Он помолчал и ободряюще добавил:
– Мы уже совсем недалеко. Скоро будет наш поворот в лес. Ещё километр или чуть больше.
Обнадёжил, ёжик в тумане.
Я выжимал из мотора все его невеликие лошадиные силы до последнего ватта. Но уж больно мало было этих ватт. Эх, знал бы, что попаду в такую ситуёвину, купил бы скутер помощнее. И ведь были деньги, были. Нет, решил, что хватит и такого, а остаток пустил на апгрейд компа. Чёрт, может, всё-таки не они? Мало ли чёрных джипов в нашем городе и окрестностях! Ох, вряд ли. Пятой точкой чую, что надеждам нашим не суждено оправдаться. А она, пятая точка, у меня чувствительная.
В зеркале заднего вида пока отражалась пустая трасса, но я всем своим существом ощущал приближение недружественного джипа. Вот сейчас он вылетит из-за дальнего поворота, и тогда между нами останется три сотни метров ровного асфальта, не больше. Хорошо, пусть три с половиной или все четыре сотни. Это уже вряд ли будет иметь значение. И ведь не свернёшь даже при желании – и справа, и слева такие кюветы с водой, что разве танку под силу их преодолеть.
Ещё немного, ещё чуть-чуть, ещё капельку…
А, дьявол, вот он!
Мигает фарами, гад. Значит, видит. И значит, это всё-таки они. Показывают, что нам не уйти.
Я поймал себя на том, что пытаюсь ещё хоть на полмиллиметра выкрутить ручку газа. Бесполезно. Упор полный и окончательный.
– Ну и где же этот твой грёбаный поворот, Марк?! – проорал я, выплёскивая из себя вместе с криком бессильную и бесцельную злость.
– Вон отдельная сосна справа у края дороги, видишь? Сразу за ней.
В голосе Марка не слышалось особого напряжения. Что это – умение владеть собой или я чего-то не догоняю? Ладно, хрен с ним, не до этого сейчас.
Ага, повернуть-то мы, пожалуй, успеем. Но вот что дальше…
Дальше всё происходило стремительно и неотвратимо. Наверное, примерно так чувствуют себя те, кто решается преодолеть в бочке Ниагарский водопад. Отступать и сворачивать некуда – только вперёд.
Не знаю, сколько оставалось метров до наших преследователей, когда мы сразу за сосной ушли вправо, на грунтовку. Может быть, двести, но, скорее всего, меньше. Сто пятьдесят. Небольшая фора, но здесь уже очень важная. Потому как на виляющей из стороны в сторону грунтовке со всеми её буграми и колдобинами, в отличие от более-менее прямой асфальтированной трассы, преимущество в мощности и скорости резко уменьшается. Не хочешь влететь мордой в ствол дерева, будь любезен сбавить обороты.
Уменьшается – да. Но не сходит на нет.
Направо, налево, снова направо.
Марк крепче обхватил меня поперёк туловища. Правильно, иначе не удержаться. Хотя я предпочёл бы сейчас на его месте симпатичную девчонку с третьим или даже четвёртым номером бюста. Пару бутылок вина в багажнике. И никаких чёрных и прочих джипов на хвосте.
Правая рука занемела на рукояти газа. В других обстоятельствах я бы уже врубил свет, но сейчас не стану, – рык настигающего нас джипа всё ближе.
– Через сто, сто пятьдесят метров будет тропа налево! – кричит над ухом Марк. – Сворачивай туда!
Тропа – это хорошо. По тропе джипу, надеюсь, не проехать. Но до неё нужно ещё добраться.
Мы почти успели.
Ну, то есть совсем-совсем почти.
Наверное, не хватило буквально трёх секунд и соответствующего малого расстояния.
Грунтовка здесь шла относительно прямо и ровно, и выскочившие из-за поворота недруги как следует наддали (а уж наддать им, в отличие от нас, было чем). Краем глаза я отметил неотвратимо приближающиеся фары и подумал, что, пожалуй, всё-таки успею нырнуть на нужную тропку до того, как нас просто-напросто протаранят, как сквозь смешанный вой-рык двух моторов – скутера и джипа, донёсся звук – как будто за спиной разорвали старую простыню.
Я машинально вжал голову в плечи.
Марк закричал и дёрнулся. Раз и другой.
О, боже…
– Держись, Марк!
Я сбросил газ, затормозил и с заносом, оттолкнувшись от земли левой ногой, развернул скутер носом к тропе.
Нет, не пройти здесь машине, слишком узко. Очень хорошо, потому что…
Старую простыню разорвали в третий раз за сегодня и второй раз подряд, и тут же вслед за этим грохнули пистолетные выстрелы.
Дах! Да-дах! Да-дах!
Резкая обжигающая боль впилась в левый бок под ребро.
Снова вскрикнул Марк. Тонко и жалобно, словно котёнок, которому неосторожные взрослые дверью прищемили лапу.
Газу!
Выноси, родимый, выноси…
Вслед стреляли, но попасть в нас было уже сложно.
Я мчался по тропе, низко пригнув голову и почти ничего не видя перед собой. Не столько из-за того, что солнце уже почти полностью скрылось за горизонтом, и здесь, в лесу, сгустился плотный вечерний сумрак, сколько из-за мутного, желтоватого с прозеленью тумана перед глазами, который с каждым мгновением усиливался. Вместе с головокружением и тошнотой. Эдак ещё пара секунд, и я грохнусь в обморок.
Пожалуй, надо тормозить, иначе…
Скутер вырвался на поляну. Посреди неё подпирал вечернее небо высоченный и мощный, с раскидистой кроной и стволом во все три обхвата, дуб. Вплотную к нему притулилась избушка не избушка – бревенчатый одноэтажный домик с двускатной крышей. То ли охотничий, то ли лесничего, то ли непонятно чей.
– Здесь, – слабо, но внятно произнёс Марк. – Видишь хижину? Нам надо попасть внутрь и запереть дверь на засов. Тогда будем в безопасности.
Задавать любые вопросы у меня не было сил. Их хватило ровно на то, чтобы выполнить просьбу Марка. Или это был приказ? Не важно.
Скутер я бросил у крыльца и, волоча на себе раненого инопланетянина (второй раз за сегодня, да что же это такое!), с матом на губах от воющей боли в боку и подкатывающей к сердцу липкой тошноты, поднялся по трём ступенькам, ввалился в низкую дверь (внутрь открылась – какое счастье!), уронил Марка, захлопнул дверь, задвинул железный засов и только после этого, с чувством выполненного долга, сполз на пол, уже не стараясь ухватиться ни за стены, ни за стремительно покидающее меня сознание, последним слабым огоньком в котором мигала, затухая, мысль о том, что домой я так и не позвонил и сестра Лариска будет волноваться.
…Очнулся я от страшной жажды.
Пить хотелось так, что предложи мне в этот момент враг рода человеческого за кружку холодной воды продать свою бессмертную душу, я, пожалуй, согласился бы. Не говоря уже о таких пустяках, как родина или последние штаны.
Попытался облизнуть губы, понял, что, в силу отсутствия слюны, легче от этого не станет, и открыл глаза.
Опаньки. Говорят, чудес не бывает, но вот этот стакан у моего лица разве не самое настоящее чудо?
Я приподнялся на локте, ощутив при этом во всём теле какую-то поистине фантастическую лёгкость, отобрал стакан у Марка (это был он) и выхлебал всё до капли в две секунды.
– Ещё? – осведомился инопланетянин. – Воды полно, не стесняйся.
– Пока хватит, спасибо.
Огляделся.
Комнатка без окон размером с малюсенькую каюту дешёвого класса на теплоходе, сошедшем со стапелей ещё в советские времена. Окрашена, правда, в приятные глазу салатные тона. В комнате, не считая пола, стен, потолка и двери, имеется что-то вроде кушетки, занятой, собственно, мной любимым, и некоего подобия табуретки, на котором восседает Марк.
Я повертел в руке стакан и за неимением другой свободной поверхности поставил его на пол.
– Где это мы?
– Тебе как ответить, коротко или развёрнуто?
– Мне, пожалуйста, коротко и ясно. Для начала. А там посмотрим.
– Мы на моей базе. А база расположена на вашей Луне и, собственно, представляет собой космический межзвёздный корабль. Так нормально?
– Сойдёт, – кивнул я и сел на кушетке, откинув невесомое одеяло. – Всегда мечтал побывать на Луне.
Ага, трусы на мне. Теперь бы одеться, что-нибудь пожрать – что-то у меня после утоления жажды аппетит разыгрался, – и можно выяснять, что же всё-таки с нами и со мной лично произошло. Хотя не обязательно именно в такой последовательности.
Странно, но известие о том, что мы находимся на Луне, не слишком меня взволновало. Нет, на самом деле, взволновало, ясен день. Но не так, чтобы все мои мысли только этим теперь и были заняты. Вероятно, из-за того, что я голоден и не одет. Потому что у абсолютного большинства людей физические потребности всегда отодвинут на второе место потребности…э-э… духовные. Если, конечно, потребность удовлетворения любопытства можно назвать духовной.
И всё-таки я не удержался от немедленного удовлетворения любопытства. А именно: встал с кушетки и подпрыгнул, вытянув руки вверх. Высота комнатушки, думаю, составляла не менее трёх с половиной метров, но я легко коснулся пальцами потолка и плавно, как во сне, отлетел вниз, словно весил не шестьдесят девять килограммов, а… Погодите-ка, братцы, а сколько же я сейчас, получается, вешу?
– В тебе сейчас весу, наверное, килограммов одиннадцать-двенадцать, – словно прочитав мои мысли, заметил Марк. – Масса, разумеется, осталась прежней. Это я к тому, что ты, надеюсь, понимаешь разницу между массой и весом. Потому как от данного понимания зависит успех твоих передвижений в условиях шестикратно пониженной по сравнению с земной гравитации.
– Будь проще, – посоветовал я ему, – и люди к тебе потянутся. Это я к тому, что не стоит выражаться столь витиевато. А то я, не дай бог, заработаю комплекс неполноценности, и тебе станет затруднительно со мной общаться.
Марк рассмеялся и тут же болезненно охнул, ухватившись рукой за поясницу.
– З-зараза… Крепко меня всё-таки эти сволочи зацепили, – пробормотал он. – До конца ещё не регенерировался. А ты как себя чувствуешь?
Я немедленно вспомнил и осмотрел левый бок. Бок как бок. Гладкий, в меру прохладный и совсем не болит. А ведь огнём горел.
– Что с нами было?
– Меня дважды чуть не убили, и тебе тоже пуля досталась. Навылет.
– Пуля? Да, припоминаю, кажется, в нас и впрямь стреляли.
– Стреляли-стреляли, можешь не сомневаться. Из плазмотрона и пистолета.
Я ещё раз, более внимательно, осмотрел бок и на этот раз с большим трудом заметил светлое пятнышко, которое при определённом напряжении воображения можно было принять за след от пули.
– Ясно. То есть ничего не ясно. Слишком много вопросов. Твои превращения, погоня, какой-то плазмотрон, Луна, регенерация… К тому же жрать охота неимоверно, да и одеться бы не мешало. Не привык я в одних трусах ходить. На тебе-то, вон, штаны и рубашка.
– Всё здесь, – он поднялся, ткнул пальцем в какое-то углубление в торцевой стене, часть её немедленно ушла в сторону, и там обнаружился встроенный шкаф. – Одевайся и выходи. Я буду в коридоре.
Он покинул комнату.
Ишь, ёжик в тумане, деликатный какой…
Вся одежда, кроме майки, была моей. И кроссовки тоже мои.
Видимо, прежняя майка после того, как я схлопотал пулю, пришла в негодность. Дырка, кровь и всё такое. Ну и бог с ней, невелика потеря.
Я быстро оделся, обулся, пожалел, что здесь нет зеркала, провёл рукой по подбородку (неплохо бы, кстати, побриться и плеснуть в лицо воды, но это, так и быть, подождёт) и вышел за дверь, где меня ждал мой крайне интересный во всех отношениях новый знакомый.
Глава 4
Всё происходящее напомнило мне то ли какое-то полузабытое фантастическое кино шестидесятых годов прошлого века, то ли впечатления от книги того же времени и жанра. Причём не наших авторов. Смесь Голливуда и Хайнлайна.
«Луна, – думал я, шагая вслед за Марком и стараясь на ходу приноровиться к другой силе тяжести, что было совсем непросто: тело, с рождения привыкшее жить на Земле, не желало автоматически принимать новые условия. – Спутник Земли. Другая планета, ёжик в тумане. Это надо же. Посмотреть бы хоть одним глазком…»
Я как раз примерился задать соответствующий вопрос, когда недлинный коридор закончился, дверь перед нами бесшумно ушла в стену, и мы, как мне показалось в первое мгновение, шагнули прямо под чёрное небо Луны, в котором с совершенно естественным видом сияли бесчисленные звёзды и висела Земля в три четверти, освещая отражённым солнечным светом мертвенные скалы на горизонте и лунную пыль с торчащими из неё камнями различной формы и величины.
Уже через секунду я сообразил, что это круглый в плане зал, то ли накрытый прозрачным куполом, то ли огороженный со всех сторон неким сплошным обзорным экраном, работающим в режиме онлайн[1]. Нет, вру, не сплошным. Пять расположенных по периметру арочных дверей, словно бы ведущих непосредственно в лунный пейзаж, сигнализировали моему почти обманутому сознанию о том, что всё нормально, я нахожусь в помещении, где поддерживается комфортная для моей жизнедеятельности температура и есть пригодный для дыхания воздух.
Ну и, разумеется, пол. Зеркально гладкий, с разбросанными там и сям странными образованиями, более всего напоминающими шестиугольные клумбы, покрытые на вид самой настоящей травой, он, как и двери, был явно искусственного происхождения.
– Итак… – начал было мой спутник бодрым голосом и умолк, оглядывая помещение.
– Что-то не так? – поинтересовался я.
– Всё нормально. Сейчас будет.
Он замер и едва заметно пошевелил губами, будто что-то пробормотал про себя.
– Подождём чуть-чуть, – повернулся он ко мне с улыбкой. – Это я виноват. Не подумал.
В чём именно он виноват и о чём не подумал, я догадался, когда через четверть минуты одна из дверей, открывшись, перестала быть таковой, и в зал сами собой вплыли круглый столик с будто приклеенными к нему двумя тарелками и двумя стаканами и две круглые одноногие табуретки, наподобие тех, которыми пользуются пианисты. Только белого цвета. Как во сне, они проследовали по воздуху над полом до одной из шестиугольных клумб, посреди которой возвышался стол на одной ножке, и там утвердились.
– Прошу, – сказал Марк и направился к столу, видимо, ни секунды не сомневаясь, что я последую за ним.
Так оно и случилось.
– У нас тоже принято говорить тосты, – Марк поднял стакан. – Правда, их значение несколько отличается от вашего, человеческого. Это своего рода просьба к Создателю… Не важно. В данном случае я скажу ваш человеческий тост. Давай, за знакомство. Пей и ешь смело, не отравишься, гарантирую.
– Верю, как себе. За знакомство!
Мы чокнулись.
Помнится, лет двенадцать назад, когда была жива ещё бабушка Аня – мамина мама, она из добытого мной в марте берёзового и кленового сока приготавливала обалденный квас. Этот напиток был на него чем-то похож. Правда, градусов изрядно побольше, примерно, как в светлом пиве. А в тарелке оказалось нечто вроде не слишком аппетитного на первый взгляд голубоватого желе с наполнителем из разноцветных горошин, которые смешно лопались во рту, оставляя после себя удивительно свежий, чуть кисловатый вкус.
Впрочем, следует признать, еда оказалась весьма сытной – мне хватило буквально четырёх ложек, чтобы утолить первый жёсткий голод.
– Так это, значит, ваша база, – утвердительно заметил я, проглотив пятую ложку и запив её «квасом». – Впечатляет. Не пойму только, это стены и потолок прозрачные или изображение подаётся снаружи?
– Стены. Извини, я сразу не подумал. Если раздражает или каким-то иным образом мешает, можно убрать прозрачность. Полностью или частично.
Иным образом мешает – это как? Пугает, что ли?
Я огляделся.
Звёзды над головой и Земля в три четверти мне нравились по-прежнему, но вот сам лунный пейзаж, скажем прямо, уже поднадоел. Уж больно экзотичен.
Теперь, когда первое ошеломляющее впечатление улеглось, я предпочёл бы что-нибудь поспокойнее. Например, обычные голые стены.
Об этом и сообщил Марку.
Тот понимающе кивнул, снова пошевелил губами, словно отдавал неслышный приказ, и вокруг стало по моему желанию – теперь нас накрывал светящийся неярким желтоватым светом купол из неизвестного материала, который вполне можно было принять за металл, пластик и даже бетон со специальным покрытием.
– Так хорошо?
– Нормально, – кивнул я. – Хоть мне и неловко, что пришлось тебя побеспокоить.
– Пустяки. Ты гость, я хозяин. Значит, обязан беспокоиться, чтобы тебе было удобно и комфортно.
– Приятно слышать, что вы чтите законы гостеприимства, – я машинально полез в карман за сигаретами и зажигалкой, но вовремя остановился и спросил: – Удобство удобством, но курить здесь, как я понимаю, не рекомендуется?
– Увы, – он развёл руками. – Мы, лируллийцы, не курим. Но дело, как ты понимаешь, не только в этом.
– Понимаю. Очистка воздуха от табачного дыма слишком трудоёмка.
– И это тоже.
– А что ещё?
– Зажжённая сигарета – потенциальный источник огня. То есть угроза пожара. Если бы ты хотя бы приблизительно представлял себе, что такое пожар на борту космического корабля, то и спрашивать ни о чём не стал.
– Ясно, – вздохнул я. – Ладно, перетерпим.
– Спасибо. Очень нас всех обяжешь.
– Да не проблема. Мало ли мест нынче, где курить нельзя! За границей так и вовсе чуть ли не везде. Буду считать, что я за границей. Хотя Луна в этом смысле никому не принадлежит, а значит, и заграницей официально считаться не может… – я чувствовал, что на меня напала нервная и неуместная словоохотливость (интересно, это действие «кваса», запрет на курение, фантастическая обстановка или что-то ещё?) и попытался придержать коней моего красноречия. – Так вы, значит, называете себя лируллийцами?
– Да. Наша планета имеет название Лирулла. А мы, соответственно, лируллийцы.
– Ага. Как мы – земляне, потому что планета Земля. Но мы ещё и люди. А вы? То, что я наблюдал там, в лесу, – я ткнул пальцем в потолок – туда, где, как мне казалось, в лунном небе висела Земля, – подсказывает, что твой человеческий облик – лишь умелая маскировка, – я поднёс стакан ко рту, обнаружил, что он пуст и поставил его обратно на стол.
– Даже удивительно, – сказал Марк. – Такое впечатление, что ты чуть ли не каждый день встречаешься с инопланетянами. Ещё твинна?
– Сам удивляюсь, – признался я. – Наверное, слишком много фантастики читаю. Так это называется твинн? Приятный напиток. Да, пожалуй, ещё от стакана я бы не отказался.