мне это известно. Я знаю ТТХ установки Т-122.
— Прекрасно. Какова же дальность полета снаряда SR-122?
— Двадцать километров в отличие от TR-122, имеющих дальность в сорок километров. Их радиус сплошного поражения составляет четыре десятка метров.
— Вы хорошо подготовлены лейтенант. Впрочем, иного и быть не могло. На ответственное задание, курируемое генеральным штабом, дилетантов не посылают. Вызывайте сюда ваших людей, пусть принимают технику.
Арас отдал команду, и из кустов вышли его бойцы. Наводчик с водителем направились к залповой установке, сержант Катык с подчиненными — к бронированной разведывательной машине «Отакар».
Приемка не заняла и получаса. Техника исправная, новая, полностью готовая к применению по назначению.
— Мне расписаться в формуляре? — спросил Арас у капитана.
— Да что вы, лейтенант, это совершенно лишнее. Единственное… — Он достал из кармана диктофон. — Скажите, что вы приняли технику в исправном состоянии. Этого будет вполне достаточно.
Арас выполнил эту просьбу.
Перегонщики сели во внедорожник. Водитель развернул его. Он, часто моргая красными тормозными фонарями, ушел к северным холмам и пропал из виду.
К Арасу подошел наводчик и доложил:
— Господин лейтенант, пусковая установка полностью готова к применению. Система управления штатная, ничего лишнего. Хорошая машина.
— Мнение водителя?
Сержант Барыш позвал рядового Бояджи.
— Как машина, рядовой?
— Отлично, господин лейтенант. Да и что может быть не так, если шасси только с завода. У автомобиля пробег в шесть тысяч километров. Для немецкой машины это ничего не значит.
Появился и сержант Катык.
— Лейтенант, я принял бронетранспортер. Новый, исправный, пулемет свободно вращается на турели, десантный отсек уютный, мягкий, кондиционер работает бесшумно, к двигателю претензий нет. Давление в шинах в норме. Бортовой компьютер выдает всю необходимую информацию.
— Значит, и с «Отакаром» все в порядке?
— Так точно! Остается определиться с местом укрытия техники.
— Я уже определился. Следуйте за мной, сержант. Остальным находиться у машин.
Лейтенант и сержант прошли до балки.
Арас указал на небольшой овраг.
— Вот здесь. Отличное место, не правда ли? И от дороги близко, и не видно с нее.
— Так точно, место идеальное. Надо, конечно, кое-что подготовить, снять грунт в некоторых местах, но это не займет много времени.
— Загоняйте сюда машины и маскируйте их. Я на связь с базой!
— Слушаюсь!
Сержант направился к колонне, лейтенант — на опушку. В своей палатке он переключил станцию на режим переговоров, набрал номер начальника разведки.
Тот ответил, как и до этого, тут же, без всякого промедления:
— Слушаю, лейтенант.
— Техника прибыла в двадцать три тридцать пять. Произвели осмотр, прием. Установка и бронетранспортер в отличном состоянии. Хоть сейчас в бой.
— Не торопись. Место укрытия техники определено?
— Так точно. Сейчас мы его дооборудуем, потом весь личный состав займется маскировкой.
— Хорошо. Не буду напоминать, что, несмотря на нахождение подразделения на нашей территории, вам следует соблюдать все необходимые меры по охране.
— Так точно, господин майор!
— Так точно, господин майор!
— До связи утром, лейтенант.
— До связи.
Арас отключил станцию и прошел к балке, где вовсю шли работы. В 01.10 техника стояла в балке, затянутая двойным слоем маскировочной сети, находившейся при машинах и поглощающей импульсы радаров. К двум часам была устлана ветками сетка над лагерем. На пост у балки заступил первый часовой. Спустя еще десять минут все бойцы подразделения, кроме одного, спокойно спали в удобных, вполне комфортных палатках.
В девять часов утра субботы 16 мая Нури Сабих и Баха Джамар покинули усадьбу курда. Они проехали по центральной магистрали города, свернули в проулок. Внимание Сабиха привлекло здание, треть которого была разбита. Рядом с ним стояли вооруженные мужчины.
— Что здесь находится? — спросил Сабих.
— Штаб отряда ополчения.
— Вот как? А ни машин, ни боевой техники не видно.
— Откуда ей взяться? Все на передовой или на постах. Руководство использует всего два поддержанных внедорожника. Они стоят во дворе, отсюда не видно.
— Трое мужчин, вооружение — автоматы. Сбрось скорость, — приказал он Джамару.
Тот подчинился.
Сабих занес в блокнот какие-то обозначения и распорядился:
— Едем дальше.
На окраине, противоположной той, где жил Джамар, располагались позиции охранения. Здесь в капонирах стояли видавшие виды еще советские танк «Т-55» и бронетранспортер «БТР-60 ПБ». Рядом тянулась траншея, обложенная мешками с песком, виднелся блиндаж.
— Почему город укреплен именно с этой стороны? — спросил Сабих.
— Месяца два назад отсюда к городу подошла крупная банда игиловцев. Неизвестно, как она миновала кордоны курдов, но шума было много. Жертв тоже. Боевики подъехали на пикапах с пулеметами и открыли огонь по жилому кварталу, из гранатометов ударили по больнице, остов которой виден слева. Много людей убили.
— Что стало с тем отрядом?
— Его окружили, но боевики успели закрыться в нескольких частных домах и усадьбах, захватили заложников. А потом, когда поняли, что прорваться не удастся, подорвали себя вместе с машинами, которые были забиты взрывчаткой.
— Понятно. Смертники.
Джамар кивнул и подтвердил:
— Да, шахиды. После тех событий город не только здесь, но и со всех сторон прикрывают такие же позиции.
— И что, больше попыток атаковать город не было?
— Нет. Только двое мужчин подорвали себя на базаре. В прошлом месяце.
— Местные?
— Их невозможно было опознать. Так говорили люди. Здесь еще тихо. Сейчас, по крайней мере, как объявили перемирие. В других районах игиловцы не обращают на него никакого внимания. Так же и на передовой, где бои ведутся ежедневно.
— Почему вас не прикрывает русская авиация?
— Сабих, я не солдат ополчения, а простой обыватель. Мне никто ничего не объясняет.
— Скорей всего, из-за того, что противники находятся в прямом контакте. Удары с воздуха без потерь и среди курдов просто невозможны. Или же вашим вождям не удалось заключить союз с русскими. Вы же то с ними ведете переговоры, то с американцами.
— Мне плевать на это.
— Конечно, для тебя главное — сбор информации. Не понимаю только, какие ценные сведения ты мог передавать в Турцию.
— В Анкаре понимают.
— Ну и ладно. Что у нас еще интересного в городе?
— Это смотря что тебя интересует.
— Давай посмотрим базары.
— Их несколько.
— Вот все и поглядим.
На местных рынках было довольно много павильонов, ларьков и просто прилавков. Да и людей немало, особенно там, где продавались продукты.
Сабих вновь сделал отметки в блокноте.
— А что это за здание? — спросил он, когда «Ниссан» проезжал мимо нового двухэтажного дома.
— Это госпиталь. Здесь же приют для сирот и семей, лишившихся крова.
Сабих поставил знак в блокноте.
— Хорошо. Значит, многоквартирные дома в основном стоят в центре. Там же мечеть, самый большой базар, госпиталь с приютом, штаб. На окраинах преобладает частный сектор. Так?
— Да, — подтвердил Джамар.
— Хорошо. Теперь выходим на дорогу к Афрани.
— Там пост.
— У нас прекрасный повод покинуть Хамен.
— А документы? Ты говорил, что они надежные. Кто ты по ним?
Сабих усмехнулся.
— Представитель благотворительного фонда «Во имя жизни».
— Это сирийский фонд?
— Центральный офис в Иордании, филиалы планируется открыть на всем Востоке. Фонд зарегистрирован всего неделю назад.
— Прикрытие?
— Не только.
— Чем собирается заниматься этот фонд?
— Какая тебе, Баха, разница? Благотворительностью.
— На деньги ИГИЛ?
— Это тебя не касается.
— Похоже, меня ничего не касается.
— Тебя это не устраивает?
— Почему же? Меньше знаешь, дольше живешь.
— Ты о своей работе?
— Я вообще. Впереди пост. Здесь обычно проверяют очень серьезно.
— Ты только не паникуй. Будь уверен, у нас все в порядке.
— Я спокоен.
— Вот и отлично.
«Ниссан» подъехал к шлагбауму, перекрывавшему дорогу. Здание, стоявшее справа от него, было переделано в долговременную огневую точку. Из ближнего окна торчал ствол пулемета. За шлагбаумом в шахматном порядке бетонные блоки на небольшом участке. На здании прожектор. По сторонам дороги столбы с колючей проволокой метров на пятьдесят, рвы.
У шлагбаума ополченец в камуфляже с автоматом. Чуть поодаль еще двое.
Боец вышел на середину дороги и полицейским жезлом указал Джамару на небольшую площадку на обочине.
Баха остановил внедорожник.
Ополченец жестом велел водителю и пассажиру выйти из автомобиля. Агенты турецкой разведки подчинились. Они выбрались на обочину и подняли руки, согнутые в локтях, показывая, что безоружны.
Ополченец, прикрываемый двумя товарищами, стоявшими у здания, и наверняка пулеметчиком, подошел к ним.
— Салам! — коротко поприветствовал он их.
— Салам, — с улыбкой ответили Сабих и Джамар.
— Кто такие, куда едем?
Агенты представились.
— Документы! — потребовал патрульный. — Не спеша, спокойно, одной рукой достали, раскрыли, показали!
Джамар предъявил удостоверение водителя, Сабих — заграничный паспорт.
Ополченец одинаково внимательно посмотрел оба документа, сверил изображения на фото с оригиналом.
— Так ты, значит, местный? — спросил он Джамара.
— С определенного времени — да.
— Почему не в ополчении?
— Из-за болезни.
— Освобождение есть?
— Конечно. Но я не взял справку с собой.
— Ладно. Таких больных, как ты, в городе стало слишком много. Скоро будет тотальная проверка, тогда и откроется, кто болен по-настоящему, а кто уклоняется от исполнения долга.
Он забрал паспорт Сабиха, в котором тот значился как Намир Раймони, подданный его величества короля Иордании.
— Иностранец, значит?
— Да, почтеннейший. Извините, не знаю, как вас называть.
— Никак не надо называть. Что делаешь в Сирии?
— Я представитель недавно образованного благотворительного фонда «Во имя жизни». Прибыл в Сирию, чтобы оценить возможность открытия здесь наших филиалов.
— Что за фонд? Я не слышал о таком.
«Интересно, а о других фондах ты, презренный курд, хоть что-нибудь слышал?» — подумал он, но ответил терпеливо, спокойно:
— Как я уже сказал, «Во имя жизни» — благотворительный фонд, созданный на деньги людей, которые стремятся к миру, в том числе и королевской семьи. Наша главная задача — помогать всем нуждающимся. Организовывать гуманитарные конвои, доставлять в воюющую страну продовольствие, одежду, медикаменты, все, что требуется мирному населению.
— Толку от вас! Привезете тонн десять всякого тряпья и несколько ящиков с просроченными медикаментами, а шум на весь мир поднимете. Видали мы таких благотворителей. Больше денег на рекламу свою тратите, чем на помощь. Но ладно. Вас никто не запрещал, угрозы вы не представляете, хотя и пользы от вас нет. Держи. — Караульный передал Сабиху паспорт и мандат фонда, действительно созданного недавно на территории Иордании, и неожиданно спросил: — А где конкретно находится ваша контора, в каком городе?
Сабих удивился, не понял, зачем это надо курду, но ответил:
— В городе Ирбиде.
— Ирбид? Ясно. — Ополченец взглянул на Джамара и скомандовал: — Машину к осмотру!
— Как скажете. — Водитель открыл все дверцы, багажник и даже капот.
Караульный все осмотрел, не придал значения наличию спутниковой станции и заявил:
— Закрывай!
Джамар сделал это и спросил:
— Мы можем ехать?
— Не торопись, Баха Джамар. Далеко ли собрались?
— В Афрани.
— Это почти в буферной зоне. Зачем?
Джамар выдал историю своего двоюродного брата.
Ополченец заметно смягчился и спросил: