O tempora! O mores![15]
Программка была напечатана на трех государственных языках Швейцарской конфедерации, французском, итальянском и немецком, поэтому отговориться незнанием языка шансов не было. Пришлось объяснять.
— Благодарю вас… — дама смущенно замялась.
— Князь Александр Воронцов, — представился я.
— О, вы русский? — отреагировала итальянка, — так… загадочно. Мне всегда нравились русские, в них есть что-то… первобытное.
— Увы, сударыня, я учился в Оксфорде и во мне мало первобытного, — поклонился я, возвращая программку и давая понять, что предложение меня не заинтересовало.
В Оксфорде я не учился — но надо же было что-то сказать, чтобы отстала! К тому же Оксфорд — настоящий рассадник содомии, и пусть думает, о чем хочет.
Не успел я пройти следующие пять шагов — как едва не попал в объятья еще одной подобной дамочки, на сей раз из французского рода, которому повезло уцелеть и при революции, и во время мировой войны. Интересно — может быть, есть какой-то условный опознавательный знак, булавка голубая там, или галстук — позволяющие прикинуться содомитом? Иначе ведь не отстанут…
Ксения, конечно же, была «почетной гостьей бала»- как я и предполагал. Ее я обнаружил уже в зале, она стояла в кругу европейских аристократов, из которых я знал только одного германского князька, и о чем-то увлеченно разговаривала с ними. Шесть джентльменов и одна она — вот это именно то, что ей нравится, ради этого она душу продаст — лишить охотниц из холла их законной добычи, овладеть вниманием всего зала, или, по крайней мере, всей мужской половины зала. Увидев меня, она, естественно не обрадовалась, бросила такой взгляд, от которого можно было свалиться на месте. Впрочем, взгляды, которые на нее бросали дамы были не менее смертоубийственны, но ей было все равно — так почему же такой взгляд должен был волновать меня?
Чувствуя, что времени может уже и не быть — я пошел напролом.
— Вы сегодня просто очаровательны… — заявил я, склоняясь к руке Ксении, которую она была вынуждена мне подать по этикету — полагаю, в вашей бальной книжечке еще остались свободные танцы?
Аристократы смотрели на меня во все глаза — вот так вот просто и нагло подходить к даме и с ходу ей что-то предлагать, было не по этикету
— Вы весьма самонадеянны, сударь… — ответила Ксения — впрочем, это известная черта вашего характера…
— Моя самонадеянность проистекает только из безграничной любви к вам, сударыня
Поняв, что нас что-то связывает, аристократы удалились по-английски, чтобы не мешать нам. Ксения постепенно приходила в ярость.
— Ты что творишь? — прошипела она, оглядываясь по сторонам.
— Встань левее. Так, чтобы стоять между мной и стеной.
— Ты с ума сошел?
— Делай, что говорю. И тихо!
В какой-то момент Ксения ломалась. Она инстинктивно пыталась сломать любого мужика, который становился у нее на пути, но если это не удавалось, если она чувствовала что бесполезно — в какой-то момент она становилась покорной и полностью подстраивалась. Именно это происходило сейчас — поняв, что происходит что-то неладное, она полностью отдала инициативу мне.
— Где Ник? — я шарил глазами по толпе, пытаясь понять, где опасность
— В Гштаадте. В частном пансионате.
— Когда ты последний раз говорила с ним?
— Два дня назад, что…
— Происходит то, что тебя могут убить в любую минуту. Не подходи к окнам.
Я достал из кармана телефон, прощелкал номер Зиммера. Понятно, что из Арены де Женев нас живыми не выпустят…
— На приеме — отозвался полковник как в рацию
— На улице снайперы — я был уверен в том, что это так — работаем второй вариант как основной. Что за машина?
— Ваш, Сикорский, девяносто вторая модель.
— Пусть дозаправят. Я хочу полные баки…
— На это уйдет время…
— Пусть действуют быстрее. И ты будь готов действовать.
— Jawohl! — оберст отключился
— Сударь… — я поднял глаза и увидел мужчину, который подошел к нам, лет шестидесяти, худой, с бородкой клинышком — вы решили, что почетная гостья бала принадлежит лишь вам?
Ксения смело выступила вперед.
— О, князь, просто моему… бывшему супругу не хватает такта. Князь Александр Воронцов — князь Герхард фон унд цу Баттенберг, покровитель Красного Креста в Священной Римской Империи…
Князь протянул руку.
— Рад с вами познакомиться, сударь. Полагаю, любой из мужчин на этом балу желал бы оказаться на вашем месте…
— Сударь, будь они на моем месте, они бы этого не желали.
Князь вопросительно посмотрел на меня, не зная, как реагировать на мою последнюю сентенцию, потом сделал то, что сделал бы любой воспитанный европейский аристократ на его месте — вежливо улыбнулся. На самом деле я ответил совершенно искренне — я полагал, что в зале есть как минимум один профессиональный убийца, и шансы у меня пережить этот бал — пятьдесят на пятьдесят.
— Сударь, надеюсь, вы не будете эгоистичным собственником и оставите великую княгиню для нас хотя бы на несколько танцев?
— Полагаю, это решать великой княгине, сударь
Ксения великолепно, просто изумительно сыграла недомогание — в ее лице сцена потеряла великую актрису. Я сам не наблюдал за этим, я обшаривал глазами зал, но представлял что это такое — бледность лица, усталые глаза, рука у лба…
Иногда я понимаю Николая. Хоть и не одобряю. Две великие актрисы в доме, одна из которых супруга, другая сестра — слишком для любого мужика, даже для Императора. Вот он и прогнал к чертовой матери… обеих.
— Ах, князь, я плохо себя почувствовала и, пожалуй, пропущу первые танцы. Но на вторую часть бала — я полностью ваша.
— Покорнейше благодарю, сударыня… — князь отступил в сторону…
— Что делать? — прошипела Ксения
— Возьми платок. Прими какие-то таблетки…
— У меня нет таблеток!
— Тогда просто прикинься, что тебе плохо, ты же это умеешь.
— Мне и в самом деле плохо! — огрызнулась Ксения
Где же он? Скорее всего, среди обслуживающего персонала, просто так аристократом не прикинешься, разоблачат. Хотя если та англичанка на входе… тут в придачу может быть целая рота САС, а уж они то — с радостью поквитаются со мной за Нью-Йорк. Но скорее всего здесь другие… наемники, потому что боевики с Востока не смогут свободно действовать в Европе.
Или все-таки он прикинулся кем-то из приглашенных? Нет, вряд ли. Униформа обслуживающего персонала хороша тем, что обезличивает человека. Не верите? А вспомните лицо официанта, который вас обслуживал во время вашего последнего похода в ресторан? Девять из десяти, что не вспомните.
Минуты текли как мед с ложки — тягуче и неотвратимо. Наконец — прозвучало вступление, приглашенные разбились на пары, объявили вальс-контрданс. Зазвучала музыка…
Немного отлегло — ни один из убийц не станет стрелять на дальнее расстояние в таком случае, мы защищены танцующими парами. Он может подобраться справа или слева, но я слежу за обоими флангами, хотя это и сложно. Среди танцующих… тогда ему придется как-то достать пистолет и выстрелить в движении… неужели сможет?
Внезапно я столкнулся взглядом с человеком… с одним из танцующих. В танце он продвигался к нам… взгляд был острый и сосредоточенный, совершенно не такой, каким смотрят по время танца, это был взгляд сквозь прицел. И человека этого я откуда-то знал… его лицо было знакомо мне, я уже давно не работал с электронной картотекой, не изучал и не запоминал лица подозреваемых в терроризме, объявленных вне закона, умышляющих против высочайших особ, включенных в списки чрезвычайной опасности по всему миру… но этого парня я откуда-то знал.
Есть! Черт, есть!
Джузеппе Бардини, профессиональный террорист и наемник. Точно — именно это, худое и смуглое лицо на фотографии я видел, он, конечно, постарел, обзавелся тонкими, стрелочками усами и одел нормальный костюм — но это точно он. Чемпион мира по стрельбе из спортивного пистолета, наемник калабрийцев, один из лучших стрелков Европы. Подозревался в участии в покушение на Папу Римского, когда начали проверять, куда вкладываются огромные деньги из Банка Ватикана… тогда одного папу убили, а второго едва не убили, и он все понял, и больше лишним не интересовался: кесарю — кесарево. Он просто не думал, что здесь окажется кто-то, кто может его опознать, он прикинулся каким-то обедневшим итальянским аристократом, благо у них надо подтверждать дворянство не в пятнадцати поколениях, как в Священной Римской Империи — а всего лишь в трех. И он прошел на бал, и он кружит какую-то дамочку и до него — осталось около десяти метров…
Бардини понял, что я засек его — и развернулся совершенно балетным движением, не в такт танца, в руке у него был пистолет. Я знал, что это был за пистолет — он охотился с однозарядным и второй выстрел ему никогда не требовался…
Бардини понял, что я засек его — и развернулся совершенно балетным движением, не в такт танца, в руке у него был пистолет. Я знал, что это был за пистолет — он охотился с однозарядным и второй выстрел ему никогда не требовался…
Чуть повернувшись, я выстрелил, не доставая револьвер из кармана. Выстрел бабахнул оглушительно громко и итальянец в десяти метрах от меня упал как подкошенный. Впервые в жизни он не успел… исключительно из-за того, что я стрелял из кармана, иначе бы он меня опередил. За спиной истерически завизжала Ксения, я выхватил револьвер и четыре раза выстрелил в потолок. Полетели осколки, искры от люстры
— Пожар!!!
Почему то люди больше реагируют именно на этот крик — пожар. Что произошло дальше — было просто не описать.
Музыка — живой оркестр Женевьев-Опера, специальное приглашение — оборвалась на полутоне, в зале истерически закричали сразу в нескольких местах, кто-то упал. В следующий момент — рядом с треском осыпалась какая-то стеклянная инсталляция — и я понял, что кто-то еще, до сих пор невидимый мною — вступил в игру.
Я схватил Ксению за руку.
— Давай за мной!
Левой рукой я держал Ксению, в правой — у меня был пистолет, тот самый, североамериканский, тридцатизарядный. Мы врубились в толпу — и тут кто-то рядом с нами рухнул как подкошенный, какой-то старик. Стреляли справа и совершенно бесшумно…
И я понял откуда. Это был многофункциональный зал, наверху — была каморка для осветителей. Вот там то, похоже, и засел снайпер с каким-то бесшумным оружием. Позиция позволяла ему держать под контролем весь зал и стрелять в любого, на выбор.
Продолжая тащить Ксению за руку в бушующем море — я вскинул пистолет и выстрелил несколько раз в направлении снайпера. Попасть насмерть я не думал — его там не видно, там блестят софиты, а за ними, как и за любым осветительным прибором — кромешная темнота. Но испортить настроение снайперу, заставить его понять, что он под огнем — тоже нужно.
С треском лопнул один из осветительных приборов. Снова полетели искры.
Пробиваться через толпу было все равно, что бежать перед быками в Сарагосе… по слухам как то раз несколько русских военных заставили быков бежать в обратном направлении, но это только слухи… наверное. Мне надо было делать три дела — пробиваться сквозь толпу, тащить через нее Ксению и смотреть, не собирается ли кто-нибудь нас убить. Пытаться каким-то образом уклониться от пуль, было невозможно — но взбесившаяся толпа сама по себе служила отличным укрытием, точно стрелять было невозможно.
Что потом будет…
Один из официантов, тоже смуглый, опрокинул поднос с бокалами с шампанским, я это увидел, точнее, услышал — меня привлек звон бьющегося стекла. Под подносом у него была приклеена липкой лентой Беретта-Бригадир, которую он пытался отодрать, но я его опередил, потому что пистолет у меня был уже в руках. Из трех выстрелов два попали в цель, один из них — аккурат в глаз, чтобы тушку не портить. Обливаясь кровью, террорист упал на пол…
Я циничный? Что вы, господа. Я спешу посмеяться над всем, иначе мне пришлось бы или заплакать, или замереть в ужасе. Поза эмбриона — такую, кажется, советуют своим клиентам страховые компании при нападении. Я предпочитаю отстреливаться…
Кстати, и этого я опознал. Адриан Лезнич, хорват, католический экстремист из организации адвоката Павелича, убийца, из граничар. Объявлен в розыск через Интерпол за убийства, которые он совершил уже в Европе как профессиональный наемник и террорист. Только противодействие австро-венгров при безразличии немцев — не позволило нам объявить эту тварь в розыск по линии Гаагского трибунала за массовые убийства и геноцид…
Наконец-то мы выбрались. Сшибив кого-то с ног, я затащил Ксению в служебное помещение, дернул в сторону — чтобы держащий под прицелом зал снайпер не успел выстрелить, пока она будет в дверном проеме. Потом — вырвал из кобуры на лодыжке еще один Магнум.
— Кто… кто это был? — Ксения была совершенно растерзанная, она то ли потеряла туфли, то ли сбросила их, чтобы быстрее было бежать. Ужас и немой вопрос в глазах — за что ей это?
— Видела?
— Да… он…
— Наемный убийца, стрелял в Папу Римского. Чемпион мира. Так что можешь гордиться. Ты знаешь, как отсюда выбраться?
— Откуда?
Ну, да… Это мне может прийти в голову подойти и ознакомиться с пожарным планом здания, висящим на стене, гражданским такое в голову не приходит. Если я не ошибаюсь… где-то дальше — пожарная лестница, а там есть ход как вверх, так и вниз. Мне надо было наверх, идеально — на крышу.
В коридоре появился официант, я вскинул пистолет — но он не стал в нас стрелять и бросился наутек.
— Держись за мной. Начнется перестрелка — падай, где стоишь, ничком падай.
— Господи…
— Пошли… — у меня было около двадцати патронов в пистолете и полный барабан в револьвере — ты у Ника мой крест отобрала?
— Какое… он сам бы не отдал… упрямый в тебя.
— Слава Богу, что не отобрала…
— Он что…
— Его уже похитили. Но мы его найдем…
Если не отберут. Крест богатый… могут позариться. Господи, только бы не это.
— Похитили?! Как?!!!
Ответить я не успел — впереди что-то мелькнуло, я ответил выстрелами — с обеих рук. Полетело выбитое стекло…
Черт…
— А-а-а…
Я обернулся — и не увидел Ксении. Метнулся назад — распахнутая настежь дверь, сидящая на полу Ксения. Она оперлась на дверь — а она открылась под рукой. Это, похоже, был склад напитков… одна пуля сюда, и я просто не знаю, что здесь будет.
— Найди мне водку. Или джинн. Пару бутылок! Быстро!
Я снова выстрелил — и на этот раз выстрелили в ответ, пуля прошла совсем рядом. Ублюдок, что засел на лестнице — умел стрелять.
— Держи!
Джин Бифитер… Британский. Ноль семь литра. Сейчас посмотрим, кто и как его разливает.
Пятьдесят на пятьдесят. Я изо всей силы бросил одну из бутылок вперед, она с грохотом разбилась — и стрелок ответил новым выстрелом, едва не лишив меня руки. Потом я бросил вторую, метя намного выше — и открыл огонь по плафону аварийного освещения. Пятьдесят на пятьдесят — что искры подожгут почти полтора литра отличного британского джина. Или я просто глупо израсходую свой боезапас.
Полыхнуло! Желто-голубое, ревущее пламя рванулось в конце коридора, лизнуло стены — и я бросился вперед, стреляя из Магнума, потому что двадцать второй калибр дверь не пробил бы. Шесть выстрелов… и пусть этот ублюдок попробует стрелять в ответ сквозь пламя и навстречу летящим пулям…
Пламя опалило волосы, запахло паленым — я пинком открыл горящую дверь и наткнулся на человека в белой форме электромонтера, он лежал на полу и был жив — но ранен и ранен серьезно. Одна из пуль Магнума пробила ему грудь… в живых я его оставлять не собирался и выстрелил в голову. Теперь у меня осталось только десяток двадцать вторых, даже может быть, меньше…
У убитого мной человека рядом с рукой лежала Беретта, я вынужден был взять ее, потому что мне был нужен нормальный пистолет.
— Саша!
Я повернулся — Ксения в ужасе смотрела на огонь… Черт…
Через огонь я ее, конечно же, протащил. Битое стекло хрустело под ногами, на улице уже выли полицейские сирены…
— Сквозь огонь, воду и медные трубы…
— Да пошел ты! Что с Ником?!
— Говорю тебе, его уже похитили. Ты еще не поняла? Это церковники, они убивают всех! Но мы его найдем!
— Как?!
— Я знаю, как. Молчи — и иди за мной…
Лаз на крышу я нашел на верхнем этаже, замок сбил выстрелом, затащил туда Ксению. Технический этаж — и за ним уже крыша, причем такая, что она не простреливается снизу, безопасная. Внизу выли полицейские и пожарные сирены, поднимался дым — полковник, перед тем как смотаться, выбросил под припаркованные машины две большие, дымовые армейские шашки, вместе они дадут столько дыма, что можно окутать все здание целиком. Только бы вертолетчики не подвели…
Вертолетчики не подвели. Сначала мы услышали глухой, солидный звук работающих турбин, хлопанье лопастей несущего винта по воздуху — а потом появился вертолет, он шел со стороны женевского озера. Большой, вытянутый в длину, рассчитанный на двадцать четыре человека в пассажирском варианте — такие вертолеты покупались и использовались для доставки туристов из крупных городов на богатые горные курорты и лечебницы. Вертолет завис над нами, разгоняя лопастями дым — и сверху нам сбросили тросовую лестницу гражданского образца, в армии обходятся тросом.
— Ladies first! — крикнул я, перекрикивая турбины
— Что?!
— Хватайся и лезь наверх! Только не отпускай…
Вертолет пошел вверх, как только я как следует, ухватился за лестницу. Окруженная полицейскими, утопающая в дыму Арен дю Женев уплывала вниз…
— Сколько у нас топлива?! — прокричал я в ухо рыжему немцу, одетому в черную униформу полицейского спецназа, который был за штурвалом вертолета