- Вот, посмотрите пока, - сказал он, подавая Лидочке фотоальбом.
В альбоме," аккуратно наклеенные и пронумерованные, находились хорошего качества фотографии, на которых изображался последовательно весь процесс появления двойника. С огромным любопытством и одновременно чувством, похожим на брезгливость, Лидочка рассматривала фотографии, а Володя давал пояснения. На первой Лидочка увидела серую студенистую массу, отдаленно напоминающую детское тело. Она помещалась в длинной прямоугольной ванне и наполовину была погружена в жидкость. "Там в ванне было устройство, чтобы поднимать наверх для экспозиций", - пояснил Володя.
Масса производила жутковатое впечатление. Неужели из этой отвратительной слизи получится человек?
Следующие снимки были еще страшнее. Масса увеличивалась в размерах, у нее появилось некое подобие лица - скулы, лоб, глазные впадины. Дальше обозначились руки, ноги. Масса росла, становясь все больше похожей на взрослого человека. Лидочка листала альбом, и с каждой новой страницей сходство увеличивалось. Володино лицо... Ужас!
А вот он уже лежит на черном медицинском топчане - громадный, голый, руки по швам, с закрытыми глазами - не то труп, не то просто уснувший человек. Даже на снимке ощущается мертвенная неподвижность его тела. Лидочка отложила альбом.
Фотографии произвели на нее сильное впечатление.
Одно дело - просто знать, что твой бывший муж гомункулус, и совсем другое - видеть, хотя бы на фотографии, как он постепенно появляется из отвратительной слизи, из мертвечины, растворенной в ванне. Бр-р!
За столом Лидочка некоторое время не могла начать есть торт, который положил перед ней на блюдечке Гончаров, только прихлебывала горячий душистый чай.
Гончаров заметил это и сказал: - Кажется, я немного поторопился с альбомом? Нужно было после чая показать.
- Да нет, ничего...
Лидочка внутренним усилием подавила неприятное чувство и откусила немного торта. Какая прелесть! Торт, хотя и покупной, оказался очень сочным и душистым.
Лидочка вспомнила, с каким равнодушием муж съедал кулинарные шедевры, которые она готовила первые месяцы после свадьбы, и как она тогда, не понимая, обижалась на него.
- Неужели он совершенно ничего не чувствует? - спросила она Гончарова.
- Совершенно ничего.
Лидочка задумалась.
- Не понимаю... Ведь он - точная копия Володи.
- Точная, да не совсем. Помните, мы говорили, что он состоит из симметричных, то есть искусственных, белков?
- А какая разница?
- Как видим, огромная. В природе ничего просто так не делается, тем более в живом организме. Тут иногда мелочь может иметь решающее значение.
- А что, собственно, удивляться? - заметил Володя. - Есть же люди, от рождения лишенные тех или иных чувствований. Что же говорить об искусственном человеке!
- Вот именно, - сказал Гончаров. - Видимо, путем простого подражания природе невозможно создать полноценное живое существо, а только вот такую бесчувственную биологическую машину. Жизнь - это тайна, как глубоко ни влезай в нее.
Гончаров налил себе чаю, который настаивался на какой-то душистой травке в отдельном чайничке.
- Я в связи с этим еще кое о чем хотел бы вас расспросить, Лидия Ивановна.
- Да, пожалуйста.
Гончаров отпил немного из чашки и поставил ее.
- Тут такое дело. Будучи существами, лишенными психического мира, гомункулусы, следовательно, должны быть лишены и источника побудительных сил, которые движут нормальными людьми, вообще всеми природными существами. Однако, как мы знаем, он чрезвычайно деятелен и умеет двигаться к поставленной цели. Как вы считаете, Лидия Ивановна, откуда это у него? По идее, он должен быть равнодушен к тем радостям, которые сулит жизненный успех.
- Мы с Володей тоже об этом говорили, - сказала Лидочка. - Да, добиваться своего он умеет, еще как умеет! Только я сама теперь ничего не понимаю. Ни разу не было, чтобы он радовался удачам или огорчался от неудач. Мне кажется, он действует как машина - методично и безошибочно, как будто кто-то завел его.
- Интересно... - проговорил Гончаров, внимательно слушавший Лидочку.
- Похоже на работу по программе, - сказал Володя.
- Но кто вложил ее в него? Мы с вами, кажется, делали обратное.
-Зачем обязательно-"вложил"? В конце концов, вся наша физиология работает по программе, программе выживания.
- Это физиология, бессознательное. А на уровне поведения? Для того чтобы выживать, ему достаточно было оставаться на прежнем месте. Кто заставлял его двигаться вверх по служебной лестнице?
- Инопланетяне, - не то в шутку, не то всерьез сказал Володя. - А что? Решили с помощью гомункулусов захватить землю, эксплуатируя любознательность земных ученых. Как только появляется очередной гомункулус, ему тут же программу из какого-нибудь секретного излучателя - лезь наверх поближе к власти.
- Это было бы ужасно, - сказала Лидочка. - Знать, что где-то во Вселенной есть разумные существа, желающие людям зла.
- Можете быть спокойны, Лидия Ивановна, таких существ быть не может.
- Это почему же? - с шутливым упрямством возразил Володя.
- Потому что цивилизация, одержимая злой волей, неустойчива. Она либо уничтожает эту волю, либо самоуничтожается. Кроме того, я не верю ни в каких инопланетян. Убежден, что палеопамирцы сами научились делать гомункулусов. Это было общество нетехнологического типа. В области биохимии они на несколько голов превосходили современных ученых.
- Тогда что же им движет?
- А я почем знаю? - добродушно усмехнулся Гончаров. - Думать надо.
Они просидели у Гончарова до вечера, и все это время разговор шел о гомункулусе Колесникове. Лидочка опять отвечала на вопросы Дмитрия Александровича, которых у него накопилось достаточно за прошедшую неделю. Поговорили и об инциденте в редакции. Гончаров дружески побранил Володю за излишнюю горячность и попросил не повторить подобной ошибки в Григорьевске.
С двойником ему лучше вообще в контакт не вступать, а если все-таки придется, то вести себя предельно сдержанно. Может быть, стоит предупредить его насчет Стулова, чтобы при случайной встрече уходил от всяких разговором о проекте. Не хватало еще, чтобы Стулов догадался, что их двое. В общем-то, гомункулуса необходимо взять под Кoнтроль, но этим займется попозже сам Гончаров. Договорились также, что в случае каких-либо непредвиденных осложнений они позвонят ему в Москву.
Гончаров проводил Лидочку и Володю до станции метро, пожелал им удачи, после чего они расстались.
И снова Павелецкщй вокзал - оживленная толкотня у вагонов, окрики грузчиков, катящих тележки, белый свет фонарей на столбах, говор, шум, суета...
У входа на перрон Лидочка остановилась.
- Вот здесь все и началось, - сказала она. - Нужно было повернуть налево, а я пошла направо.
- Почему же ты пошла направо? Слева вокзал, там, по идее, должно быть метро. Так рассудил бы каждый на твоем месте.
- Не знаю... Что-то толкнуло, и пошла.
- Что-то толкнуло? А что, не помнишь?
- Не помню.
Володино лицо, освещенное светом неэновых фонарей, приобрело выражение задумчивости.
- Что-то толкнуло... Это ты точно выразилась. А меня толкнуло, когда мы с Гончаровым шли по улице Горького, и я предложил зайти выпить кофе. А потом тебя толкнуло еще раз, и ты пошла пешком вместо того чтобы сесть в троллейбус.
- Ну и что?
- А то, что мы с тобой, кажется, нашли ответ на вопрос, какие силы им движут. Понимаешь, в чем тут дело...
- Эй, берегись! - закричали сзади.
Володя дернул Лидочку за руку, и они отступили, пропуская тележечный поезд, груженный продуктами для вагона-ресторана.
- Пойдем, там договорим... - сказал Володя.
Они вернулись к этому разговору часа через полтора, когда Москва была далеко позади и поезд шел на полной скорости по подмосковным лесам. За окном в густой синеве бежали чередой голые стволы сосен, проплывали величавые островерхие ели, а над ними в сером небе висел мутный светящийся шар луны. Лидочка и Володя сидели одни за столиком у окна и пили чай. Соседи по купе, двое подвыпивших мужчин, ушли в ресторан, и можно было говорить о чем угодно, не боясь, что тебя услышат.
- Ты что-то хотел сказать, - напомнила Лидочка.
- Про тезку-то? Да... есть одна интересная идея. Гончаров правильно говорит, что сущность человека прежде всего в эмоциях, чувствах. Именно они делают его иррациональным существом, а знаешь ли ты, что сие означает?
- Знаю, - сказала Лидочка. - Я это почувствовала, пожив с ним. Мне очень трудно планировать будущее, потому что все время что-то сбивает. Никак не получается по задуманному. А он на год вперед знает, что будет делать в такой-то день. Даже гордится этим.
- Все правильно, - кивнул Володя. - У нас, у людей, так: ум строит свои скучные, логически верные цепочки, а чувство то и дело ломает их, и черт его знает почему так происходит. Какой делаем вывод?
Он облокотился о стол, глядя на Лидочку с загадочной улыбкой.
- Какой вывод? - Лидочка задумалась. - Такой, что у него никаких помех не бывает и он... - она запнулась, соображая.
- ...катит по жизни, как этот поезд по рельсам, - договорил за нее Володя. - Нашел себе линию - делать карьеру и катит по ней.
- Ну почему с такой настойчивостью?
- А потому, что ум, освобожденный от коррекций чувств, неизбежно зациклевывается. Так и с людьми бывает. Включается в голове некий бессмысленный логический механизм, и человек гнет свою линию, не глядя по сторонам, а внешние помехи только усиливают его упорство. Феномен из области психиатрии.
- Как здорово! - воскликнула Лидочка. - Его действительно невозможно ни в чем убедить. Помню, я пыталась объяснить ему, что он поступил неумно и жестоко по отношению к Тане Коптеловой, да только зря старалась. Чем больше ему говорила, тем больше он сопротивлялся. На каждое слово - десять. И так спокойно, не раздражаясь. Я тогда не выдержала и роботом его назвала. Так он потом полчаса нудил, доказывал, что это комплимент, что роботы, хотя и проще устроены, в главном совершеннее людей.
- Ну вот и разобрались, - с, удовлетворением сказал Володя.- Теперь будем знать, как вести себя с ним. Главное - ни в чем ему не перечить, а если придется столкнуться, нажимать на логику. Это он поймет.
Глава 7.
Григорьевcк. Первые хлопоты
Поезд подходил к Григорьевску. Окутанные серым зимним туманом, тянулись пригороды - дачи, частные дома, какие-то железнодорожные постройки, будки. Потом пошли бетонные многоэтажки новых кварталов, промелькнул наверху троллейбусный мост и стали появляться большие дома старой архитектуры, свидетельствуя о приближении вокзала.
...А вот и вокзал. Тонет в тумане город, мокро блестят чугунные решетки привокзальной изгороди. После морозной, солнечной Москвы Григорьевен кажется тусклым и невзрачным.
Володя с Лидочкой быстро пересекли кишевший людьми перрон и вышли в город. Володя с любопытством разглядывал площадь и уходившую в туман улицу Вокзальную.
- Всего раз тут был, думал, не попаду больше.
- Ты же говорил, что вы с Дмитрием Александровичем навещали его, сказала Лидочка.
- Нет, это Гончаров один ездил. Меня сюда никакими благами мира нельзя было заманить. Я еще в Верхнереченске наелся им по горло. Не очень-то, я тебе скажу, приятно видеть живую карикатуру на тебя самого.
Представь себе, что Дмитрий Александрович в самом деле изготовил бы для него вторую Лидочку, а точнее, Лидию Ивановну Колесникову, этакую говорящую куклу.
- Я бы теперь ни за что не согласилась, - сказала Лидочка. - Это то же самое, что добровольно согласиться родить урода, зная, что будет урод.
Она тем временем всматривалась в туман, чтобы вовремя свернуть, если появится кто знакомый.
- Постой вон там в подъезде, а я пока позвоню, - сказала она, останавливаясь у телефона-автомата.
- Ему?
- Нет, подруге школьной. Развелась недавно и живет одна. Можно у нее остановиться. Она его ни разу не видела.
...Повезло, и сразу. Подруга оказалась дома, но сооиралась уезжать на несколько дней в командировку, упаковывала чемодан. Договорились, что Лидочка с мужем поживут у нее три-четыре дня. (Причины Лидочка объяснять не стала, да подруга по деликатности не спрашивала.) Застать ее они уже не успеют, так пусть возьмут ключ у соседки, она предупредит ее. И пусть чувствуют себя как дома, не стесняются.
- Огромное тебе спасибо, Леночка, - ты нас так выручила! - сказала Лидочка. Попрощалась и, улыбаясь, повесила трубку.
...Ехать было далеко, в микрорайон, но такси, как водится, взять не удалось. Лидочка предложила идти через пустырь к троллейбусной остановке. Так даже лучше, гораздо меньше шансов налететь на знакомых мужа.
- Все-таки непонятно, зачем палеопамирцы делали таких уродов? говорила она, пробираясь с Володей среди куч мусора, оставшегося после сноса домов. - Неужели действительно на запасные части?
- Ну уж нет! Гончаров давно отказался от этой вeрcии. Наверняка у них была первоклассная медицина, обходившаяся без хирургического вмешательства. Может быть, они даже вообще не болели, как-то умели подавлять в себе болезни. Есть тут один любопытный факт, наводящий на размышления. Гончаров в свое время установил, что искусственная плоть значительно долговечнее естественной. Ты, надеюсь, заметила, что он выглядит немного моложе меня?
- Заметила. У него лицо гладкое и нет морщинок в уголках глаз, как у тебя.
- Дмитрий Александрович предполагает даже, что гомункулусы в принципе бессмертны. Выражаясь языком кибернетики, это системы с ограниченным числом связей в отличие от живых, бесконечных по своей сущности. Они проще и потому устойчивее. Потрясающая драма, Лидочка! Живое расплачивается смертью за бездну, которую в себе носит.
Лидочка остановилась, поворачиваясь к Володе, потому что в голове у нее родилась идея, которой нужно было немедленно поделиться с ним.
- Слушай! Тогда понятно, зачем они делали копии.
- Чтобы стать бессмертными?
- Ну да! Это было общество очень эгоистичных людей, которые не захотели больше продолжать человеческий род... Почему ты улыбаешься?
Володя перехватил чемодан и взял Лидочку под руку с другой стороны.
- Ничего не выходит, моя милая. Ну, подумай, что это за бессмертие, если останется только копия моего тела, а мое уникальное, неповторимое "я", то, что именуется душой, погаснет?
- А может быть, они умели пересаживать душу?
- Как помидорную рассаду? Да еще в бесчувственную плоть? Нет, Лидочка, душа - это не помидорная рассада. Это что-то крепко привязанное к конкретному телу.
- Значит, надо еще подумать, - сказала Лидочка.
- Подумай, подумай. Буду просто счастлив, если что-нибудь придумаешь.
- А вон троллейбус идет. Бежим!
Подругу они уже не застали и взяли ключ у соседки, как договаривались. В гостиной на столе лежала записка, сообщавшая, где что лежит и еще раз приглашавшая чувствовать себя как дома.
- Сразу видно, хорошая женщина, - сказал Володя, прочтя записку.
- Очень хорошая. Только в семейной жизни ей тоже не повезло. Чего-то у них с мужем не склеилось. И человек вроде бы неплохой...
В комнате было чисто прибрано, стоял диван-кровать, книжный шкаф, обеденный полированный стол. На окнах висели тюлевые гардины. Лидочка подошла к окну и раздвинула гардины. Впереди, в редеющем тумане, виднелась полоса лесонасаждений, а за ней в поле слабым темным пятном выделялось Новое кладбище. Там была могила тети Веры, а родители лежали на старом кладбище за вокзалом. "Надо завтра сходить туда и туда, а то неизвестно, когда теперь придется", - подумала Лидочка.
Володя подошел к ней сзади и обнял за плечи.
- О чем задумалась, птица небесная?
- Так, ни о чем. Скорее бы разобраться с ним и уехать в Москву.
- Разберемся...
- Еще выкинет что-нибудь. Никогда не знаешь, чего от него ожидать.
- А что он может выкинуть?
- Не знаю... Вдруг расскажет, что вас двое, с него хватит.
- Это совершенно исключено. Дмитрий Александрович об этом в свое время позаботился. У него выработан специальный поведенческий рефлекс, запрещающий какие бы то ни было действия, которые ведут к раскрытию тайны.
- Отдал бы только книги, больше мне ничего не надо, - вздохнула Лидочка.
- Не отдаст - сами возьмем.
- А вдруг он замок на двери сменил?
- Сломаем замок к чертовой матери, - засмеялся Володя.
- Какой ты храбрый! - покосилась на него Лидочка...
После завтрака Лидочка уехала в город, а Володя остался в квартире. Решили, что без особой необходимости в городе ему лучше не появляться.
К великой радости Лидочки, на работе все устроилось самым лучшим образом. Заведующая безропотно подписала заявление об увольнении, не потребовав положенной по закону отработки. Видно, у нее была подходящая кандидатура на Лидочкино место. Договорились только, что завтра Лидочка выступит перед сотрудницами с сообщением о семинаре, а во вторник после выходного представит письменный отчет о командировке.
Выйдя из библиотеки, Лидочка зашла в телефонную будку. Нужно было позвонить Владимиру Сергеевичу, сказать ему, что приехала, и попробовать договориться по-доброму. С минуту она стояла перед телефонным аппаратом, набираясь духу. Вот так всегда - как серьезный разговор с мужем, так ее всю трясет. Ну что она его боится!
Лидочка сунула в щель монетку и решительно сняла трубку.
...Словно заговорил телефонный робот, произнося знакомую формулировку: - Главный инженер Колесников слушает.
- Здравствуй, это я, - сказала Лидочка. - Я приехала.
- Здравствуй, Лидия. Рад, что ты одумалась.
- Ничего я не одумалась, - сказала Лидочка. - Я приехала, чтобы забрать книги.
Владимир Сергеевич секунду-другую молчал, переваривал сообщение, потом заговорил в обычной своей манере, не повышая голоса и не раздражаясь: - Ты ведешь себя необдуманно и глупо, Лидия. Этот легкомысленный человек сбил тебя с истинного пути.