Дальнейший разговор между мужем и женой шел на первой скорости и включал восклицания шепотом: «Быть того не может!» и «По-моему, он не врет». Фини тем временем готов был броситься наутек.
— И они даже не защищались? — уточнила Сибилла. Юный полицейский попытался избежать ее взгляда, но взгляд леди Сибиллы огибал любые препятствия, пригвождая жертву к месту.
— Да, ваша светлость, — запинаясь, выговорил он.
Госпожа Сибилла посмотрела на мужа и пожала плечами.
— Ох и драка была бы, если бы кто-нибудь попытался отвезти меня в такое место, куда я бы не хотела ехать, — заявила она. — А я думала, у гоблинов есть оружие. Говорят, они ужасны в бою. Я бы подумала, что будет война! Что мы еще об этом услышим! Но, судя по тому, что вы говорите, они двигались как во сне. А может быть, они умирали от голода? Сейчас здесь гораздо меньше кроликов, чем в те времена, когда я была маленькой. И отчего увезли не всех гоблинов? Это какая-то загадка, Сэм. Здесь в округе множество друзей нашей семьи… — Она быстро вскинула руку. — Я, разумеется, не прошу тебя, Сэм, предавать свои убеждения, пойми меня правильно, но будь осторожен и думай, что делаешь. И, пожалуйста, Сэм, — я тебя знаю — не веди себя как бык, увидевший красную тряпку. У окружающих может сложиться неверное впечатление.
Сэм Ваймс был уверен, что у него уже сложилось неверное впечатление. Наморщив лоб, он спросил:
— Сибилла, а как ведет себя бык, увидевший красную тряпку? Он останавливается и разглядывает ее?
— Нет, дорогой, он разносит в щепки все вокруг.
Госпожа Сибилла предостерегающе улыбнулась и оправила платье.
— Полагаю, больше незачем вас задерживать, мистер Наконец, — сказала она обрадованному Фини. — Передавайте привет вашей милой матушке. Если она не против, я навещу ее, когда буду в деревне, и мы поболтаем о старых добрых временах. Кстати говоря, советую вам выйти через кухню, что бы там ни думал мой муж о полицейских, которые пользуются черным ходом. Скажите кухарке, чтобы снабдила вас всем, что понравится вашей матушке.
Она повернулась к мужу.
— Может быть, проводишь молодого человека вниз, Сэм? И раз уж ты всё равно гуляешь, сходи, поищи Юного Сэма. Кажется, он на заднем дворе, с Вилликинсом.
Фини молчал, пока они шагали по длинному коридору, но Ваймс чувствовал, что юноша раздумывает над каким-то серьезным вопросом. Наконец Фини сказал:
— Госпожа Сибилла очень добрая, правда, сэр?
— Без тебя знаю, — ответил Ваймс. — И учти, она являет мне разительную противоположность. Я страшно нервничаю, когда чую нераскрытое преступление. Нераскрытое преступление — это противоестественно.
— Я все думаю про ту девочку, сэр. Она похожа на статуэтку… и так говорила… ну, я прямо не знаю, что сказать. Конечно, от гоблинов много проблем, они сопрут у тебя шнурки с башмаков, если зазеваешься, но если зайти к ним в пещеру, то поймешь, что там есть дети, старики и…
— Старушки? — тихонько подсказал Ваймс.
И вновь сын госпожи Наконец оказался в пугающей хватке философской проблемы. В конце концов Фини пришел к умозаключению:
— Ну, сэр, коровы тоже хорошие матери, но теленок — это просто мясо на ножках, правда?
— Может быть, но что бы ты сказал, если бы теленок подошел к тебе и заявил: «Привет, меня зовут Слезы Гриба»?
Фини вновь нахмурился в тяжелейших раздумьях.
— Наверное, предпочел бы салат, сэр.
Ваймс улыбнулся.
— Ты оказался в трудном положении, парень, и знаешь что? Я тоже. Это значит быть стражником. Вот почему я предпочитаю ситуацию, когда преступник просто бежит. Тогда все просто. Они бегут, а я догоняю. Может, тут какая-то метафизика замешалась, не знаю. Но в пещере был труп, ты его видел, я и мисс Бидл — тоже. И не забывай об этом.
Юный Сэм сидел на куче сена на скотном дворе, наблюдая за входившими в ворота лошадьми. Он побежал к отцу, очень довольный, и сказал:
— Пап, знаешь цыплят?
Ваймс поднял сына на руки и ответил:
— Да, кое-что слышал про них.
Юный Сэм вывернулся из отцовской хватки, как будто летать по воздуху в отцовских руках было неподобающим занятием для серьезного исследователя в области копрологии. Вид у мальчика стал серьезный.
— Пап, знаешь, когда цыпленок какает, наверху всегда немножко белого, и это его моча. Прямо как глазурь на булочке.
— Спасибо, что просветил, — ответил Ваймс. — В следующий раз, когда буду есть булочку, обязательно об этом вспомню.
«И не только в следующий раз», — мысленно добавил он.
— Ты, наверное, все теперь знаешь про какашки, Сэм? — с надеждой спросил он и увидел, как Вилликинс улыбнулся.
Юный Сэм, разглядывавший цыплячий помет в небольшую лупу, покачал головой, не отрываясь от своего занятия.
— Ой, нет, пап…
А потом замолчал и умоляюще взглянул на Вилликинса. Дворецкий кашлянул и сказал:
— Мистер Форел, один из лесничих, заходил с полчаса назад, и, разумеется, ваш сын с ним познакомился. В результате, сэр, Юный Сэм, кажется, вознамерился собрать коллекцию помета лесных обитателей.
«Лесничие», — подумал Ваймс. Он прокрутил эту мысль в голове и вспомнил о тех, кто устроил облаву на гоблинов три года назад. А потом задумался, насколько это важно по сравнению с вопросом: «А кто им велел?»
«Кажется, я понял, в чем тут суть. Местные делают то, что им велят, потому что они всегда так поступали. Но лесничие — народ осторожный, им приходится иметь дело не только с людьми. И учти, это деревня, здесь все про всех знают и всё замечают. Вряд ли Фини врет, поэтому остальные тоже наверняка в курсе, что произошло той ночью три года назад. Сибилла сказала: не веди себя как бык, и она права. Нужно смотреть, куда ступаешь. Что случилось три года назад? У меня есть время, чтобы об этом подумать…»
Вслух он сказал:
— Что дальше?
— Похоже, у вас был трудный день, сэр, — сказал Вилликинс. — Утром вы отправились в каталажку с юным недотепой, который возомнил себя стражником, а потом, в обществе некоего гоблина, вы и помянутый юный недотепа пошли на Холм Мертвеца, где провели некоторое время, пока вместе с помянутым юным недотепой не вернулись сюда, где одним недотепой наконец стало меньше, — Вилликинс улыбнулся. — На кухне все время толчется народ, сэр, а сплетни — это нечто вроде валюты, которая в ходу под лестницей. Не забывайте, сэр, несмотря на грозный взгляд мистера Сильвера, я — самая большая шишка среди прислуги. Я могу ходить куда захочу и делать что захочу, а они пусть подавятся, если им это не по нраву. Из многих окон в Холле хорошо виден весь холм, а служанки весьма сговорчивы, сэр. Похоже, девочкам просто не терпится получить место в доме на Лепешечной улице. Они очень хотят повидать огни большого города, сэр. Весьма сговорчивы, да. Еще я нашел в кабинете неплохой телескоп. Отличный вид на Холм Висельника. Я буквально читал у вас по губам. Юному Сэму очень понравилось играть в «найди папу».
Ваймс ощутил укол совести при этих словах. Он ведь собирался провести отпуск с семьей, не так ли? Но…
— Кто-то убил гоблина в роще на Холме Висельника, — уныло сказал он. — Они уж постарались пролить побольше крови, чтобы нашему рьяному молодому другу было за что уцепиться. Он здорово напуган; подозреваю, парнишка никогда раньше не видел труп.
Вилликинс искренне удивился.
— Что, никогда? Может быть, я перееду сюда, когда выйду на пенсию. Правда, скорее всего, умру от скуки.
В голову Ваймсу вдруг пришла одна мысль.
— Когда ты смотрел в телескоп, то не видел ли на холме еще кого-нибудь?
Вилликинс покачал головой.
— Нет, сэр, только вас.
Они оба повернулись и посмотрели на Юного Сэма, который старательно зарисовывал в блокноте цыплячий помет, и Вилликинс тихонько сказал:
— У вас отличный парнишка, сэр, очень бойкий. Своего не упустит.
Ваймс покачал головой.
— Ей-богу, ты прав, но… она была вся изранена. Чем-то железным, это несомненно. У гоблинов только каменное оружие. Бедняжку изрезали и выпустили столько крови, чтобы заметил любой идиот. Ее звали в честь цветка…
Вилликинс издал какой-то неодобрительный звук.
— Стражникам не следует быть сентиментальными, это мешает рассуждать здраво. Вы сами так говорили. Если видишь какую-нибудь ужасную домашнюю сцену и думаешь, что дело можно поправить, надавав кому-нибудь пинков, как поймешь, когда следует остановиться? Вот что вы говорили. Ударить человека в драке — это одно дело, но когда он в наручниках, так нельзя.
К большому удивлению Ваймса, Вилликинс добродушно похлопал его по плечу (если Вилликинс кого-то хлопал недружелюбно, это сразу становилось понятно).
— Послушайте моего совета, командор, и устройте завтра выходной. Покатайтесь на лодке по озеру, сводите парнишку в лес — кстати сказать, там буквально по колено самого разного помета. Он решит, что попал в рай. Кстати, Юный Сэм еще сказал мне, что хочет снова повидать того вонючего старика с черепом. Знаете что? С такими мозгами он к шестидесяти годам станет аркканцлером Незримого университета!
Вилликинс, должно быть, увидел гримасу Ваймса и поспешно продолжал:
— Чем вы так удивлены, сэр? Возможно, он однажды захочет стать алхимиком. Только не говорите, что вы бы предпочли видеть его стражником — вы ведь этого не хотите, правда? По крайней мере, волшебника никто не пнет по шарам, так? Разумеется, им приходится сражаться со всякими кошмарными тварями из неизвестных измерений, но твари не носят с собой ножи, и потом, волшебники проходят специальную подготовку. Об этом стоит подумать, командор, потому что Юный Сэм растет как сорная трава, и хорошо бы наставить его на путь истинный. А теперь, если вы меня извините, командор, я пойду и подокучаю слугам.
Вилликинс сделал несколько шагов, остановился, взглянул на Ваймса и сказал:
— Смотрите на это так, сэр: если вы возьмете выходной, виновный не перестанет быть виновным, мертвый не станет еще мертвее, а ее светлость не попытается обезглавить вас гардеробной вешалкой.
Гости, пришедшие к госпоже Сибилле на чай, уже расходились, когда Ваймс вернулся в Холл. Он отскреб с сапог почву сельской местности и направился в ванную.
Разумеется, в доме было множество ванных — возможно, даже больше, чем на целой улице многих кварталов Анк-Морпорка, где омовения по мере необходимости совершались при помощи лохани и кувшина или не совершались вовсе. Но ванная в Овнец-Холле была выстроена по проекту Безумного Джека Овнеца и напоминала знаменитую Удобную купальню в Незримом университете, хотя, если бы Безумный Джек приложил руку и к ней, она наверняка называлась бы Стыдобной, поскольку он питал здоровое (или, наоборот, нездоровое) пристрастие к женщинам. И по ванной Холла это было видно, о да. Разумеется, белые мраморные прелести художник облагородил амфорами, гроздьями винограда и неизбежными лоскутками прозрачной ткани, к счастью, налепленными в нужных местах и не позволявшими искусству перейти в порнографию. И ни в какой другой ванной, вероятно, не торчали краны с надписями «горячая», «холодная», «бренди».
А еще там были настенные росписи, и если ванну принимал человек, легко поддающийся внушению, холодная вода могла прийтись как раз кстати, потому что по всем стенам красовалось великое множество, скажем так, пикантных моментов, и обнаженные женщины представляли собой не самую большую проблему. Там были и мраморные мужчины, стопроцентные мужчины, но только с козьими ногами. Просто удивительно, что вода в ванной не закипала сама собой. Ваймс расспросил Сибиллу, и она сказала: «Это неотъемлемая часть Холла, и знатоки старинного искусства частенько приезжают сюда, чтобы на нее полюбоваться». Ваймс ответил, что он в этом не сомневается, о, не сомневается. Сибилла заметила, что ирония не уместна, поскольку сама она периодически принимала здесь ванну с тех пор, как ей исполнилось двенадцать, и ничего плохого в этом не видела. Более того, в дальнейшем она уже не удивлялась.
А теперь Ваймс лежал в шикарной ванне и не мог расслабиться, так как пытался сложить в единую картину фрагменты разрозненных мыслей. Краем сознания он почувствовал, как дверь ванной открылась, и до него донесся голос Сибиллы:
— Я уложила Юного Сэма, и он тут же заснул, хотя представить себе не могу, что ему снится.
Млея в горячей, насыщенной паром атмосфере, Ваймс краем уха услышал шелест платья, упавшего на пол. Госпожа Сибилла скользнула в ванну, вода поднялась, и настроение у Сэма Ваймса значительно улучшилось.
Через несколько часов, утопая в подушках на огромной кровати и витая в теплом розовом свете, Сэм Ваймс не сомневался, что слышит, как ему нашептывает собственный внутренний голос. Этот голос говорил: «Ищи то, что не вписывается в общую картину. Зачем приятной леди из высшего общества ходить в гоблинскую пещеру, как будто это самое естественное для нее занятие?» Ваймс ответил: «Ну, в городе Сибилла массу времени проводит в тяжелом защитном костюме и огнеупорном шлеме, потому что ей нравятся драконы. Важные дамы частенько чем-нибудь таким занимаются».
Он обдумал то, что вынужден был сказать, и ответил самому себе: «Да, но драконы, что называется, социально приемлемы. А гоблины уж точно нет. Ни у кого не найдется для них доброго слова, кроме мисс Бидл. Так почему бы не сводить к ней завтра Юного Сэма? В конце концов, это она заинтересовала его какашками, и она писательница, так что, наверное, порадуется развлечению. Да, отличная идея, и Юному Сэму будет полезно, и я вовсе не веду расследование…» Удовлетворившись этим, Ваймс стал ждать наступления сна, вопреки воплям, взвизгам, загадочному далекому стуку, вороватому шороху, крикам, неприятному тиканью, зловещему скрипу, жуткому хлопанью крыльев где-то поблизости и прочему мерзкому шуму, известному под названием деревенской тишины.
Он допоздна играл в бильярд с Вилликинсом, просто чтобы не утратить хватку, и теперь, краем уха слушая феерическую какофонию за окном, задумался, можно ли сравнить расследование сложного дела, которое нужно вести с особым тщанием, с партией в снукер. Разумеется, на пути попадается много красных шаров, которые приходится отгонять в сторону, но цель — конечная цель — обязательно окажется черной…
В Графствах живут влиятельные люди, поэтому он будет действовать осторожно. Образно выражаясь, Сэм Ваймс мысленно нацелил кий.
Он откинулся на подушки, наслаждаясь чудесным ощущением постепенного погружения в их недра, и спросил у Сибиллы:
— А у Ржавов есть здесь дом?
Ваймс слишком поздно сообразил, что, возможно, сделал неверный шаг: Сибилла наверняка упоминала об этом раньше, а он, типичным для женатого мужчины образом, пропускал ее слова мимо ушей, и теперь драгоценные уютные минуты перед сном могли быть испорчены нотацией. Ему был виден только самый кончик носа Сибиллы, поглощенной подушками. Она сонно пробормотала:
— А… они купили лет десять назад Заусенц-манор, после того как маркиз Пышнохвост зарезал свою жену садовым ножом в ананасовой теплице. Неужели не помнишь? Ты несколько месяцев разыскивал его по городу. В конце концов все решили, что он уехал на Четвертый континент и замаскировался, перестав называть себя маркизом Пышнохвостом.
— Да, точно, — сказал Ваймс. — Помню, многие его приятели здорово злились из-за расследования. Ведь он совершил всего одно убийство, и женщина сама была виновата — надо же быть такой бестактной, чтобы умереть от легонького удара ножом!
Госпожа Сибилла повернулась, а поскольку природа богато одарила ее в плане гравитации, ближайшая подушка, как шестеренка, мягко повернулась в противоположную сторону, и Сэм Ваймс уткнулся лицом в постель. Он выбрался на поверхность и спросил:
— Ржав купил их дом, да? Удивительно, что этот старый черт истратил хоть пенни лишку.
— Не он, а Эмбрион, дорогой.
Ваймс очнулся.
— Его сын? Бандит?
— Сэм, подходящее слово здесь — предприниматель, и я очень хочу спать, если ты не возражаешь.
Сэм Ваймс знал, что лучше всего промолчать. Он вновь погрузился в недра постели, перебирая в уме такие слова, как «жулик», «головорез», «человек, перевернувший представления о хорошем и плохом, своем и чужом», «прохиндей», «деляга» и «неприкасаемый»…
Мягко погрузившись в кошмарный мир, где хорошие и плохие парни частенько менялись местами без предупреждения, Ваймс окончательно поборол бессонницу и уж постарался, чтобы она не очнулась в ближайшие восемь часов.
На следующее утро Ваймс задумчиво шагал к дому мисс Бидл, держа сына за руку и не зная, чего ожидать. У него было мало опыта общения с литературным миром, он предпочитал нелитературный, а временами даже непечатный, и вдобавок слышал, что писатели проводят целый день в халате, попивая шампанское.[16] С другой стороны, когда он приблизился к дому, стоявшему в конце тенистой тропки, его охватили сомнения. Во-первых, при так называемом коттедже был огород, который сделал бы честь и ферме. Заглянув через забор, Ваймс заметил грядки с овощами и ягодами. Еще там был фруктовый сад, и нечто вроде свинарника, и приличный дворовый нужник, весьма профессионально устроенный, с обязательным отверстием в виде полумесяца, выпиленным лобзиком в двери, и поленница, сложенная поближе к дому, чтобы извлекать максимум пользы из каждой прогулки по нужде. Повсюду царила атмосфера основательности и рациональности, которой, разумеется, не ожидаешь от человека, жонглирующего словами.
Мисс Бидл открыла дверь через секунду после того, как Ваймс постучал. Она ничуть не удивилась.
— Я отчасти ожидала вас, ваша светлость, — сказала она. — Или сегодня вы — мистер Стражник? Насколько мне известно, вы всегда — мистер Стражник, так или иначе… — мисс Бидл опустила глаза. — А это, видимо, Юный Сэм.
Она перевела взгляд на Ваймса.
— Дети обычно так стесняются, правда?