Небольшая заминка возникла, когда мы рассаживались за столом — Кристиан опять несколько растерялся и явно не знал, куда себя деть, но эта проблема решилась просто — я махнул ему на стул рядом со мной, предназначавшийся для Николя, а тот, поняв меня с полуслова, охотно сместился на одно место вправо. Зато при таком раскладе напротив Кристиана очутилась Джоанна; глядя на этих двоих, слывших когда-то самой сумасшедшей парочкой в нашей компании, я никак не мог понять, какие чувства испытывают они от этой встречи.
На другом конце стола обосновались Жозе с Бенедикт и Линда с Мануэлой, которая, как это ни странно, вообще не проявила особых эмоций при виде своего пропащего кузена. Уже в который раз я поймал себя на мысли, что они абсолютно не похожи на брата и сестру, пусть даже и двоюродных. А ведь когда-то она его нежно любила… по крайней мере, так мне казалось.
Впрочем, отвлекаться на раздумья времени не было. На правах хозяина я открыл бутылку шампанского, и все дружно потянулись ко мне с бокалами.
— Ну что, первый тост — за встречу! — провозгласил я, поднимаясь со своего места. — Я уже говорил это и готов повторить ещё сколько угодно раз — я чертовски рад, что все мы здесь собрались сегодня в полном составе…
— Себ, да ты стал болтлив с годами! — весело закричал Жозе, перегибаясь через весь стол, чтобы чокнуться со мной. — Раньше ты не отличался склонностью к длинным тирадам.
— Это у него от долгого общения с Лали, — невозмутимо заметила Элен, но в её карих глазах сверкали лукавые искорки. — Говорят же, что со временем все супруги становятся похожи друг на друга…
Лали в ответ, дурачась, показала язык, совсем как та восемнадцатилетняя девчонка, какой я впервые встретил её; с мелодичным звоном сдвинув бокалы, мы осушили их до дна.
После этого все дружно накинулись на еду, и неудивительно — ни у кого из нас с утра маковой росинки во рту не было, за исключением разве что моей жены, которая — и в этом я нисколько не сомневался — наверняка перепробовала все блюда, готовившиеся под её чутким руководством. Но аппетит ей это совсем не испортило, и следующую фразу она произнесла с набитым ртом:
— Ну, милые мои, мне просто не терпится услышать, как вы жили без меня все эти годы!
— Одно могу сказать — спокойно! — под общий смех тут же отреагировала Мануэла. — Себастьена только жалко, ему-то приходится терпеть тебя ежедневно.
— Не пытайся опорочить мой брак, негодная! — гневно заявила Лали, под шумок придвигая поближе к себе блюдо с салатом. — И не делай вид, будто не скучала без моих выходок…
Да, похоже, в нашей компании ничего не изменилось, подумал я. И слава Богу. Мы всё так же беззлобно, по-дружески пикируемся, нам по-прежнему легко друг с другом и, кажется, ничего не изменилось от того, что каждый из нас выбрал свою дорогу в жизни. Даже Джоанна, несмотря на долгое пребывание в родном Техасе, нисколько не выпадает из компании; разве что акцент её чуть-чуть усилился, но французский она помнит всё так же хорошо.
Постепенно, по мере того, как пустели тарелки и бутылки, ужин переходил в следующую стадию — когда на каждом конце стола ведутся свои собственные разговоры и никто уже особо друг друга не слушает. Оливье, в частности, пустился в пространный и, честно говоря, несколько бестолковый рассказ о своих последних гастролях, Мануэла, насколько я мог слышать, тоже делилась своими впечатлениями от очередной поездки — куда-то на Балеарские острова, кажется; Элен с Джоанной увлечённо что-то обсуждали, причём экспрессивная американка махала руками что твой флюгер, а предусмотрительная Лали всякий раз отодвигала от неё подальше бокалы и бутылки.
Тревожил меня лишь Кристиан, который мрачнел с каждой выпитой рюмкой. Я пытался растормошить его, но он отделывался односложными ответами, а незаменимого в таких случаях Николя поблизости как раз не было — я даже и не заметил, когда он испарился из-за стола.
Впрочем, спустя ещё немного времени на месте уже не сидел никто — как это всегда в таких случаях бывает, начались бесконечные перемещения туда-сюда; кому-то пришло в голову потанцевать, и Лали врубила в соседней комнате магнитофон. Мне же, как радушному хозяину, приходилось мотаться по всему дому, общаясь со всеми понемногу, не выпускать при этом из вида Кристиана, да ещё периодически менять блюда на столе, потому что Лали нахально от этого самоустранилась, целиком и полностью отдавшись во власть музыки.
Лишь часам к одиннадцати, когда ужин как таковой уже завершился — то есть почти всё уже было съедено, а выпивка ещё оставалась, — я наконец-то позволил себе расслабиться, плеснул полный бокал бургундского и с удовольствием упал в кресло, вытянув гудящие ноги. Гостиная была пуста — похоже, Лали утянула всех на танцы; однако едва я успел закурить сигарету и подумать о том, что в общем-то, встреча старых друзей прошла на должном уровне, откуда-то возник раскрасневшийся, запарившийся Николя и плюхнулся на стоящий рядом диван.
— Твоя Лали всех уморит, — выдохнул он, тоже наливая себе вина. — Отыскала в своей фонотеке что-то новомодное, жутко ритмичное, и заставляет всех под это танцевать… Остальные ещё кое-как держатся, а я незаметно умотал.
— Ты же знаешь, моя милая всегда веселится на полную катушку! — засмеялся я. — Пускай они танцуют, а мы с тобой, старые, умудрённые опытом, спокойно посидим здесь и попьём вина. Кстати, как там Кристиан? Что-то мне не нравится, как на него действует алкоголь.
— Нормально, по-моему, — пожал плечами Николя. — Мы с ним славно поболтали, вспомнили былые времена, а сейчас у него какие-то дела с Мануэлой — наверное, она всё-таки вспомнила, что бедняга Кри-Кри доводится ей кузеном… Этот Оливье, чёрт бы его побрал!
— А что — Оливье? — не понял я; похоже, мой друг уже изрядно поднабрался, и язык у него не поспевал за мыслями. — Коварно соблазняет Элен у тебя за спиной?
— Да нет, — махнул рукой Николя и придвинулся ко мне поближе. — Между нами говоря, Себ… это, конечно, по-детски, но я ему завидую. Страшно завидую, понимаешь? Он единственный из нас добился того, чего не смогли сделать все мы… А ведь я до сих пор жалею, что из нас не получилось настоящей группы.
Странно, раньше я никогда об этом не задумывался, но теперь, после признания Николя, поймал себя на той же самой мысли — я действительно завидую Оливье, завидую его удачно сложившейся жизни — даже нет, не жизни, а карьере, жизнь-то у него как раз складывается не очень. И хотя я не могу пожаловаться на свою нынешнюю работу, как будто какая-то грань всё-таки пролегла между нами — все мы: я, Николя, Жозе — отсюда, из настоящего, а Оливье — из нашей шальной и весёлой молодости… Интересно, почему у него получилось, а у нас — нет?
— И ещё, понимаешь, какая штука, — продолжал тем временем Николя, — не нравится мне то, как он себя ведёт. Я знаю, это глупо, он наш друг, в конце концов, но тем не менее… Он говорит только о себе, о своих бесконечных турне и гастролях, словно ничего другого больше не существует. Он, конечно, музыкант с почти мировым именем, я не спорю… но это всё же не даёт ему права разговаривать с нами с этакой снисходительной усмешкой…
— Ну, Нико, брось! — попытался урезонить я его. — Вы что, поссорились?
— Да ничего мы не ссорились, — с досадой махнул рукой мой друг, но тут нашу беседу прервала Лали, молнией влетевшая в комнату.
— Ах, вот вы где! — сердито выпалила она. — Мужчин у нас и так раз-два и обчёлся, а вы тут прячетесь. Всем танцевать, живо!
— Успокойся, дорогая, — пробормотал я. — Ты так ворвалась, что я подумал, будто у вас там как минимум убийство… Посмотри на Николя, он же сейчас окочурится от твоих латиноамериканских ритмов!
— Ничего подобного! — решительно возразила Лали. — Там сейчас как раз медленный танец, и, кстати говоря, несчастная Элен отчаянно ищет взглядом своего муженька, потому что ей не с кем танцевать. Живо отправляйся к ней, Николя, не то её пригласит Жозе, и сразу два брака пойдут ко дну — состоявшийся твой и будущий его.
С трагическим видом Николя поднялся с дивана и поплёлся в соседнюю комнату, откуда и вправду доносилась довольно-таки мелодичная музыка, а Лали тут же переключилась на меня.
— Что это у вас за секреты такие? — требовательно спросила она. — Бросили жён на произвол судьбы, а сами наверняка сплетничаете.
— Да нет у нас никаких секретов, — рассмеялся я, усаживая свою любимую к себе на колени. — Просто мы говорили об Оливье — о том, что он, кажется, несколько зазнался.
— Так и знала — сплетничаете, — торжествующе заявила Лали и чмокнула меня в нос. — Впрочем, это совершеннейшая правда, он действительно сделался невыносим. Бедная Линда перед ним и так, и сяк расстилается, а ему хоть бы хны, тоже мне, новый Рок Вуазин нашёлся!
— Не выдумывай, дорогая, Рок Вуазин никогда не был ударником… И вообще, погоди-ка, при чём тут Линда? Ты чего несёшь-то?
— Не выдумывай, дорогая, Рок Вуазин никогда не был ударником… И вообще, погоди-ка, при чём тут Линда? Ты чего несёшь-то?
— Да она же в него влюблена по уши! — фыркнула моя жена и бесцеремонно отхлебнула из моего бокала. — Ты, Себастьен, слеп, если этого не видишь, это же заметно невооружённым глазом. Линда у нас, конечно, девушка скромная, даром что фотомодель, но ведёт она себя оч-чень недвусмысленно.
— Ты у меня сама первая сплетница, и болтушка к тому же. Хочешь сказать, нашу белокурую австралийку внезапно настигла любовь?
— Почему внезапно? — совершенно искренне изумилась Лали. — Насколько я поняла, она уже не первый год неровно дышит к Оливье, и всё такое… Ты что, не заметил, какое лицо стало у Линды, когда я ей сегодня днём сказала, что он тоже будет?
— Абсолютно не заметил, — признался я. — И не суди так строго Оливье — он, похоже, до того замотался со своими гастролями, что скоро маму родную забудет…
— Ага, как же! — моя жёнушка иронически взметнула бровь. — Замотался… Да на него после каждого концерта наверняка девчонки пачками вешаются, вот он и возомнил о себе чёрт знает что. И вообще, хватит прятаться, пошли танцевать.
— Дай докурить хотя бы! — взмолился я. — Твой любимый муж, между прочим, устал как собака — ты-то наслаждалась ритмами босса-новы, а я только и делал, что носился из гостиной в кухню и обратно.
— Дай слово, что придёшь через пять минут, — сказала Лали и, не дожидаясь ответа, легко соскочила с моих коленей и исчезла за дверью.
Я же, не спеша покуривая и прихлёбывая вино, невольно задумался над тем, что услышал только что от жены. Надо же, кто бы мог подумать — красавица Линда, у которой наверняка нет недостатка в поклонниках, втюхалась в Оливье, в общем-то, не представляющего из себя ничего особенного — ну разве что музыкант, так ведь Линду этим не проймёшь, сама мелькает на обложках журналов. Да ещё, по словам Лали, втюхалась давно и всерьёз.
Во мне почему-то опять шевельнулось какое-то глухое раздражение — наверное, потому, что когда-то я сам был без ума от Линды, и, помани она меня в тот момент — возможно, у меня сейчас была бы другая жена. И хотя эта история давно ушла в прошлое, я до сих пор не понимал, как это можно не любить Линду — такую чудесную, добрую и весёлую. А теперь вот оказывается, что Оливье её запросто игнорирует…
Впрочем, глупо всё это, сказал я сам себе. Сплошное ребячество, вот что. Я любил Линду когда-то, и сейчас, возможно, люблю в глубине души, а Оливье — нет, и не мне судить его за это. Не буду же я, в самом деле, мораль ему читать, он уже большой мальчик и знает, что делает.
Затушив сигарету, я рывком поднялся с кресла. Пепельница, стоявшая на журнальном столике, угрожающе переполнилась, и, представив себе, как будет ворчать Лали, если кто-нибудь ненароком опрокинет эту гору окурков на пол, я решил вытряхнуть её от греха подальше. После расслабленного отдыха в кресле, да ещё с сигаретой в зубах, меня ощутимо шатало, а поскольку на кухне, куда я направлялся, и в примыкающем к ней маленьком коридорчике было темно, передвигаться приходилось черепашьим шагом.
Совершенно неожиданно откуда-то из темноты я услышал негромкий, но несомненно сердитый голос Бенедикт:
— …И пожалуйста, Жозе, перестань валять дурака. Твоя идиотская ревность меня утомляет.
— Это не идиотская ревность! — голос её жениха звучал тоже приглушённо, но по тону чувствовалось, что Жозе вне себя от ярости. — Ты думаешь, я не вижу, как ты трёшься вокруг нашей рок-звезды, да ещё и глазками стреляешь?! И это после того, как ты вынудила меня жениться!
— Ах, это я тебя вынудила?! — голос Бене зазвенел от бешенства и, кажется, от еле сдерживаемых слёз. — Да ты просто кретин, вот что я тебе скажу! Ревнивый кретин!..
И она пулей выскочила из кухни, едва не сбив меня с ног; следом за ней показался встрёпанный, взвинченный Жозе. Увидев меня, он тут же окрысился:
— А ты что тут делаешь, Себастьен? Подслушиваешь, да?
— С ума сошёл? — возмутился я. — Как видишь, в руках у меня пепельница, которую я собираюсь вытряхнуть в помойку, откуда мне было знать, что вы тут выясняете отношения?
Жозе в ответ хотел было сказать что-то ядовитое, но передумал, отчаянно махнул рукой и быстрым шагом вышел из кухни, задевая на ходу косяки. Мне оставалось только недоуменно пожать плечами; неторопливо включив свет, я присел на корточки и, машинально постукивая пепельницей по краю мусорного ведра, теперь уже всерьёз задумался над тем странным положением вещей, которое неожиданно сложилось в нашей компании.
Несмотря на то, что все мы уже стали взрослыми, серьёзными людьми — по крайней мере, мне так казалось, — ощущение было такое, что время вернулось на несколько лет назад, в ту пору, когда мы учились в университете и были способны на любые глупости. Я и сам не без греха, мой роман с Линдой, случившийся в те времена, стоил Лали немалых переживаний, но сейчас-то всё по-другому! Я ни за что не расстанусь со своей женой, потому что за эти годы окончательно понял, что мне нужна именно она, а не какая-то другая женщина, да и остальные, как я думал, остепенились.
А вот теперь оказывается, что в нашей компании по-прежнему полно любовных треугольников, и все они, как ни странно, завязаны вокруг Оливье! Линду я ещё мог понять, но Бенедикт?! Серьёзная, вдумчивая Бене, никогда не позволявшая себе ничего лишнего, и, сколько я её знал, всегда искренне любившая своего дурного Жозе. Да ещё за месяц до свадьбы…
Впрочем, поразмыслив немного, я пришёл к выводу, что Жозе просто-напросто выпил лишнего. Ревность нашего друга, отягчённая его латиноамериканским происхождением, давно уже стала притчей во языцех, свою Бенедикт он не ревновал разве что лишь к фонарным столбам; вот и сейчас, по всей видимости, ему что-то такое померещилось, и он тут же учинил будущей жене разборку, невольным свидетелем которой я стал.
Тем более, насколько я знал обоих, ссора эта была абсолютно не смертельна. Эти двое уже столько раз ругались и мирились, что скандалы для них, кажется, превратились в некое подобие спорта; какое-то время они, конечно, будут дуться друг на друга, а уже, возможно, завтра опять станут похожи на влюблённых голубков… Но всё-таки интересно, чёрт возьми, в чём же состоит притягательная сила Оливье, далеко не красавца, хоть и ударника известной рок-группы?..
Поток моих мыслей был прерван очередным появлением Лали, которая вообще имела обыкновение выскакивать как чёртик из табакерки.
— Себастьен, милый, ну сколько можно прятаться по углам? — капризно протянула она. — Сперва собрал нашу банду, можно сказать, со всего мира, а теперь скрываешься.
— Ну что ты, дорогая, — вздохнул я, поднимаясь во весь рост. — Всего-то и отлучился на пять минут, вытряхнуть эту гору окурков… Скажи спасибо Джоанне, она сегодня весь вечер дымит как паровоз.
— Ничего себе, пять минут! — возмутилась моя жена. — Да ты здесь уже добрых полчаса сидишь! Пошли, пошли, пошли…
И она буквально за руку утащила меня в комнату. Оказывается, танцы уже в массе своей закончились, и почти все снова собрались вокруг стола — доесть и допить то, что оставалось; не было только Линды — насколько я мог видеть в приоткрытую дверь, она самозабвенно танцевала в одиночестве в соседней комнате — под Шербурские зонтики, кажется. После того, что рассказала мне моя дорогая жёнушка, воспринимать это я мог только в одном ключе — Линда страдает.
Самому Оливье до этого, казалось, дела никакого не было, а может, он и вправду ничего не замечал. Наш Рок Вуазин, как обозвала его Лали, с весёлой улыбкой болтал о чём-то с Мануэлой, и, судя по обрывкам фраз, доносившихся до меня — о своих очередных гастролях.
Жозе и Бенедикт, как и следовало ожидать, обретались в разных углах комнаты — он мрачно развалился на стуле, сунув нос в бокал, а она как ни в чём не бывало беседовала о чём-то с Элен, оживлённо жестикулируя — по моему мнению, даже слишком оживлённо для той хладнокровной, слегка флегматичной бретонки, какой она была. И ещё мне показалось, что наша Бене действительно то и дело украдкой кидает взгляды в сторону Оливье.
Так как моя задумчивость, похоже, совершенно не вязалась у Лали с ощущением праздника, она всунула мне в руки бокал и звонко, хотя и несколько заплетающимся языком, провозгласила тост:
— Милые мои, я так рада, что все вы сегодня у нас в гостях! Предлагаю выпить за то, чтобы мы встречались как можно чаще, чтобы все наши мечты сбывались и… и…
На этом месте моя жена явно утеряла нить и, обречённо махнув рукой, под общий смех потянулась со всеми чокаться. Тут-то Кристиан, о котором мы неосмотрительно забыли, и выкинул фокус.
— Чтобы все наши мечты сбывались! — пьяно передразнил он Лали и с грохотом поднялся из-за стола, где тихонечко сидел всё это время. — Кажется, они уже сбылись у всех, кроме меня… а особенно у одного типа, который оказался удачливее других.