— Идея была неплохая, Ле, — утешил пилота Костэр.
— Я думал, это снимет все наши проблемы, — ответил Ле Круа.
— Ты говорил о каком-то другом выходе, Боб, — сказал Гарриман.
— Да, шеф, — смущенно отозвался Костэр. — Наш корабль рассчитан на трех человек…
— Знаю. А при чем тут это?
— С таким экипажем ничего не получится. Нужно строить корабль минимальных размеров, на одного человека, другого пути нет. — Он развернул еще один чертеж. — Вот, взгляните. Здесь — один человек и минимум припасов, на неделю или около того. Нет воздушных шлюзов: космонавт все время находится в скафандре. Никаких кают, никакой роскоши — только минимум необходимого часов на двести. Это сработает.
— Это сработает, — подтвердил Ле Круа.
Гарриман почувствовал, как у него засосало под ложечкой. Да, это, конечно, сработает. Сейчас не важно, сколько человек полетит на Луну; нужно просто долететь и вернуться. Первый успешный полет принесет достаточно денег, чтобы заложить пассажирские корабли.
Братья Райт начинали с меньшего.
— Если дело только в этом, я согласен.
Костэр облегченно вздохнул.
— Еще один вопрос, мистер Гарриман. Вы знаете, при каком условии я взялся строить корабль: я должен сам лететь на Луну. А теперь Лес уводит штурвал у меня из-под носа и говорит, что пилот — он.
— Брось, Боб, — возразил Ле Круа. — Ты же не пилот. Ты и сам убьешься и все дело угробишь.
— Я научусь вести корабль, я же сам его конструктор. Мне неприятно так ставить вопрос, но это условие оговорено в моем контракте. Лес говорит, что и у него есть такой контракт, что он дойдет до суда, но и я ни перед чем не остановлюсь.
— Не слушайте его, мистер Гарриман. Пусть себе ходит по судам, а я тем временем слетаю на Луну и вернусь назад. А Шарль только расшибет корабль.
— Или я лечу на Луну, или прерываю строительство, — упрямо заявил Костэр.
— Успокойтесь, вы оба, — сказал Гарриман. — Можете хоть оба подавать на меня в суд, если вам так охота. А ты Боб, не пугай меня. На этой стадии работ я могу нанять инженеров и они достроют корабль. Ты говоришь, что полететь сможет только один человек?
— Да.
— Ну, так этот человек — я.
Оба, и Костэр и Ле Круа, выпучились на него.
— Закройте рты, — велел Гарриман. — Что вас удивляет? Вы же оба знаете, что я давно мечтал об этом. Неужели вы думаете, будто я затеял все это ради кого-то из вас? Я сам полечу. Чем я хуже любого из вас? Здоровье отличное, на зрение не жалуюсь. Да и мозгов еще хватит, чтобы усвоить все нужные премудрости и научиться пилотировать корабль. Я решил твердо, слышите?!
Костэр опомнился первым.
— Шеф вы сами не знаете, что говорите.
Они спорили больше двух часов, правда, Гарриман больше сидел молча и отмахивался от аргументов пилота и главного инженера. Наконец, ему понадобилось на несколько минут выйти из комнаты.
— Сколько ты весишь, Боб? — спросил он, вернувшись.
— Я? Фунтов двести с небольшим.
— Скажем — двести двадцать. А ты, Лес?
— Сто двадцать шесть.
— Так вот, Боб, строй корабль с тем расчетом, что пилот весит сто двадцать шесть фунтов.
— Позвольте, мистер Гарриман!
— Заткнись! Если я не смогу стать пилотом за полтора месяца, то и ты не сможешь.
— Но я все-таки инженер…
— Заткнись, говорю! Лес занимался своим делом столько же, сколько ты — своим. Может он за шесть недель сделаться инженером? А почему ты уверен, что сможешь стать пилотом? Я не позволю гробить корабль в угоду твоему самолюбию. Ты ведь сам сказал, что в основе всего — вес пассажира или пассажиров. И все остальное пляшет от этого. Верно?
— Да, но…
— Верно или нет?
— Но ведь… да, верно. Я только хотел…
— Человеку меньшего веса нужно меньше воды, меньше воздуха, меньше места, наконец. Лес подходит по всем статьям. — Гарриман положил ладонь на плечо Костэра. — Не расстраивайся, сынок. Мне еще хуже, чем тебе. Полет должен быть удачным, значит, нам придется отказаться от лавров первооткрывателей. Но во второй полет мы отправимся вместе, а Лес нас повезет. А потом начнутся пассажирские полеты… Знаешь, Боб, если все пойдет хорошо, ты станешь большой фигурой в этой игре. Как тебе нравится пост главного инженера первой лунной колонии?
— Интересная должность, — через силу улыбнулся Костэр.
— Ты будешь доволен. Жизнь на Луне становится чисто технической проблемой. Хочешь построить первый лунный город? А большую обсерваторию? Построить самому целый мир?
Такая перспектива Костэру явно понравилась.
— Хорошо вы рассказываете, шеф. А для себя вы что придумали?
— Для себя? Ну, может быть, я стану первым мэром Луна-Сити. — Он посмаковал эту идею. — Достопочтенный Дилоуз Дэвид Гарриман, мэр Луна-Сити. Неплохо звучит, честное слово! Я сроду не занимал выборных постов, больше возился с деньгами. — Он посмотрел на инженера, на пилота. — Ну что, договорились?
— Похоже, да, — проговорил Костэр и вдруг схватил Ле Круа, за руку. — Я ее построю, Лес, а ты ее поведешь!
Ле Круа ответил крепким пожатием.
— Заметано. И начинайте обсуждать с шефом новую ракету, чтобы на всех места хватило.
— Идет!
Гарриман положил на их сомкнутые руки свою.
— Вот это — мужской разговор. Будем вместе летать и вместе заложим Луна-сити.
— А не лучше ли назвать его Гарриман? — серьезно спросил Ле Круа.
— Чепуха. Еще в детстве, мечтая о лунном городе, я назвал его Луна-Сити. Может, в нем найдется место для Гарриман-сквера.
— Найдется, — заверил Костэр.
Гарриман сразу же уехал. Они пришли к согласию, но сам он чувствовал себя совершенно разбитым и не хотел, чтобы это видели. Дело было спасено, но ему казалось, что он отгрыз себе ногу, чтобы выпростаться из капкана.
8
Когда позвонил Диксон, он застал в оффисе одного Стронга.
— Джордж, мне нужен Дилоуз. Он поблизости?
— Он в Вашингтоне, улаживает кое-какие дела, но скоро будет.
— Хм… Мы с Энтенцей хотели бы его повидать. Мы, пожалуй, приедем.
Они приехали довольно скоро. Энтенца был чем-то обеспокоен, Диксон — как всегда бесстрастен.
— Джон, — сказал Диксон после рукопожатий и недолгого молчания, — ты ведь что-то принес?
Энтенца поспешно вынул из кармана чек.
— Вот, Джордж, теперь я полностью внес свою долю.
Стронг убрал чек в сейф.
— Дилоуз будет доволен.
— А расписка? — напомнил Диксон.
— Извольте, если угодно, — Стронг молча написал расписку и подал Энтенце.
— Джордж, — вдруг спросил Диксон, — вы глубоко увязли в этом деле?
— Пожалуй.
— Хотите, я вам помогу?
— С какого конца?
— Мне хочется укрепить свои позиции, и я готов выкупить у вас половину вашей доли.
Стронг задумался. Он и в самом деле был очень озабочен. Наблюдение контролера Диксона вынуждало их с Гарриманом держаться в пределах наличности, но он-то знал, как близко они подошли к опасной черте.
— А вам-то это зачем?
— Вовсе не для того, чтобы мешать Дилоузу. Мы — друзья, и всегда готовы его поддержать. Мне просто нужна возможность укротить его, если он начнет зарываться. Вы же знаете Дилоуза, он — неисправимый максималист, его надо притормаживать.
Стронг снова задумался. Самое обидное было в том, что Диксон был прав. Ему и самому часто становилось не по себе, когда он видел, как Дилоуз потрошит один капитал за другим. Казалось, Гарриману наплевать на все, кроме своей Луны — утром он даже не удостоил взглядом отчет об автоматическом выключателе.
— Назовите вашу цену, Джордж, — подался к нему Диксон. — Я не поскуплюсь.
Стронг расправил плечи.
— Я, пожалуй, продам…
— Вот и отлично!
— …но только, если Дилоуз не будет возражать. Только так.
Диксон что-то бормотнул себе под нос. Энтенца засопел. Бог знает, чем бы закончился разговор, если бы не вошел Гарриман.
Никто не сказал ни слова о предложении Диксона.
Стронг спросил, как дела в Вашингтоне.
— Все в порядке, — щелкнул пальцами Гарриман. — Правда, Вашингтон с каждым разом дорожает, — он повернулся к гостям. — А как ваши дела? У вас здесь что — тайный совет?
Диксон повернулся к Энтенце.
— Джек, ваше слово.
— Почему вы продаете права на телевидение на сторону? — спросил тот, глядя Гарриману прямо в глаза.
— А почему бы и нет? — поднял брови Гарриман.
— Да потому, что вы обещали их мне. У нас с вами письменное соглашение.
— Ну так прочитайте его повнимательнее, и не кипятитесь. Вам предоставлены права на радио, телевидение, всякие увеселительные программы и фильмы, связанные с первым полетом на Луну, плюс на все передачи с борта корабля, — Гарриман решил пока помалкивать о том, что из-за жесточайшей экономии веса «Пионер» не сможет взять аппаратуру Энтенцы. — А я продал права на установку на Луне ретрансляционной станции. Кстати, право это не исключительное, хотя Хогерти пока думает иначе. Я думаю, мы пойдем вам навстречу, если вы захотите купить такое же для себя.
— Купить? Но ведь я…
— Минутку. Вы получите его даром, если убедите Дэна и Джорджа. Я не сквалыга. Есть еще вопросы?
— Когда будет готов корабль? — напрямик спросил Диксон.
— Клянусь, что «Пионер» стартует точно по графику — в следующую среду. А теперь, джентльмены, я вынужден вас покинуть — мне пора в Петерсон-Филд.
Он исчез, а остальные трое некоторое время сидели молча, только Энтенца что-то бурчал себе под нос. Диксон размышлял о чем-то, а. Стронг просто ждал.
— Ну, Джордж, как насчет вашей доли? — наконец, спросил Диксон.
— При Дилоузе вы об этом помалкивали.
— Ясно, — Диксон стряхнул пепел. — Он подмял вас под себя, так?
— Пожалуй…
— Давно вы вместе?
— Дайте вспомнить… Он нанялся ко мне году в…
— Нанялся к вам?!
— Да, он работал на меня несколько месяцев. А потом мы стали компаньонами. У него и тогда был комплекс вождя.
— Нет, — возразил Диксон. — Я бы назвал это иначе., «Комплекс мессии», пожалуй.
— Хитрющий сукин сын, вот кто он такой, — вмешался Энтенца.
— Я попросил бы вас, — холодно сказал Стронг, — не говорить так о моем компаньоне.
— Джордж прав, — поддержал его Диксон. — Не надо так… Самое странное, — продолжил он, — что Дилоуз способен кому угодно внушить какую-то феодальную преданность. Взять хоть вас, Джордж — вас разоряют среди бела дня, а вы даже не позволяете спасти вас. Это выше всякой логики, мистика какая-то.
Стронг кивнул.
— Он ужасный человек. Временами мне кажется, что он последний из фронтиреров.
— Нет, последние завоевали Дальний Запад. Он — первый из новых фронтиреров, а конца их нам увидеть не суждено. Вы читали Карлейля?
Стронг снова кивнул.
— Вы имеете в виду «теорию героя»? Я с ним не согласен.
— Все же в чем-то он прав. Дилоуз сам не понимает, что творит. По сути он закладывает новый империализм. И прежде, чем он это поймет, на ветер будет пущен не один миллион, — Диксон поднялся. — Мы должны его удержать, но не сможем. Ну, ладно, чему быть, того не миновать. Мы все на одной карусели и если уж не можем ее остановить, давайте хоть получим от катания максимальное удовольствие. Пойдемте, Джек.
9
Над колорадскими прериями сгущались сумерки. Солнце уже опустилось за гору, а на востоке поднималась наливная Луна. Посреди Петерсон-Филд высился «Пионер», тысячу акров вокруг него оплетала колючая проволока, а внутри этого кольца без устали ходили охранники. Неподалеку от ограды стояли телекамеры и микрофоны, управляемые по проводам.
Костэр был на космодроме, а Гарриман обосновался в его кабинете. У Диксона и Энтенцы были свои комнаты. Ле Круа дали снотворного и он беспробудно спал в постели Костэра.
Кто-то подергал дверь. Гарриман осторожно приоткрыл ее.
— Если опять репортер, пошли его подальше. Или к мистеру Монтгомери. Капитан Ле Круа не дает интервью.
— Дилоуз?! Можно мне войти?
— А, это ты, Джордж. Конечно, входи. Понимаешь, нас здесь просто затравили.
Оказалось, что Стронг принес большую и тяжелую коробку.
— Они здесь.
— Какие еще «они»?
— «Они» — это марки и компостеры для филателистического синдиката. Ты о них совсем забыл, Дилоуз, а ведь это полмиллиона долларов. Хороши бы мы были, если бы я не заметил их в твоем одежном шкафу!
— Молодчина, Джордж, — улыбнулся ему Гарриман.
— Если хочешь, я сам положу их в корабль, — продолжил Стронг.
— Что? О, нет, не беспокойся. О них позаботится Лес, — он взглянул на часы. — Пора будить его. — Он поднялся и взял тяжелую коробку. — Не ходи к нему пока, ладно? Попрощаетесь перед стартом.
Гарриман прошел в соседнюю комнату, плотно притворил за собой дверь, подождал, пока медсестра делала пилоту укол стимулятора и попросил ее выйти. Ле Круа сел и протер глаза.
— Как самочувствие, Лес?
— Великолепное. Так что, летим?
— Да. Все очень беспокоятся за тебя. Приведи себя в порядок и покажись им хотя бы ненадолго. А я пока расскажу тебе кое-что.
— Что?
— Видишь этот ящик? — и Гарриман быстро объяснил пилоту, что это такое и зачем оно.
Ле Круа даже растерялся.
— Послушайте, Дилоуз, я не смогу его взять: все рассчитано до унции.
— Вот и я говорю то же самое. Он ведь тянет фунтов на шестьдесят, а то и на семьдесят. Давай-ка забудем его здесь, спрячем его до времени… — Гарриман засунул ящик поглубже в платяной шкаф. — Когда ты вернешься, я первым встречу тебя и суну его в ракету.
— Вы меня удивляете, шеф, — покачал головой Ле Круа. — Впрочем, не стану читать вам мораль.
— Вот и слава богу. А то бы мне пришлось идти под суд за паршивые полмиллиона. Дело в том, что мы их уже истратили. Как бы то ни было, об этом знаем только мы с тобой. А филателисты будут только рады.
Он замолчал, ожидая, что скажет пилот.
— Ладно, ладно, — ответил Ле Круа. — Какое мне дело до этих денег… сейчас, перед стартом? Идемте.
— Подожди, — Гарриман достал матерчатый кисет. — Возьми это с собой. Его вес учтен, я сам проследил за этим. С ним надо сделать вот что… — и он подробно проинструктировал пилота.
Ле Круа был явно озадачен.
— Я верно вас понял, шеф? Нужно позволить найти его… а потом рассказать всю правду?
— Именно так.
— О’кэй, — Ле Круа положил кисет в карман комбинезона. — Идемте к кораблю. До старта — двадцать одна минута.
В контрольном зале к Гарриману подошел Стронг. Они вместе смотрели, как Ле Круа поднимается в корабль.
— Марки там? — спросил Стронг с беспокойством. — Я не заметил ящика у него в руках.
— Все в порядке, — заверил его Гарриман. — Их отнесли в корабль еще раньше. Устраивайся поудобнее и смотри. Уже был сигнал готовности.
На гостевом балконе рядами стояли перископы. К ним прильнули Диксон, Энтенца, губернатор штата Колорадо, вице-президент Соединенных Штатов и еще дюжина Очень Важных Персон. Гарриман и Стронг поднялись на балкон и сели к своим перископам.
Гарримана бросило в жар, забило мелкой дрожью. Корабль был виден как на ладони. Слышно было, как внизу Костэр отдавал последние распоряжения. Голос его звучал нервно и отрывисто. Какой-то репортер что-то талдычил в микрофон. Гарриман чувствовал себя чем-то вроде свадебного генерала. Он сделал все, что мог, и теперь ему оставалось только смотреть, ждать и молиться.
В небо взвилась сигнальная ракета — оставалось пять минут.
Секунды словно растянулись. За две минуты до старта Гарриман оторвался от окуляров и поспешил к выходу — его место было там, наверху. Костэр удивленно посмотрел на него, но ничего не сказал: у него было полно своих дел. Гарриман оттолкнул охранника и вышел на взлетное поле.
На востоке чернела пирамида корабля. Гарриман снова ждал.
Наверное, время остановилось. Когда он вышел на поле, до старта осталось меньше двух минут. А корабль все стоял, темный и тихий. Кругом тоже было тихо, только вдалеке где-то выла сирена. Сердце камнем застыло в груди, воздух застрял в сухом горле. Что-то сорвалось. Конец.
Из-за контрольной башни выметнулся столб света. Под кораблем вспыхнуло ослепительно-белое пламя.
Оно ширилось, расползалось в стороны. Медленно, нехотя. «Пионер» поднялся над землей, помедлил, балансируя на огненной колонне и вдруг рванулся в небо так, что через секунду оказался в самом зените. Гарриману почудилось, что корабль сейчас рухнет ему на голову — это было больше похоже на прыжок, чем на взлет. Он отпрянул, закрыл лицо руками.
И тут обрушился звук, точнее — шум на всех мыслимых частотах. Он нарастал и нарастал. Гарриман слышал его зубами, костями, всем телом — даже сердце сжалось. Он упал на колени, согнулся, а вокруг неистовствовали громы.
А потом налетела воздушная волна, рванула одежду, перехватила дыхание. Гарриман бросился в укрытие, но его сбило с ног.
Он через силу поднялся, кашляя и отплевываясь, и тут вспомнил, что надо посмотреть на небо. Прямо над головой сияла звезда. Потом погасла.
Он вернулся в контрольный зал.
Все галдели. Сквозь шум в ушах он расслышал слова, несущиеся из динамика:
— Станция слежения-один — Контрольному. Пятая ступень отделилась по графику. Мы видим их по отдельности.
— Первая! Следите за пятой ступенью, ведите ее! — резко выкрикнул Костэр.
Репортер все трещал в свой микрофон:
— Великий день, люди, великий день! «Пионер» взлетел, словно господень архангел с огненным мечом, и начал свой путь к планете-сестре. Конечно, вы видели это на своих экранах, но как бы мне хотелось, чтобы вы видели его так, как я: он стрелой рванулся…
— Заткните ему глотку! — велел Костэр, потом крикнул зрителям на балконе. — Эй вы, там, тихо!