– Ну вот!
– Ежемесячно каждый будет получать заработную плату, – снова вступил в разговор Макс. – Кроме этого, мы будем создавать общак. Каждый будет иметь право брать из него деньги. Естественно, с согласия других товарищей.
– А кто будет старший?
– Старший? А как вы думаете?
– Наверное, вы с Максом, – сказал тот же Колобок.
– Правильно понимаешь. Но мы не просто старшие, мы ваши отцы…
– Папы, что-то типа крестного, – сказал один паренек, намекая на фильм «Крестный отец» о жизни итальянской мафии.
– Да, что-то типа этого. Если что случится с кем, то все проблемы ложатся на нас. Это не означает, что мы с Максом не будем ходить на дело. Мы будем ходить иногда. А всю остальную подстраховку – если кого пуля заденет, то больницу мы организуем, если менты кого примут – мы адвокатов нанимать будем, одним словом, будем осуществлять прикрытие.
– Таким образом, получается, что вы будете нашей крышей? – спросил Колобок.
– Можно понимать и так.
– Ну что, братва, – Колобок неожиданно встал и расправил свои узкие плечи, – даем согласие?
– А чего же тут не соглашаться? Макса с Сушком я лет десять знаю, – сказал один из ребят.
– А я и того больше, – добавил второй. – Ребята они надеждые, положиться на них можно. Я лично – за.
– И я тоже… И я, – раздались голоса.
На следующий день мы с Максом обработали еще нескольких ребят. Через несколько дней костяк группировки составлял примерно двенадцать пацанов, включая нас. С этим коллективом уже можно было ехать на первое дело.
Из досье
Люберецкая группировка получила широкую известность в Москве еще в середине 80-х годов. В то время официально организованной преступности еще не было, но люберы не преподносили себя в качестве представителей молодежной группировки. У них был свой имидж – все они были коротко постриженные, мускулистые парни, в ботинках, камуфляжной форме. Многие носили клетчатые брюки.
И в качестве знака отличия любера носили обычный значок речфлота.
Несколько раз в неделю любера совершали вояжи в столицу, целыми днями шляясь по улицам, они искали драк с панками. Одним словом, люберцы взяли на себя своего рода борьбу за чистоту советского общества и называли себя системой. Но в начале 90-х годов люберецкая бригада оставила свои идеологические амбиции и перешла в разряд обычных организованных преступных группировок. Главное направление их деятельности – контроль проституции, нелегальные игры и незаконный оборот валюты. К 91-му году группировка насчитывала около трехсот человек и разделилась примерно на 20 бригад. Но самое интересное, что несколько десятков бывших молодых офицеров стали их лидерами и организаторами. В криминальной Москве ходили слухи, что люберецкая группировка в начале 90-х годов принимала самое активное участие в войне с «черными» по вытеснению кавказских бандитов из столицы. Тесные контакты с люберецкими поддерживали и погибший позже авторитет Амиран Квантришвили, а также Федя Ишин (кличка Федя Бешеный).
Первые наезды
Первые наезды на кооператоров со стороны бандитов были довольно спонтанными и порой приводили к конфликтам между обеими сторонами. Кое-кто из кооператоров пытался сопротивляться, отказываясь платить дань рэкетирам, поэтому главными орудиями последних в то время были раскаленный утюг и другие пыточные инструменты.
Тема «наезда рэкетиров» на кооператоров стала модной и популярной для многих газет и журналов. Но на самом деле пресса сама раскручивала новый имидж жестокого рэкетира с включенным утюгом или паяльником. Что характерно, именно журналисты ввели тогда иностранный термин «рэкетир» взамен бледнозвучного отечественно «вымогатель». Кооператор был сильно запуган.
В результате, по официальной статистике, в 1988 году в СССР было выявлено 600 случаев рэкета, однако в милицию поступило только 139 заявлений от кооператоров.
Рижский рынок – родина рэкета
Пожалуй, самым знаменитым символом московских кооператоров в середине восьмидесятых годов был Рижский рынок, расположенный в середине проспекта Мира, возле метро «Рижская».
Рижская площадь всегда была самой тихой и безлюдной площадью в Москве.
Рижский рынок был открыт по настоянию тогдашнего руководства Моссовета. Он был задуман как островок цивилизованной кооперации.
В один из дней тут появились небольшие деревянные палатки. Рижская площадь забурлила. Обычно рынок работал по субботам и воскресеньям, и станция метро, в будние дни пустующая, в выходные еле справлялась с нагрузкой. Для многих поездка на Рижский рынок была не просто поездкой за покупками. Люди ехали туда поглазеть на экзотический уголок советской кооперации.
Чего только не было на лотках Рижского рынка!
Карта-схема Москвы с крупнейшими магазинами, экзотические наклейки с обозначениями разных известных и неизвестных фирм, часть из которых пришивалась, а часть приклеивалась горячим утюгом на ткань; первые самодельные джинсы-варенки и многое другое. Рижский рынок по выходным напоминал огромный вокзал. Туда приезжали люди со всей Москвы: одни для того, чтобы что-то купить, другие – просто поглазеть на диковинку.
Рижский рынок можно по праву считать родиной рэкета. Сюда стали приезжать бригады рэкетиров из разных районов города. Здесь начинались их первые криминальные тусовки и появилось новое ранее неизвестное слово «стрелка» – означающее встречу коллег по рэкетирскому ремеслу.
Именно на Рижском рынке проходили знакомства первых рэкетирских бригад и группировок, а их лидеры стали приобретать и отстаивать статус авторитетов.
Рэкет
Приехали с бригадой из восьми человек на двух такси. Ребята вышли из машин и, расплатившись с таксистами, уже хотели идти на рынок, как меня кто-то окликнул. Я посмотрел в ту сторону. На противоположной стороне из новых вишневых «девяток» вылезали крепкие ребята в спортивных куртках. Один из них улыбался.
– Валек, привет! Ты не узнаешь меня?
Я смотрел на говорившего. Макс подошел к мне и тихо спросил:
– Кто это?
– Эдик, ты, что ли? – сказал я.
– Я, конечно, – улыбнулся парень.
– Это Эдик, – сказал я Максу, – мой сокурсник, тот самый, который звал меня в бригаду.
Эдик уже шел по направлению к нам. Мы обнялись, как будто виделись не два дня назад, сидя рядом на лекции, а лет десять.
– Какими судьбами тут? – спросил Эдик.
– По делам приехал. Знакомься, мой друг, Макс.
Макс протянул руку.
– Эдик из Долгопрудного, – представился Эдик.
– Так, значит, вы долгопрудненские?
– А вы кто? – улыбнулся Эдик.
– Мы – люберецкие, – ответил Макс.
– О, серьезное название! – сказал Эдик. – Ну что, работать будете?
– Конечно, – сказал я.
– Братишка, если у тебя будут возникать какие-нибудь проблемы, можешь на нас рассчитывать, – сказал Эдик, похлопав меня по плечу.
– И ты тоже можешь на нас рассчитывать, – в ответ сказал я.
– Значит, мы заключили с вами союз о ненападении и поддержке? – Эдик протянул руку мне. Я крепко пожал ее. Все остальные ребята, которые приехали с Максом и мною, также пожали руки всем долгопрудненским.
– Значит, если что, то друг друга выручаем, – сказал Макс.
– Да, договорились, – на прощание кивнул головой Эдик.
Все разошлись по рядам. Первый ряд, который выбрали мы с Максом, был забит в основном самопальными джинсами, спортивными куртками и костюмами «Адидас». Это был так называемый швейный ряд.
Кроме этого, тут было бесчисленное множество разных наклеек зарубежных фирм. Чуть поодаль в отдельных лотках продавали карты метро, сделанные фотографическим способом, где были все крупнейшие магазины города, начиная от «Детского мира» и заканчивая «Лейпцигом».
Говорят, впоследствии люди, которые занимались изготовлением таких схем, очень разбогатели.
Немного дальше торговали шашлыками, напитками.
Пройдя через ряды, можно было выяснить ассортимент рынка. В основном это были дешевые польские товары, всевозможные ленточки, резиночки, кое-что из косметики, джинсы, одежда и самодельные куртки под названием «варенки».
Обойдя все ряды, мы с Максом заметили, что помимо нас по рядам ходят и другие ребята, коротко стриженные, крепкие. Нетрудно было догадаться, что это были конкуренты, такие же бригады рэкетиров, которые приехали бомбить кооператоров.
Необходимо было вычислить первого коммерсанта и осуществить на него наезд. Макс выбрал первую пару. За прилавком, торгуя самодельными куртками, стояли два достаточно крепких паренька. Макс медленно подошел к прилавку. За ним следовали остальные ребята.
– Почем курточки? – спросил Макс.
Ребята, словно почувствовав что-то неладное, сказали:
– Вам можно и подешевле…
– И все же, почем курточки?
– Сто десять рублей, – сказал один паренек.
– И все же, почем курточки?
– Сто десять рублей, – сказал один паренек.
– Что-то больно дорого, – сказал Макс.
– Я же сказал, что вам можно и подешевле. Хотите, по девяносто отдадим… – вмешался в разговор второй паренек.
Я стал мысленно подсчитывать количество курток, выложенных на прилавок. Их было штук пятнадцать-двадцать.
– А откуда у вас куртки? Сами, что ли, шьете?
Парни молча кивнули.
– Вы что, швейники, что ли?
– Вообще-то, нет. Мы тренеры из спорткомплекса «Олимпийский», он тут рядом…
Мне стало как-то не по себе. Выходит, эти парни – коллеги, спортсмены. Только я буду сейчас у них деньги вымогать, а ребята честным путем их зарабатывают…
– Когда же вы куртки шьете? – спросил Макс.
– По выходным, по ночам… Жить-то надо, – сказал парень. – А ты что, тоже спортсмен? – обратился он к мне.
– Да, я самбист. Институт физкультуры заканчиваю.
– А я два года назад его закончил!
– То-то, смотрю, мне твое лицо знакомо, – улыбнулся я и первым протянул ему руку. – Как тебя зовут?
– Юра.
– А меня Валя.
Макс смотрел на эту сцену, ничего не понимая. Взгляд его говорил: что же ты сделал, ты же все испортил! Дружишь с кооператорами, а надо их трясти!
Я понял взгляд Макса.
– Ребята, – сказал я, – а у вас крыша есть?
– Нет, как-то никто нас не обижает, – пожал плечами Юра.
– Ну, это пока. Сейчас сюда приехали долгопрудненские, – продолжал я, – крутые ребята. Они будут на всех наезжать и на вас могут наехать. Короче, если что – говорите, что под люберецкими стоите. А старшие у них – Макс и я, Сушок. Так и говорите. Хорошо?
– Хорошо, мы скажем. А сколько мы будем вам за это должны?
– Ладно, ребята, потом сочтемся, – сказал я, отходя в сторону.
– Ты что, парень? – сразу налетел на меня Макс. – Ты же все испортил! Мы бы сейчас деньги срубили, а ты какую-то дружбу затеваешь! Завтра они не придут!
– Спокойно, – сказал я, – я насчитал у них пятнадцать-двадцать курток. Куда они снимутся? Тем более мы ничего плохого им не сделали.
– Вот именно! Ты бы еще с ними целоваться полез! Какая сентиментальность – в одном институте учились! Спортсмены! – начал напирать Макс.
– Ладно, Макс, клянусь, больше не буду ни во что вмешиваться! Пошли к следующему кооператору!
Следующий кооператор продавал спортивные брюки. Макс, разозленный предыдущей неудачей, подошел к нему с агрессивным видом и начал сразу:
– Слышь, землячок, это ты в прошлое воскресенье моему младшему братишке брюки продал?
Кооператор непонимающе взглянул на него.
– А какой он из себя был, твой братишка?
– Какая разница! Ты брюки продал? Точно ты! – напирал на него Макс. – Ты знаешь, что с этими брюками получилось?
Кооператор замотал головой.
– А что с ними могло случиться? Распоролись, что ли, по швам?
Но Макс не успокаивался. Я смотрел на эту сцену с большой заинтересованностью и ждал, что произойдет дальше.
– Ты знаешь, что с этими брюками приключилось? Они оказались ворованными. Брательника моего менты повязали!
Кооператор вытаращил глаза.
– Он в КПЗ три дня просидел, его жестоко избили! Короче, за большие деньги мы его выкупили оттуда. С тебя за это двести рублей.
– Сколько? – переспросил кооператор. – Двести рублей? За что?! Какие брюки, какой брат, какие менты? Вы что, ребята? Я сам шью эти брюки! Вон смотрите! – И он стал доставать из кармана свой патент. Но не успел он достать бумагу, как получил сильный удар по челюсти.
– Ты что, не веришь мне? – зло сказал Макс.
Теперь я понимал, что это был настоящий жесткий рэкет – просто повод его развести.
– Значит, так, – сказал Макс, – ты нам должен двести рублей. Это сейчас. А еженедельно будешь по двадцать пять отдавать, понял меня?
Кооператор закивал, сглатывая кровь.
– Понял меня? Это я тебе говорю, Макс из Люберец! На тебя люберецкие наехали. Каждую неделю – двадцать пять. И если свалишь с этого рынка – мы тебя везде найдем. У нас везде связи!
– Нет, что вы, ребята, я все понимаю! – сказал кооператор, отсчитывая деньги. Две сотенные бумажки Макс положил в карман.
Когда они отошли от прилавка, Макс с силой схватил меня за рукав.
– Видел, как нужно работать? Только жестко, только страхом брать! Ты пойми психологию кооператора! Он запуган, и нужно ему показать, что ты – крутой рэкетир. Вот его психология, и ты должен это знать! Пошли дальше!
Затем было еще несколько наездов. Некоторые из них были удачными. Кто-то платил двадцать рублей, кто-то сорок, кто-то пятьдесят, а кто-то выложил и сто.
В конце дня мы сумели набить шестьсот рублей. Это были большие деньги тогда. Макс гордился своей ловкостью, безнаказанностью, а главное – легкостью добывания денег, а я сказал:
– Пацаны, всех приглашаю на шашлык! Фирма платит!
Разложив деньги и вытащив оттуда по двадцать пять рублей каждому, Макс раздал деньги пацанам. Мне же и себе взял по сотне. Остальные деньги он протянул мне.
– Держи! Надо тачку купить.
– А почему деньги мне? – удивился я.
– А ты кассиром будешь, общак будешь держать.
Прошло несколько недель. За это время ребята по выходным ездили на Рижский рынок. Клиентура их расширилась. Теперь уже мы с Максом разделились по стилю работы с коммерсантами. Если стиль Макса был грубость, страх, то я, наоборот, должен быть душой-парнем, защитником, симпатизирующим коммерсанту, и ненавязчиво предлагать свою крышу. И такой стиль имел большой эффект. Тот же спортсмен Юра привел своих ребят, которые попросились под защиту нашей группировки, поскольку посчитали, что люберецкая группировка имеет уже достаточный авторитет.
В правоохранительных органах
К осени 1988 года в правоохранительной системе произошли крупные кадровые перестановки. Новым председателем КГБ СССР вместо В. Чебрикова стал Владимир Крючков. Министром МВД поставили Вадима Бакатина – бывшего первого секретаря Кемеровского обкома партии. И хотя новый министр был по профессии строитель, он решил начать с реорганизации МВД.
Первым шагом нового министра было рассекречивание и опубликование уголовной статистики. Впервые население узнало правду о преступности. Для многих граждан открытие уголовной статистики стало шоком.
В Московском регионе в тот период жили и активно выделялись 25 воров в законе, которых условно можно было разделить на две группы: «славяне», к ним относились Аксен, Захар, Цируль, Пынька, Хобот, Шишкан, Слива, Роспись, Колючий, Муха, и «пиковые», кавказцы – Хусейн Слепой, Дато Ташкентский, Султан, Джамал, Руслан, Вахо Сухумский, Шакро-старший и Шакро-молодой.
Первые стрелки
Стрелка (стрела) – в те годы термин в криминальном мире, обозначающий встречу представителей бригад и ОПГ для обсуждения различных спорных вопросов.
В основном разговоры были мирные: привет, ребята, – привет, братва; а вы откуда? А мы оттуда. Кого знаете? А мы того-то, а мы этого. Вот и весь разговор. Заканчивалось все это похлопыванием друг друга по плечу – ладно, мол, ребята, обознались, виноваты, кто знал! Так постепенно росли связи и знакомства группировки. Так первые московские группировки, точнее, пока еще бригады, приобретали названия.
Cтрелка
– От Измаила звонят. Встретиться надо.
– Без проблем, братан! Где и когда, говори!
– На Таганке. Краснохолмский мост знаешь? Можешь быть под мостом в два часа?
– Конечно, – ответил Володька. – Вас сколько будет?
– А сколько надо?
– А зачем народ гонять? Давай по три человека, не больше. Или как?
– Ладно.
– Вы на чем подъедете?
– Мы еще не решили. Что заведется, на том и подъедем.
– Ладно. Думаю, найдем друг друга. Все, братишка, пока!
Володька положил радиотелефон на столик и сказал:
– Ну, стрелочка на два часа забита. Значит, так. – Он посмотрел на Женьку, как бы подчеркивая, что Женька является бригадиром и дальнейший расклад будет за ним.
Женька взял в руки Володькин телефон, повертел его, думая, и сказал:
– По теме говорить будем я и Володька. Витюха, ты на тачке за рулем. Гарик и Петько на своей тачке, прикроете нас. Мы пустые. А вы на всякий случай – как обычно, по схеме. – Женька намекнул, что Гарик и Петько будут огневым прикрытием.
– Да я думаю, – вступил в разговор Володька, – что там такой темы не будет, насчет плеток. Мы пока пробьем ситуацию. Чего сразу валить-то друг друга? Следы, что ли, стирать?
– А кто об этом говорил? – Женька специально подчеркнул этим свой авторитет, недоуменно взглянув на Володьку. Тот понял, что зря встрял в разговор.
Через несколько минут ребята стали собираться на стрелку.
Приехали они на место ровно без пяти два, поставив машины недалеко от Краснохолмского моста. Женька, сидящий на переднем сиденье, взглянул на часы.
– Я думаю, – обратился он к Витьке, – ровно к двум и подъедем, по лучшим правилам светской жизни. Опаздывать нельзя, да и раньше приезжать незачем: слишком много чести для черных!