- Но мы не готовы к этому.
- Сейчас у нас нет иного выхода, как напасть на русских в том месте, где они этого не ждут. Это позволит выиграть время и спасти части Иззет-паши от полного разгрома и надёжно закрепиться на склонах Антитавра.
- А силы Джемаль-паши? Когда они подойдут?
- Боюсь, что не скоро. Арабы, подстрекаемые англичанами, вышли из пустыни и захватили Деру. Паша направил против них курдскую кавалерию и суданскую пехоту, но, как быстро они смогут разбить мятежников, неизвестно. Пока же арабы серьёзно угрожают нашему тылу в Палестине, и помощи от Джемаль-паши не будет.-
Своё наступление турки начали днем 4 мая, когда прервав ленивую перестрелку с русскими, они яростно атаковали их позиции и, в некоторых местах, потеснили его. Они шли густыми колоннами, подгоняемые яростными криками офицеров и гортанными призывами мулл и дервишей, идущих вместе с ними в одних рядах.
С большим удивлением, турки узнали о существовании у русских хорошо организованной системы обороны, состоящей из множества огневых точек, которые были хорошо замаскированы. Их огонь наносил большой ущерб рядам наступавших, устилая телами павших все подступы к русским позициям.
Из-за скудного запаса снарядов, турецкая артиллерия не смогла помочь своим воинам, скромно отвечая одним выстрелом на шесть вражеских. Поэтому, как такового, прорыва вражеских позиций не было. Это, скорее всего, напоминало выдавливание противника. За первый день боев турки продвинулись на два-три километра, а к концу второго дня и просто встали. Проклятые гяуры Пржевальского не хотели отступать, несмотря на всю тяжесть своего положения. Они мужественно продержались ещё один день, отбив все атаки врага, и их храбрость была вознаграждена.
Сдерживая отчаянный натиск Вазир-паши, Юденич нанес неожиданный удар, который в корне изменил всю обстановку. Убедившись, что ради наступления против 1-го кавказского корпуса турецкий генерал снял часть сил с перевалов, командующий фронтом решил их атаковать. Он лично выехал на передовую под Гиресун, чтобы встретится с кубанскими пластунами, которым отводилась основная роль в этом прорыве.
Стоя перед воинами, генерал четко и просто обрисовывал их новую задачу, выполнение которой полностью бы перевесило победу в нашу сторону. Обходя строй солдат, Юденич со многими из них здоровался с ними за руку, поскольку знал пластунов в лицо, ранее неоднократно вручая героям награды за совершенные ими подвиги.
Тёмной южной ночью с 7 на 8 мая кубанцы скрытно приблизились к турецким траншеям и внезапно атаковали их. Схватка была яростной и скоротечной. Ошеломленные турки слишком поздно открыли по наступающим пластунам ответный огонь и не смогли отбить атаку. Кубанцы ринулись в рукопашный бой, сея ужас и панику, в рядах турок.
«Пластун, пластун!»- неслись истошные крики защитников перевала, и каждый выкрик этого страшного слова уменьшал стойкость и храбрость в их сердцах. К этому добавлялось мощное и непрерывное «Ура!», которое нарастающим валом неслось из темноты снизу и неотвратимо поднималось ввысь, несмотря на грохот орудий и треск неподавленных пулеметов. Нервы турок сдали и, позабыв обо всем, они бросились бежать.
Едва только поступили первые сообщения об успехе, Юденич, не дожидаясь рассвета, отдал приказ о введении в прорыв 2-го Туркестанского корпуса. Не позволяя врагу опомниться и закрепиться, русские начали преследование отступающих турецких войск и, уже к концу дня, переправившись через реку Ешиль-Ирмак, перерезали основную дорогу, соединяющую Сивас с Эрзинджадом.
Одновременно, прекратил своё отступление Пржевальский, который обрушил на солдат Вазир-паши мощный артиллерийский огонь, после которого атаковал противника. Измученные непрерывным полуторачасовым обстрелом, понесшие ранее большие потери, турки не смогли оказать серьёзного сопротивления и вскоре побежали под ударами 3-го Сибирского корпуса. За один день они отдали всё, что недавно с таким трудом сумели захватить. Когда же они достигли своих старых позиций на перевале, то их там ждала черная весть о выходе в их тыл страшных пластунов, которые прошлой ночью вырезали всех соседей, защищавших северные перевалы.
Связь с Энвер-пашой полностью отсутствовала, храбрый и энергичный Казим-бек был заменен флегматичным Джафар-раисом, который совершенно не желал сражаться с гяурами, и при первой же атаке Пржевальского приказал отступать.
8-е мая оказалось чёрным днем для турецких войск на востоке. В этот же день конница Баратова захватила Мосул и заставила отступающие части 6-й турецкой армии повернуть в безводную местность Сирийской пустыни. Выполнив свою основную задачу, Баратов незамедлительно повернул часть своих войск на север к Мардину, куда уже с боями подходил Чернозубов, предоставив британским скорпионам добивать загнанных в пустыню турков.
Британский генерал Мод любезно воспользовался этим подарком союзника и, не дожидаясь подхода пехотных частей, обрушил свою кавалерию на бегущего Халил-бея. Измученный отступлением турецкий генерал предпочёл почетную капитуляцию, смерти от пуль и жажды, позволив, таким образом, британцу приписать себе главную заслугу в разгроме 6-й турецкой армии.
Успех в этот день праздновал и генерал Абациев, чьи войска заняли Харпур и всерьёз угрожали выходом во фланг армии Вазир-паши, а так же Малатьи, куда стекались уцелевшие силы Иззет-паши.
Турецкий фронт трещал по швам, и для наведения порядка Энвер-паша оставил Сивас на Вазир-пашу и спешно выехал на юг, чтобы лично возглавить 2 армию и попытаться спасти положение. Ситуация в Малатьи была действительно критическая, армия напоминала скорее стадо баранов, чем воинское подразделение. Весь свой гнев первый маршал Турции обрушил на Иззет-пашу и его офицеров сразу же после прибытия его автомобильного каравана в Малатьи утром 10 мая. Энвер-паша наотмашь ударил генерала по лицу и приказал охране немедленно повесить неудачника и его офицеров на городской площади. Этот приказ был немедленно исполнен, и, вскоре, бывший командующий 2-й армии уже висел на фонарном столбе, вселяя ужас в сердца турок перед страшным и ужасным Энвер-пашой.
Столь радикальные меры моментально сплотили турецкий гарнизон и о прежней расхлябанности и разболтанности уже ничего не напоминало. Солдаты с почтением козыряли офицерам, а те в свою очередь вытягивали шею и печатали шаг, проходя мимо Ставки первого маршала.
Русские, слава Аллаху, в это время не наступали, они усиленно подтягивали тылы и закреплялись на захваченной территории Османской империи. Чернозубов и Баратов, встретившиеся в Мардине, срочно формировали единый фронт против не сдавшихся остатков армии Халил-бея и готовились к возможному рейду по тылам сирийской армии Джемаль-паши. Для этой цели Баратов уже выделил специальный отряд под командованием полного Георгиевского кавалера вахмистра Буденного. Этот отчаянный рубака прекрасно проявил себя в прежних боях и теперь настойчиво уговаривал начальство разрешить ему этот дерзкий рейд.
Де Витт также не торопился с продвижением вперед, пересчитывая трофеи и отправляя в тыл колонны пленных, генерал усиленно снабжал оружием прибывавших к нему курдов и айсоров для осуществления диверсий в турецком тылу. Кроме них, туда же были переброшены несколько отрядов армянских мстителей, желавших рассчитаться с турками за их геноцид против своего народа.
Именно один из них, под командованием Вазгена Карапетяна, 12 мая наткнулся на Энвер-пашу, покинувшего Малатью, чтобы осмотреть передовые позиции своих войск. Маршал до этого уже навел должный порядок в 3-й дивизии и собирался прибыть во 2-ю, как неожиданно с горных склонов по его автомобильному каравану ударил пулемет, и затрещали выстрелы диверсантов.
Грамотно расставленные стрелки подпустили турок поближе, а затем, интенсивным огнём подожгли первую и последнюю машины турецкой колонны. Охрана маршала не поддалась панике и моментально залегла, стараясь прикрыть Энвер-пашу, находившегося во второй машине. Они, умело связали противника перестрелкой, оттягивая время и надеясь на скорую помощь расположенных поблизости турецких частей.
Возможно, всё бы и обошлось, и стеснённые временем армянские боевики отошли бы, довольные тем уроном, что смогли нанести своим внезапным нападением. Было уничтожено две машины, возле которых вперемешку лежали трупы турецких солдат и офицеров, никак не меньше десяти человек. Но судьба сыграла злую шутку с первым маршалом. Он был опознан боевиками по маленькому штандарту, прикрепленному к борту автомобиля по приказу офицера его свиты.
Как вдохновителю и организатору геноцида армянского народа, Энвер-паше уже давно был вынесен смертный приговор, который должен был исполнить любой армянин, при первой же возможности. Едва маршал был опознан, как боевики с новой силой атаковали турецкий караван. Шесть человек с гранатами поползли по горному склону, чтобы отомстить кровавому палачу своего народа. Половина из них осталась лежать в густой зеленой траве, так и не исполнив своего заветного желания, но трое других всё же смогли приблизиться и забросали автомобиль Энвера-паши гранатами.
Охрана перебила смертников, но они успели выполнить свой долг. Первый маршал Турции получил три осколочных ранения в живот и через два часа скончался от внутреннего кровотечения. Оставшиеся боевики расстреляли все свои патроны и вынуждены были отойти в горы под натиском подоспевших к месту сражения турецких солдат.
Весть о смерти Энвера-паши так потрясла Турцию, что на этом фоне прорыв британцами турецких позиций под Бейрой остался почти незамеченными. Свой успех коварные сыны Альбиона, как всегда организовали чужими руками, не забыв при этом приписать победу себе.
Турки имели прекрасные позиции, хорошо защищённые пулеметным и орудийным огнем. Грамотно расположенные огневые точки сводили на нет все попытки британцев прорвать оборону Омер-паши. Пули и снаряды планомерно выкашивали ряды атакующих новозеландцев и австралийцев, ведомых в атаку британскими офицерами. Неся большие потери, пехотинцы всякий раз откатывались назад, почти достигнув рубежей турецкой обороны.
Наконец ставка была сделана на канадских кавалеристов, которые стремительным рывкам, не считаясь с потерями, преодолели нейтральную полосу и прорвались в расположение турецкой обороны. Завязав отчаянную рубку в траншеях и на позициях полевой артиллерии, канадцы дали возможность британской пехоте преодолеть смертоносные метры переднего края, и почти без потерь, захватить первую линию турецких траншей. Судьба фронта была решена. Турки в панике отступили к Хайфе, где располагались основные силы Джемаль-паши.
Столь стремительные события на турецком Восточном фронте, однако, как не странно, не привели к капитуляции турецкой армии. Наоборот, смерть Энвера-паши породила в сердцах турецких солдат и офицеров всплеск слепой ярости и отчаяния.
Самоотверженно и ожесточенно сражались полки Казим-бека в устье Ешиль-Ирмак, когда русский десант, занявший Самсун, попытался в очередной раз соединиться с частями генерала Бунцевича. Несмотря на явную угрозу удара с тыла, турки непрерывно, упорно атаковали позиции русских, словно стремились исполнить последнюю волю покойного маршала и сбросить русских в море. Во многих местах вспыхивали отчаянные рукопашные схватки, в которых ожесточение переходило все человеческие рамки поведения. Противники дрались между штыками, прикладами и даже камнями, а в некоторых случаях даже пытались душить друг друга голыми руками.
В самый решающий момент на помощь пехотинцам подошли линейные крейсера, которые, приблизившись к берегу, постоянно рискуя сесть на мель или пропороть дно об острые подводные камни, открыли огонь из своих могучих калибров по темной массе турецких солдат.
Опасаясь попасть по своим десантникам, моряки, в основном, вели огонь по тылам атакующих турок, но всё же каждый залп находил свои жертвы. Проведя под огнем крейсеров двадцать минут, солдаты Казим-бека отступили только потому, что шальной осколок разорвавшегося снаряда буквально снёс голову их командиру.
Также под прикрытием корабельной артиллерии, им навстречу, вдоль берега моря, продвигались солдаты полковника Колесникова. Отчаянно прорвав оборону врага и совершив марш-бросок, днём 14 мая они всё-таки соединились с десантом, полностью очистив от противника морское побережье. Затем, не теряя ни минуты на отдых, соединенные силы устремились на юг и сходу, гася последних очагов сопротивления противника на плоскогорье, вышли к речной равнине Ешиль-Ирмака. Юденич горячо поздравил Колесникова и десантников с блестящим успехом и сразу же приказал продолжать наступать на Токат с целью полного охвата Сиваса с севера.
Не отставали от них и другие части 2-го Кавказского корпуса, наступавшие с востока. Непрерывно преследуя с боями отступающие колонны турков, к вечеру 15 мая части генерала Пржевальского прошли коварные горных перевалы Понтийских гор и вышли к Кызыл-Ирмаку, за которым находился Сивас. Однако, генералу Пржевальскому не суждено было взять этот город. 2-ой Туркестанский корпус и кубанские пластуны, стремительно продвигаясь с северо-востока, первыми подошли к Сивасу. Крепость была хорошо укреплена со всех сторон, на ближайших горных вершинах располагались мощные артиллерийские батареи, способные отразить не один штурм врага, а в арсенале находился почти весь турецкий стратегический запас снарядов Кавказского фронта. Сивас мог держаться долго, но не было у крепости её пламенного защитника.
Как только со стен крепости заметили русские конные разъезды Туркестанского корпуса, а вместе с ними пришла весть о разгроме Казим-бека, в крепости моментально началась паника. Напрасно Вазир-паша яростно кричал на своих аскеров, нещадно лупцуя их спины и головы тяжелой палкой, и потрясал над головой револьвером под прикрытием штыков своего конвоя. Что-то лопнуло в душе у солдат, пропал страх перед начальством, и их стала больше заботить своя судьба, а не будущее страны. Теперь, когда уже не было страшного Энвера-паши, каждый из них мог подумать и о себе.
Все только и делали вид, что были готовы выполнять приказы эфенди, но, как только генерал уходил, солдаты моментально собирались в кучи и яростно обсуждали между собой наступление проклятых гяуров.
Последней каплей, переполнившей чашу терпения турок, стало известие о захвате русскими Токата, таким образом, было полностью перерезано сообщение Сиваса с побережьем. Горячие головы и паникеры неистово кричали, что завтра гяуры обязательно займут дорогу, ведущую на Анкару, и все окажутся в ловушке.
Едва были произнесены эти слова, как вся вооруженная масса людей, одетая в форму турецкой армии, без всякой команды немедленно устремилась на юг к Кейсарии. У кого-то там была родня, у кого-то знакомые, но большая часть солдат просто бежала, повинуясь слепому чувству стадного рефлекса.
Никто не знал, что случилось с Вазир-пашой. Одни утверждали, что он застрелился, стоя на крепостной стене, не в силах перенести бегство своей армии. Другие я пеной у рта доказывали, что его подняли на штыки его же собственные солдаты, когда генерал пытался остановить их с помощью своей неизменной палки. Третьи хитро кивали в сторону гор и таинственно сообщали, что Вазир эфенди сбросил свой роскошный генеральский мундир и, нацепив на себя непривычную солдатскую гимнастерку, пустился в бега от греха подальше.
Было ли это правдой, или всего лишь слухами, в те страшные времена всё могло случиться. Неизменным осталось лишь одно, армия Вазир-паши полностью прекратила свое существование вместе со своим командиром.
Сивас был занят русскими утром 16 мая, и прибывший в крепость вместе с пластунами Юденич, приветствовал входящих в крепость солдат, стоя в автомобиле. То было очень яркая и незабываемая картина. Солдаты прекрасно знали, что командующий в последнее время был рядом с ними, и поэтому они спешили выказать этому человеку, отнюдь не геройского вида, свое искреннее почтение и любовь.
Держась одной рукой за откидное стекло, генерал вскидывал руку в приветствии перед каждым батальоном, проходившим торжественным маршем мимо него. Усталые солдаты старательно пытались чеканить шаг, проходя мимо своего любимого командира, громко выкрикивая свои приветствия в его адрес.
Лес стальных штыков мерно проплывал мимо героя Кавказа, и в этом было что-то, давно забытое, от древних триумфов римских императоров. С той большой разницей, что триумфы проходили в сытом и спокойном Риме, тогда как этот город, ещё совсем недавно, был полем боя. И это чувство триумфа объединяло армию и её полководца.
Едва радостная весть о падении Сиваса достигла Ставки Корнилова, как Верховный правитель незамедлительно поздравил Юденича с блестящей победой и объявил о присвоении ему почётного титула Кавказского. Кроме этого, генерал был награжден орденом Георгия первой степени, став одним из четырёх русских полководцев, чью грудь и шею украшали все четыре знака этого ордена. Это считалось на Руси высшим проявлением признания воинского таланта награжденного. Сам орден Георгия первой степени среди генералов расценивался гораздо выше присвоения фельдмаршальского звания. Сам великий генералиссимус Суворов имел всего три ордена святого Георгия и считал себя обойденным судьбой.
Читая поздравительную депешу, Юденич одновременно испытывал огромную радость от воплощения в жизнь его тайной и давней мечты, и, одновременно, ему было немного неудобно по отношению к бывшему великому князю Николаю Николаевичу Романову, бывшему наместнику Кавказа. Он, как и Юденич, имел трех Георгиев и внёс определенную лепту в победу над врагом. Желая внести справедливость, генерал решил ходатайствовать перед верховным о награждении князя орденом Анны первой степени.
Столь удачно взятый Сивас шумел, наполненный победителями, но война продолжалась. Оставшийся в Анкаре Мустафа Кемаль и слышать ничего не хотел о прекращении войны. С упорством фанатика он издал новый фирман, в котором провозгласил борьбу до победного конца, и предпринимал энергичные попытки создать действенный заслон перед русскими штыками на Анатолийской равнине.