Девочки прибавили шаг. И вскоре оказались совсем близко, скрывшись за пыльным кустом.
– Михаил, что за манера опаздывать!
– Извини, в пробку попал!
– Какие в воскресенье пробки, не заливай!
– На переезде знаешь какая очередь была!
– Ладно, ладно! Пукалку прихватил?
– Боже, зачем?
– Да низачем, так, пугнуть бабенку!
– Пугнуть и без пукалки можно, тоже придумал…
Мужчины довольно быстро шли в сторону улицы, на которой жила Любовь Ивановна. Девочки следовали задними.
– Похоже, никого дома нет… – разочарованно протянул Михаил Семенович.
– Тем лучше!
Дмитрий Павлович толкнул калитку и вошел на участок.
– Вот тут и подождем, гляди, какой райский сад!
– А если ее нет? Вдруг она на целый день куда-то ушла или уехала?
– Да куда эта клуша денется? Тем более, видишь, форточка открыта.
Он достал из кармана сигареты и закурил.
– Хорошо! Люблю курить на свежем воздухе!
– Это глупо, Дима. Свежий воздух в наше время не следует поганить табачным дымом.
– Заткнись, Мишка, а ты машину-то где оставил?
– Как договорились, на соседней станции. Зачем мне в этой дыре с моей иномаркой светиться? Тут до сих пор машин круче «Нивы» не видывали. Во убогий городишко!
– Да уж!
– Слушай, Дима, чем так сидеть, пошли лучше пивка попьем, а?
– Эх, Мишка, не умеешь ты стиль выдерживать, – усмехнулся Дмитрий Павлович.
– Какой еще стиль? – недоуменно спросил Михаил Семенович.
– Да ты ж из себя аристократа корчишь, хорошими манерами гордишься, вон с виду джентльмен какой, а туда же – пивка попьем!
– А, по-твоему, джентльмены пива не пьют? А как же английский эль?
– Дурак ты, разве в этом дело? Ну пьют приличные люди пиво, не спорю. Но что за выражение – пойдем пивка попьем? Сразу птицу видно по полету!
– Слушай, ты чего пристал ко мне? У тебя дело не ладится, а я при чем?
– Я тебя в долю взял? Взял! А ты что? Купил за двести баксов незнамо что, короче, в помойку их выкинул. Ничего не узнал! Какой-то пацаненок паршивый тебя как маленького сделал… Старушка над тобой поиздевалась… Да ты с самого начала все проворонил! Имей в виду…
– Погоди. С мальчишкой я разберусь. Я уже выяснил и фамилию его, и адрес, так что…,
– Да на кой ляд он нам сдался? Нам старуха нужна! А ты своей суетой только все испортил! Надо было тихонько, аккуратненько все узнать, проследить, поговорить с соседками, чин-чином чтоб все было. А ты? Сразу так напортачил!
– Да ты пойми, я подъезжаю к тому дому и вижу – баульчик куда-то прут! У меня аж дыхание в зобу сперло!
– Идиот! Отнять надо было баул, и точка!
– И что тогда? Дальше-то что? Я вот по-твоему совету в соседскую квартиру залез, страху натерпелся…
– Страху? Это с чего же? Раньше ты небось не боялся по квартирам шарить.
– Боялся, как еще боялся, потому и решил завязать. А тут вспомнил старое… Но там ничего! А потом вообще выяснилось, что в той квартире не те люди живут. Я разве виноват, что старуха невесть чего намудрила? И потом, я ведь про все с твоих слов узнал.
– Эх, знал бы я, что ты такой болван…
– А что ж ты сам-то этим делом не занялся, по-умному, по-хорошему?
– Да не с руки мне по квартирам шарить. Несолидно как-то, понимаешь?
– А мне, выходит, солидно? – оскорбился Михаил Семенович.
– А тебя для того и наняли, – усмехнулся Дмитрий Павлович. – Хорошо тут, сирень так пахнет.
– Чего же ты у себя-то сирень не посадишь?
– Жена не любит. Говорит, непрестижно. Дура она.
– Чего ж ты на дуре-то женился?
– Сам дурак был.
– А теперь, значит, поумнел?
– Да нет, не поумнел, раз с тобой связался. Вот и сейчас, зачем, думаю, взял с собой этого болвана? Ведь все только испортит.
– Я могу уйти, мне все это хуже горькой редьки надоело! За мальчишками гоняться, старух выслеживать… Я тут, когда к соседке наведался, чуть не помер со страху, с такой рожей она мне дверь открыла!
– Чего?
– Да у ней рожа была чем-то зеленым вымазана. Маска вроде бы огуречная. Страх божий! А все равно без толку. Ни фига она не знает!
– Надо было встряхнуть ее как следует!
– Слушай, ты что думаешь, та старуха всем встречным и поперечным про свои сокровища трепалась?
– Дашка, значит, все-таки есть сокровища? – едва слышно прошептала Оля. – Как интересно!
– Погоди, дай послушать!
Девочки стояли за кустами сирени, боясь даже шевельнуться.
– Не знаю, не знаю, – затянулся сигаретой Дмитрий Павлович. – Уж больно подозрительно ведут себя старуха и пацан. Если ничего не знают, почему врут? Почему парень тебе не свою фамилию назвал? Почему старуха притворилась, что живет в том доме? Почему другим именем назвалась? Ой, не нравится мне это.
– Ну, насчет старухи еще не факт. Это паршивец Петька сказал, а ему веры нет.
– Да, парень тот еще прохвост, слушай, Мишка, я что сейчас подумал…
– Ну?
– Это Петька все прибрал к рукам! Он, точно он! А с нами он в игры играет, за нос водит!
– А старуха?
– А старухе в лучшем случае двести баксов дал.
– Что ж он не затаился, если спер наследство?
– Для отвода глаз! Он перед старухой бисер мечет, чтоб никто ничего не подумал. Он мне насчет антиквара говорил…
– Насчет какого антиквара?
– Да он взбеленился в какой-то момент, даже не помню из-за чего, и решил меня на чистую воду вывести.
– Ну?
– Он мне заявил, что никакие мы с тобой не антиквары. Он, дескать, у какого-то знакомого антиквара справлялся насчет нас…
– Так он тебя на понт брал!
– Нет, Дима, нет! Он, думаю, и в самом деле был у антиквара. Только зачем? Чтобы толкнуть наследство! Или оценить! Понимаешь? А если он его уже толкнул?
– Тогда надо прижать его и отобрать деньги.
– Дима, Дима, ты что думаешь, ему какой-нибудь антиквар истинную цену даст? Щенку такому?
– Что ж ты молчал до сих пор, кретин? Надо не-медленно брать этого Петьку в оборот! Немедленно, иначе он спустит все и мы останемся при пиковом интересе! Ты адрес его знаешь?
– Знаю! Но сегодня воскресенье, и дома наверняка будут родители. Так, может, поговорить с родителями, а? Объяснить, что их сынишка ворюга обыкновенный? Чтобы прижучили парня как следует!
– Нет, ты все-таки редкий идиот, Мишка. Что, родители, по-твоему, вот так возьмут и отдадут бешеные бабки? Нет, тут надо по-другому! Надо этого Петьку заловить, отвезти ко мне на дачу и там прижать хорошенько. Небось, если ножичком перед ним помахать, утюжок к пузу приставить, он нам сразу все отдаст, пожалеет свою молодую жизнь. Ну а как отдаст он нам все, тут мы его и замочим. Чтоб не отсвечивал. А баба эта, Любка, ну ее к дьяволу. Ничего она толком не знает. Иначе давно бы уже все к рукам прибрала на правах старой дружбы. А у нее вон домик-развалюшка. Пошли отсюда, Мишка, поедем за этим Петькой. Вот кто нам нужен! Эх, хорошо иной раз на природе мыслями обменяться. Помогает! А то наломали бы дров с бабой, а мальца упустили! Жаль, что ты свою тачку далеко оставил.
– Почем я знал, что тебе в голову взбредет!
– Не препирайся, идем скорее.
Девочки затаили дыхание. Приятели вышли на улицу и очень быстро направились к станции.
– Что делать будем, Дашка?
– Надо срочно найти наших! Предупредить Петьку.
– А что он отсюда-то сделает? Тем более родители его на дачу уехали. Слава богу, что мы все слышали, – волновалась Оля.
– Только где ж нам их искать? Нет, давай уж подождем тут, а то вообще потеряемся. Смотри, Любовь Ивановна идет.
– Девочки, миленькие, вы все ждете? Надо было вам в доме остаться, больно уж вы деликатные.
– А что с мальчиком? – поинтересовалась Даша.
– Да ничего страшного, мороженым обожрался, а горло слабое, – улыбнулась Любовь Ивановна. – Идите, идите в дом! Молочка свеженького хотите, мне Маруся вот дала.
Она вытащила из сумки двухлитровую банку молока.
– У Маруси корова хорошая, молоко у нее – прелесть. В Москве такого не попьете. Со свежим хлебушком сам бог велел. А что это у вас лица какие странные, а? Случилось что?
– Любовь Ивановна, тут без вас приходили два человека…
– Больные, да?
– На всю голову! – проворчала Оля.
– Что ты говоришь?
– Любовь Ивановна, мы вот про Михаила Семеновича спрашивали, а Дмитрия Павловича Шахворостова вы знаете?
– Митьку Шахворостова? Как не знать, в одном классе с ним училась. Нешто это он приходил? Вот дела-то… Откуда бы ему взяться? Он уж сколько лет сюда носа не кажет. Говорят, сидел когда-то, вроде сбил человека на машине… Хотя точно и не помню. Зачем, интересно знать, его черти приносили? А он что, сказал, что еще зайдет?
– Нет. Не сказал. Он, Любовь Ивановна, по тому же делу, что и мы.
– Как это? Не пойму что-то.
Девочки переглянулись и быстро пересказали милой женщине все, что услышали, и все, что знали сами. Любовь Ивановна выслушала их, и вид у нее при этом был недоуменный. И вдруг она захохотала, да так, что начала икать. Она уже держалась за живот, стонала, на глазах выступили слезы. Девочки только испуганно переглядывались, решив, что у бедной женщины истерика. Наконец Любовь Ивановна немного успокоилась.
– Ну девочки, ну насмешили. Ой, мама, не могу! Сокровища? Богатство? Вы из-за этого ко мне приехали?
– Нет, – решительно ответила Даша, – мы ничего такого не ищем. С какой стати незнакомый человек станет мне сокровища какие-то оставлять? Я и так считаю, что камея по праву принадлежит вам. И я, конечно, ее вам отдам!
– Даша, не вздумай, – махнула рукой Любовь Ивановна.
– Но мы приехали потому, что эти люди все время чего-то от нас хотят. Они считают, что есть какое-то сокровище… И почему-то особенно им нужны фарфоровые кольца для салфеток… Откуда же они про них знают?
Любовь Ивановна опять засмеялась. Потом встала, зачерпнула воды из прикрытого чистеньким розовым полотенчиком ведра, выпила, поставила ковшик на место.
– Девочки, это я во всем виновата.
– Как это? – воскликнула Даша.
– Это давняя история, и глупость такая, что и сказать стыдно. Но придется. Вот уж взаправду – слово не воробей. Нет, ну надо же, дурак какой… Мы с Митькой в школе вместе учились и вроде даже дружили, так, по малолетству.
А Женечка, Евгения Митрофановна, тогда уж у нас не жила, в Москву уехала, жилплощади добиваться взамен отобранной. А вещички свои, пока суд да дело, у нас оставила. Вот в этом самом черном бауле. Я тогда маленькая была, ничего по нищете нашей не видела, и мне эти старинные вещички чудом казались, верхом красоты и богатства. А Женечку я любила больше матери родной. Такая она была добрая и так со мной, девчонкой сопливой, возилась, столько внимания мне уделяла. Одним словом, я над этим ее баульчиком тряслась, как Кащей над… Над чем там Кащей трясся, уж и не помню, да и неважно. А Митька малый был жаднючий, завистливый… Я от него баул-то прятала всегда, чтоб не спер чужие сокровища. И вот однажды играем мы с ним во дворе в расшибалочку, а я гляжу, Женечка идет. Такая красивая, нарядная, а в руках коробка большая, круглая, я таких и не видела никогда. А она смеется!
«Любаша, – говорит, – бери своего кавалера, пошли чай пить, я вам торт привезла!» Ох и торт был – большущий, весь в цветах кремовых, а посредине – заяц шоколадный! Такую красоту даже и подумать нельзя было ножом резать. Только любоваться. Но Женечка зайца сняла, мне отдала и говорит: «Спрячь в погреб, потом съешь» А торт нарезала и нам с Митькой по большому куску дала. Ну, когда мы уже наелись, она и говорит: «Любаша, я за баулом своим приехала, у меня теперь комната своя, соседи хорошие, можно и забрать». Ну, посидела она еще, а потом баул забрала и уехала. А Митька спрашивает:
– Слушай, Любка, а что у ней в этом чемодане?
– Сокровища, – говорю. Причем на полном серьезе. Женечка сама это все называла «мои сокровища». Ну он и пристал ко мне, как банный лист. Скажи да скажи, какие сокровища. А мне, надо вам сказать, больше всего нравились как раз эти самые фарфоровые браслетики. У меня ручонки тогда тонюсенькие были, я их, бывало, надену и сама себе кажусь невесть какой красавицей. И еще сумочка бисерная тоже верхом красоты и богатства мне представлялась. Вот я ему про фарфоровые браслеты и сказанула.
– И все? – спросила Оля.
– Ну, в общем, да. Правда, я сказала, что в них кроется ключ к таинственным сокровищам, которые спрятаны еще во время Гражданской войны.
– И он через столько лет решил эти сокровища найти? – недоверчиво протянула Оля. – Бред какой-то…
– Да как вам сказать, – засмеялась опять Любовь Ивановна. – С тех пор прошло много лет, мы уж совсем взрослыми были, Митька отсюда уехал, жил где-то в Казахстане, кажется, а потом приехал на свадьбу младшей сестры, мы там и встретились. То да се, как живешь, что поделываешь, словом, обычные вопросы, слово за слово, а потом он вдруг спрашивает: «Слушай, помнишь женщину, что торт привозила? Ты тогда наврала насчет сокровищ каких-то?» Ну не признаваться же во вранье! Я и ляпнула, нет, мол, не наврала, все истинная правда. И вдруг мне в голову стукнуло. А что, если Митька решит эти самые сокровища искать? Он может Женечке зло причинить, ну я и говорю – нет, Митька, это я тебя тогда разыграла, но мне показалось, что он не очень поверил. Вот такая дурь. Больше я его и не видела. Да нет, ерунда какая-то, не мог же он через почти полвека вдруг начать искать какие-то сокровища выдуманные… Еще если б тогда… Нет, не может быть, не такой уж он дурак. Или сдурел на старости лет? Ох погодите, погодите, девчонки… Старость не радость, память-то интересно устроена. В старости, что сорок лет назад было, хорошо помнишь, а что позавчера – напрочь из головы вылетает. Это было… погодите, когда ж это было… А, перед Пасхой. Я в Москву ездила и на обратном пути в электричке как раз Зинаиду встретила, сестру Митькину. Ну дорога длинная, мы с ней и разговорились. Я про Митьку спросила, а она только рукой махнула. Совсем, говорит, на старости лет рехнулся. Он и всю жизнь с прибабахом был, всю жизнь какие-то клады искал… И сейчас, говорит, опять что-то ищет, только до добра его это не доведет. А я значения не придала. А теперь вот вспомнила. Если не ошибаюсь, в психиатрии даже есть такое понятие – мания кладоискательства. Впрочем, я в психиатрии не сильна, – улыбнулась Любовь Ивановна.
– Значит, все это просто розыгрыш?
– Даже и розыгрышем не назовешь, – пожала плечами Любовь Ивановна. – Просто детская дурость. А Митька, видно, и вправду больной. Так что все понятно.
Девочки сидели как пыльным мешком прихлопнутые. Они чего угодно ожидали, но только не этого.
– Ох, а ведь он хочет нашего Петьку подкараулить, увезти к себе на дачу и там пытать! – закричала вдруг Даша.
– Ну, Петьки ведь нет дома, – неуверенно проговорила Оля.
В этот момент за окном осторожно погудели.
– Это наши! – воскликнула Оля.
– Зовите их сюда! – распорядилась Любовь Ивановна. – И этот самый Петька тоже с вами?
– Конечно.
На другой день часа в четыре в квартире Петьки раздался телефонный звонок.
– Алло! – отозвался он.
– Петя, здравствуй! – произнес знакомый голос.
– Здрасьте, Михал Семеныч, – холодно ответил тот.
– Надо поговорить, ты не мог бы со мной встретиться через минут сорок на Сухаревке, помнишь, где мы встречались?
– Нет, Михал Семеныч, не могу, у меня нога болит, вчера в футбол играл и подвернул. Но если у вас важное дело, может, вы ко мне домой придете, а?
Михаил Семенович задумался, потом что-то тихо кому-то сказал.
– А что родители, дома?
– Нет, они на работе.
– Хорошо, Петя, минут через десять буду.
Ровно через десять минут в дверь позвонили. Петька, прихрамывая, пошел открывать.
– Артист, его еще никто не видит, а он уже хромает, – засмеялся Хованский.
– Вживается в роль, – улыбнулся Игорь.
– Петя, здравствуй еще раз.
– О, здрасьте, Дмитрий Палыч, вот не ожидал.
– Нам с тобой поговорить надо! – довольно грубо заявил Шахворостов.
– Поговорим, почему не поговорить, только вы заходите в комнату.
Петька поковылял в гостиную, а все друзья затаились в его комнате.
– Здравствуй, Митька! – приветствовала Шахворостова Любовь Ивановна.
Тот остолбенел.
– Люба? Что это значит?
– А то и значит, старый ты дурак! Ты что, совсем ополоумел? Какие это сокровища ты ищешь? Баул черный? Так я тебя, дурака, тогда еще разыграла! А ты поверил? Ладно бы ты тогда поверил, малой еще был. А теперь? Ты уж старый, пенсионер, куда тебе клады искать? И с кем связался? С детишками? А ты не подумал, какие клады могут быть у сосланной одинокой женщины, а? Которая без дома, без родных по свету мыкается? А если б даже что у ней и было, стала бы она десятилетней соплюшке про то рассказывать? Ты своими глупыми мозгами не раскинул, прежде чем на поиски пускаться да еще какого-то уркагана в компанию брать?
– Мадам, я попросил бы… – испуганно пролепетал Михаил Семенович.
– Да не проси, ты небось и на уркагана-то не тянешь, так просто, дурак с крылышками, а потому молчи!
– Значит, никакого клада нет? – потрясенно спросил Шахворостов.
– Конечно, нет! А если б и был, думаешь, столько лет тебя дожидался бы? Нет, я не думала, что ты такой остолопина, Митька!
– Но как… Как ты сюда попала? И вообще… Я ничего не понимаю…
– А так я сюда попала, что детишки-то эти во сто раз умнее тебя. Вы с дружком их уже достали, вот они и вышли на след. Приехали ко мне и случайно услыхали, как вы собираетесь Петю ножичком пугать, а потом и замочить. На что это похоже?
– Да никто не думал его мочить, о чем вы говорите, мадам! – пошел красными пятнами Михаил Семенович. – И вообще, все не так, этот ребеночек любому уркагану, как вы выражаетесь, сто очков вперед даст!
– Да, кстати, Михал Семеныч, вот вам все ваши доллары, забирайте их, нам они не нужны! – гордо заявил Петька, выкладывая на стол деньги. – Берите, берите, и будем в расчете. И в дальнейшем не советую с нами связываться.
– Значит, и вправду нет никакого клада? А как же эти кольца фарфоровые? – лепетал Дмитрий Павлович.
– Кольца есть, только цена им три гроша в базарный день, – засмеялась Любовь Ивановна.