Алексей Григорьевич Атеев
Обреченный пророк
Часть I
Глава 1
Этот день Тихореченск запомнил надолго. И годы спустя жители города нет-нет да и помянут те достопамятные события. Но начнем по порядку.
В августе темнеет быстро. Часов в десять городок уже окутала теплая летняя ночь. С реки подул освежающий ветерок. Жара сменилась относительной прохладой. В столь позднее время город обычно спит, но была суббота, а значит, выходной. К тому же лето кончалось, и жаль было терять ни с чем не сравнимое время. Поэтому, несмотря на темень (а освещение Тихореченска оставляло желать лучшего), улицы были полны народа.
Молодежь дефилировала у автовокзала. Переносные магнитофоны сладко пели или, наоборот, рычали. Люди постарше сидели на скамейках возле своих домов, перемывали косточки соседям или просто любовались августовским звездопадом.
Примерно в это же время по главной улице, избегая освещенных участков, крались две личности. При нормальном дневном освещении эти личности опознал бы любой тихореченец. Именно любой, поскольку в «таблице популярности» они шли после первого секретаря горкома партии Караваева и городского дурачка Ионьки.
Про Губана неизвестным автором были сложены даже стихи. (Они украшали одну из стен КПЗ местного горотдела милиции.)
Стихи были следующие:
Если ты носишь в кармане стакан —
Ты не мужчина, ты Витя Губан!
Характеристика, в общем-то, исчерпывающая. К ней стоит добавить, что, несмотря на свой высоченный рост и здоровые кулаки, Витя Губан был парень незлобивый, дрался редко и в самой агрессивной компании сохранял присутствие духа.
Вторым в этой подозрительной парочке был Комар: мужчина неопределенного возраста, маленький, сухой, жилистый и злой. В противоположность Губану он участвовал почти в любой разборке, происходившей в Тихореченске. Его визгливый, истеричный тенорок слышался везде, где пахло дракой. Комар бывал нередко бит, однако это никак не отражалось на его характере и привычках.
– Давай, детина, поторапливайся! – шипел Комар своему напарнику.
– Куда мы все-таки идем? – тоже шепотом, но в другой тональности спрашивал Витя.
– За мной, чудило, нас ждут миллионы!
И Витя покорно плелся следом.
Тут надо добавить, что последним из многочисленных мест работы Комара была Тихореченская психиатрическая лечебница, где он выполнял обязанности санитара.
Наконец странная пара приблизилась к так называемому Дядьковскому дому. Строение это некогда принадлежало купеческому семейству Дядьковых. Затерялся след купцов, а название так и осталось. Солидный трехэтажный дом из красного кирпича был выстроен на века. На первом этаже располагался единственный городской ресторан, на втором и третьем – многочисленные городские конторы и службы.
«В ресторан, что ли, ведет? – размышлял Губан. – Нет, не похоже, за Комаром такого не водится, к тому же там сегодня свадьбу играют. Начальник милиции дочь замуж выдает».
Витя прислушался к пьяному гомону, вырывавшемуся из распахнутых окон ресторана. Подгулявшие гости выясняли отношения на крыльце. Комар тоже приостановился и, толкнув в бок приятеля, заявил:
– Скоро мы тоже здесь гулять будем, да не день – неделю, месяц!..
«Он что, рехнулся? – подивился Губан. – Набрался заразы в своем дурдоме, вот и несет всякую бодягу». Но приятель уже тащил его дальше.
Они обошли фасад здания и оказались с его тыльной стороны.
В доме было три подъезда. Комар подошел к среднему и легонько подергал дверь. Она была заперта на висячий замок.
Только сейчас Губан заметил, что приятель сжимает в руке небольшой продолговатый предмет. Он присмотрелся и при тусклом свете подъездной лампочки обнаружил, что это монтировка.
«На кражу пошел!» – поразился Губан и шарахнулся в сторону. Но Комар цепко схватил кореша за рукав.
– Стой, придурок! – зашипел он.
– Под статью не пойду, – также шепотом отвечал Губан.
– Какая статья… все чисто, а сбежишь – прикончу как суку!
Витя немного подумал и остался.
Убедившись, что бунт подавлен, Комар зацепил монтировкой замок и резко дернул. С одного рывка петли выскочили из трухлявого дерева.
– Пойдем! – приказал взломщик своему нерешительному товарищу. Тот нехотя поплелся следом.
Узкая лестница вела наверх. Комар поднимался быстро и уверенно, достав из кармана пиджака фонарик и освещая таблички на многочисленных дверях.
«Запасливый, – с уважением подумал Губан, – классно работает».
Комар между тем остановился, вытащил из кармана какую-то бумажку и стал ее внимательно изучать, светя фонариком. Потом он сделал еще несколько шагов и высветил очередную табличку на двери.
«Городской статистический отдел», – прочитал Витя.
– Вроде здесь, – сказал Комар.
Он дернул дверь, но замок в ней был уже капитальный. Комар попытался подцепить ломиком створки – дверь не поддавалась. Несколько минут он безуспешно возился с замком, потом зло глянул на Витю, жмущегося к стенке.
– Чего стоишь, дылда, – рявкнул он, – помогай!
Губан как во сне взял из рук приятеля монтировку и навалился на дверь.
«Что я делаю?» – стучало в голове.
Витя уже решил бросить инструмент и дать деру, как вдруг раздался треск и дверь отворилась.
– Молодец, – похвалил приятеля Комар, – сила в тебе есть. Но главная работа впереди.
«Что он еще задумал, – недоумевал Губан, – и почему полез в «статистику»?» Но вопросов больше не задавал.
Луч фонарика скользнул по канцелярским столам, по бумагам и пишущим машинкам.
Губан присел на жесткий стул, следя за действиями товарища. А тот снова достал бумажку и продолжил ее изучение. Затем начал мерить комнату шагами.
– Хотя бы объяснил… – нерешительно начал Губан.
Но Комар только отмахнулся. Задумчиво встал посреди комнаты, светя под ноги. Потом топнул стоптанным башмаком по половице.
– Где-то здесь, – пробормотал он. – Нужно ломать пол.
– Ты что, одурел? – подал голос Губан.
Комар обернулся на голос и уставился на темную фигуру напарника. Некоторое время сохранялось молчание и слышно было, как внизу, в ресторане, играет музыка.
– Клад здесь, понимаешь, клад! – наконец произнес Комар.
– Клад?!
– Ну!
– А чей клад?
– Дядьковский! В этой комнате раньше кабинет Дядькова был, – пояснил Комар. – В гражданскую он здесь свое золото и спрятал.
– А ты откуда знаешь? – как заведенный повторил Губан.
– Вот заладил, придурок: «откуда знаешь, откуда знаешь»… От верблюда! Сегодня день самый подходящий: суббота, значит, завтра никто не хватится, к тому же вся «ментовка» внизу гуляет… Сигнализации тут нет, а ты, видно, решил, что я «статистику» решил ограбить, похитить, например, квартальный отчет о потреблении в Тихореченске алкогольных напитков, – хмыкнул Комар. – Ты, Виктор, парень надежный, – примирительно промолвил он, – и силенка в тебе есть, вот я и решил взять тебя на дело.
– А как делить будем? – заинтересованно спросил Губан.
– Поделим, не волнуйся! – опять рассердился Комар. – Не бойся, не обижу.
«Клад искать – это не грабить, не воровать, – успокоившись, размышлял про себя Губан, – это можно».
– Значит, говоришь, под полом? – Он взял у Комара монтировку и повертел ее в руках. – Жидковат инструмент, – неодобрительно промолвил он. – А ну-ка свети.
Пол в комнате был очень старый, но сделанный настолько добротно, что щелей между половицами практически не наблюдалось. Губан попытался расковырять небольшую щель. Кое-как это удалось. Он попробовал подцепить половицу, но та не поддавалась.
– Не получается, – растерянно произнес он.
– Вижу, что не получается, – Комар задумчиво качнул головой. – Я припас тут поблизости кое-что.
Минут через пять Комар принес большой тяжелый лом. Губан навалился, половица затрещала и со скрежетом пошла вверх. Комар нетерпеливо посветил фонариком в образовавшуюся щель.
– Пусто, – придушенно произнес он, – давай следующую.
Работа закипела. Скоро комната статотдела была полностью разгромлена. Кладоискатели совсем забыли об осторожности. Они ворочали половицы, на заботясь о производимом шуме. Губан даже предложил включить свет, но его одернул более осторожный Комар.
Внезапно луч фонарика нащупал нечто необычное. В тусклом свете проступила какая-то запыленная позеленевшая плита.
– Золото! – хрипло вымолвил Губан.
Комар нагнулся и смахнул рукой с плиты грязь и мусор.
– Плита медная, – уверенно сообщил он. – Держат ее четыре гайки. Под ней, очевидно, находится клад. Как же быть с гайками? Ладно, Витек, сиди пока тут. Я сейчас…
На этот раз его не было дольше. И Губан уже начал беспокоиться. Но тут вернулся Комар. В руках он сжимал здоровенный газовый ключ.
– То, что нужно, – весело сказал он. – Ну, Витя, берись за дело.
Губан захватил гайку и попытался повернуть ее. Гайка не поддавалась. Он навалился на ключ всей своей массой.
– Пошла, – переводя дыхание, сообщил он.
Следом были отвинчены остальные. Приятели возились уже более двух часов. Губан глянул на часы.
– Слушай, Комар, уже почти двенадцать, а в ресторане все веселятся?
Комар прислушался к глухому шуму.
– Что ты хочешь, – сказал он, – милиция гуляет. Нам это только на руку. Давай, двигай плиту, и денежки наши. Тогда мы тоже до утра гулять будем.
Лом глухо звякнул о медь. Плита не двигалась. Губан перевел дух.
– Не идет, – сообщил он, – прикипела!
– Давай-давай, – торопил Комар, – эта шатия скоро разойдется. Ну-ка, я тоже помогу…
Плита скрипнула и шевельнулась. В последний рывок кладоискатели вложили все оставшиеся силы. Раздался грохот, и из-под сдвинувшейся плиты неожиданно блеснул свет.
Приятели нерешительно заглянули в дыру. Они увидели далеко внизу изумленные лица, смотрящие, казалось, на них. Плита неожиданно сама по себе повернулась, вновь раздался грохот, и следом снизу донесся многоголосый вопль ужаса.
– Труба! – выдавил Комар. – Витя, ноги!
И, схватив туго соображающего Губана за руку, поволок его из комнаты.
Не разбирая дороги, бежали приятели по пустынным ночным улицам. Наконец силы оставили их, они свалились прямо на траву под каким-то деревом.
– Что это было? – задыхаясь, спросил Губан. – Я ничего не понял!
– Не понял? – переспросил Комар. – Дохлое дело! Нам… – он произнес непечатное слово.
– А как же клад?
– Клад? Не клад, а нары будут нам завтра!
– Ты объясни толком! – взмолился Губан.
– Люстру эта плита держала! – заорал Комар. – Люстру в кабаке!!! Мы плиту сдвинули, люстра на ментов и свалилась.
– И что?
– А, ничего! Надо либо бежать из города, либо сдаваться.
– Но откуда ты взял про клад?
– Одна падла рассказала.
– И ты поверил?
– И ты бы на моем месте поверил… Ну ничего, я до него доберусь, – заскрипел зубами Комар.
На другой день в городе только и было разговоров о происшествии на свадьбе дочери начальника горотдела. Большинство видело в нем происки неизвестных террористов, замысливших одним ударом изничтожить всю городскую милицию. К счастью, обошлось без жертв. Громадная старинная люстра рухнула не сразу, что и спасло присутствующих. Вбежавшие на второй этаж подгулявшие слуги закона увидели полностью разгромленное помещение статотдела, брошенные орудия взлома и газовый ключ.
Первоначально у следствия господствовала та же версия, что у большинства горожан. Она гласила, что кто-то хотел отомстить милиции и лично ее главе. Однако при тщательном осмотре места преступления под одной из неоторванных половиц была обнаружена довольно большая шкатулка с драгоценностями. Добраться до шкатулки было чрезвычайно легко, если, конечно, знать, как это осуществить. Прямо под шкатулкой в половице очень аккуратно был сделан небольшой лючок с утопленным кольцом. Он и раньше-то был незаметен, а многолетний слой краски полностью скрыл его.
– Клад, значит, искали, – констатировал начальник милиции. – Интересно было бы посмотреть на этих кладоискателей.
Его желание очень скоро исполнилось. В понедельник утром Комар и Губан сами явились в милицию, посчитав, что это лучший выход. Жертв, как они знали, не было, и поэтому надеялись на снисхождение.
– Зачем же вы это сделали? – последовал вопрос.
Некоторое время злоумышленники молчали. Потом заговорил Комар:
– Клад хотели отыскать и сдать государству.
– Да, государству… – в унисон повторил Губан.
– Но почему бы просто не пойти и сообщить о его местонахождении? – спросил следователь.
– А кто бы поверил? – усмехнулся Комар. – Мы думали, вскроем пол, и все. Кто знал, что плита крепит эту проклятую люстру? А за ремонт мы бы, конечно, заплатили, возместили убытки.
– А откуда вы узнали о кладе?
Комар замялся, потом сказал:
– Слыхал от одного человека…
– От какого человека?
– Да какая разница, клада-то все равно нет.
– Ошибаетесь, – заявил следователь, – клад все-таки есть.
– Не может быть, – вскинулся Комар. – На пушку берете?
– Могу показать, – следователь открыл сейф и достал ларец.
Комар и Губан подались вперед. Щелкнула крышка, тускло засветились старинные украшения. У приятелей отвисли челюсти.
– Эх, – упавшим голосом произнес Губан, а Комар только скрипнул зубами.
– Вам чуть-чуть не повезло, – насмешливо продолжил следователь. – Не в том месте начали пол ломать. Правее бы взяли – сразу бы наткнулись. Конечно, обидно. – Он глянул на потупившихся приятелей. – И все-таки откуда у вас информация о сокровищах?
– В нашей семье рассказы об этом кладе передавались из поколения в поколение, – начал Комар.
– Так вы же не местный? – удивился следователь.
– Мало ли что – не местный, – смешался Комар, – бабушка моя… – и он начал нести какую-то ахинею о бабушке-купчихе, о каком-то завещании…
Правды от него добиться так и не удалось, а Губан вообще ничего не знал.
«Собственно говоря, какая разница, откуда они узнали о кладе, – размышлял следователь, – скорее всего кто-то где-то ляпнул».
На том он и успокоился.
Отступление первое:
Иван Костромин
По заснеженному зимнему тракту не спеша катили широкие, запряженные караковой кобылой сани. Снег скрипел под полозьями, невысокое солнце только поднялось над горизонтом, и утренний полумрак еще скрывал подступающий к самой дороге лес.
На санях ехали трое: ямщик – заросший по самые глаза черной бородой здоровенный мужик, то и дело шмыгающий носом, рядом с ним молодой парень в стрелецкой шапке и полушубке и подьячий, он лежал на свежей соломе, с головой закутавшись волчьей полостью. С час назад сани отъехали от близлежащего яма и теперь тащились к следующему, до которого было верст тридцать.
Стрелец опасливо поглядывал на лесные заросли и не снимал ладони с лежащего рядом мушкета.
– А что, не балуют в ваших местах лихие люди? – осторожно спросил он ямщика.
Тот неопределенно мотнул головой.
– Бывает, – сказал он неохотно.
– Эх, служба, будь она неладна! – в сердцах сказал стрелец. – По эдаким трущобам и косточек можно не собрать!
– Бог милует, – перекрестился ямщик, следом сотворил крестное знамение и стрелец. Некоторое время ехали молча. Тишину нарушил ямщик.
– Слышь, – обратился он к своему попутчику, – куда это вас несет?
Тот некоторое время молчал, раздумывая, вступать в разговор или нет. Потом покосился на закутанную фигуру.
– К воеводе пустозерскому подьячий едет, а я при нем для охраны.
– В Пустозерск, значит, – протянул ямщик, – далеко…
– Не говори! – сплюнул стрелец. – Сидел бы я дома, рядом с мамкой, да видишь ты… – Он не договорил и угрюмо запахнул ворот полушубка.
– А за какой надобностью? – не отставал ямщик. Стрелец снова оглянулся на спящего подьячего и прошептал:
– По государеву велению.
– Понятно, – сказал ямщик. Это сообщение и опасливый тон стрельца его, казалось, не взволновали. Разговор прервался, но вскоре снова возобновился. Первым не выдержал служивый.
– По важному государеву делу едем, – уже нормальным тоном сообщил он. Ямщик молчал, ожидая продолжения.
– Подьячий-то бумагу важную везет, касаемо одного человека. Очень важную!
– Что за человек? – полюбопытствовал ямщик.
– Ивашка Костромин, не слыхал?
Ямщик отрицательно покачал головой.
– В Пустозерск сослан за волхвование и бесовские дела.
– Да ну? – удивился возница. – Неужели за колдовство?
– Точно, – подтвердил стрелец, – прелестные речи толковал, народ ими смущал. Вот его туда и спровадили.
– Но если он колдун, то почему его в живых оставили? – усомнился ямщик. – Царь-батюшка Алексей Михайлович страсть как не любит чародеев.
– Это верно, – важно согласился стрелец, – однако велика его милость, не стал изничтожать колдуна.
– Чем же знаменит этот Ивашка? – поинтересовался ямщик.
– Про то мне неведомо, – охотно продолжил стрелец, – но говорят, мог он пророчества вещать, и все, что он рек, сбывалось.
– Вон что! – протянул ямщик.
– Надо сказать, – продолжал стрелец, – много людей ему верило. Да не простых холопов, а и господ. С самим Никоном-патриархом близок был сей Ивашка. За одним с ним столом едал да пивал. А Никон-де, говорят, его братом величал.
– Но ведь патриарх-то в немилости у государя? – возразил ямщик. – В Ферапонтовом монастыре ныне, простой чернец.
– Верно, – откликнулся стрелец. – Никон-то его и укатал в Пустозерск.
– А ты говоришь – братом его величал, что-то нитка в иголку не лезет?..
– Дослушай вначале, – прервал стрелец. – Сей Ивашка Костромин правду рек, невзирая на чины, и Никону нарек, что осерчает на него государь; ну тот и спровадил его в Пустозерск.