Виктора Степановича и тараканов отпустило только к вечеру.
Насекомые разбежались, а Виктор Степанович попал под яростные фразы Николая. Однако, крики, адресованные дяде, денег не добавляли и порошок не реанимировали, и Коля скоро бросил это бесполезное занятие.
– Теперь главное, чтобы он на это дело не подсел, – резюмировал итоги дня Славик.
Тараканы, после безумного дня, стали задумчивее, как будто что-то поняли в этой жизни. Когда их заставали люди ночью на кухне, они не разбегались по углам, а оставались на месте и дерзко смотрели в глаза. Теперь убивать их не поднимались тапки.
Алоизович
А что же сталось с Сергеем Алоизовичем? Доехал ли он в Сибирск в поисках Саломеи, которой в этом городе, честно говоря, никогда и не было, и вряд ли когда будет? Изменился ли его характер после того, как он узнал про прободную язву и трещину в прямой кишке?
Алоизыч был рад расставанию с Колей и Славиком. Помимо возрастных различий между ними был и глубокий ров несоответствия жизненных позиций. Да, Сергей Алоизович принимал участие в мошеннических операциях в составе криминальной группы. Да, он нарушал Уголовный кодекс и моральные нормы. Но все это он делал внутренне негодуя, осуждая и бичуя сам себя. Деньги были ему нужны, в отличие от Коли и Славика, не на разгульную жизнь, а только для того, чтобы обеспечить себя в старости, поскольку райсобес, в котором он исправно служил более 30 лет, не позаботился о нем, да и не мог этого сделать, учитывая новые реалии.
«Найду Саломею, сообщу пацанам и все, баста. Заберу свою долю и поеду к тетке в деревню. Буду кроликов разводить и в лес по грибы ходить», – сладко мечтал Алоизыч, кемаря на верхней полке плацкартного вагона, под мерный стук колес.
Город Сибирск, как ему и положено, встретил Алоизыча трескучими морозами и отсутствием мест в единственной гостинице. Командировочные были выданы скромные, поэтому в плане жилья он мог рассчитывать только на съемную комнату, но никак не на отдельную квартиру.
Жилье, в лице подслеповатой старушки, само нашло московского гостя на вокзале, где он, отчаявшись, решил заночевать. Цену за аренду хозяйка установила божескую, и он согласился.
Приехав на место, он распаковал чемодан, искупался и лег спать. Утром он приступил непосредственно к делу, приведшему его в этот глубоко провинциальный город. Начал он с расспроса старушки.
За окном свирепствовал мороз, а Алоизыч пил чай на кухне и слушал пожилую женщину.
Та, истосковавшись по слушателям, очень подробно стала излагать события своей жизни, с обилием деталей и ненужных подробностей. Квартирант поначалу пытался направить старушку в нужное ему русло, но он довольно скоро убедился в бесполезности этого.
Алоизычу очень хотелось прервать квартирную хозяйку и сказать ей, что она выжившая из ума дура, но портить отношения с самого начала не хотелось.
Выслушав всю эту ахинею, он надел пальто, обвязался шарфом, натянул шапку на самые брови и пошел в город.
С трудом найдя справочное бюро, заплатив согласно утвержденному тарифу и даже немного сверху, получил адреса трех проживающих в Сибирске Шароглазовых. Представительниц прекрасного пола с именем Саломея среди них не было.
– Пройдусь по этим адресам, а там посмотрим, – решил он и вышел на свежий воздух.
Непривычный к сильным морозам, он, поеживаясь и поминутно спотыкаясь на обледенелых тротуарах, побрел искать девушку, которой, как мы знаем, в городе не было.
Убеждая себя самого, что мороз не очень-то и сильный, и ртутный столбик имеет еще хоть какую-нибудь высоту, а не сжался сиротливо в самом низу термометра, он зашел в подъезд дома номер 16 по Новолыковской улице. Там какие-то люди суетились на площадке второго этажа. Сильно пахло бензином.
Увидев вошедшего, люди на некоторое время замерли, потом, опомнившись, продолжили свое дело, а двое дюжих молодцов подошли к Алоизовичу и угрюмо спросили:
– Чего надо?
– Мне бы… – начал было Сергей Алоизович.
Но ребята, исключая возможное сопротивление, взяли его под руки и вывели во двор. Там они его легонько подтолкнули в сторону центральной площади и напутствовали:
– Позже заходи. Через недельку.
Ничего не понимающий Алоизыч растерянно потер слегка подмерзший нос и осторожно двинулся в указанном ему направлении.
Пройдя с полсотни метров, он услышал позади себя неясный шум. Обернувшись, он увидел, как из окон только что оставленного им дома выскакивали языки пламени. Люди бегали вокруг здания и неестественно сильно горевали.
Даже не пытаясь проникнуть в тайну этого загадочного события, он пошел по второму адресу.
Не доходя квартала до искомого дома, он увидел его уже объятым огнем.
Тут уже стоило призадуматься. Что и не преминул сделать поисковик. Правда, думалось ему как-то невнятно и, в основном, образами.
Когда работа мысли совсем завела его в тупик, Алоизыч плюнул и пошел на съемную квартиру.
Бабка, обрадовавшись приходу постояльца, тут же обрушила на него свои бесконечные рассказы о бурной молодости, об ускоренных курсах радисток и рейдах в немецкий тыл.
Алоизыч не стал слушать военные истории, а пошел в свою комнату и прилег на диван.
– Чего ж она такого, эта Саломея, натворила, что все дома, где проживают Шароглазовы, сжигают? – рассуждал он вслух.
Бабушка грохотала на кухне посудой и мешала сосредоточиться.
«Посплю немного, может позже, что удумаю», – решил Алоизыч и забылся тревожным сном.
Но и после расставания с явью образ Саломеи не оставил его в покое.
То чудилось ему, что она заразила всех людей какой-то страшной болезнью, и теперь врачи санэпидемстанции сжигают все дома, где она когда-нибудь бывала. Вот поймали и Алоизыча и ведут на костер под предлогом того, что и он был с ней в контакте. Он кричит, что это бесчеловечно. Но палачи лишь твердят: «Во имя высшего блага».
Вспотев во сне, как молотобоец, он повернулся на другой бок, и сон пошел получше.
Теперь казалось ему, что какая-то чрезвычайная комиссия узнала о подлости Саломеи и пустила по ее следу роту солдат с огнеметами, чтобы даже память о ней выжечь из сознания людей.
Следующий сон напрямую не был связан с искомой им Шароглазовой, а повествовал о том, что в целях пропаганды нового для России способа захоронения, работники ритуальных услуг совершали кремацию прямо на дому.
Проснувшись разбитым и не отдохнувшим, Алоизыч пошел на кухню, где получил пару холодных котлет и несколько бабушкиных экскурсов в историю.
Пока квартирант жевал, хозяйка, закончив с личным, перешла к городским новостям:
– Конец года, опять город заполыхал.
– А как это связано? – Алоизыч тут же забыл про еду.
– Как, как. Так вот и связано. Дома у нас, сам видел, почти все деревянные. Понапропишут в них всех своих родственников и поджигают в конце года, чтоб на следующий новые квартиры в кирпичных домах получить.
«Боже, как все в жизни просто!» – радовался в душе Алоизыч, пораженный легкости разгадки тайны сегодняшних пожаров.
Пошатавшись с неделю по морозным улицам Сибирска, он, так и не найдя Саломею, вернулся в Москву. Коля на успех не рассчитывал изначально, поэтому Алоизыча не ругал.
Желтое братство
Утром фонтан идей забил у Николая Живцова тугой струей внезапного озаренья.
Славик, Алоизыч, вы только послушайте, что мне ниспослали демоны ночи в виде эфемерной идеи, называемой в просторечии «сном». Слушайте все! А где, кстати, Виктор Степанович, комендант нашего общежития и по совместительству герой гражданской войны?
– Уехал на Красную площадь принимать парад кавалерии. Это если судить по наряду, – ответил Славик.
– Для него же хуже! Значит мы не возьмем его в наше Желтое братство.
– Куда, куда?! – заволновался Алоизыч.
Коля, насколько это было возможно, свысока посмотрел на вопрошавшего и, слегка усмехнувшись, сказал:
– Поскольку люди вы темные, начну издалека. То смутное время, которое в настоящий момент переживает наша горячо любимая держава – лучший период для манипулирования сознанием неокрепших хоть в какой-нибудь вере граждан. Какой духовной пищей ты их будешь кормить, то из них и вырастет. Все предыдущие ценности растоптаны и сожжены в топке перестройки, идеалы – на свалке, веры нет! Образовались огромные пустоты в духовной жизни нации, и они требуют заполнения. Если дать людям что-то новое и удобоваримое, они пойдут за нами хоть на край света.
Коля перевел дыхание и посмотрел на компаньонов, внимательно ли они следят за ходом его мыслей. Оставшись довольным, он продолжил:
– Мы все пытаемся выдавить из ближнего лишние деньги с помощью различных способов, в основном, незаконных. Хотя обогатиться за счет других можно абсолютно легально.
– Мы все пытаемся выдавить из ближнего лишние деньги с помощью различных способов, в основном, незаконных. Хотя обогатиться за счет других можно абсолютно легально.
– Не тяни, Коля. Слюна у нас уже давно выделилась. Рассказывай.
– Хорошо. Раскрываю карты. Я предлагаю создать секту. Условное название: «Желтое братство». Ну, как вам мыслишка? Правда, ничего?
Славик и Алоизыч не до конца прониклись замыслом собрата и потому молчали.
– Великие идеи крайне редко сразу овладевают сознанием масс. Я был к этому готов. Объясняю на примере. Алоизыч, подойди ко мне. Вот так. Ты у нас будешь сошедшим с небес посланником бога золота и наживы Цилидата. Или, допустим, Момона-зет. Ну, или еще как-нибудь назовем. Культ денег итак живет в людях, надо только высвободить в них это захватывающее чувство. Мы создадим молельные дома, придумаем свою атрибутику. Потом, когда контингент будет в достаточной степени обработан, откроем фабрики, на которых будет бесплатно работать наша паства. И таким образом мы придем к благоденствию и раю на Земле: на нас будут молиться, нас будут кормить. Причем, заметьте, добровольно!
Для освещения всех граней данного вопроса, на квартиру к Виктору Степановичу, настолько прочно вжившемуся в образ командарма-кавалериста, что часто вместо дома ночевавшему в Новочипецких казармах, был приглашен тенор Большого театра Зильдовский, бывший лектор общества «Знания».
Экс-лектор так внимательно рассмотрел комнаты, что поначалу подумалось, что он риэлтор. Когда будущие члены секты уселись на диван, он откашлялся и неожиданно затянул арию Ленского. Однако довольно быстро спохватился и, искоса глядя на удивленные лица слушателей, приступил к интересующему вопросу.
Говорил он долго, изредка пытаясь пропеть некоторые особо сложные моменты, но вовремя сдерживал себя. Думая, что перед ним единомышленники-атеисты, он построил свой доклад на резко отрицательном отношении к официальной церкви, не говоря уже о сектах и сектантстве. Но это дало обратный эффект – Славик и Алоизович уверились в силе Желтого братства, а Николай укрепился в вере.
Рассказывая о массовых самоубийствах членов сект, Зильдовский так ярко описывал эти ужасные сцены, что, казалось, он сам в них неоднократно участвовал.
Повествование о «городах счастья», которые скорее походили на колонии строгого режима, опять же понравились друзьям, поскольку подтвердили предположения Николая о бесплатном труде верующих. Идеологическая часть лекции получилась слегка смятой, потому, что была мало понятна слушателям и явно не вызвала интерес.
Рассказав под конец о структурах и организации сект, об использовании психологической зависимости, о конце Света и Страшном Суде, Зильдовский эффектно закончил свою речь сравнением России со странами Запада. С его слов выходило, что и тут мы напортачили. При этом у него было столько грусти в глазах, как у Ленского, когда его пристрелил Онегин.
Смущенно пряча в карман сто долларов, при прощании в коридоре, лектор сказал:
– Если интересует зарождение иудаизма, могу просветить.
– Нет, нет! На сегодня хватит. Атеизм сейчас, как никогда, прочен в наших умах. Прощайте. Успехов на сцене и в личной жизни, – Коля запер за лектором дверь и, хлопнув в ладоши, спросил:
– Ну, что, уважаемые жрецы, сделаем из денег культ?
Желтое солнце светило в окно и напоминало троим из многих жителей столицы, что их весьма скользкое дело требует продолжения.
Основные атрибуты были изготовлены быстро. Желтые балахоны с пришитыми к ним вырезанными из красной материи стилизованными под крест знаками доллара им изготовила за умеренную плату соседка Варвара Ивановна. Корону для Алоизыча сделали из цветного картона сами. Барабан и рупор приобрели на толкучке.
Предстояло действовать, но друзья, облаченные в столь странные одеяния, стояли в коридоре и не решались выйти на улицу. Бразилия, где карнавалы проходят часто, была далеко, а наш, не избалованный подобными зрелищами обыватель был весьма консервативен.
– Может лучше как-нибудь по-другому? Ну, там, через Интернет… – неуверенно начал Алоизыч.
– Вы посмотрите на этого мессию? – взревел так, как будто только этого и ждал, Николай, – Момона проповедует по всемирной паутине! Вы еще объявление в газету дайте: «Ищу девственную паству. С коммунистическим прошлым, просьба, не предлагать». Так что ли? Нет уж вы, Сергей Алоизович, коль уж взялись сеять в народе зерна разума и любви, к деньгам, разумеется, то, будьте так добры, быть готовым к подвигу во имя идеалов.
Алоизыч, получив выволочку, сник и погрустнел: он понял, что роли посланника божьего ему не избежать.
– Так, теперь ты, Славик. Твоя роль проста – бей в барабан и смотри на небо. И, главное, не перепутай. Самое тяжелое, как всегда, буду делать я. Звуками там-тама и алчущим, как у Алоизыча, взглядом не заманить народ в лоно нашей секты, – Коля критически осмотрел своих собратьев и продолжил, – Только сладкоголосая сирена способна склонить чашу весов во время битвы за людские души в нашу сторону.
Москвичей, спешащих в час пик по своим делам, весьма порадовала картина «Три богатыря» в современной инсценировке. Возле станции метро «Академическая» стояли трое, похожих на инопланетян, человек и совершали какие-то ритуальные действия. «Илья Муромец» с увлечением вещал с помощью рупора что-то возвышенное, «Добрыня Никитич», не жалея ладоней, бил в барабан, «Алеша Попович» застенчиво смотрел прямо перед собой и часто икал.
Жители Москвы и гости столицы своим смехом и улыбками отдавали должное новаторскому шоу, но не задерживались и проносились мимо. Лишь древние старушки подходили к стоящему справа «Алеше Поповичу», кланялись и целовали ему руку, которую он брезгливо отдергивал.
Через полчаса друзья так увлеклись, что Коля стал рассказывать вместо проповедей анекдоты, Алоизыч – приставать к молоденьким девушкам, а Славик начал выстукивать попурри из песен полузабытой группы «Бони М». Но тут возникла неожиданная загвоздка. К ним подошла довольно значительная группа кришнаитов. Не в пример обыкновению они были хмуры и агрессивно настроены. Радоваться у них не было причин – конкурентов они не любили.
Две секты, проповедующие любовь, братство и терпимость, не сговариваясь, вступили в конфликт с применением грубой физической силы. Желтому братству очень помог и барабан, и рупор. И хотя численное преимущество было не на их стороне, «три богатыря» используя навыки рукопашного боя, так отделали бритых оппонентов, что те спешно бежали с поля боя, позабыв свои священные барабаны.
Но эта победа могла пройти только по подразделению Пирровых, поскольку члены Желтого братства, не успев вкусить сладкие плоды успеха, тут же оказались в лапах бездуховных сотрудников милиции.
– Эх вы, бюджетники! Кому, как ни вам, поклоняться Мом-моне! Вступайте в Желтое братство! – кричал на них Николай, когда его засовывали в «бобик».
В отделении составили протокол и содрали штраф за несанкционированный митинг и хулиганство и продержали до утра.
На следующий день дежурный офицер, провожая на выход временно задержанных, изрек:
– Лучше стиральный порошок рекламируйте. И спокойней, и прибыльней.
Пожертвования
Выйдя из участка, карнавальная троица направилась домой. После ночи в камере с вонючими бомжами и оплаты немалого штрафа слать хвалу высшим эфемерным созданиям расхотелось напрочь.
Переодевшись в цивильное, неугомонный Николай вышел в город. Славик с Виктором Степановичем приступили к питию водки. Алоизыч лег спать.
По широким московским проспектам гулял ветер. Он зло гудел в водосточных трубах и переворачивал картонные коробки возле магазинов. Его недовольство было вполне объяснимо. Миллионы лет он весело резвился на широком просторе и только последние 850 лет вынужден извиваться между домами и разбиваться в кровь о каменные стены.
Живцов не слишком обращал внимание на взаимоотношение перемещающихся воздушных масс с городом. Он весь был поглощен мыслительным процессом.
От этого полезного занятия его отвлек забавный нищий возле пешеходного перехода. Все в попрошайке было необычным. Начнем с того, что он был негр. Кроме того, у него был такой грустный вид, будто его минуту назад избили скинхеды. Что, в свою очередь, не вязалось с его откормленным телом. Казалось, что он только что вышел из-за праздничного стола, а сердобольная хозяйка еще и насовала ему в карман бутербродов.
Сытый живот сильно портил имидж нищего, но выручала грязная донельзя одежда. Да и экзотический вид тоже играл свою роль – в Москве побирающихся негров было еще немного.
«Чего он здесь забыл? Голодал бы себе в Африке. Там все голодают. И почему все хотят собирать милостыню именно в Москве. Тут что, центр помощи дефективным?!» – раздраженно думал Николай.