Не очень понявший причину такой перемены к своей личности, Олег растерянно кивнул.
– Значит, вы устроите мне встречу с прорицателем? – спросил он.
– Ну непременно, – подтвердил главврач.
– И в милицию не будете обращаться?
– Естественно. Я предлагаю следующий вариант: мы оформляем вас в качестве больного и определяем в ту же палату, где находится человек, которого вы называете прорицателем, кстати, его зовут Владимир Сергеевич. Вы будете свободно общаться с ним, исследуете, так сказать, тему своей будущей диссертации на месте. Ведь вы хотите познакомиться с ним не из праздного интереса? Представляете, как будет звучать заголовок вашей диссертации: «Пророки и предсказатели в истории русского и советского государства» – тема весьма многообещающая. Успешная защита, я думаю, обеспечена. Ты как считаешь, Степан? – обратился он к Козопасову.
– Еще бы! – подтвердил тот.
– Но ведь я не больной! – закричал Олег. – Как же вы меня можете положить в психушку?
Ужас положения стал доходить до него.
– Вы странный молодой человек, – холодно сказал Ромуальд Казимирович, – я хочу сделать как лучше, не выносить, так сказать, сор из избы, а вы – в крик!
– Сколько же я должен буду у вас находиться?
– Да недолго: недельку, может, чуть побольше.
– Но школа, как же там без меня, да и если узнают, что я в психиатрической лечебнице?
– Никто ничего не узнает! – торжественно сказал главврач. – Я вам клянусь! К тому же школа ваша, насколько я знаю, еще не работает. Словом, вы не волнуйтесь. Я уверяю, подобного случая больше не представится, прорицатель Владимир Сергеевич был вхож в такие коридоры власти, о каких вы и не представляете. Единственная будет просьба к вам – сообщать о всех разговорах, которые вы с ним будете вести. Сами понимаете, государственная тайна и все такое прочее.
– Но если он прорицатель, то сразу догадается, кто я такой на самом деле.
– Ну и пусть догадывается, – вступил в разговор Козопасов, – это даже лучше.
– Вот именно, – подтвердил главврач. – Так что, молодой человек, дерзайте.
Потрясенный всем случившимся, Олег поплелся вслед за Козопасовым. Он не знал, что и думать. С одной стороны, все вроде бы неплохо складывалось. С другой – у Олега начинало зреть чудовищное подозрение, что все происшедшее не что иное, как подставка. Именно подставка, произведенная виртуозно и умело. И ведь никого не обвинишь: сам залез в расставленные сети. А может, никакой подставки и нет, может, после всего пережитого воображение разыгралось? Как бы там ни было, цель, о которой он мечтал, достигнута. Скоро он увидит прорицателя.
Козопасов проводил его в мрачную комнату, на двери которой было написано «приемный покой». Заспанная медсестра заставила измерить температуру, хотела измерить и давление, но Козопасов сказал, что это не обязательно.
– А ванну? – спросила медсестра.
– Обойдемся, – однозначно сказал Козопасов.
Потом медсестра приказала Олегу раздеться. Выдала больничную одежду и спросила, куда вести больного.
– Я сам отведу, – сообщил Козопасов, – а поместим мы его в двенадцатую.
– В двенадцатую? – удивленно переспросила медсестра.
Но Козопасов ничего не ответил и повел еле держащегося на ногах Олега к новому месту обитания.
По дороге Олег взглянул на висевшие в коридоре часы: было двадцать минут второго.
Некоторое время шли какими-то коридорами. Козопасов несколько раз отпирал двери собственным ключом. Наконец вошли в совсем крошечный коридорчик, в который выходили всего две двери.
– Вам сюда, – Козопасов остановился перед левой дверью и щелкнул выключателем. Тусклая лампочка осветила крошечную двухместную палату с маленьким зарешеченным окном. Одна койка была пуста, на другой, отвернувшись к стене, лежал закутанный в одеяло человек и, казалось, спал. Сердце у Олега екнуло: неужели он?!
– Ложитесь, – шепотом сказал Козопасов.
Олег растерянно стоял возле койки, не зная, что делать дальше.
– Смелее, – добавил Козопасов и легонько подтолкнул его.
Олег машинально сел.
Козопасов вышел и выключил за собой свет. Щелкнул замок двери коридора. Олег некоторое время сидел и прислушивался. С соседней кровати не доносилось ни звука. Только дождь барабанил в окно. Наконец он собрался с силами, встал и, расправив постельное белье, залез под колючее казенное одеяло. Стало так тоскливо, что впору было заплакать. Никогда, даже в самых кошмарных снах, не могло привидеться ему такое: ни с того ни с сего заключен он в психиатрическую больницу, да к тому же особого режима. Что это за режим такой, приходилось только догадываться, но, надо думать, ничего хорошего он не сулил. А ведь еще днем все было так хорошо, ничто не предвещало столь стремительного поворота событий.
«Какой же я дурак, – с горечью подумал он, – влез в дерьмо, и вот результат». Как хорошо оказаться сейчас дома с родителями и сестрой или, на худой конец, у старухи, у которой он снимал комнату, а завтра пойти в школу в свой пятый класс и забыть об этой истории и об этих ужасных людях.
Мысли эти еще больше растравили душу. Слезы беззвучно побежали из глаз. Олег заскрипел зубами и уткнулся в подушку.
– Успокойтесь, – раздался вдруг с соседней койки тихий голос, – все будет хорошо.
– Вы думаете? – машинально спросил Олег и только потом удивился.
– Я знаю, – ответил голос, – спите!
И Олег, подчиняясь голосу, заснул.
Проснувшись утром, он в первый момент не понял, где находится. Выкрашенные серой масляной краской стены, плохо побеленный потолок, с которого свисает голая электрическая лампочка. Меньше секунды понадобилось, чтобы услужливая память восстановила всю цепочку событий, приведших его в это убогое место. Он в сумасшедшем доме!
В палате было тихо. Потом больной на соседней койке завозился и сел.
– Вы проснулись? – спросил он у Олега.
– Да, – ответил Олег и посмотрел на своего соседа.
– Ну что ж, – дружелюбно сказал тот, – давайте знакомиться, Владимир Сергеевич, – и он протянул Олегу руку.
Владимир Сергеевич задержал руку молодого человека в своей и пристально посмотрел ему в глаза.
– Я вижу, – произнес он, – вы искали встречи со мной.
«Начинается…» – подумал Олег. Он вгляделся в лицо этого человека, и ему показалось, что он где-то его уже видел, не просто видел, а неоднократно встречал. Высокий с залысиной лоб, слегка монгольские скулы, карие с прищуром глаза. Человек был немолод, однако точный его возраст Олег определить затруднился..
Не зная, что ответить, Олег молча кивнул и легонько дернул руку, пытаясь освободиться. Владимир Сергеевич усмехнулся и освободил ладонь.
– А вы, молодой человек, далеко пойдете, – серьезно сказал он. Что он имел в виду, Олег не понял.
Незаметно утро перешло в день, потом наступил вечер. К удивлению Олега, пребывание в столь специфическом учреждении ничем не отличалось от пребывания в обычной больнице. Между собой они почти не разговаривали, так, перекинутся парой ничего не значащих слов, и все. Было чрезвычайно скучно, но еще больше скуки Олега мучила неизвестность. Вот он и достиг своей цели, встретился с прорицателем, но о чем с ним говорить, а главное, как вообще начать разговор? Неужели взять и спросить: а правда, что вы умеете предсказывать события? Сделать это Олегу мешала робость. Словом, парень не находил себе места.
Владимир Сергеевич, казалось, не обращал внимания на своего соседа. Целый день он лежал, уставившись в потолок, или читал какую-то потрепанную книгу.
Наконец легли спать. Олег долго не мог заснуть, пытаясь найти выход, но так и не нашел. Следующее утро началось точно так же. Завтрак. Потом бесцельное лежание на кровати. Наконец Олег набрался храбрости и обратился к своему соседу.
– Мне надо с вами поговорить, – шепотом сказал он.
Тот удивленно посмотрел на него: о чем?
– Меня приставили за вами шпионить, – через силу произнес Олег.
– То есть?
И учитель рассказал все, что с ним произошло. Во время рассказа Владимир Сергеевич молчал, иногда чуть улыбался.
– Значит, вы хотели познакомиться с прорицателем? – спросил он после того, как Олег закончил свое повествование. – Но почему вы решили, что прорицатель – это я?
Олег с величайшим удивлением посмотрел на него.
– А что, если я – обычный больной, а совсем не тот, кого вы ожидали найти? Да и вообще, может быть, им нужны именно вы?
– Но зачем? – в изумлении спросил Олег.
– Для опытов, – спокойно сообщил Владимир Сергеевич, – да-да, именно для них, – подтвердил он, почувствовав, как вытянулось лицо Олега. – И вы сами засунули голову в пасть льву, большей глупости мне не приходилось видеть. Вы ведь знали, что психушка эта специальная. Если в простую-то человек попал, хотя бы и случайно, то это пятно на всю жизнь. Чуть что не так – вспоминают, что он побывал в этом заведении. И прицепляется к такому человеку кличка «шизик». Так и в гроб кладут с этой кличкой. Несмываема она, по крайней мере, в нашем государстве.
– Что же делать? – с тоской спросил Олег.
– А ничего, – последовал ответ, – раньше надо было думать.
– Но ведь мне обещал главврач и этот… Козопасов, что не больше недели.
– Недели? – насмешливо протянул собеседник. – Хорошо, если через год выпустят, но обычно отсюда выбираются только вперед ногами.
Олег откинулся на подушку и в ужасе закрыл глаза. Его худшие опасения начинали подтверждаться. Некоторое время он лежал молча, потом снова повернулся к собеседнику:
– А если убежать? Когда я сюда лез, то особой охраны не видел.
– Тут вы правы. Особой охраны, как, например, в тюрьме, вертухаев с автоматами, тут, конечно, нет. Но насколько я знаю, бегут отсюда весьма редко, то есть, конечно, побеги были…
Владимир Сергеевич замолчал, видимо, что-то вспоминая…
– Маловероятно, – закончил он. – Во-первых, на прогулку не выводят, отделение всегда на замке, да и после опытов, для которых вы предназначены, вряд ли побежишь.
– А что за опыты? – содрогаясь, спросил Олег.
– Да мало ли… – неопределенно ответил собеседник. – Впрочем, – неожиданно добавил он, – может, вам и повезет, и удастся выбраться отсюда. Хотя маловероятно. Послушайте, – неожиданно продолжил он, – вот вы упоминали об Авеле, не могли бы вы рассказать о нем поподробнее?
Но Олегу сейчас было не до Авеля. Он отвернулся от своего соседа и несколько раз ударил головой стену. «Разобью башку, – решил он, – вынесут отсюда, начну кричать… звать на помощь…»
– Это вы зря, – спокойно сказал Владимир Сергеевич, – стены тут толстые, монастырские…
– Замолчите! – крикнул Олег.
– Успокойтесь, – властно произнес Владимир Сергеевич.
Неожиданно какая-то сила сковала Олега. Он оцепенел и застыл у стены.
– А теперь спокойно ложитесь на кровать. – Олег подчинился. – Так-то лучше, – удовлетворенно произнес Владимир Сергеевич. – Спите!
* * *Стояла глубокая ночь, когда Олег проснулся.
– Эй, Олег, – услышал он шепот с соседней кровати, – не спишь?
– Нет, – сонно отозвался он.
– Поговорить надо, – так же шепотом продолжил Владимир Сергеевич.
– Дня, что ли, мало? – недружелюбно спросил Олег.
– Днем нельзя, – последовал спокойный ответ, – нас постоянно прослушивают, ночью подслушивающую аппаратуру выключают. Так что сейчас – самое время.
«Подслушивают, не подслушивают, – равнодушно подумал Олег, – какая разница?» После всего, что он узнал, это уже не имело значения.
– Ты вроде парнишка неплохой, – снова послышалось с соседней койки, – не отчаивайся, не все так ужасно.
– То есть вы меня обманули, лапшу на уши навешали, так, что ли?
– Нет, лапши я тебе не вешал, все так и есть на самом деле.
– Тогда чего же меня успокаиваете?
– Э-э, парень, быстро же ты руки опускаешь, сутки только провел здесь, а уже скуксился.
Олег на эту реплику ничего не ответил, да и что было отвечать.
На некоторое время воцарилось молчание.
– Олег, – послышался снова голос Владимира Сергеевича, – ты спишь?
– Нет, – буркнул парень.
– А ты знаешь, что я тот, кого ты искал… прорицатель.
Известие это мало обрадовало Олега: какая разница, в чьем обществе загибаться.
– Так вот, я как прорицатель утверждаю, что очень скоро ты выйдешь отсюда.
– Не верю я вам, – сказал Олег, – сначала одно, теперь – другое…. Сами же говорили, что выйти отсюда невозможно.
– Я утверждаю со всей серьезностью. Может быть, ты не веришь, что я тот, за кого себя выдаю? Дай руку!
Олег протянул во тьму руку. Чужая ладонь осторожно сжала его пальцы. И он почувствовал в них легкое покалывание, а может быть, это только показалось ему.
– Так вот, – начал Владимир Сергеевич, – твои родители и сестра живут в… (тут он назвал родной город Олега). Сестре твоей четырнадцать лет, она занимается балетом… Что, достаточно?
Олег изумленно молчал.
– Ну, поверил?
– Ничего себе! – произнес парень.
– Тогда поверь и в остальном. Ты, может быть, единственный посторонний человек, который из интереса к моей персоне пошел на жертву.
– На какую жертву? – усмехнулся во тьме Олег. – Если бы я знал, что случится, сроду бы сюда не полез.
– Похвальная откровенность, но тем лучше, думаю, я в тебе не ошибся. Собственно, у меня и вариантов нет. Сижу здесь второй год и просидеть могу еще долго.
– Но если вы прорицатель, то должны знать, когда выйдете отсюда? И вообще, при ваших способностях, как вы сюда попали, почему не приняли заранее мер?
– Если бы было все так просто, – хмыкнул Владимир Сергеевич. – Не все я могу предугадать, особенно в отношении себя, – он кашлянул. – Эти двое, Козопасов и Ситников, тоже не так просты, как желают казаться.
– Кто это – Ситников? – спросил Олег.
– Главврач. Так вот, вариантов у меня – ноль, надежда только на тебя. Если ты не поможешь, гнить мне тут до окончания дней. Я предугадал твое появление. Подсаживали ко мне разных… – он хихикнул. – Один, помню, борцом за веру представлялся. Уж такой набожный, все молился… а у самого душа чернее ночи. Другой – диссидент. Верно! Когда-то таковым был, но сломался. Что ж, сломить человека несложно. Тот похитрее был, в душу особенно не лез, все строй ругал. С другим номер, может быть, и прошел бы, но не со мной. Санитар этот – Комаров, попроще. Разбогатеть хочет.
– Комарова я знаю, – отозвался Олег, – это он меня к вам обещал привести.
– Вот и привел, спасибо ему, – сказал Владимир Сергеевич, – тоже свою игру играет. Я его на клад навел, – он снова засмеялся, – хотя знал, что из этого выйдет. Ну, а ты, – он на некоторое время замолчал, – ты, я чувствую, не подведешь.
Олег был заинтригован. Надежда, появившаяся вместе со словами прорицателя, окрылила его.
– А вы точно знаете… что нас не подслушивают?
– Точно, – отозвался Владимир Сергеевич. – Так вот, чтобы ввести тебя в курс дела, хочу рассказать о себе. Без этого многое окажется неясным. К тому же, коль ты интересуешься подобными вещами, думаю, что тебе будет интересно.
Глава 7
Откуда взялся мой дар – не знаю. Сколько я потом ни расспрашивал мать, ни копался в родословной, вразумительного ответа так и не получил. Передается ли эта штука по наследству или приобретается как-то по-другому, я так и не выяснил. Но думаю – не наследственное это. Первый раз дар проявился у меня лет в десять. Перед войной мы жили в Ленинграде. Отец мой был военным и с началом войны, естественно, оказался на фронте. Воевал он тут же, под городом, и изредка появлялся дома. Еще в середине июля сорок первого года, когда ни о какой блокаде не слыхивали, настоял он, чтобы мы с матерью уехали на ее родину, в небольшой уральской городок. Мать, помню, страшно не хотела уезжать из Ленинграда. Переживала, что будет с квартирой, но отец проявил твердость и настоял на нашем отъезде. Большинство наших соседей отнеслись к намерению покинуть город с недоумением. «Не сегодня-завтра немцы будут разбиты, – утверждали они, – вспомните финскую кампанию… И чего ради тащиться в какую-то дыру». Все эти разговоры вносили в душу матери еще большее смятение. Она целыми днями тяжело вздыхала, а то и плакала, но уезжать не собиралась. Пока однажды не появился отец и не устроил страшный скандал. Он сам сходил на вокзал, купил билеты и сказал, чтоб ноги нашей в Ленинграде не было. Скрепя сердце мать собрала чемоданы, и мы отправились к деду.
Позже мать часто говорила, что отец был провидец, и не уедь мы из Ленинграда, то наверняка бы погибли, тем более что дом, в котором мы жили, немцы разбомбили еще в первые месяцы блокады. Но, думаю, ничего чудесного в его настойчивости не было. Просто он хорошо представлял себе складывающуюся обстановку на фронте и как профессиональный военный понимал, каков будет результат.
Место, куда мы прибыли, в моем представлении никак нельзя было назвать городом. Несколько двух-, трехэтажных каменных домов в центре, да и то дореволюционной постройки, а все остальное – скопище деревянных домишек. Городок лежал в долине между гор, и лес начинался прямо на окраине. До этих пор я все время жил в Ленинграде и лишь однажды ездил с родителями в Крым. Стоит ли говорить, как я тосковал по широким проспектам, по друзьям в школе. Мать, видимо, тоже не особенно радовалась приезду на родину. В Ленинграде она работала в театре гримершей, вращалась в той пестрой толпе, которую называют богемой, и совершенно не представляла, чем будет заниматься тут.
Дед встретил нас радостно. После смерти бабки он уже несколько лет жил один и очень скучал. Мать не хотела устраиваться на работу. Деньги у нее были, и она считала, что через месяц-другой мы вернемся домой.
Жили мы в большом деревянном дедовом доме, полном старинных вещей, но каком-то неухоженном и несуразном. Мать целыми днями валялась на пыльной тахте и читала романы или говорила о Ленинграде и театре.
Мне было очень скучно. С местными ребятишками я не общался. Понятия «эвакуированный» еще не существовало. И я был в их глазах дачником. Чем мне нравился городишко – тем, что он был очень старинным. Впрочем, сейчас я понимаю, что он был не старше того же Ленинграда, но ощущение древности было в нем намного сильнее. Может быть, потому, что без хозяйского глаза все обветшало, и живописная эта ветхость выглядела романтично и даже нарядно. В городе действовал заводик, принадлежавший некогда не то Демидовым, не то Турчаниновым и с тех пор практически не изменившийся. Рядом с ним находилась древняя полуразрушенная церквуха. Со скуки я ходил на заводик, который был даже не огорожен, смотрел, как разливают в формы металл, как рабочие заправляют в клеть допотопного прокатного стана заготовки с помощью длинных клещей, как работали, должно быть, сто лет назад.