Покачав головой, Стивен опустил коробок на земляной пол и зябко поежился. Близилось время пить чай.
Доктор Шоукросс одним пальцем почесал у себя за ухом, и его лоб прорезали морщины, глубокие, как борозды на кентских пашнях. Не придумав ничего лучше, он окончил начатую фразу, а вместе с ней и требуемую справку: «...состояние эйфории; осознание заболевания полностью отсутствует».
Сквозь калитку выгнутой кверху подковой струился яркий дневной свет, а над головой Стивена с лязгом и воем проносился поезд; узкое железное сиденье слегка подрагивало. Вороны хрипло выкликали его имя, и даже проходящий поезд не мог заглушить их карканья: «Гррр-аут! Гррр-аут!»
Он был счастлив.
ТУННЕЛЬ
Квисс стоял на парапете балкона, глядя на белую равнину, распростертую внизу. Во рту пересохло, сердцебиение участилось; его трясло, уголок рта кривился от нервного тика; слегка раскачиваясь, он готовился броситься вниз.
Он хотел покончить с собой, потому что ему открылась тайна замка. Стало понятно, что служит его основой, на чем он сооружен; стало понятно даже, где и когда. Красная ворона открыла ему глаза.
Они играли в туннель. Эта игра напоминала бридж. Каждому сдавалось двойное количество карт — пустых, без картинок, — и задача состояла в том, чтобы выкладывать комбинации, почему-то называвшиеся взятками. По сути дела, в туннель играли почти как в бридж, только карточный «мост» выкладывался под столом или в темноте. Как и в пустом домино, нужно было соблюдать правила, чтобы, в конечном счете, пустые карты, которым маленький игорный стол приписывал определенное достоинство (всякий раз разное), оказались выложенными на стол в определенной логической последовательности, при том что взятки составлялись из карт одной масти.
Игра закончилась. Они потратили на нее тысячу дней, но так и не нашли отгадку. Им не удалось придумать ничего такого, что по обоюдному мнению послужило бы правильным ответом. Квисс вообще утратил интерес к игре. Собственно, это уже не имело значения. Здесь царила смерть — либо смерть, либо то бытие, что открыла ему красная ворона. Он глядел на снег, который покрывал раздробленные сланцевые обломки далеко внизу, у основания замка. До них было метров сто. Во время падения в ушах засвистит ветер, на какое-то мгновение станет холодно, потом наступит невесомость и, наконец... ничто. Момент вполне подходящий, но к такому шагу необходимо подготовиться. Кроме того, вот-вот должна была вернуться Аджайи (как всегда, она отправилась искать книги), а ему не хотелось, чтобы она его здесь увидела. Он подался вперед, закусив губу.
Почти как в тот раз, только без пулемета, подумал он.
Он побывал в самом чреве замка.
Все те же запертые двери. Точно такие же древние сумрачные коридоры. Служки ни за что не соглашались помогать ему в поиске ключей, отговариваясь тем, что не могут уломать ключников, к которым неизвестно как подобраться, а кто проявлял излишнее любопытство, того немедленно брали на заметку; коротышки опасались, что сенешаль уже прознал об их верности Квиссу и лишь до поры до времени закрывал на это глаза.
Квисс пытался заговорить с немногочисленными служками, которые попадались ему в подземельях замка, но все впустую — те упорно хранили молчание. Он уже давно вынашивал план оглушить кого-нибудь из них, обыскать и, если повезет, найти ключ — но стоило об этом только обмолвиться, как его собственные подручные начали слезно умолять отказаться от такого плана. Их вместе с ним ожидало страшное наказание, попытайся он самовольно отпереть двери замка. Черные слуги, повторяли они с дрожью в голосе, черные слуги... Квисс решил, что речь идет о тех существах, которых он видел лишь однажды — когда нашел открытую дверь, а они, все как на подбор в черных одеяниях, вышли с сенешалем из скрипучего лифта. Пришлось на время отложить планы насильственного завладения ключом.
Он пошел прямо по коридору. Где-то здесь много-много дней тому назад была открытая дверь. Заслышав или, скорее, ощутив какие-то глухие ритмичные удары, он сделал вывод, что неподалеку в машину вводятся цифры; дерзкое рабочее существо называло тот зал «Вэ-Це».
Неожиданно коридор стал чуть ли не вдвое шире, чем это было, по наблюдениям Квисса, принято повсюду в замке. Вдоль одной стены тянулась сланцевая скамья, вдоль другой — ряд из двенадцати огромных, неприступных, обитых железом дверей.
Им овладела усталость, и он опустился на скамью, разглядывая сквозь полумрак эти высокие темные двери.
— Утомился, старый? — спросил чей-то голос сверху.
Подняв голову, он увидел красную ворону, которая примостилась на вбитом в стену колышке под сводчатым потолком.
— А ты что делаешь в подземелье? — Он не ожидал увидеть ее в нижних коридорах.
— Лечу за тобой, — ответила ворона.
— За что мне такая честь?
— За твою дурость, — ответила ворона и расправила крылья, будто потягиваясь. Один маленький круглый глаз сверкнул отблеском прозрачной, тускло светящейся трубки, прикрепленной к потолку.
— Да что ты говоришь, — произнес он.
Если красная ворона, по своему обыкновению, просто решила поругаться — не велика беда. А коль скоро ее потянуло на разговор, то пусть начинает сама. Ему казалось, она и вправду хочет поговорить. Не зря же она летела за ним.
— Что слышал, — нахально огрызнулась ворона, спорхнула с колышка и приземлилась в середине коридора. Когда она сложила крылья, над ней взметнулось пыльное облако. — Тебе же ничего не втемяшить, значит, придется всякий раз тыкать тебя носом.
— Вот как? — холодно отозвался Квисс, которому претил такой тон. — Носом, значит, тыкать. И во что же?
— Скажем так: в истину, — ответила ворона, словно выплюнула несъедобный хрящ.
— Ты-то что можешь о ней знать? — фыркнул Квисс.
— Да немало, и вскоре ты в этом убедишься, старик. — Ворона говорила спокойно и насмешливо. — Если пожелаешь.
— Я подумаю, — хмуро сказал Квисс. — А о чем, собственно, разговор?
Красная ворона кивком указала на ряд дверей в стене.
— Могу провести тебя вот туда. Могу показать то, что ты постоянно ищешь.
— Не может быть! — остолбенел Квисс, но тут же одернул себя: нашел кому верить. А если ворона все-таки говорит правду, то с какой целью?
Птица кивнула. Ее оперение в полумраке приобрело бордовый оттенок.
— Все может быть. Хочешь посмотреть, что находится за такой дверью?
— Хочу, — ответил Квисс. Отпираться не имело смысла. — А на каких условиях?
— Ну, — протянула ворона. Если бы птицы умели улыбаться, Квисс мог бы поручиться, что она улыбнулась. — Ты должен мне кое-что пообещать.
— Что именно?
— Что ты идешь туда без всякого принуждения и будешь смотреть то, что я тебе покажу, исключительно по доброй воле, ибо ты можешь пожелать остаться там навсегда или покончить с собой без малейшего воздействия извне — будь то с моей стороны или с чьей-либо еще. Может, этого и не произойдет, но если ты не вернешься или наложишь на себя руки, то сперва должен признать, что я тебя предупреждала.
Квисс сощурился и поставил локоть на колено, подперев рукой шершавый подбородок:
— Если я правильно понял, от этого зрелища может возникнуть желание либо остаться за этой дверью, либо свести счеты с жизнью.
— Примерно так, — прокаркала красная ворона.
— А вдруг ты замышляешь какой-нибудь подвох?
— Никакого подвоха.
— Тогда обещаю.
— Вот и хорошо, — с видимым удовлетворением произнесла ворона.
Расправив крылья, она взмыла в воздух — подозрительно легко, показалось Квиссу, будто крылья служили ей не для полета, а лишь для красоты. Птица сделала круг и полетела по коридору в ту сторону, куда направлялся Квисс. Она исчезла за углом в сумеречной дали.
Квисс поднялся на ноги, не понимая, нужно ли ему следовать за вороной. Он поскреб подбородок, разглядывая дюжину дверей. Сердце забилось быстрее. Что же там, за ними? Красная ворона желала смерти и ему, и Аджайи; она хотела, чтобы они признали свое поражение и отказались от попыток разгадать головоломку. Это входило в ее обязанности, хотя сама она утверждала, что просто-напросто хочет от них избавиться — так они ей надоели. Она знала, что для Квисса это не секрет, и, наверно, пребывала в полной уверенности, что тайное зрелище окажет на него страшное воздействие; возможно, даже сломит его окончательно. Квисс волновался, нервничал, но сдаваться и не думал. Его не страшило то, что могла показать красная ворона. Все средства хороши — лишь бы отсюда выбраться, лишь бы найти выход из тупика, в котором оказались они с Аджайи. Кроме того, думал он, красная ворона не подозревала, что один раз он уже шагнул в такие двери, пусть лишь на краткий миг. Если откровение, ожидавшее за тяжелыми створками из дерева и металла, как-то было связано с дырками в потолке и планетой под названием «Грязь», то Квисс был к этому готов.
За дверью, находившейся к нему ближе остальных, что-то щелкнуло. Потом оттуда донесся легкий стук, и Квисс сделал шаг вперед. В двери обнаружилась обитая металлом щель, которая, как он понял, заменяла ручку. Он потянул створку на себя, и она медленно подалась, открыв его взору красную ворону, которая парила в длинном туннеле в свете закрепленных на стене маленьких лучистых шариков.
— Милости прошу, — проговорила ворона и медленно полетела вперед. — Закрывай дверь, иди за мной.
Квисс так и сделал.
Минут десять он шел следом за птицей. Туннель опускался вниз и едва ощутимо забирал влево. Было тепло. Ворона летела молча, держась метрах в пяти от Квисса. Наконец они очутились перед следующей дверью, похожей на ту, что преграждала вход в туннель. Красная ворона зависла в воздухе.
— Прошу прощения, — сказала она и пролетела сквозь дверь. Квисс так и обмер. Он потрогал дверь, дабы убедиться, что это не видение; дверь оказалась монолитной и теплой. В ней щелкнул замок. Над головой Квисса снова возникла красная ворона.
— Что ж ты медлишь, открывай, — распорядилась она, и Квисс потянул дверь к себе.
Ворона привела его в какое-то весьма странное место.
У него закружилась голова, ноги на мгновение перестали слушаться. Он помотал головой, заморгал. Возникло ощущение, будто он вошел внутрь какого-то замкнутого пространства, но в то же время вышел наружу, на свежий воздух.
Вокруг простиралось не то песчаное плоскогорье, не то пересохшее дно соляного озера. Однако до неба можно было дотянуться рукой, как будто плоский слой облаков опустился и застыл в паре метров от этой соляной или песчаной поверхности.
У него за спиной (преодолев головокружение, он обернулся, чтобы найти хоть какой-то ориентир в этой непонятной, застывшей бесконечности) располагалась дверь, через которую они сюда проникли. Черная стена, на первый взгляд ровная, при ближайшем рассмотрении оказалась изогнутой, она составляла часть гигантской окружности. Красная ворона лениво шевелила крыльями прямо у него над головой, с мстительным удовольствием наблюдая за его растерянностью.
Ноги ступали по гладкому сланцу, а над головой было стекло, металлические балки и вода, как и на всех верхних ярусах замка. Перекрытие поддерживали опоры из сланца и железа, в точности на такой же высоте, как в том помещении, куда давным-давно сумел проникнуть Квисс, — тогда он увидел отверстие в стекле и загадочное существо. Не хватало только стены — и притом с трех сторон.
Нельзя сказать, что подземелье было залито светом; над головой лениво плавало лишь несколько светящихся рыб, но от них исходило достаточно мерцания, чтобы ощутить бесконечность этого пространства. Квисс напряженно смотрел перед собой, но видел только столбы и колонны, которые делались все меньше и меньше, словно их сжимала и сплющивала уходящая даль. Столбы, колонны и... люди. Человеческие фигуры стояли на маленьких табуретках, сидели на высоких стульях; их руки были пропущены в железные поручни, а распрямленные плечи прижимались к бескрайнему стеклянному потолку. Некоторые из опор, которые на первый, изумленный взгляд можно было принять за столбы и колонны, оказались людьми; их головы были просунуты сквозь потолок, и неясные темные пятна расплывались вокруг отверстий в потолке, похожих на то, в которое он сам сунул голову, когда оказался — давным-давно — в той маленькой комнате.
Он тряхнул головой и снова вперился глазами в даль. Узкое пространство между полом и потолком, уходя вперед, сжималось в одну тонкую линию. Эта линия еле заметно изгибалась, как горизонт над океаном. У Квисса снова закружилась голова. Зрение отказывалось это воспринимать: мозг отмечал короткое расстояние от пола до потолка и ожидал, что по бокам появятся стены, ограничивающие пространство зала. Но если это действительно был зал (а не проекция, не отражение, не хитроумный трюк при помощи зеркал), то стены, видимо, находились где-то за горизонтом.
Он осторожно обернулся, пытаясь вспомнить курс базовой подготовки, упражнения на равновесие и борьбу с дезориентацией — голова тогда кружилась примерно так же, как сейчас, — и еще раз осмотрел слегка изгибающуюся черную стену с окованной металлом дверью. На глаз он прикинул диаметр окружности. Наверно, несколько километров; достаточно, чтобы охватить и замок, и шахты, и каменоломни. Здание словно вырастало из этой стены, она служила его фундаментом. Это безграничное пространство образовывало подземелье замка.
— Куда мы попали? — спросил он и подумал, что шепчет: сознание ожидало гулкого эха, но напрасно. Так бывает, когда разговариваешь на открытом воздухе.
Пока он разглядывал людей, поставленных или посаженных на табуреты и высокие стулья, красная ворона заговорила:
— Давай-ка прогуляемся. Следуй за мной, а я буду рассказывать.
Она медленно полетела вперед, а он так же медленно побрел за ней. Вот он приблизился к одной из стоящих фигур: это был мужчина, укутанный в шкуры, похожие на его собственное одеяние. На вид он был старше Квисса, изможденный и худой. Из-под меховой полы выходила трубка, опущенная в каменный сосуд рядом с табуретом.
Они прошли мимо.
Внимание Квисса привлекло едва различимое движение где-то вдалеке. Похоже, там ехал крошечный поезд — по узкоколейной железной дороге маленький локомотив тянул вагонетки — вроде, саморазгружающиеся. Определить расстояние было нелегко, но предположительно до поезда было метров четыреста; он выезжал из соседнего отсека замка и устремлялся в низкий зал, заполненный людьми и колоннами. Квиссу вспомнился точь-в-точь такой же поезд, который он когда-то видел — на кухне.
Оглядевшись, он попытался определить плотность расположения людей. Получалось примерно по одному человеку на десять квадратных метров. Не в силах оторвать взгляда, он смотрел на неподвижные фигуры и видел, что там их сотни, тысячи. Если на всем протяжении этого подернутого дымкой пространства они стоят одинаково плотно, то до того места, где пол смыкался с потолком, их умещалось, наверно...
— Это место не имеет названия, — издалека сказала красная ворона, хлопая крыльями где-то впереди. — Строго говоря, это часть замка. Можно сказать, подвалы. — Она хохотнула. — Насколько они обширны — не представляю. Мне доводилось летать во все стороны на десять тысяч взмахов, но стен я так и не увидела. Никаких различий тоже не заметила, разве что рельсов где густо, где пусто, а так всюду одно и то же. Людей тут — десятки миллионов, никак не меньше, и все засунули головы в дырки, словно в перевернутый аквариум.
Квисс не понял, что такое аквариум, но поспешил притвориться, будто не знает, чем заняты люди, просунувшие головы в потолок. Он хотел послушать, что скажет на этот счет ворона.
— У каждого на голове полукруглый стеклянный колпак, а над колпаком — кто-то живой, — ответила красная ворона. — И этот зверь переносит их мысли сквозь время. Каждый из этих людей находится внутри головы какого-то человека из прошлого.
— Понятно, — отозвался Квисс, надеясь обманут красную ворону притворным равнодушием. — Из прошлого, говоришь? — Он поскреб подбородок, все еще не веря своим глазам: он шел вперед, но не встречал никакой преграды, однако все время ожидал, что вот-вот натолкнется на экран проектора или на стену.
Красная ворона кувырнулась в воздухе и теперь летела к нему, только хвостом вперед, причем, судя по всему, с такой же легкостью, с какой могла бы лететь обычным манером или курить сигару.
— Еще не догадался? — В ее голосе звучала насмешка, а клюв и глаза по-прежнему ничего не выражали. Железные стяжки потолка отбрасывали тени на медленно хлопающие крылья.
— О чем я должен догадаться?
— Куда мы пришли. Где ты находишься. Как зовется это место.
— Подскажи, — попросил Квисс и остановился.
Крошечный поезд скрылся из виду, оставив позади себя лишь приглушенный стук колес по рельсам. Этот звук, как хор шепотов, заполнил собою весь зал.
— Х-м-м, — протянула ворона, — сдается мне, ты о нем и слыхом не слыхивал; уже во времена Терапевтических Войн эта память была утеряна... ну да ладно. Это, как ты, возможно, догадался, одна из планет. Называется она Земля.
Квисс кивнул. Что ж, это больше похоже на правду, чем то, что сказал ему тогда служка в незапертой комнате. Выдумал тоже — «Грязь»!
— Так зовется это место, здесь находится замок — на Земле, в преддверии конца планетарной жизни. Пройдет несколько сот миллионов лет — и Солнце, превратившись в красный гигант, поглотит все остальные планеты своей системы. Луна уже исчезла, вращение сошло на нет, и, насколько мне известно, на поверхности остался один лишь замок: все следы прежних цивилизаций и самой человеческой расы стерты миллионы лет назад или размолоты жерновами континентальных плит; а то, что осталось, — это твое наследие.