- Голубчики... Напоследок... Неужели же у самого Адрианополя да мы осрамимся...
Поднялись солдаты... Пошли... Ноги отказывают, едва-едва бредут.
- Товарищи... Ну-ка, еще переход, вечером кашей накормлю...
И солдаты, смеясь, пошли так быстро, что не только нагнали Гассана, но еще отрезали у него хвост, т.е. захватили громадные обозы и сто верблюдов... Впоследствии они все были у Скобелева в дивизии.
- Это наши верблюды... Походные... Она животная добрая, настоящая солдатская скотина... - хвалили они верблюдов.
Одно, о чем заботился по всему этому пути Скобелев, чтобы солдаты у него были постоянно накормлены. Всюду: на походе, в бою, в пустынном безлюдье и только что занятом городе - одинаково - горячая пища являлась в свое время и люди ели до отвала.
- С ними все можно сделать, нужно уметь.
- Отчего же другим не удавалось делать такие переходы?
- Видите ли, душенька (любимое слово Скобелева), нужно, чтобы генерал пользовался громадным авторитетом у солдат, чтобы они его любили... Тогда сделаем все. А то и другое приобретается не сразу... И не даром. Раз это есть, и в самом, сверх того, энергия ключом бьет - бояться нечего. Чудеса сделать можно... Понимаете, чудеса... Разве не чудо - сравнять пехоту с кавалерией. Никуда у меня кавалерия уйти не могла, чтобы ее полки мои не нагнали... А это для меня - практика...
- Для чего?
- А для того, чтобы в большой европейской войне неожиданно сосредоточивать и массировать войска в самых немыслимых пунктах. Если придется нам схватиться с немцами, я всегда постараюсь против одной их дивизии поставить своих две. А для этого нужно приучить солдата к неутомимости... Ни расстояние, ни погода не должны его пугать... В этом залог успеха...
Когда отдыхал и спал Скобелев во время этого сказочного похода неизвестно... Силы его отряда во всяком случае были так незначительны, что помимо этих громадных переходов солдатам, останавливавшимся на ночлег, приходилось еще окапываться...
- Чего же торопиться так? Три дня не сделали бы разницы, - спрашивали его.
- Как?.. По другую сторону Марицы, параллельно с нами, шли таборы Абдул-Керим-паши... Адрианополь являлся, таким образом, призом, который достанется быстрейшему. Явятся они раньше - засядут в адрианопольские форты, и тогда прощай надежда на скорое окончание войны!.. Тут расседлать коней некогда.
Движение это было столь быстро, что, воображавшие встретить русских только в Казанлыке, Сервер и Намык паши пришли в ужас, встречая массы беглецов по дороге.
- Где москов? - спрашивали они.
- Москов близко!..
Наконец, в шестидесяти верстах за Адрианополем Намык и Сервер, пораженные, наткнулись на аванпосты Скобелева.
- Чей отряд? - спросили у своих.
- Ак-паши!
До того это было неожиданно и так потрясло старика Намыка. что он зарыдал, откинувшись в глубь кареты... Через час к ним подъехал почетный конвой от Скобелева. Генерал принял их у себя.
- Не хотят ли паши отдохнуть и переночевать здесь? - обратился он к ним.
- Нет, нет... Ни за что!
- Почему же?
- Если мы остановимся на ночь, то вы будете уже за Адриапополем. А когда мы доедем до главной квартиры - то вы и к Стамбулу подойдете!
И действительно, не успели паши добраться до главной квартиры, не успели выслушать условий перемирия, первым пунктом которого была сдача Адрианополя, не успели они еще расположиться на отдых, как их разбудил, кажется, полковник Орлов.
- Что такое? - всполошились те.
- Великий князь, главнокомандующий, приказал сообщить вам, что уступка Адрианополя больше уже не требуется...
- Что значит это?
- Сегодня утром Скобелев уже занял Адрианополь.
- Этого не может быть. В Эдирне, верно, уже Сулейман...
- Сулейман разбит и бежал в горы.
Скобелев торжественно вступил в Адрианополь. Массы народа высыпали ему навстречу. Цветы и венки летели под ноги его коня. Болгарки, осиротевшие после казненных и убитых отцов, мужей и братьев, прорывались к нему, целовали ему руки и ноги, тысячи благословений слышалось кругом... У самого города генерал обратился к своим войскам:
- Я надеюсь, братцы, что вы не опозорите себя здесь самоуправством. Нас принимают как друзей, и мы должны себя держать как друзья. Не сметь ничего и никого трогать... Если найдутся между вами люди, способные красть и грабить, чему я не верю, не хочу верить, я без церемоний расстреляю их... Но я знаю, что этого не будет... Солдаты мои не способны на это!..
- Рады стараться, ваше-ство!
- Первое время вас поместят в дома, из которых, пока население не привыкнет к вам, не выходите...
И действительно, солдат первый день не видно было вовсе на улицах города.
Запертые лавки открылись, спрятанные товары появились на прилавках, торговля закипела вовсю. Население города благодарило войска за изумительный порядок, прислало солдатам всевозможных припасов. Через два дня, когда солдаты стали уже ходить по городу, их всюду принимали как друзей. В некоторых лавках отказывались принимать от них деньги. Солдаты насильно отдавали их.
- Бери, бери, нечего. Мы, брат, свои... Не говори потом, что братушко обидел тебя... У нас, брат, на это строго...
Две недели порядок в Адрианополе не нарушался вовсе... Ни одного грабежа, ни одной кражи, ни одной драки в городе... Ни разу и никто не явился с жалобой на солдат... "Нам и при турках не было так хорошо. Еще никогда торговле и промышленности так не покровительствовали в Эдирне!" - говорили адрианопольцы. Ушел Скобелев - город заняли другие отряды, и недавнее спокойствие сменилось совсем иным.
Это, впрочем, уже не входит в программу нашей книги...
- Спасибо, ребята, - говорил Скобелев своим полкам, оставляя Адрианополь. - От души спасибо. Вы высоко подняли честь русского солдата. Вы доказали, что мирному населению, вы не враги, а друзья, что вы защита каждому, кто не идет на вас с оружием в руках... Спасибо вам, страшным в бою и добрым на отдыхе!..
- Ну, полдела кончено! - говорил он в Адрианополе. - Мои солдаты имеют полное право гордиться этим переходом от Казанлыка сюда... И главное, знаете почему?
- Быстротою и стремительностью?
- Этого мало. При быстроте и стремительности мы не растеряли солдат. У нас не было отсталых. Скажите, пожалуйста, встречали моих солдат или струковских кавалеристов позади?..
- Нет.
- Вот оно и есть... В таком походе и отсталых не было... Пришли в Адрианополь - больных не оказалось. Вот почему я и мои солдаты можем гордиться этим эпизодом... А теперь давай Бог поскорей добраться до Константинополя!
XXXI
Адриапополь, турецкое Эдирне, до сих пор мерещится нам какою-то далекой, поэтической грезой... Это город изящных Джамий, венчанный, словно короной, мечетью Селима с ее четырьмя дивными минаретами. Это - мусульманская Москва, вторая столица султанов, полная для оттоманского народа воспоминаний о прежнем блеске и славе... Мы въезжали туда с понятным волнением. Скобелев там остановился в доме Амед-Юнус-бея - пустом, оставленном его жителями. Хозяин, известный предводитель башибузуков, один из ренегатов, бывший христианин, теперь озлобленный, ненавистный христианам турок, палач мирного населения, разумеется, не имел права рассчитывать на любезность русских. Зато дом его был идеалом восточного жилья. Невиданную до тех пор роскошь обнаруживал этот мусульманский палаццо с его переполненными тропическими растениями зимними садами, мраморными залами, поэтическими фонтанами, полными тишины и неги кельями гарема, зеркальными стенами и красивыми лестницами. Лепные и расписанные потолки смотрелись в кристальные воды внутренних бассейнов, тропические цветы, орошаемые алмазною пылью фонтанов, распространяли тонкое благоухание по широким авлам... Скобелев выбрал тут самую простую комнату, в другой поместился его штаб. В Адрианополе отдыха было мало. С первого же дня делались поездки в окрестности, рекогносцировки к Чорлу и Гадем Киой. Сверх того возня с консулами и администрацией турецкого города тоже немало отнимала времени у Михаила Дмитриевича. Тут он в первый раз и совсем неожиданно для главной квартиры обнаружил свои административные способности. Короткий период его управления Адрианополем был замечателен в полном смысле слова. Потом, начиная от последнего мусульманского бейгуша и кончая банкирами и капиталистами Эдирне, все вздыхали о нем.
- При Ак-паше было гораздо лучше. Ак-паша не давал нас в обиду...
- Скобелев справедлив. Для него нет своих или чужих... При нем никаких недоразумений не случалось.
Здесь же Скобелеву пришлось расстаться с оригинальным ординарцем из турок. В шейновском бою он спас от смерти молодого турецкого офицера.
- Куда мне деться? - спросил тот.
- Пусть едет за мной!
Тот и остался при Скобелеве. Мы много смеялись, видя, с какою важностью турок следует всюду за генералом, не оставляя его ни на шаг. Потом оказалось, что он серьезно привязался к Михаилу Дмитриевичу. Он не отставал от него, как не отстает собака от господина, шел по пятам. В Казанлыке он был всюду, где был генерал. В конце концов, он стал передавать поручения туркам, собирать всевозможные справки... Сделался совсем ординарцем.
- Скобелев справедлив. Для него нет своих или чужих... При нем никаких недоразумений не случалось.
Здесь же Скобелеву пришлось расстаться с оригинальным ординарцем из турок. В шейновском бою он спас от смерти молодого турецкого офицера.
- Куда мне деться? - спросил тот.
- Пусть едет за мной!
Тот и остался при Скобелеве. Мы много смеялись, видя, с какою важностью турок следует всюду за генералом, не оставляя его ни на шаг. Потом оказалось, что он серьезно привязался к Михаилу Дмитриевичу. Он не отставал от него, как не отстает собака от господина, шел по пятам. В Казанлыке он был всюду, где был генерал. В конце концов, он стал передавать поручения туркам, собирать всевозможные справки... Сделался совсем ординарцем.
Стали было его расспрашивать о позициях турок в шейновском бою - отвечает охотно. Сам указывает, куда лучше идти, откуда удобнее атаковать.
- Вот патриотизм!.. - злился Скобелев. - А ведь храбрый офицер был... С превосходными солдатами и такими офицерами турецкая армия уйдет недалеко. Бросьте - не расспрашивайте его... Офицер не должен быть лазутчиком!.. А впрочем...
И Скобелев расхохотался, поймав себя на этой сентиментальности.
Тотчас же он чудесно воспользовался сведениями, сообщенными ему турком...
- Их нельзя судить с нашей точки зрения!
Тем не менее меня интересовал этот субъект. Я через переводчика по окончании боя обратился к нему с вопросом: как он может служить врагам своего отечества.
- Потому что это - Ак-паша... А Ак-паше всякий служить поставит себе за честь... Таких генералов нет... И по корану выходит то же.
- Вот те и на... Это же каким образом?
- Коран говорит: победителю повинуйся... Нет силы высшей, как сила меча.
В Адрианополе было полное убеждение, что Турции уже не будет, что все ее европейские провинции присоединяются к России. Когда Скобелев созвал к себе улемов, они ему ответили то же, что и ординарец из турок ответил мне.
- Мы обязаны повиноваться победителю! - говорили они.
- А если Адрианополь отдадим болгарам? - возразил Скобелев.
- Болгары нас не завоевали, и по корану мы восстанем и истребим их... Нас завоевали русские силою меча, и только они имеют право быть нашими господами...
- И если они будут так же справедливы, как ты, - отозвался седой как лунь старик, - то мы благословим Аллаха, карающего нас... С русскими жить можно.
- Ничего не тронул, ни имущества нашего, ни наших жен. Когда армяне и греки вздумали было вместе с болгарами обидеть нас, воспользоваться нашим достоянием, ты вступился за турок, ты стал нам защитой... Пусть белый царь отдаст тебе в управление этот вилайет - мы ничего не хотим больше.
- Сами турки не верят, - говорил Скобелев, - что мы когда-нибудь вернем им Адрианополь... Неужели мы его не удержим за славянами... Этого не может быть...
Потом я встретил его на фортах Адрианополя. Адрианополь укреплен гениально, и если бы Сулейман, или Абдул Керим, или Вейсиль, отступая, заняли их, здесь бы выросла такая Плевна, что первая, остановившая нас на шесть месяцев, побледнела бы перед нею. Их всех - двадцать семь, и они расположены правильным фронтом вокруг города, на ружейный выстрел один от другого. Каждый полк, который двинулся бы в атаку, подвергнулся бы огню, по крайней мере, двух таких редутов. Они поразили Скобелева удивительными приспособлениями к местности... "Вот мастера-то...", "Вот гениальные инженеры!" - повторял он, осматривая их.
- Не так, как у нас!..
- Почему?
- А потому, русский, инженер начнет строить, вперед можно знать - по книжке выстроит... Как в книжке, так и у него... А тут и форму, и расположение форта определяет не книжка, а местность.
И действительно, мы видели здесь и четырехугольные, и овальные, и вытянувшиеся длинною волнистою линией. Везде чистота и изящество работы было удивительное. Всюду каменные траверсы, рассчитанные так, что откуда бы ни был огонь, ни орудия, ни склады, ни люди не подверглись бы малейшей опасности... Из каждой амбразуры открывался обстрел дороги, лощины, гор. Амбразуры были прорезаны так, что полоса обстрела могла быть определяема произвольно. Насыпи башенных редутов были сделаны в совершенстве.
- Лучше нельзя... Лучше нельзя... - повторял Скобелев. - Посмотрите, у них каждый форт имеет свою физиономию. Нет рутинных утвержденных чертежей. Простор частной инициативы талантливых инженеров полный!.. Посмотрите-ка на N 5-й... Он вытянут извилиной по узкому гребню горы... С одной стороны он обстреливает Марицу и ее берега, с другой - все эти оставленные и разоренные деревушки. Каждая извилина его даст новое направление огню... +8
- ...Как можно сдать такие позиции... - злился Скобелев. - Знаете... Досадно, что Сулейман не занял их...
- Вот-те и на...
- Вы меня не поняли... Я рад... Но инстинкты военного - совсем иное... У меня сейчас же вот явилось желание взять их боем... Какая слава!.. Взять штурмом такой редут - не то что плевненский...
И воодушевившись, он начал уже располагать войска, указывать пункты, откуда бы он начал атаку, подступы, по которым бы повел ее, овраг, который бы дал ему возможность укрыть резервы и предпринять обходные движения...
- Они воображают, что этого редута нельзя разгромить артиллерийским огнем... А я бы вон там поставил дальнобойную батарею... Отсюда бы мог подходить тихою сапой... Рылся бы, рылся... Нос к носу стал, а там - первая удобная ночь - "ура" и в штыки...
И план за планом так и посыпались у Скобелева.
Ничего, ни малейшей неровности местности, ни малейшего пригорка не упускал его зоркий, орлиный взгляд. Невозможное действительно становилось возможным и недоступное доступным.
- Верьте мне, при хороших войсках и опытных генералах и офицерах нет неприступных крепостей... Гибралтар можно взять, не то что эти форты... Разумеется, если уверить себя, что этого вот нельзя - так и ум утратит силу... Прежде всего нужно иметь дерзость при знаниях и таланте, а остальное все приложится... Расчет и дерзость. Массу войска, превосходное вооружение, чудесную артиллерию... Вон, видите, лощина...
- Вижу.
- Вот этой лощиной я бы в тыл к ним пробрался и стал хозяйничать... Еще раз повторяю: нет неприступных позиций... Решительно нет. Бывают позиции, которые требуют слишком много жертв, так что овчинка не будет стоить выделки. Это верно. Но если уже говорить о принципе, так всякую позицию взять можно... При современном состоянии вооружения Измаил был совсем неприступен, а расчесал же Суворов турок и взял крепость!
XXXII
Из Адрианополя Скобелев двинулся на Чатальджу.
- Если это этап, дневка, я готов помириться, но если после придется остановиться, не дойдя до Византии, то готов извериться во всем. Посмотрите, что это за чудная страна! Со времен Олега русские стремились сюда... Неужели же мы остановимся у цели?
И действительно, чудную страну проходили мы. Стоял еще январь, а уже безоблачные голубые небеса благоговейною тишиной веяли на еще непроснувшуюся землю.
Сады и рощи стояли безлистные, но в воздухе уже изредка проносился тонкий аромат каких-то ранних цветов... Города и села поражали нас художественною пестротою. Тонкие минареты стройно рисовались в прозрачном воздухе, арки мечетей красиво изгибались над прохладными входами, за которыми густился загадочный мрак, едва-едва озаряемый маленькими лампочками турецких мечетей. Плоские кровли казались ступеньками каких-то чудовищных лестниц, разбегавшихся во все стороны. Ветер нес навстречу теплые волны иного, не нашего воздуха, нежного, ласкающего. По ночам откуда-то доносилась нервная, печальная, вздрагивающая песня мусульманского юга, и из-под низко опущенных покрывал порою женщины метали на нас то полные ненависти, то сверкавшие любопытством взгляды... Зеленые чалмы и халаты мулл, красные куртки албанцев, пестрые накидки молодежи - все это сливалось в какой-то яркий, красивый калейдоскоп... По вечерам, когда утихал гомон многоязычной толпы, издали доносилось меланхолическое роптание фонтанов... Кристальные струи, выбегая из желобов, проделанных в мраморных, золотою вязью покрытых досках, падали в такие же мраморные водоемы. В одном месте, по пути, Скобелеву прислали букет неведомо как собранных цветов... Еще не пришла их пора, и таких в окрестностях не было.
- Откуда это?
- Благодарность... От турецких женщин...
- От каких турецких женщин? - изумился он.
- От женщин Казанлыка, Ески-Загры и Адрианополя... За то, что честь их не была нарушена, за то, что неприкосновенность гаремов свято соблюдалась вашими войсками.
"Совершенно напрасно, русские ведь с женщинами не воюют!.."
Скобелев, далеко не равнодушный к прелестям природы, восхищался этими местами по-своему.
- Какие позиции! - восклицал он. - Вот где Турция должна была бы защищать свою неприкосновенность. Первая линия защиты - Дунай, вторая - Балканы, третья - малые Балканы и четвертая - здесь... Если бы у них было так организовано, долго еще война бы не кончилась...