Борис Савинков обратился в Центральный комитет Партии социалистов-революционеров с письмом, в котором заявил, что честь эсеров и их террора требует его возобновления – «не Азеф создал центральный террор и не попустительство полиции было причиной удачных террористических актов, а возобновленный террор смоет пятно Боевой Организации, с живых и умерших его членов». Центральный комитет объявил:
«1. Боевая Организация объявляется распущенной.
2. В случае возникновения Боевой группы, состоящей из членов Партии социалистов-революционеров под руководством Савинкова, Центральный комитет:
а) признает эту группу как вполне независимую в вопросах организационно-технических;
б) указывает ей объект действия;
в) обеспечивает ее с материальной стороны деньгами и содействует людьми;
г) в случае исполнения ею задачи разрешает называться Боевой Организацией.
Настоящее постановление остается в силе не более года, до исхода предпринятого группой дела».
Савинков занялся созданием новой Боевой группы, в которую бы не мог попасть провокатор. В марте 1908 года прошли более двадцати заседаний «Заграничной федерации эсеров», на которой присутствовали пятьдесят делегатов, принявших особую резолюцию по террору:
«Рассмотрев вопрос о политическом терроре, Третья конференция заграничных групп содействия Партии социалистов-революционеров считает:
1. В ответ на белый террор правительства, Партия социалистов-революционеров, организующая массовую борьбу трудового народа за его социально-политическое освобождение, должна пользоваться политическим террором, как органической составной частью этой борьбы, вдохновляясь поруганным чувствам справедливости и достоинства трудовых масс.
2. Террористическая борьба, являясь одним из проявлений боевой активности инициативного меньшинства, имеет значение не самодовлеющего поединка революционеров с правительством, но только авангардного столкновения, связанного с массовым движением, имеющего тенденцию вылиться в вооруженном восстании и строго сообразованного с интересами этого движения.
3. Только такая постановка террористической борьбы соответствует нашему взгляду на самодержавие, как на диктаторскую форму господства тройственного союза дворянства, бюрократии и крупной буржуазии, охраняющих свои классовые, сословные и национальные привилегии, при этом династия и окружающие ее придворные сферы со своими специфическими интересами являются лишь иерархической верхушкой этих привилегированных слоев.
4. Только такая постановка террора соответствует нашему пониманию социального содержания грядущего политического переворота и той роли, которая принадлежит в нем силам трудовых масс.
В условиях настоящего момента и переживаемого партией кризиса, Конференция полагает:
1) в настоящий момент торжества контрреволюции и свирепых правительственных репрессий, сдавленное недовольство масс, не находящее себе выхода в открытых выступлениях, с особенной силой выдвигает на очередь задачу борьбы революционного меньшинства с оружием в руках;
2) вследствие внутренней провокации террористическая деятельность партии не развернула всей своей силы и не проявила всего своего влияния на ход событий;
3) террористическая борьба должна быть возобновлена планомерно, на основе серьезной подготовки и строгого политического расчета, исключающего всякую нетерпеливость, хотя бы она и диктовалась законной потребностью как можно скорее восстановить поколебленный в глазах общества престиж террора.
В вопросе об организации политического террора Конференция считает:
1) в основу этой Организации должны быть положены три принципа: а) организационно-техническая автономия боевых отрядов, поскольку она выдвигается требованиями конспирации; б) их деловая подотчетность и политическая подчиненность партии; в) их организационная связь партии через Центральный комитет;
2) личный состав боевых отрядов должен определяться не только по признаку боевой готовности, но и близости к интересам всех видов партийной работы, и что лучшей скрепой между членами отряда является личная близость, знание друг друга и тесная дружба;
3) вопрос о размерах боевых отрядов не может быть решен априорно, но его решение должно быть сообразовано с величиной намеченных для них центральными учреждениями террористических задач, так и с наличными технико-боевыми средствами террористической борьбы;
4) центральные учреждения партии должны приложить свои усилия к тому, чтобы развития этих технико-боевых средств шло в ногу с процессом современной научной технологии;
5) для обеспечения террористической борьбы необходимыми личными силами и материальными средствами должны быть приложены дружные и совокупные усилия всей партии».
В мае 1909 года решения Конференции были опубликованы в «Известиях областного заграничного комитета». На V Совете Партии социалистов-революционеров мнения о терроре разделились. Часть эсеров предлагали временно приостановить террористическую деятельность, поскольку террор уже сыграл свою роль, разбудив общество и до некоторой степени дезорганизовав правительство, и что большего от террора ожидать нельзя. Общество слишком привыкло к террору и он уже не производит ни какого агитационного впечатления, говорили его противники, так же, как и само правительство привыкло к нему. Защитники террора говорили, что он, оправдав себя в прошлом, полностью сохраняет за собой значение, как средство, возбуждающего общества, так и дезорганизующего правительство, как в настоящем, так и в будущем: «Непосредственная задача, стоящая сейчас перед нами, это вопрос о восстановлении Боевой Организации; не надо смотреть на дело с такой точки зрения, что вот мы хотим сейчас поскорее «сделать» Столыпина или «сделать» царя – нет; мы хотим сплотить имеющиеся боевые силы, мы хотим начать террористическую кампанию». Сторонники террора с Борисом Савинковым во главе убеждали Партию:
«Мы не можем мириться с тем, чтобы в области боевой техники вечно господствовали одни и те же, раз найденные, приемы. Нельзя, чтобы здесь царствовала рутина. Примириться с этим – значит обречь себя на поражение. Террор – разновидность вооруженной борьбы, разновидность войны. Страна, застывшая на известном уровне в военном деле, обрекает себя на разгром, как в международной борьбе, так и в войне внутренней. Наши способы ведения террористической борьбы должны стоять на высоте современной военной технологии. А эта технология не стоит на месте. Когда-то война велась упрощенно, столкновением лицом к лицу и на суше и на воде. Теперь война ведется и под землей, и под водой, а скоро будет вестись над землей, в воздухе. Мы уже не говорим о прогрессе во взрывчатых веществах и о возможностях действия на расстоянии. Мы утверждаем, что восстановить террористическую борьбу – это значит произвести ряд новых технических изысканий, иметь для этого специальные технические группы. Либо мы должны поставить своей задачей поднять террор на необходимую высоту, либо не из-за чего и огород городить».
Дискуссия о терроре в партии велась в эсеровских изданиях, особенно в «Социалисте-революционере». На V Совете за террор проголосовали двенадцать, против – четыре эсера. Совет решил, что «боевые отряды при областных комитетах не нуждаются в санкции Центральный комитет для своих действий террористического характера». Совет принял отставку Центрального комитета и обратился к Партии:
«Мы, эсеры, всегда выступали застрельщиками и авангардом активной борьбы. Наша партия первой подняла оружие для прямого нападения тогда, когда в глубине народной жизни созревали силы, готовые откликнуться на призыв и пример. Но внутренний кризис не мог и теперь заставить ее выпустить оружие из своих рук или временно отложить его в сторону. Участие Азефа в ряде террористических актов в глазах партии не дискредитировало и не могло дискредитировать этого метода борьбы. Встревоженное партийное сознание приходило к выводу: хотя участие авантюриста-провокатора и не помешало в этой области отдельным крупным победам, но оно обессилили террор в самую критическую для правительства и для революции эпоху, оно воспрепятствовало проявлению всей силы этого метода борьбы и всей энергии, которую могла развить партия в пользовании этим методом. Оно усилило уверенность правительства в своей безопасности и тем самым, усилило его решительность как раз в те моменты, когда оно в этой решительности более всего нуждалось. И если раскрытие провокатуры Азефа у некоторых отдельных личностей вызвало разочарование в терроризме, то партия в целом, в подавляющем большинстве своем, нашла в раскрытии провокатуры Азефа лишь ответ на то, почему террор не дал партии и революции всего, что он мог дать и что он даст при своем возрождении, и в этом вопросе партия осталась на своей стороне боевой позиции.
В этой позиции наша партия снова, как прежде, будет долгое время одинока. Общее политическое затишье в стране заставило все революционные партии былую наступательную тактику заменить тактикой оборонительной и свести свои программы действия на программы «перемогания». Одни партии переживали кризис программный, другие – тактический, а все одинаково вступили в стадию организационного кризиса. Дело Азефа придало этому кризису особенно острый и угрожающий характер. Ибо организационный кризис может привести к фактическому кризису партийной тактики. Если судьба партии, как определенного направления революционно-социалистической мысли и стоит вне опасности, то ее судьба, как организации, как конкретного боевого целого, находится в зависимости оттого, что она в ближайшем будущем сумеет противопоставить ударом врагов извне и разлагающим процессам изнутри. От того, насколько быстро и успешно сумеет она собраться с силами, чтобы открыть новую эру упорной и систематической наступательной борьбы».
Партия социалистов-революционеров раскололась на две группы, две фракции. В декабре 1909 года в Петербурге произошел террористический акт, который решил все споры о целесообразности и эффективности этой партийной боевой деятельности.
Борис Савинков отобрал в новую Боевую группу двенадцать террористов, включая Слетова и Чернавского, всех, кто не раз был в тюрьме, на каторге, в ссылке, не раз видевших вблизи и чужую, и свою смерть. Казалось, этой группе было по плечу все, но измена Азефа все-таки отравила эсеровскую романтику и несмотря ни на что убила ее чистоту. Степан Слетов объехал все областные эсеровские боевые группы и сделал вывод: «Если бы Партии удалось свалить самого царя, партийные люди, прежде всего, заподозрили тут провокацию». Сам Борис Савинков до 1917 года российскую границу больше не пересекал.
Борис Савинков решил провести эффектно-эффективный террористический акт и стал готовить покушение на Столыпина и Николая II. Неожиданно у него появилась возможность взорвать заменившего генерала Герасимова на посту начальника Петербургского охранного отделения полковника Карпова, и руководитель Боевой группы ей воспользовался.
После дела Азефа любые контакты революционеров с охранниками считались недопустимыми, но осенью 1909 года из этого правила было сделано исключение.
Борис Савинков и консультировавший его старый народоволец Герман Лопатин через одного из агентов работавшего в Париже руководителя заграничной имперской государственной полиции Гартинга передали ему сведения, что в Петербург едет один из ведущих террористов для организации убийства Столыпина. Член Боевой группы Александр Петров, точные приметы которого и время его прибытия в Петербург были любезно сообщены полковнику Карпову, был незаметно арестован на петербургском вокзале на выходе из вагона первого класса парижского поезда. Почти месяц Карпов допрашивал Петрова, склоняя его к сотрудничеству и Петров, наконец, согласился. В доказательство своей лояльности он «выдал» свою группу боевиков из трех человек, которых еще в Париже Савинков и Лопатин, который почти сорок лет назад с помощью предателя «Народной Воли» Дегаева так же ликвидировавший руководителя имперского политического сыска подполковника Судейкина, предупредили, что в интересах революционного дела их должны с револьверами и нелегальной литературой арестовать на петербургском вокзале. Возможно, Савинков и Лопатин, запланировали провести контрпровокацию, которая дала бы возможность Петрову взорвать Столыпина или царя «изнутри» охранного отделения. Именно так был и убит Столыпин менее чем через два года в Киеве. В любом случае, Петров сможет убить высших охранников, и это покажет империи, что охранка отнюдь не всезнающая и не всесильна и даже не может защитить своих начальников.
Александру Петрову установили колоссальное полицейское жалованье в тысячу пятьсот рублей, но убить Столыпина и взорвать Николая II у него, конечно, не было ни какой возможности. Савинков и Лопатин, предполагали такую возможность и еще в Париже договорились с Петровым, что он для сообщения чрезвычайной важности соберет в конспиративной квартире, на которой его поселят охранники, руководителей политического сыска империи заместителя министра внутренних дел генерала Курлова, находившегося в отпуске генерала Герасимова и полковника Карпова, а потом особая группа террористов их уничтожит. Задача намного облегчилась, когда Петров просто получил у Карпова ключи от конспиративной квартиры на Астраханской улице. За ним, «предавшим» трех своих товарищей по оружию, не было установлено филерского наблюдения, и он спокойно связался с эсеровской группой обеспечения операции и внес в квартиру, которая почему-то не обыскивалась полицией, несколько бомб. Незадолго до этого Герасимов и Карпов, прикрывая месячный арест Петрова и попросив его выманить из Европы в Петербург Савинкова, организовали ему «побег» из тюрьмы, дав возможность, для достоверности, бежать с ним и трем его арестованным товарищам. Петров с группой спокойно прибыл в Париж к Савинкову и Лопатину, уточнил с ними план операции по ликвидации трех высших имперских полицейских сановников, а Герасимов и Карпов устроили на конспиративной квартире, а затем в дорогущем ресторане колоссальную попойку, празднуя приобретение «нового Азефа», а значит и получение новых чинов, орденов и премий.
На 16 декабря 1909 года Петров по телефону вызвал на конспиративную квартиру Карпова, чтобы сообщить ему списки членов только что избранного Центрального комитета Партии социалистов-революционеров и план убийства Николая II во время посещения им кораблей балтийского флота. Он попросил пригласить на встречу Курлова и Герасимова, чтобы при них сделать свое сообщение, за которое он хотел награду и встречу со Столыпиным. Опытные Курлов и Герасимов, еще не отошедшие от азефского скандала, от встречи уклонились, и это спасло им жизнь.
Карпов пришел к Петрову в квартиру на Астраханской улице, сел на заминированный диван и радостно стал читать доклад Петрова, который тут же побежал за шампанским. Александр Петров вышел из комнаты, спустился по лестнице к парадному и там замкнул электрические провода, взорвавшие бомбы в диване. Раздался взрыв, Карпова разорвало на куски, а Петрова, которого в тридцати метрах от дома ожидал боевик в пролетке скрутила оглушенная взрывом охрана Карпова, оставленная на улице.
Подробности политического убийства начальника Петербургской охранки стали широко известны в обществе от полиции до эсеров. Разразился очередной имперский скандал. Петров на допросе заявил, что взорвал Карпова по приказу Герасимова, чтобы генерал мог опять вернуться на старое место работы. Петрова срочно повесили, не выяснив ничего, а особая секретная правительственная комиссия потребовала предать Герасимова военному суду. Столыпин тихо заявил, что еще одного скандального процесса о секретной полиции империя не выдержит и сумел защитить своего генерала от суда.
Убийство Карпова, холодное, расчетливое и совершенно провокативное, вызвало неприятие у романтических членов Партии социалистов-революционеров, а таких среди десятков тысяч эсеров было большинство. «Заграничная областная федерация даже сделала особое заявление: «представители партии сочли возможным вступить в отношения с человеком, сблизившимся, хотя бы и с особыми целями, с главарями провокации и сыска, разрешили ему совершение акта, принимали от него денежные отчеты, оказали ему техническую помощь и косвенно вошли в соприкосновение с тайной полицией, участвуя в переписке Петрова, диктуя ему письма с «важными» для охранки сведениями. Мы считаем своим долгом заявить, что тот путь, на который вступили партийные представители, является недопустимым и умаляет моральный престиж Партии социалистов-революционеров».
В Партии эсеров заговорили, что Центральный комитет, который сам резко критиковал Зимний дворец за внедрение в общество провокации, сам ввел в полицейскую среду своего агента и совершил убийство, основанное на предательстве. Даже Петербургский областной эсеровский комитет заявил, что «после свершенного Центральным комитетом поступка партийные организации не могут считать его в данном составе центральным и руководящим учреждением партии». В подобной остановке террор, как система борьбы эсеровской партии стал и политически и психологически невозможен. Боевая группа фактически прекратила свое существование.
Массовый террор после победы революции – это хорошо? Почему эсеров сменили верные ленинцы
Партия социалистов-революционеров после разоблачения Азефа почти рассыпалась. Еще до этого от нее отделились эсеры максималисты, энесы – народные социалисты и часть эсеров-эмигрантов. Крестьяне, рабочие, военные – вот куда были направлены усилия партийных пропагандистов и агитаторов, говоривших на собраниях, что вот-вот наступит время, благоприятное для революции. Партия выпускала журналы и газеты – «Заветы», «Почин», «Знамя труда», «Социалист-революционер», «Трудовой голос», «Мысль», «Жизнь». Эсеры проводили научны конференции, вели теоретические изыскания о социализме и международной буржуазии и олигархии, писали и говорили о буржуазном государстве и его будущем: