– Ваше высочество, – уговаривал Ричарда лорд Хастингс, влиятельный вельможа, которому Глостер последнее время не доверял, но не мог к нему не прислушиваться. – Вам долгие годы жить в этой стране и участвовать в управлении ею. Каким вы желаете остаться в памяти народной? Извергом, взламывающим двери главной святыни королевства, чтобы вытащить оттуда женщину с детьми? С таким грузом на совести долго не протянешь. И если, не дай бог, поднимется восстание, многие отвернутся от вас!
Эти слова дорого обошлись Хастингсу.
– Я знаю, откуда идет все зло предательства! – вопил Ричард. – Знаю, кто таится под той колодой!
Глостер указал скрюченным пальцем на дубовую колоду, которая испокон веков валялась у дверей дворца в Тауэре. На ней мясники рубили бараньи туши к обеду.
– Змея! – кричал Ричард. – Вот она, змея в моем доме! Заговор!
Он бился, как волк, попавший в капкан, и друзья стали удерживать его, думая, что герцог и на самом деле в страшном гневе.
Но даже самые близкие к Ричарду люди не знали, как отлично он умел изображать гнев, милость и даже любовь. Иногда он просыпался ночью, и ему казалось, что его жертвы, люди, убитые по его приказам, сходятся к его ложу и грозят страшной местью. Тогда он начинал умолять призраков и так убедительно клясться, что он все делает только ради государства и народа, что привидения смиренно убирались в царство теней.
И сейчас, безумно дергаясь и крича об измене, на самом деле он вел довольно простую и гадкую игру.
Потому что рядом с Хастингсом, осмелившимся предупредить герцога, стоял старенький епископ Йоркский, тот самый, кто впустил королеву в Вестминстерское аббатство и помешал Ричарду схватить младшего наследника престола. И гнев, направленный против Хастингса, должен был ударить и по епископу.
– Если вы обвиняете меня в измене, – сказал лорд Хастингс, – то я прошу судить меня высоким королевским судом, и пускай все в королевстве узнают, изменник я или нет.
– И что же, – вдруг тихо, почти шепотом, спросил Глостер, – неужели здесь кто-то считает... Неужели кто-то думает, что изменников надо судить, а не кинуть бродячим псам?
Герцог повернулся к епископу Йоркскому. Он смотрел на старика так, будто ждал ответа именно от него. Сейчас же!
И епископ заговорил. И сказал именно то, чего от него ждал Глостер.
– По законам королевства, – твердо произнес священник, – знатного лорда нельзя казнить без суда. Мы живем в великом государстве, а не в бандитской пещере.
– И это говорит мне священник, который укрывает у себя подлую, продажную... – Тут Ричард оборвал свою речь и как будто забыл о Вестминстере.
Он оглядел своих вельмож и спросил:
– Кто-то еще хочет суда для лорда Хастингса?
И ни один из лордов не осмелился поддержать епископа.
– Спасибо, друзья, – сказал Глостер и смахнул со щеки набежавшую слезу. – Спасибо! Другого я от вас и не ожидал. А заговорщиков приказываю немедленно казнить!
Все замерли, словно пораженные громом. Такое было немыслимо. Тем более что никто не сомневался: ни Хастингс, ни епископ Йоркский ни в чем не виноваты. Их арест и казнь только ухудшат репутацию герцога. Зачем ему это понадобилось?
Но, разумеется, никто из его приближенных не смел и слова сказать. Нрав герцога знали все.
По знаку Ричарда в зал вошли его гвардейцы.
Лорд Хастингс и епископ старались не поддаваться страху.
Но когда их повели к выходу, ноги у старого священника подкашивались.
– Сэр Джеймс Тайрелл! – позвал Ричард. – Епископа отведешь в подвал, и пускай сидит на воде. Помрет – жалеть не будем.
Вперед вышел грубого вида сильный, коренастый мужчина в черном камзоле. У него была короткая, лопаткой, борода и стриженные скобкой черные волосы. Глаза прятались в глубоких глазницах.
– А что делать с лордом Хастингсом? – спросил Тайрелл.
– Я не сяду за трапезу, пока он будет жив, – ответил Ричард. – А на том свете пускай добивается своего справедливого суда!
Глостер захохотал. Нарочито громко и даже пронзительно. Но глаза его оставались холодными и внимательными, они буквально вцеплялись в лица придворных, стоявших вокруг, и вельможи начинали вторить герцогу. Им хотелось плакать, бежать из Тауэра... Но они смеялись и даже хохотали.
Хастингсу связали руки за спиной, голову его положили на колоду, что лежала у дверей, и сам Тайрелл одним ударом отрубил ее. А когда после обильного и шумного обеда пьяные вельможи расходились из Тауэра, они в ужасе замирали перед обезглавленным телом самого знатного барона королевства.
Ричард запугивал всех – и друзей и врагов. Но планы его шли куда дальше.
Пока что он стягивал в Лондон верные ему отряды с севера. Он очень боялся восстания горожан. И потому не спешил.
Все надо делать шаг за шагом.
Ошибки исправлять будет некогда.
– Смотри, – говорил он своему союзнику, герцогу Бэкингему, – я начинаю следующее сражение. Один принц уже у меня в руках. Но второго я еще не добыл. И пока он в Вестминстере, все мои шаги к трону ничего не значат. Я могу топтаться на месте до смерти. Я не могу короноваться, потому что каждая собака начнет лаять: а настоящий ли король сидит в Вестминстере? Принцы должны исчезнуть.
– И как же вы намерены этого достичь? – спросил красавчик Бэкингем.
Ричард вдруг нахмурился.
– Ты хочешь слишком много знать, – буркнул он и отвернулся. – В последнее время я перестаю тебе доверять. Как Хастингсу.
Но Бэкингем не испугался Глостера.
– Даже вам, герцог, – ответил он, – не удержать власть в одиночестве. Без друзей не стать королем, особенно в стране, где большинство баронов вас не поддерживает, а народ вам не доверяет.
– Уходи, – приказал Ричард. – Но не смей покидать Лондон. Ты мне можешь пригодиться.
Чтобы не тратить времени даром, Ричард сам приехал в Вестминстерское аббатство. Как протектор и заботник о принцах. Поговорить по душам с королевой. Ведь не чужие люди!
Королева встретила его в зале аббатства. Рядом с ней стояли каноники и монахи.
Герцог и королева уселись на деревянные стулья с высокими спинками.
Маленького Дика не пустили в зал. Лиззи тоже осталась с братом. Королева не решилась рисковать судьбой детей.
Зато Алиса, одетая фрейлиной, стояла рядом с Джейн.
– Я приказал прислать вам оленины, – сказал Ричард. – Детям в это время года полезно свежее мясо.
– Спасибо, герцог, – ответила королева. – Сегодня я узнала, что коронация снова перенесена. Когда же мы коронуем Эдуарда?
– При первой же возможности, сестра, – улыбнулся Ричард.
Улыбаться герцог Глостер не умел. Пока он был серьезен, у него было обычное лицо с широким лбом, прямым носом, тонкими губами и выступающим вперед подбородком. Но стоило ему улыбнуться, как рот искривлялся, черные глаза превращались в щелочки, нос тянулся к губе, а подбородок вылезал вперед, как у старой ведьмы. И сразу становилось понятно: это плохой человек.
Королева вздрогнула и закрыла глаза. Она понимала, насколько опасен ее враг, но еще тешила себя надеждой, что он не посмеет пойти против всей Англии и лишить ее сына трона.
– Как себя чувствует мой сын? Я хочу его увидеть, – сказала королева.
– Это слишком опасно, – возразил Ричард. – Я не могу везти его через весь Лондон, когда существуют заговоры против молодых принцев. Но если вы хотите, то в любой момент можете приехать в Тауэр и встретиться с Эдуардом.
– Я не хочу покидать аббатства, – спокойно ответила королева. – Если моему сыну опасно появляться на улицах Лондона даже под вашей охраной, то мне и тем более не стоит предпринимать подобную поездку.
– Вот именно поэтому я и приехал за вашим вторым сыном, – с фальшивой улыбкой проговорил Ричард. – Эдуарду плохо без братика. Он скучает и ломает игрушки.
– Ломает игрушки?
– Да, он сломал игрушечную лошадку.
– Эдуарду скоро тринадцать лет. Он взрослый юноша, – оскорбилась королева. – А вы говорите о нем как о несмышленыше. И я могу вас заверить, что если вы будете продолжать так обращаться с ним, то, став королем, он сможет вас наказать.
Ричард вздрогнул, словно его ударили.
А королева пожалела о своих словах, но вернуть их уже было нельзя.
Алиса старалась не смотреть на Елизавету. Страх королевы за сына долетел до нее, как камень, и ударил в грудь. Как же жалко Алисе было королеву!
– Я думаю, сестрица, – Ричард взял себя в руки, – что вы добровольно согласитесь отпустить мальчика поиграть в лошадки со старшим братиком. Здесь небезопасно. А народ требует, чтобы принцы остались в Тауэре.
– Здесь Ричарду безопаснее, – решительно ответила королева. – Даже вы не можете прислать своих головорезов, чтобы они вытащили его отсюда. Даже вы!
– Мне не надо никого присылать, сестрица, – сказал Ричард, – потому что я надеюсь на ваш разум. Вы сами приведете его туда. И если вы отдадите мне Ричарда, то я дам вам слово рыцаря и герцога, что и пальцем не трону племянников и через две недели состоится коронация. Это мое слово. И я могу поклясться у алтаря аббатства. В присутствии всех епископов королевства.
– Мне не надо никого присылать, сестрица, – сказал Ричард, – потому что я надеюсь на ваш разум. Вы сами приведете его туда. И если вы отдадите мне Ричарда, то я дам вам слово рыцаря и герцога, что и пальцем не трону племянников и через две недели состоится коронация. Это мое слово. И я могу поклясться у алтаря аббатства. В присутствии всех епископов королевства.
Ричард поднял руку, и по проходу между скамей к ним двинулась целая процессия.
Это шли епископы и высшие каноники, которых по приказу Глостера свезли со всех концов Англии.
Впереди шествовал сам архиепископ Кентерберийский.
– Говори, – приказал Ричард, словно он уже был королем Англии.
– Ваше величество королева, – сказал архиепископ, – мы пришли к вам с просьбой. Во избежание вражды в королевстве, ради всеобщей любви, мы просим вас отпустить младшего принца к старшему, чтобы мальчики до коронации побыли вместе. Мы не можем ручаться за безопасность принца Ричарда в аббатстве. Но ему ничто не будет угрожать в Тауэре под высоким покровительством герцога Глостера.
– Скажите мне, святой отец, что заставило вас изменить точку зрения? – изумилась королева. – Ведь еще неделю назад вы мне говорили, что я и мои дети в полной безопасности в аббатстве?
Наступила пауза. Словно епископы, как актеры на сцене, вдруг забыли слова. Они смотрели на Ричарда. А тот не сдержал своей страшненькой улыбки.
– Я сам скажу, – произнес он. – Дело в том, королева, что твой друг и покровитель, епископ Йоркский, который и впустил тебя с детишками в аббатство, арестован по обвинению в государственной измене. Он готовил заговор против твоих же детей. Один из руководителей заговора, лорд Хастингс, уже лишился головы. А второй – епископ Йоркский – еще ждет своей участи.
– Этого не может быть! – воскликнула королева. – Епископ – святой человек! Ему никогда и в голову бы не пришло злоумышлять против принцев или тебя.
– Ты мало знаешь людей, королева. А люди – предатели. И мне придется казнить епископа.
– Умоляю тебя, не надо! – Королева вскочила со стула. Она готова была упасть на колени перед Ричардом.
– Жизнь старика в твоих руках, – лицемерно вздохнул Ричард. – Если ты пойдешь мне навстречу, я сохраню ему жизнь.
– Королева! – сказал архиепископ Кентерберийский. – Мы молим вас спасти жизнь нашему собрату!
– Ценой жизни моего ребенка?
– Но ведь его жизни ничто не угрожает! Родной дядя готов взять на себя заботу о нем.
– Вы сами не верите ему! – Королева повернулась, чтобы уйти.
– Стойте, ваше величество, – сказал тогда архиепископ. – Мы не можем больше потворствовать вашим женским капризам. Церковь Англии отказывает вам в праве убежища. Вы и ваши дети должны сегодня же покинуть монастырь!
– И тогда я сам позабочусь о том, где вы будете жить дальше. – Ричард не скрывал своего удовольствия, он смеялся.
Уж лучше бы он не смеялся!
Епископов и каноников было много, человек тридцать. Ричард позаботился о том, чтобы их было как можно больше.
Они окружали королеву, оттолкнув Алису и Джейн.
Священники кричали на Елизавету, проклинали ее за бездушие, за то, что она не хочет спасти жизнь епископу Йоркскому.
А архиепископ громовым голосом приказал стоявшим позади монахам:
– Ведите сюда юного принца!
Услышав эти слова, королева стала биться, стараясь вырваться из рук епископов, но куда ей было справиться с ними! Ведь именно те люди, что дали ей убежище, теперь отдавали ее в руки злейшего врага.
Мальчика привели, вернее, притащили. Дик сопротивлялся, упирался, падал на пол и кричал:
– Я хочу к маме! Отпустите меня, негодяи! Я вас всех накажу!
Завидев принца, Ричард стремительно подошел к нему и поднял на руки. Он сжал принца так сильно, что у того перехватило дыхание.
– Как хорошо, мой мальчик! – сказал он. – Сейчас ты поедешь со мной и увидишь своего братца. Ты соскучился по брату?
Королева стояла, опустив руки, и тихо плакала.
Ричард быстрыми шагами вышел из аббатства, за ним потянулись епископы.
Глава пятнадцатая
ДРАГОЦЕННОСТИ КОРОЛЕВЫ
Джейн пыталась успокоить королеву, даже принесла каких-то капель. Но ничто не могло утешить Елизавету. И понятно почему. Она не рыдала, не металась, не ругалась, а просто сидела в своем кресле и молчала. Она никого не видела, не ела, не спала...
Как беды меняют людей!
В те дни маленькая, капризная, взбалмошная Лиззи стала хозяйкой Вестминстера. И хозяйство у нее было немалое. К ней теперь шли за советом все обитатели аббатства и даже монахи. Ведь епископ Йоркский все не возвращался, и теперь уже никто не знал, сдержит ли слово Глостер. А может быть, епископа уже нет в живых?
– Надо срочно связаться с Генри, – заявила Лиззи, как только они с Алисой остались одни. – Пускай он соберет отряд рыцарей и приплывет сюда из Франции. Тогда все лондонцы придут к нему на помощь, мы выгоним дядю Ричарда и освободим братьев.
– А он богатый? – спросила Алиса.
– Довольно богатый, – неуверенно ответила Лиззи. – Но его замки в Англии, а во Франции у него ничего нет.
– А ты знаешь, что даже небольшой отряд рыцарей надо кормить? – спросила Алиса. – И перевезти их через пролив тоже стоит больших денег. Война – это очень дорогое занятие.
– Но мы не можем ждать! – воскликнула Лиззи. – Мы должны действовать!
– Отличная мысль. Надо посоветоваться с умными людьми.
– Но епископ Йоркский еще не вернулся, – осторожно сказала Лиззи. – А мама ни с кем говорить не хочет.
Уже стемнело, опять занялся дождь – ох уж и дождливая весна выдалась в 1484 году!
В комнате королевы было совсем темно. Только окна, забранные решетками, как будто слегка светились снаружи.
– Ты не спишь, мама? – спросила Лиззи.
– Нет, – ответила королева, но не сразу, а словно проснулась и некоторое время пыталась собраться с мыслями.
– Это мы с Алисой, – сказала Лиззи.
– Что вы хотели сказать?
– Нельзя так сидеть и ничего не делать, – сказала Лиззи. – А то дядя Ричард решит, что мы безопасные и над нами можно издеваться, как он пожелает.
– Пускай он думает, – ответил из темноты голос королевы, – что мы беззащитные и безвредные. Именно так.
– Ваше величество, – сказала Алиса, хотя ей очень хотелось назвать королеву тетей Лизой, – он не успокоится. Он еще что-нибудь придумает.
– Интересно, – сказала королева, – очень интересно. И зачем ему что-то придумывать?
Алиса постаралась облечь свои мысли в слова, но боялась, что королева подумает, что Алиса – обыкновенный ребенок, который лезет к взрослым со своими глупостями.
– Он завладел принцами, но не решается сделать последний шаг. Он боится причинить им зло. Но и выпускать их не хочет.
– Он никогда не выпустит моих сыновей, – печально сказала королева. – Это для него поражение. Ты же понимаешь почему?
– Я понимаю, – ответила Алиса.
– И я понимаю, – сказала Лиззи. – Он сам хочет стать королем.
– И ему надо придумать, почему Эдуард или Ричард короноваться не смогут, – добавила Алиса.
– Почему же? – спросила королева так, будто сама знала ответ.
– Ну говори же! – топнула ногой Лиззи.
– Потише, – остановила ее Елизавета. – Мы не знаем, где у этих стен уши.
– Он будет искать в них какой-то недостаток! – заявила Алиса. – И вот тогда он станет по-настоящему опасным. И объявит о своей коронации. Он не допустит, чтобы кто-то из твоих братьев стал королем.
– Но они принцы крови! – возмутилась Лиззи. – Мой отец был королем, вот сидит моя мама – кому же наследовать трон, как не Эдуарду или Ричарду?
– Рано или поздно он придумает, – вздохнула королева.
И в темной комнате повисла тягучая тишина.
– Мама, – нарушила тишину Лиззи. – Пускай мой Генри соберет войско и выгонит дядю Ричарда.
Королева тихо рассмеялась:
– А ты уверена, что ему хочется спасать тебя от Ричарда?
– Мама!
– Многие уже отвернулись от нас. Люди склоняются перед силой, даже если она жестокая и несправедливая. Многие помнят, что Ричард и его солдаты могут убить или ограбить любого. Он не знает, что такое стыд.
– Мой Генри Ричмонд не такой! Он говорил, что любит меня! Значит, он меня не предаст.
– Подожди, еще только вечер, – сказала королева. – Затем будет ночь. И только после нее может наступить утро. А может и не наступить.
– Утро обязательно будет, – сказала Алиса.
– Спасибо, девочка.
– Я думаю, мы должны что-то сделать для наших принцев, – сказала Алиса.
– Что мы можем сделать? – вздохнула королева. – Он нас к ним не пропустит.
– А у вас еще есть деньги? – спросила Алиса.
– У меня нет денег, я никогда не имела собственной казны, а семейные деньги хранились у моего брата, графа Риверса, которого Ричард убил и, наверное, ограбил весь его замок. Но у меня есть драгоценности – подарки короля.
– Неприступных крепостей не бывает, – решительно сказала Алиса. Где-то она эту фразу вычитала. – Главное – отыскать к ним ключ. Мы должны подумать, кого можно подкупить, чтобы он рассказал нам про братьев.