Так же сложно было эсеровским боевикам использовать данные наружного наблюдения для покушения на великого князя Николая Николаевича. Валентина Попова писала:
«Зильберберг просил меня поселиться около Царскосельского вокзала для проверки выездов Николая Николаевича. Одна из меблированных комнат на Рузовской улице, на шестом этаже, окна которой как раз выходили на царский павильон вокзала, оказалась свободной. С паспортом на имя Людмилы Николаевны Завалишиной я перебралась на Рузовскую. Я выдала себя за ученицу художественной студии на Литейном, разложила на виду в комнате краски, тушь, рисунки.
Чтобы лучше наблюдать, я приобрела бинокль. Из окна моей комнаты я видела много раз, обычно днем, карету Николая Николаевича с бородатым кучером на козлах, иногда мелькала высокая фигура Николая Николаевича. При переезде на Рузовскую я получила от Зильберберга большой запас динамита и гремучего студня, просто завернутого в бумагу. Пряный запах, который выделяет динамит, похожий на запах миндаля, для посторонних, конечно, был незаметен, но мною ощущался ясно, и у меня начались хронические головные боли. Несмотря на зиму, я старалась держать форточку почти постоянно открытой и уходила бродить по городу. Я продолжала свою работу техника, совмещая ее с обязанностями наблюдателя. Ни каких посетителей у меня не было, а прислуга относилась ко всему безразлично, два раза в день подавала кипяток и при мне утром подметая пол в комнате.
Мы, участники группы, адресов друг друга не знали, виделись между собой почти исключительно на явках, в каком-нибудь ресторане или кафе, где каждый из нас неуклонно ежедневно проводил определенный час, встречаясь, с разными товарищами, в кафе-столовой на Литейном, против Бассейной, в ресторане в конце Первой линии Васильевского острова, в одном из ресторанов на Морской улице, в столовой на Казанской площади. На явках мы успевали обмениваться всем необходимым, устраивали свидания на выставках, в музеях. Для более обстоятельных разговоров мы собирались на частных квартирах, у сочувствующих. Отношения с Центральным комитетом поддерживались через П.Ф.Крафта.
Нам стало известно, что Столыпин садился в поезд на Царское Село где-то за Обводным каналом. Однако его приезды туда были столь изменчивы по времени и внезапны, что застигнуть его на этом пути представлялось делом трудным.
Столыпин жил в Зимнем дворце как пленник, даже выходил гулять только в сад дворца, который был в то время обнесен чугунной решеткой на высоком гранитном постаменте. Дворец, однако, только по внешности казался таким непроницаемым. У Зильберберга был во дворце свой, преданный человек из числа низших служащих. Этот свой соглашался дать условный знак, когда Столыпин выйдет на прогулку. Никитенко предлагал покончить со Столыпиным в саду, забросав его с трех сторон, с дворцовой площади, Адмиралтейского проезда и набережной, бомбами, а сам вызывался мгновенно перекинуться туда, зацепив веревочную лестницу за решетку. Как морской офицер, «Капитан» привык к подобного рода упражнениям.
У Никитенко также был прекрасный случай покончить с Николаем Николаевичем. Никитенко жил легально, имел некоторые связи в обществе и доступ в Английский клуб, который так же посещал и великий князь. Центральный комитет, к сожалению, наложил veto, заявляя, что Никитенко должен пока беречь себя и постараться открыть доступ в клуб кому-либо другому, но сделать это оказалось не так легко. Мы продержались январь и работу продолжали. Пока развивались события на нас надвинулись черные дни».
Азеф передал Герасимову, что база террористов Зильберберга находится в финской курортной Иматре, в «Отеле туристов». Два агента Петербургского охранного отделения прибыли туда как туристы-молодожены, за несколько дней тайно перефотографировали всех постояльцев. Фото были розданы лучшим филерам, которые стали постоянно дежурить на петербургском Финляндском вокзале. Агенты проследили Зильберберга и Сулятицкого и взяли их в конце января и начале февраля 1907 года, выявив многие их партийно-боевые контакты. Двум террористам предъявили участие в недавнем убийстве петербургского градоначальника Лауница, а подробные сведения об этом дал Герасимову Азеф.
Зильберберга заменил Никитенко, который попытался 13 февраля взорвать Николая Николаевича на Царскосельском вокзале, но царский павильон был плотно оцеплен солдатами Первого железнодорожного полка, и шансов пройти охрану у террористов не было. За членами Боевого отряда было установлено плотное наблюдение. Валентина Попова вспоминала:
«Около Царскосельского вокзала всегда сновало много сыщиков, особенно обильно их было не углу Гороховой. В середине февраля я увидела там знакомого сыщика, который следил за мной еще в Нижнем Новгороде. Отступать было поздно, приходилось прямо идти на него. Сыщик выдвинулся на панель и даже на момент как-то вскинул руками, как будто хотел меня задержать, но посторонился. Я прошла, зная, что теперь начнется преследование.
Желая увести сыщиков от своей квартиры с динамитом, я направилась дальше по Загородному проспекту к Политехническому институту и по Забалканскому проспекту свернула на Садовую улицу. За мной следовали двое.
Мне не раз приходилось попадать под неотступное преследование. В такие моменты мысль начинает лихорадочно работать, просыпается какое-то сильное упорство, побуждающее во что бы то ни стало уйти от погони. Так должен чувствовать себя затравленный зверь. На Садовой я устремилась в первый проходной двор, который я знала, но он оказался закрыт. Наняла извозчика, поехала на Покровскую. Сыщики за мной тоже на извозчике. С площади мне удалось пройти проходным двором на Канонерскую, где я снова взяла извозчика. Погоня как будто прекратилась. Чтобы проверить, я побывала и на Васильевском острове, и на Петербургской стороне, несколько раз вновь прибегая к проходным дворам. До часа явки я оставалась все время на улице. Увы, на явку ни кто не пришел, надо было ждать следующего дня. Я не могла уехать из города, не предупредив товарищей: кто-нибудь из них мог зайти ко мне на квартиру. Я решила вернуться к себе, рассчитав, что за вечер и ночь установить мой адрес не смогут.
В то время наружное наблюдение в Петербурге было поставлено очень широко. Кроме наблюдения за каждым политически неблагонадежным лицом и его квартирой, существовало наблюдение по кварталам. Каждый сыщик своего квартала должен был знать всех, в нем живущих. Таким образом, охранке удавалось быстро устанавливать всех «подозрительных», где живет заинтересовавшее их лицо, или в каком районе оно чаще появляется.
К себе я вернулась благополучно, подле дома никого не было. Утром вышла из квартиры – кругом спокойно. Но опять неудача, никого не видала за день. Я рискнула еще одну ночь провести дома. На следующее утро мой дом был буквально окружен сыщиками.
Я вышла и попыталась пройти проходным двором здесь же на Разумовской, за мной следовали по пятам. Я долго в этот день металась по городу, но мои уловки ни к чему не вели. Наконец, проходной двор на Преображенской спас меня. Убедившись, что я вышла из окружения, и меня более не преследуют, я решила немного изменить костюм: купила себе в одном из модных магазинов меховую шапочку, оставив свою шляпу на хранение «до завтра».
На новой явке я встретилась с Никитенко, переговорила с ним и решила немедленно уехать из Петербурга в Финляндию. На извозчике я выехала из Петербурга, добралась до пригородной станции Удельная и захватила там уже последний поезд, шедший в Териоки.
Большинство моих товарищей погибло тогда же или немного позднее. «Аннушка» Севастьянова в ноябре 1907 года бросила бомбу в С.К.Гершельмана, московского генерал-губернатора, он остался жив, а Севастьянова повешена, как «неизвестная женщина». Рашель Лурье, «Катя», покончила самоубийством в Париже в 1908 году. Мария Беневская по инвалидности вышла на поселение. Лев Иванович Зильберберг и Василий Сулятицкий на суде в Трубецком бастионе Петропавловской крепости 12 июля 1907 года были приговорены к смертной казни. Они казнены вместе 16 июля 1907 года на Лисьем Носу. Накануне казни Лев Иванович подал коменданту тюрьмы для передачи в Петербургский университет решение задачи: «Деление всякого угла на три равные части» и чертеж от руки, исполненный тщательно и искусно. Евгений Кудрявцев погиб при покушении на Лауница. Борис Моисеенко бежал за границу, в октябре 1918 года в Иркутске убит шайкой офицеров, хотевших захватить у него кассу Учредительного собрания. Яковлев в 1906 году ушел на каторгу, во время войны вступил во французскую армию и погиб под Верденом. «Белла» покончила с собой в 1909 году в Ницце. Роза Рабинович в 1907 году ушла на каторгу. Сергей Моисеенко работал с Савинковым.
Судьбы Никитенко была также очень трагична. По процессу «О заговоре на царя» Борис Никитенко, Синявский и Наумов были приговорены к смертной казни и казнены 21 августа 1907 года на Лисьем Носу. Мария Прокофьева была сослана. Жена Зильберберга «Ирина» благодаря предупреждению дворника успела бежать за границу. Петя Иванов был казнен в Пскове, за убийство Бородулина, начальника Алгачинской каторжной тюрьмы, вместе с товарищем из группы «Карла», застрелившим начальника Дерябинской каторжной тюрьмы в петербургской Галерной Гавани.
Судьбы Никитенко была также очень трагична. По процессу «О заговоре на царя» Борис Никитенко, Синявский и Наумов были приговорены к смертной казни и казнены 21 августа 1907 года на Лисьем Носу. Мария Прокофьева была сослана. Жена Зильберберга «Ирина» благодаря предупреждению дворника успела бежать за границу. Петя Иванов был казнен в Пскове, за убийство Бородулина, начальника Алгачинской каторжной тюрьмы, вместе с товарищем из группы «Карла», застрелившим начальника Дерябинской каторжной тюрьмы в петербургской Галерной Гавани.
Все боевики погибли в самом цветущем возрасте, в двадцать два – двадцать семь лет. По своему социальному положению они разночинцы, за исключением дочери генерал-лейтенанта, аристократки Беневской. Всех их без различия объединяли одни и те же убеждения, одни и те же стремления. Из них не было ни одного, который бы даже перед перспективой смерти изменил своим убеждениям. Беззаветное самопожертвование, спокойное сознание неизбежности своей гибели – такова была самая яркая отличительная черта всей этой группы. Идеалом революционного борца в их представлении являлись террористы-народовольцы».
В ночь на 1 апреля 1907 года петербургская охранка взяла почти весь Боевой отряд во главе с Борисом Никитенко, а так же всех сочувствующих и знакомых. 7 мая в Государственной Думе особое заявление по этому поводу сделал председатель Совета министров империи Петр Столыпин:
«В феврале текущего года Отделение по охранению общественного порядка и безопасности в Петрограде получило сведения о том, что в столице образовалось преступное сообщество, постановившее своей ближайшей целью совершение ряда террористических актов. В целях проверки полученных сведений установленное наблюдение, продолжительное и обставленное большими трудностями, обнаружило круг лиц, как вошедших в состав указанного общества, так и имевших с его членами непосредственные связи. Как выяснилось, встречи происходили на конспиративных квартирах, постоянно менявшихся, при условиях строгой таинственности, и были обставлены паролями и условными текстами в тех случаях, когда отношения были письменными. Установленный наблюдением круг лиц, прикосновенных к преступному сообществу, в числе двадцати восьми человек, 31 марта был подвергнут задержанию.
Вслед за этим прокурор судебной палаты, по данным Отделения, 4 апреля усмотрел указания на признаки составления преступного сообщества, поставившего своей целью насильственные посягательства на изменение в России образа правления (статья 102 Уголовного положения), и предложил судебному следователю по особо важным делам при Петербургском окружном суде приступать к производству предварительного следствия.
В настоящее время предварительным следствием установлено, что у числа задержанных лиц значительное число изобличается в том, что они вступили в образовавшиеся в составе Партии социалистов-революционеров сообщество, поставившее своей целью посягательство на священную особу Государя Императора, с совершение террористических актов, направленных против великого князя Николая Николаевича и Председателя Совета Министров, причем членами этого сообщества были предприняты попытки к изысканию способов проникнуть во дворец, в котором имеет пребывание Государь Император, но эти попытки успеха не имели».
Столыпин говорил депутатам Государственной Думы неправду. Покушение на Николая II придумали начальник царской охраны подполковник Спиридович и начальник петербургской охранки полковник Герасимов.
Сын начальника дворцового телеграфа эсер Петр Наумов дал почитать фельдфебелю из казачьего царского конвоя Ратимову листовку со стихами:
«Царь испугался, издал манифест:
Мертвым свободу, живых под арест.
Нагаечка, нагаечка, нагаечка моя,
Обернись нагаечка, на дурака царя!
Новые идеи властвуют толпой,
Старые злодеи спят в земле сырой,
Все убрались к черту, побросав посты,
Подожди немного, полетишь и ты!»
Листовку обнаружили при обычном негласном обыске и доложили Спиридовичу. На Николая II ни кто не покушался и Спиридович ни как не мог дослужиться до полковника. Нужно было громкое дело, например, лживое покушение на императора, и начальник дворцовой охраны получил от Ратимова показания, что молодой Наумов подбивал его организовать бунт царского конвоя, уговаривал его убить императора, обещая славу народного героя. Спиридович попросил Герасимова найти революционеров, которые на какой-нибудь вечеринке говорили, что было бы славно совершить цареубийство. Герасимов сказал, что об этом как-то говорил студент Петербургского университета Синявский, а за донесением дело не станет. Друзья-жандармы тут же завели агентурное дело «Потенциальные цареубийцы».
За Синявским и Наумовым установили наблюдение и с его помощью вышли на Бориса Никитенко, ставшего во главе Боевого отряда после ареста Зильберберга. Ни каких улик на него, само собой не было, и появилось донесение сексота, что Никитенко дает Наумову нелегальную литературу для распространения среди царских телохранителей. Никитенко встретился с Ратимовым, который сказал ему, что может достать за деньги форму казака царского конвоя и, кажется, получил для этого деньги.
Спиридович арестовал Наумова, отвез в Петропавловскую крепость посмотреть казнь через повешение, и после его колоссального нервного потрясения объявил Наумова главарем шайки цареубийц. Потрясенный Наумов подписал показания о том, что Никитенко с товарищами уговаривал его участвовать в покушении на царя и для этого впустить эсеров во дворец. Можно было выводить взятую эсеровскую группу на суд.
7 августа «Правительственный вестник» напечатал официальное сообщение:
«7 августа в здании судебных установлений, в зале судебной палаты, Петербургский военно-окружной суд приступит к слушанию дела о заговоре на жизнь Государя Императора. Председательствовать на суде будет генерал-майор Мухин, обвинителем со стороны военной прокуратуры выступит помощник прокурора подполковник Ильин.
По этому делу обвиняются:
1. Отставной лейтенант Борис Николаев Никитенко, 22 года; сын коллежского советника Владимир Александров Наумов, 26 лет; именующий себя мещанином Кит Михайлов Пуркин, 27 лет; Мария Алексеева Прокофьева, 22 года; дочь купца Анна Савельева Пигит, 23 года, – в том, что в 1906–1907 годах вступили в преступное сообщество, называвшееся «Боевой Организацией при Центральном комитете Партии социалистов-революционеров», заведомо для них поставившее своей целью насильственное посягательство на жизнь священной особы царствующего императора, на лишение его верховной власти и на изменение в России установлено Основными законами образа правления, и имевшие в своем распоряжении средства для взрыва и склад оружия. Устроив конспиративную квартиру, они сообща заведомо направляли деятельность других членов организации на собирание необходимых сведений, как для совершения цареубийства, так и для задуманного сообществом лишения жизни августейшего главнокомандующего войсками гвардии и петербургского военного округа великого князя Николая Николаевича, – выработали текст условных телеграмм, которыми по указанному адресу следовало извещать членов сообщества о предстоящих проездах августейшего главнокомандующего, подговаривали других лиц лишить жизни Государя Императора посредством кинжала или разрывного снаряда. Они заручились согласием Наумова, принявшего на себя исполнение цареубийства, снабжали его деньгами для обучения пению, на предмет поступления певчим в придворную капеллу, чтобы указанным способом дать ему возможность осуществить цареубийство. С той же целью они приобрели план Баболовского парка, как места обычных прогулок Государя Императора, и план Царскосельского дворца с указание внутреннего пути по нему, где под кабинетом Его Величества предполагали бросить разрывной снаряд. Осуществить задуманное они не успели по обстоятельствам, от их воли не зависевшим, так как 31 марта 1907 года были арестованы. Преступление предусмотрено третьей частью 101 статьи Уголовного уложения.
2. Дворяне: Валентин Викторов Колосовский, 19 лет; присяжный поверенный Михаил Евгеньев Феодосьев, 32 года; София Константинова Феодосьева, 29 лет; присяжный поверенный Борис Фавстов Тарасов, 35 лет; Ольга Петрова Тарасова, 24 года; Антония Магнусова Эмме, 23 года; Вера Александрова Петькова, 22 года; мещанка Лидия Александрова Бибергаль, 27 лет; именующий себя потомственным почетным гражданином Сергей Дмитриев Булгаковский, 29 лет, – в том, что в 1906–1907 годах вступили в вышеупомянутое преступное сообщество, при этом, находясь в постоянных и тесных отношениях с главными руководителями боевой организации, они совместно с ними обсуждали план цареубийства и план лишения жизни августейшего главнокомандующего великого князя Николая Николаевича, с той же целью исполняли отдельные поручения руководителей организации, предоставляя им свои квартиры для конспиративных свиданий с лицами, доставлявшими сведения о внутреннем расположении Царскосельского дворца, о местах обычных прогулок Государя Императора и получали для сообщества партийную корреспонденцию и условные телеграммы, извещавшие о времени приездов августейшего главнокомандующего, когда именно и предполагалось лишить его жизни. Предаются суду по второй и третьей частям 102 статьи Уголовного уложения.