Емелин Сергей Владимирович
Убийца пришёл первым
Собственно, вся эта история началась в тот день, когда мне в голову пришла мысль провести Рождество в дружеской компании. А ещё точнее, началась она с утреннего звонка Линды, потому что именно она подкинула мне эту идею.
— Привет, Себастьен! — прозвучал в трубке её мягкий и, как всегда, жизнерадостный голос. — Я тебя не разбудила, надеюсь?
— Нисколько, — соврал я; точнее, почти соврал, потому что уже несколько минут как проснулся, но сон пока не отпускал, да и вылезать из тёплой постели не хотелось. — Откуда ты звонишь на этот раз?
— Ни за что не поверишь — из Парижа! — весело рассмеялась она. — И более того, я сейчас не одна — в соседнем номере отсыпается Мануэла, если ты её ещё не забыл. На нас нежданно-негаданно свалилось три недели отпуска, и наконец-то мы с ней сможем отпраздновать Рождество по-человечески, а не в очередном отеле Лос-Анджелеса или Рио. Знаешь, с этими бесконечными поездками я уже начала забывать, что такое настоящее французское Рождество…
— Ничего, быстро вспомнишь. В отличие от Лос-Анджелеса у нас тут холодает с каждым днём. Как раз на Рождество обещают снег и морозы, чтобы всё было по-настоящему, не хватает только Санта-Клауса…
— Подожди, будет и Санта-Клаус! — смешливо фыркнула Линда. — Нет, серьёзно, я так соскучилась по Парижу, и по своим друзьям тоже… (Мне очень зримо представилось, как она при этих словах, по своему обыкновению, лукаво морщит нос.) Как там Лали?
— Лали? — я покосился на свою дорогую жёнушку, сладко посапывающую у меня под боком. — Спит, и из пушки её не разбудишь. Даже звонка твоего не слышала.
— Ещё бы, она у нас всегда была соней! Вспомни, как мы вечно ждали её к завтраку, а она постоянно опаздывала, потому что ей страх как не хотелось вылезать из постельки…
— Ну да, а потом по часу сидела в ванной и наводила красоту, — со смехом подхватил я. — Могу тебя заверить, Лали нисколько не изменилась за эти годы, наверное, потому-то я по-прежнему и люблю её..
— Кто это нисколько не изменился? — неожиданно в полудрёме проворчала моя жена, приоткрывая один глаз. — С кем ты треплешься с утра пораньше, Себастьен?
— Это Линда, — прошептал я, прикрывая трубку рукой. — Она в Париже.
И, пока не до конца проснувшаяся Лали переваривала эту информацию, мы с Линдой пустились в воспоминания о тех счастливых — и таких далёких теперь — днях, когда мы учились в университете и снимали в складчину огромный старый дом на окраине Парижа — один на всю нашу компанию. Компания была немаленькая, объединяла её музыка — мы играли в университетской рок-группе, и тогда же я, кстати, познакомился со своей будущей женой; а Линда, очаровательная белокурая австралийка, хотя и не была студенткой — как раз тогда она начинала свою карьеру фотомодели, — зато являлась верной поклонницей нашего творчества, и хорошей подругой к тому же.
С тех пор прошло пять лет; университет остался позади, рок-группа благополучно почила в бозе, и все мы разъехались кто куда. Время от времени мы с Лали виделись то с одним, то с другим членом нашей компании, с Линдой же все эти годы мы общались только по телефону — карьера её круто пошла в гору, и во Франции она появлялась лишь наездами. Учитывая то, что звонила она преимущественно из тех мест, о которых я до этого и слыхом не слыхивал, долгих разговоров у нас не получалось; ну а теперь Линда, сентиментальная по натуре (качество, надо заметить, редкое для фотомодели), конечно же, не могла отказать себе в удовольствии наговориться всласть.
Лали периодически толкала меня в бок, пытаясь завладеть телефоном, но делала она это достаточно вяло. Впрочем, я знал, что недолго смогу её игнорировать — стоит только моей жене окончательно стряхнуть с себя остатки сна; чего-чего, а темперамента Лали было не занимать.
— А хорошо бы собраться всем вместе, как прежде, — мечтательно протянула тем временем Линда. — Скажи-ка, сколько лет ты не видел остальных?
— Хм… Дай подумать… — я наморщил лоб. — Жозе и Бенедикт я видел ещё в этом году, весной… правда, по отдельности, у них тогда как раз не всё было ладно… К Николя и Элен мы ездили в Австралию, кажется, года два назад… Оливье… Дай Бог памяти, когда же я в последний раз видел Оливье?
— Ну, вот видишь! Ох, Себастьен, я так скучаю по тем временам, когда мы жили все вместе, обедали у Альфредо — весёлые, беспечные… и развлекались на полную катушку… А сколько мы всего пережили вместе!..
Тут-то меня и потянуло за язык.
— Послушай, Линда, а что, если и вправду тряхнуть стариной? Уж поверь мне, я скучаю по нашей банде не меньше тебя, а тут к тому же подворачивается неплохой повод — до Рождества ещё две недели, и вполне можно попытаться собрать всю нашу компанию. Приедете вы с Мануэлой, Жозе и Бенедикт тоже, наверное… если они ещё окончательно не разбежались… Ну и, конечно, постараюсь вытащить в Париж Николя с Элен, лишь бы у них пока не было собственных планов. Встретимся почти в полном составе.
— Вот здорово будет, если получится! — совсем развеселилась Линда. — Давай, Себастьен, постарайся, а то меня в последнее время совсем замучила ностальгия, да и Мануэлу тоже…
Ответить я не успел — окончательно проснувшаяся Лали с такой энергией затеребила меня за локоть, требуя телефон, что я успел только пробормотать:
— Извини, но моя жёнушка наконец-то восстала ото сна и теперь страстно желает с тобой пообщаться…
В следующее мгновение Лали крепко вцепилась в трубку тонкой смуглой рукой и радостно завопила:
— Линда, привет! Как поживаешь?
Я только покачал головой — моя любимая всегда отличалась излишней экспрессивностью — и принялся выбираться из постели. Судя по радостному щебетанию Лали, беседа грозила затянуться, а это означало, что нужно отправляться на кухню и готовить завтрак; впрочем, мне к этому было не привыкать, особенно в выходные, как сегодня, когда моя жена с чистой совестью позволяла себе отоспаться за всю рабочую неделю.
Спустившись вниз, я забрал с крыльца свежие газеты, молоко и круассаны, а затем не спеша занялся приготовлением кофе. Лали появилась в дверях кухни как раз в тот момент, когда я уже разливал его по чашкам.
— О, Себастьен, милый, ты уже приготовил завтрак, — проговорила она с напускным смирением. — Извини, я несколько заболталась… Ты же сам знаешь, когда Линда звонит с каких-нибудь Багам, много не наговоришь.
Вместо ответа я поцеловал её и легонько подтолкнул к столу:
— Усаживайся, любимая, и пользуйся безграничной добротой своего мужа, который не заставляет тебя постоянно торчать у плиты.
— От такого мужа я бы ушла через неделю, — безапелляционно заявила Лали, тут же пододвигая к себе тарелку с круассанами; что-что, а поесть она любила, причём это странным образом никак не отражалось на её фигуре. — Но ты же у меня самый лучший, правда?
— Несомненно. Расскажи лучше, как там Линда, а то ты так и не дала мне с ней толком поговорить. Они с Мануэлой собираются нас навестить?
— Кстати о навестить, — заметила Лали, с аппетитом уминая свежий круассан. — Неплохая, по-моему, идея — встретить Рождество всем вместе. Пошумим, вспомним молодость… Вы с Линдой это здорово придумали. Только знаешь что… мне кажется, надо ещё пригласить Джоанну.
Ох ты, чёрт возьми, действительно, как я мог забыть про Джоанну! Когда-то она тоже училась вместе с нами, и это были, пожалуй, самые весёлые времена — наша американская подруга представляла собой торнадо в миниатюре, и в её присутствии всё просто переворачивалось с ног на голову. А потом что-то не сложилось у неё дома — какие-то проблемы с больной матерью, кажется, — и Джоанне пришлось уехать обратно в Штаты. Как же мы по ней скучали тогда!
— Между прочим, именно она познакомила нас с тобой, — напомнила Лали. — И всем остальным, я думаю, тоже будет приятно её увидеть, нашу сумасшедшую американку.
— Ничего не имею против Джоанны, она мне самому всегда нравилась. Правда, я понятия не имею, как с ней связаться — знаю только, что она живёт в Техасе, а это не самый маленький штат.
— У меня где-то был её телефон, — Лали задумчиво подняла глаза к потолку, припоминая. — Да-да, где-то я его записывала… Надеюсь, что Джоанне не пришло в голову сменить номер… А ты позвони Николя в Австралию, хорошо?
Как и всегда, берясь за какое-нибудь дело, моя жена развила бурную деятельность. Сперва она, даже не допив кофе, минут сорок рылась во всех шкафах и тумбочках, отыскивая свою записную книжку четырёхлетней давности, потом ещё полчаса названивала в Штаты, кляня все телефонные компании мира, вместе взятые — до тех пор, пока я ей не напомнил, что в Техасе сейчас глубокая ночь, и было бы невежливо будить Джоанну в такое время даже ради того, чтобы пригласить её на Рождество.
С Николя и Элен всё оказалось гораздо проще, благо в Сиднее как раз наступал вечер, и с первой же попытки мне удалось застать их дома. В двух словах я обрисовал своему старому другу перспективы на предстоящий праздник, в ответ он удивлённо хмыкнул, а потом как ни в чём не бывало сказал, что охотно принимает моё приглашение.
— Ты избавил нас с Элен от трудной проблемы — как провести нынешнее Рождество, — заявил он с наигранной серьёзностью. — А поскольку я буквально на днях получил солидный гонорар в одном издательстве, то мы вполне можем позволить себе прокатиться до Парижа и обратно.
— Вот за что я тебя люблю, Нико — за то, что ты легко и быстро принимаешь важнейшие решения, — сыронизировал я, но он в ответ лишь рассмеялся:
— Брось, Себ, тоже мне — важнейшее решение! Ваша с Линдой идея великолепна, и я сам чертовски соскучился по нашим друзьям, так что через две недели жди нас с Элен в гости. И уж постарайся как-нибудь выцарапать всех остальных!
Жозе я позвонил в последнюю очередь, так как с ним связаться было легче всего. Однако там меня ожидал сюрприз — трубку взяла Бенедикт, и это означало, что всё-таки у них опять что-то налаживается. Так оно и вышло — Бене, не скрывая радости, сразу же заявила, что у них с Жозе всё хорошо, лучше просто не бывает, более того, дело, похоже, наконец-то идёт к свадьбе и что они оба, несомненно, с удовольствием посетят нас с Лали на Рождество. Я же в ответ искренне пожелал ей счастья — Бенедикт славная девчонка, и на месте Жозе я бы не валял дурака столько времени.
Под вечер моя неутомимая Лали всё-таки вызвонила Джоанну, и они с энтузиазмом принялись обсуждать все подряд события, случившиеся за последние пять лет, а я с ужасом думал о том, сколько нулей окажется на телефонном счёте, который нам пришлют за этот разговор. Однако, к моему удивлению, Лали оказалась умницей и уложилась всего в пятнадцать минут, получив при этом от Джоанны согласие навестить Париж на Рождество и вспомнить молодость.
— Итак, обзвонили всех, остался только Оливье, — подвёл я итог. — Но искать его — дело безнадёжное, он сейчас, скорее всего, где-то на гастролях… Чертяка, единственный из нас стал профи-музыкантом!
— А ты ему, конечно, завидуешь, бедный мой Себастьен, — подколола меня Лали. — Не получилось из тебя бас-гитариста, а из меня — жены музыканта… Бог с ним, с Оливье, нас и так уже набирается девять человек — как в старые добрые времена, правда? Теперь я просто умру от нетерпения, ожидая, когда наконец-то наступит это Рождество!
Но в конечном счёте наша компания пополнилась ещё двоими. Одним из них всё-таки оказался не кто иной, как Оливье, который нежданно-негаданно прилетел из Лондона и — как чувствовал! — решил позвонить старому другу. У их группы только что закончились очередные гастроли, после Нового Года они собирались отправиться в турне по Северной Америке, а пока что все наслаждались заслуженным отдыхом… Словом, рождественские каникулы Оливье пришлись как нельзя кстати — наконец-то мы сможем повидаться с нашим неуловимым приятелем!
А вот второй… Я даже не предполагал, что буквально за несколько дней до праздника встречу его в одном из баров, тем более что в своё время мы вычеркнули этого человека из своей жизни и поклялись больше никогда о нём не вспоминать. Но именно с ним я столкнулся нос к носу, когда заскочил пропустить рюмочку после работы.
С ним — то есть с Кристианом.
Я узнал его сразу, несмотря на то, что за эти годы наш бывший ударник здорово изменился, причём не в лучшую сторону. Тот самый парень, который когда-то мечтал о мировой славе, сейчас больше всего походил на клошара — небритый, в мятой одежде не первой свежести, на лице — явные следы запоев. Вид его вызывал лишь жалость.
Хотя Кристиан тоже заметил меня, первым заговорить он так и не решился — до тех пор, пока я сам не подошёл к нему. Как бы там ни было, раньше он был нашим другом, и я не мог вот так вот просто встать и уйти, сделав вид, что не заметил его.
— Привет, Себ, — вяло сказал Кристиан. — Не ожидал?
— Честно говоря, нет, — я взобрался на соседнюю табуретку и заказал два мартини. — Извини, конечно, за прямоту, но я думал, что тебя уж и в живых-то нет — так тебя тогда понесло…
— Да нет, ползаю пока, как видишь, — криво усмехнулся он и одним махом опрокинул в себя рюмку, будто там находилась вода. — Остальные-то как поживают?
— Да нормально, в общем-то… — пожал я плечами и, чувствуя какую-то неловкость, добавил:-Жаль, что всё так вышло тогда, шесть лет назад…
— Чего там, — махнул он рукой. — Сам виноват…
Мы выпили по рюмке, потом ещё по одной. Разговор долго не клеился, а потом вдруг Кристиана прорвало. Нет, он не жаловался на жизнь — просто исповедовался мне; рассказывал, как по утрам подрабатывает на рынке грузчиком, а после обеда безвылазно сидит в каком-нибудь из окрестных баров. Наркотики? Нет, он не колется сейчас, только покуривает… иногда… и не более того. И до сих пор клянёт себя за то, что тогда, шесть лет назад, ему не хватило смелости в нужный момент.
В общем, сам не знаю, что на меня повлияло тогда — то ли сбивчивые признания Кристиана, то ли изрядная доза мартини, — только я решил вдруг и его пригласить на Рождество. В конце концов, когда-то мы с ним играли в одной группе и делили одну комнату в общежитии, неужели сейчас он не заслуживает того, чтобы встретить праздник в компании друзей?!
— Там будут все? — спросил Кристиан. — И… Джоанна тоже?
…Ну конечно, ведь у них была любовь, да ещё какая! Титул самой сумасшедшей парочки во всём университете прочно закрепился за ними, всё было весело и прекрасно, а потом… Потом Кристиан собственными руками пустил всё под откос, когда во время одного из отъездов Джоанны ему вздумалось поразвлечься с Линдой. Итогом стали беременность австралийки и разбитое сердце американки, а сам Кристиан, испугавшись ответственности, просто-напросто сбежал в неизвестном направлении, бросив к чёрту и музыку, и университет, и вообще всё на свете.
К тому времени он уже регулярно баловался кокаином, так что его поступок, в общем-то, никого не удивил. Через пару недель у нас уже был новый ударник — не кто иной, как Оливье; а ещё через месяц у бедной Линды от всех этих переживаний случился выкидыш. Тем, собственно, и закончилась эта история; Кристиана же больше никто из нас никогда не встречал.
До сегодняшнего дня…
— И Джоанна тоже, — кивнул я, отвечая на его вопрос. — По крайней мере, обещала приехать. А ты до сих пор любишь её?
— Люблю, — упрямо мотнул он головой. — Да что толку… Она теперь в мою сторону и не посмотрит… Давай, что ли, ещё по одной, а, Себастьен?
Короче, домой я в тот вечер пришёл на бровях, и Лали устроила мне изрядную головомойку. А мне почему-то так и не хватило смелости сказать, кого я сегодня встретил и — тем более — пригласил к нам домой. Моя жена всегда относилась к Кристиану с прохладцей, а после того, что он натворил, и вовсе, как мне кажется, возненавидела. И я просто-напросто смалодушничал, решив поставить Лали, а заодно и всех остальных, перед фактом — сказать о Кристиане накануне праздника, тогда, когда все соберутся. Зря я так сделал, наверное…
Как бы то ни было, оставшиеся дни пролетели быстро. Накануне Рождества мы получили две телеграммы — одну от Джоанны, другую от Николя с Элен, в которых они сообщали, что завтра вылетают, и ещё — пространное, на нескольких листах, послание от Бенедикт, где она писала, что через месяц у них с Жозе свадьба (наконец-то!), и ей не терпится поделиться с нами своей радостью немедленно, а уж при встрече она с превеликим удовольствием расскажет всё подробно. Ну что ж, праздник обещал удаться на славу.
С самого утра мы с Лали начали готовиться к приёму гостей. Точнее, вся основная работа по дому свалилась как раз на мою ненаглядную, потому что мне пришлось ехать в Орли за Джоанной — её самолёт прилетал в десять тридцать по местному времени.
В аэропорту меня ждала бурная встреча — по своему обыкновению американка налетела на меня словно вихрь, и ещё добрых десять минут мы обнимались прямо в зале. Как показалось мне, Джоанна нисколько не изменилась за эти годы — всё та же короткая стрижка, те же неизменные джинсы, тот же жизнерадостный и неукротимый нрав; ну кто бы мог сказать, что она давно уже не студентка, а вполне преуспевающая владелица автомастерской в своём родном Техасе? Глядя в её сияющие глаза, я подумал, что Лали не зря потратила время и деньги, дозваниваясь в Штаты — конечно, Джоанна будет безумно рада повидаться со старыми друзьями!
— Господи, как же я по вам соскучилась! — выдохнула она, разжав, наконец-то, свои объятия и безуспешно пытаясь пригладить непослушные каштановые волосы. — Тебе пришла в голову великолепная идея — собрать всех на Рождество.
— Ну, пришла-то она, допустим, не мне, а Линде… — скромно заметил я, но Джоанна лишь махнула рукой: