Я промолчал,поднялся на ноги и подошёл к нашему обиталищу.Снова откинул полог. На этот раз Валька поднял взлохмаченную голову и непонимающим взглядом уставился на меня, резко откинув одеяло и правой рукой схватив свой "спайдерко":
- А?!.
- Бэ, - я пожал плечами. - Тревога отменяется, милорд, неверных не видно. Вставайте, обед подан.
- Да, - он задержал взгляд на моей кобуре и сел. - Да, я встаю. Конечно... - он поднёс ру-ки к лицу и с силой потёр его. Тихо вздохнул, не отрывая ладоней.
Ну что ж. я выбрался обратно. Витька бросил на меня взгляд и спросил тихо:
- Как он?
- Сейчас будет, - я присел, скрестив ноги, взял миску. Витька помялся, пояснил:
- Он дёргается... непривычно пока...
- А ты привык? - хмуро спросил я. Витька молча пожал плечами, помешал в котелке. Усмехнулся:
- Здорово у вас получается... Я кофе уже залил, ничего? - он кивнул на банку, лежащую в траве. Я щёлкнул пальцами. Витька, помедлив, передал банку мне,и я бросил её в костёр. - Зачем? - удивился он.
- Обожжённая жесть быстрей разлагается в земле...
- Добрый день, - Валька выбрался из палатки. Он был в майке и трусах, босиком и с туа-летными принадлежностями наизготовку. Валька помахал рукой, я кивнул и спросил:
- Ноги как?
- Нормально, - он смущённо посмотрел на нас и пошевелил пальцами этих самых ног. - Всю ночь ныли, я даже во сне чувствовал, а сейчас нормально. Спасибо.
- Приводи себя в порядок, - скомандовал я, - и садись лопать, а то мы устали ждать.
- А зачем жести быстрей разлагаться? - спросил Витька, пока Валька мылся. Я пока-чал головой:
- Чтобы поменьше было мусора. Человек обожает загаживать природу. Причём имен-но тем, что не разлагается и вечно торчит памятником людской глупости - пластмасс-сой, стеклом, жестью...
- Вы что, ещё и "зелёный"? - удивился Витька. Я пожал плечами:
- Да нет, конечно. Я что, похож на идиота, который патрулирует нефтяные платфор-мы на лодках, двигатели которых работают на бензине?
Витька засмеялся:
- Тогда, может, вы и правда леший?
- Я вас где встретил? - я начал обуваться. - В поле. А в поле лешие не водятся. Какие ещё будут оригинальные предположения? - он пожал плечами. - Нет? Отлично. Давай миски, будем питаться.
Валька тоже подсел. Он вымылся основательно и выглядел повеселевшим. Наклады-вая ему дымящийся кулеш, я процитировал:
- Цирк - не парк, куда вы ходите грустить и отдыхать.
В цирке надо не высиживать - а падать и взлетать.
И под куполом,
под куполом,
70.
под куполом скользя,
Ни о чём таком сомнительном раздумывать нельзя...
Он замер, поднял на меня глаза. Спросил как-то недовольно:
- О чём это вы?
Я усмехнулся и продолжил:
- О надежда - ты крылатое такое существо,
Как прекрасно твоё древнее святое волшебство.
Даже если вдруг потеряна - как будто не была! -
Как прекрасно ты распахиваешь два своих крыла...
...Похороненная заживо, являешься опять
К тем, кто жаждет не высиживать - а падать и взлетать... Понял?
- По... нял, - с запинкой сказал он. Недовольство во взгляде сменилось растерянностью, а растерянность - надеждой.
- Ну и ешь, - предложил я. - Ешьте, ешьте, и снимаемся, а то засиделись.
2.
Пуща открылась нам после короткого подъёма на крутой склон, отсекавший край поля. Мы отшагали уже километров, чтобы не ошибиться, пять. По самой жаре. Маль-чишки, впрочем, двигались ходко и даже весело - наверное, правда хорошо отдохнули. Шли молча. Ни они ни я ни о чём разговаривали - что для меня, например, было нехарак-терно. Но молчание не было тяжёлым, как вчера.
И вот мы влезли на этот склон - только что не цепляясь руками за траву - и вста-ли на нём.
- Ого, - сказал Витька. Его лицо бронзовело от пота, а глаза расширились удивлённо.
- Как красиво, - искренне ответил Валька.
Я согласился с ними, хотя и молча. Это было "ого". И красиво. Без слов, хотя пущу я видел впервые, а уж лесов в моей жизни хватало.
В полукилометре от нас, за узкой луговиной, стояла ровно и тихо шумящая зелёная стена, испещрённая бегучими чёрными тенями. Над нею косым снижающимся кругом шёл, распластав крылья, ястреб. А дальше всё таяло в загадочной синеве, светлой и неп-роглядной. Справа над матово-серой лентой полевой дороги, уходившей в лес, дрожали струи горячего воздуха.
- Они добрались до Последнего Приюта, - пробормотал Валька, поддевая под лямки рюкзака на плечах большие пальцы. Я покосился на него:
- Читал?
Валька вздохнул:
- А то...- он поднял руку: - Ард Гален-и-эстэ...(1.) А вы тоже читали?
- Обижаешь, - покачал я головой. - Я, наверное, один из первых толкинутых в СССР. С восемьдесят второго, когда прочитал сокращённый вариант "Братства Кольца".
- Восемьдесят второ-о-ого-о? - недоверчиво спросил Витька, благожелательно слушав-ший нашу беседу. - Сколько же вам лет?
- Тридцать три, - ответил я весело.
- Моложе выглядите...
- Я знаю. А ты читал, что ли, Толкиена?
- Я кино смотрел, все три серии, - сказал Витька. - И гоблинский перевод, Егор от него угорал.
- Дурь этот гоблинский перевод, - сердито сказал Валька. Я кивнул:
- Дурь. А кино неплохое.
- Да мне тоже гоблинский не очень понравился, - признался Витька. - Так. Посмеяться.
____________________________________________________________________________________________________________________
1. Край зелёного покоя (синдар.)
71.
- Не над чем там смеяться, - отрезал Валька. - Это всё равно как смеяться над Вели-кой Отечественной.
- Некоторые смеются, - заметил я. А Витька отмахнулся:
- Ну это ты хватил, Валёк.
Валька дёрнул плечами и вдруг звонко пропел:
- Намариэ! Най хирувалие Валимар. Най элиэ хирува. Намариэ!
Витька покосился на него удивлённо, а я произнёс задумчиво:
- Прощай. Может быть, ты ещё найдёшь Валимар. Может быть, именно ты и най-дёшь Валимар. Прощай... Вон ты даже что запомнил!
Витька кивнул:
- Вы думаете, у меня всё будет хорошо? - неожиданно прямо спросил он, глядя мне в глаза. Я медленно ответил:
- Виктор меня спросил, не леший ли я. А ты думаешь, что я эльф и мне всё ведомо? У меня уши не острые...
Валька рассмеялся:
- А у них уши не острые. Это выдумка. Так что кто вас знает...
- Ну тогда, - предложил я, - вспомни: "У эльфа и ветра не спрашивай совета..."
- "...оба скажут в ответ: что "да" - то и "нет"", - усмехнулся Валька. И добавил: - А ещё я вспомнил, что Зло не правит миром безраздельно(1.), - и он снова посмотрел мне в глаза - испытующе. Я выдержал взгляд парнишки и подтвердил:
- Не правит.
Витька уже спустился на луговину и махал нам рукой:
- Тут тропинка!
- Пошли, - предложил я Вальке...
...Там, где тропинка сливалась с пыльной дорогой и они вместе ныряли в лес, стоял на металлическом столбе указатель:
КОРДОН СВЯСЪЦЫ 22 км.
Ниже было подписано красной краской:
РЕБЯТА, В ВОСЬМИ КИЛОМЕТРАХ ОТСЮДА - ПРОЕЗД УЖЕ ТОЛЬКО НА ВЕЗДЕХОДЕ
- Вот такая вот музыка, - заметил я. - В восьми километрах - только на вездеходе. Партизанский край... Я в детстве очень любил книжку "Брянский лес". В точности... Не передумали?
- В смысле? - переспросил Витька. Я показал рукой туда, где копились тени:
- Туда идти. Вы вообще подумайте: может, я себе запас на зиму веду? Вы, конечно, жилистые и тощие, но всё-таки лучше, чем ничего...
Мальчишки заморгали. Даже испуганно. Я сделал каменное лицо. И из этих самых теней раздался голос, с лёгким акцентом произнёсший:
- Вы его больше слушайте, он вам наговорит.
- Вы его больше слушайте, он вам наговорит.
Ребята развернулись, как ужаленные. А я поднял руку и покачал головой:
- Михал, дзень добжий, - и повернулся к мальчишкам, крутившим головами: - Ну вот и хозяин этих мест.
Послышался смешок, и из тени вышагнул рослый мужчина с непокрытой головой.
_____________________________________________________________________________
1. Один из основных постулатов трилогии Дж. Р. Р. Толкиена "Властелин колец". На нём построено, собственно, всё "здание" этой великой книги - упорное сопротивление непреодолимым обстоятельствам приводит к победе. Высказан магом Гэндальфом.
72.
На широком поясе, перетягивавшем камуфлированную куртку, висели нож, подсумок и планшет. Серо-зелёные штаны забраны в хромовые сапоги. На правом плече стволом вниз он придерживал умопомрачительно дорогой английский "холланд" - двустволку-го-ризонталку 12-го калибра. В прошлом капитан спецназа ГРУ, ветеран невнятных войн и кавалер экзотичных орденов, лесник Ельжевский питал слабость к отличному оружию.
Михал ничуть не изменился с момента нашей последней встречи год назад: он всё так же выглядел непостижимым образом и старше,и младше своих сорока девяти. Пше-ничные усы скобкой опускались под подбородок, остальное было выскоблено до синевы. Кирпичного цвета лицо рассекали шрамы морщин. На нём особенно светлыми казались серые, полные юмора глаза. Я не успел опомниться, как моя рука оказалась в тисках сухих длинных пальцев, и выдержать это пожатие было трудновато:
- Салфет вашей милости, - сказал я.Это прозвучало,как пароль - мальчишки покосились на нас, и ответ Михала их явно не разочаровал:
- Красота вашей чести...(1.) А я тебя ждал вчера, - заметил Михал. - Но потом поду-мал, что ты наверняка пойдёшь пешком - и с утра сел тут в засаду... - хлопок по плечу, улыбка, открывшая великолепные зубы: - А вот пушку-то зря носишь, у нас за пушку срока дают ого... Думаю: ведь наверняка выйдет сюда, больше некуда... - он посмотрел на мальчишек: - С тобой контингент?
- Да тут такое дело... - я тоже посмотрел на них. Мальчишки сдвинулись ближе и выглядели почти враждебно, как при нашей первой встрече. - Такое дело, - повторил я, - что это скорей я с ними.
Михал подобрался. Окинул взглядом всё вокруг. И деловито спросил мальчишек:
- Слушаю?
- Валентин, - кивнул я. Валька закусил губу, посмотрел на Витьку, на меня. И, шагнув вперёд, сказал - не более понятно, чем я сам, но я узнал слова (2.):
- Все мы дети одной матери.
Я наблюдал за Михалом. Лицо лесника осталось бесстрастным, только весёлый огонёк в глазах вспыхнул, погас и обернулся чёрным пламенем:
- И руки у нас чисты, - ответил он. И сделал жест рукой в сторону теней: - Там ма-шина, пойдёмте.
3.
Насчёт болота указатель не обманывал. Ловко крутя баранку "лендровера-90" левой рукой (по лобовому били и били ветки), Михал объяснял:
- Это не от безденежья, ты не думай... Тут раньше дорога была во, - он показал бо-льшой палец, - разные шишки охотиться ездили. Лука это дело прикрыл, дорога так и рассыпалась, лес сожрал - ну и слава богу, моим подопечным спокойней. А я где надо и пешком пройду.
Мальчишек кидало на заднем сиденье, как горошины в коробке. Они цеплялись за всё подряд и стукались всем на свете. Я посмеивался, упершись ногами в пол и вцепившись в поручень:
- Что, так никто и не охотится?
- Ну как никто? - Михал лукаво посмотрел на меня снова повеселевшими глазами. - Контрольный отстрел, санитарный отстрел... Для хорошего человека всегда отыщем. И паляунычники из Гирловки тоже стреляют. Да что они настреляют-то? Это их земля, они её ошкурять не станут...
На лобовом стекле джипа пласталась скастиковидная эмблема, окантованная чёрно-желто-белыми флагами и надписью:
ИМПЕРСКАЯ ПЕХОТА
__________________________________________________________________________________________________________________
1. Пароль - слова из сказки В. Каверина "Немухинские музыканты". 2. Пароль - слова из приключенческой повести А. Ломма "В тёмном городе". (К сожалению, родившиеся и выросшие в ЭрЭфии Витька и даже Валька не читали этих замечательных книг!)
73.
Я кивнул на неё:
- А?..
- Да ну, - со смешком ответил Михал. Джип зачавкал, выше крыши брызнула вода с грязью. - Здесь вам не тут.
- А это свастика? - спросил до сих пор вообще молчавший Витька. Михал посмотрел на него в заднее зеркало:
- Ратиборец, - ответил лесник. И подмигнул мальчишке: - В фашисты меня записал?
- Нет, - вдруг ответил Витька. - Я знаю, что это старинный знак, а Гитлер его прос-то использовал.
- Надо же, - Михал поднял брови. - Верно. А фашистов у нас тут не любят. Знаешь пес-ню: "Каждый четвёртый из белорусов, Каждый четвёртый пал на войне..."? На самом деле даже больше, чем каждый четвёртый.
- А вы же поляк? - спросил Валька. - Или нет?
- Поляк, белорус... - Михал крутнул баранку. - Русский, украинец... Поляк. Ну и что?
Джип кидало, под ним зыбко покачивалась глубина.
- Гать, - коротко пояснил Михал. Подумал и продолжал: - Я её подновляю с мужичка-ми. А вообще тут топь.
Мальчишки примолкли. Очевидно, прикидывали, какая тут глубина. Я искренне нас-лаждался происходящим: побывать в Пуще было моей давней мечтой, как у какого-ни-будь имбецила из буржуинов - в Куршавеле.
В какой-то момент зелёная глушь стала просто-напросто окончательной, совер-шенно непроходимой - а через секунду "лендровер" выскочил на просеку почти совсем рядом с домом...
...Кордон Свясьцы почти не отгораживался от леса, окружавшего его со всех сто-рон - только лёгкий плетень с воротами охватывал со всех сторон большой полутора-этажный дом. Полутораэтажный - потому что высокий чердак немногим уступал нас-тоящему этажу. По верхнему венцу дом опоясывала двухрядная резьба - витая, в славянском стиле, похожая на застывший солнгечный свет. Выпуклые гладкие наличники венчала другая резьба
74.
И на коньке крыши поднималась тоже резная фигура. Из-за этого дом чем-то напоминал изящную резную шкатулку. Ни проводов, ни кабелей к дому не вело - я видел, что мальчишки рассматривают жилище слегка ошарашено.
- Приехали, - Ельжевский небрежно тормознул. - Выгружаемся. Только осторожней, парни, - окликнул он мальчишек, - там Белок мой около крыльца, он вообще не трогает, но во двор без меня лучше не входить.
Мальчишки вылезли слегка неуверенно. Я, выбираясь, подмигнул им: сперва одним глазом, потом другим, потом сразу обеими. А из ворот, небрежно отвалив их в сторону, вышел Белок.
Пёс заслужил это имя - совершенно точно. Он был белым. Как сгущенное молоко. Ещё он был лохматым... нет, не лохматым - просто коротая шерсть даже на глаз была настолько густой, что возникало ощущение невероятной мощи этого зверя. Хотя - если даже его постричь наголо, это ощущение не пропало бы. Пёс весил килограмм семьдесят и в холке имел сантиметров восемьдесят, не меньше. Я застыл в уважительном трансе. Витька попятился к машине. Ельжевский приветственно махнул рукой. А Валька...
- Ух, какой! - экстатически выдохнул Валька. И пошёл навстречу псу.
Белый сел на хвост и озадаченно склонил голову на плечо. Он ничего не понимал.
- Пся крев... - выдохнул потрясённо Ельжевский. - Вот это да...
Мальчишка совершенно спокойно опустился на колено рядом со слегка даже подав-шимся назад псом. Протянул руку. Я почувствовал, что рука сама собой нащупала писто-лет - достаточно псу сделать короткое движение...
- Тебя зовут Белок? - послышался восторженный голос Вальки. - Какой ты красивый... какой хороший...
Тонкие по сравнению с общей мощью пса мальчишеские пальцы перебирали шерсть, потом потрепали уши, погладили мокрый чёрный нос... Пёс, с лёгкой растерянностью ко-сясь на хозяина, принимал эти ласки. Мы молчали.
Валька поднялся с колена. Сожалеющее вздохнул. И обернулся к нам:
- Вы извините, Михал Святославич, - сказал он. - Я всегда мечтал, чтобы у меня была собака.
Белок приподнялся. Сделал короткий полушаг. И сел возле ног мальчишки, обвив их своим хвостом.
- Пся крев... - повторил Ельжевский. - Проше до хаты...