– У папы были огромные деньги! – выдала Тамара.
Вряд ли, будучи в нормальном состоянии, сестры стали бы говорить такое о своем отце. Потому что большие деньги в их поселке можно было заработать только одним способом: контрабандой наркотиков или оружия. Для горцев, знающих потайные тропы в своих горах, этот бизнес стал в неспокойные времена золотой жилой.
Через перевалы Кавказского хребта проводники водили караваны с оружием, медикаментами и деньгами в воевавшую в те годы Чечню. Наркодельцы перевозили свой товар с Ближнего Востока в центральную часть России.
Разумеется, правоохранительные органы имели на всех дорогах свои посты. По мере возможности отслеживались и перехватывались караваны дельцов. Но каким-то образом и оружие, и наркотики все равно просачивались мимо стражей. Им помогали местные проводники, знающие все посты наперечет, умеющие их обходить.
А дядя Гоги по долгу службы подолгу находился в горах, знал все тропы. Просто идеальный человек для контрабандистов! Наверняка они ценили его на вес золота. И тем же золотом щедро оплачивали его услуги.
Еще недавно в этих горах было очень неспокойно. При воспоминании о тех страшных годах все почувствовали себя неуютно вдвойне. Дядя Гоги был связан с «черными» торговцами! И теперь его убили, именно тут, в горах!
При этой мысли всем стало откровенно жутко. Дядю Гоги могли убить и его бывшие сообщники – Тамара упомянула каких-то страшных людей, одолевавших в последнее время дядю Гоги своими угрозами.
– Тамара! – затеребил девушку Василий. – Чего хотели те люди? Денег?
– Не знаю! – помотала головой Тамара. – Отец в последнее время стал очень нервным. Твердил, что нам надо уезжать отсюда. Нас с сестрой он хотел выдать замуж. А сам собирался уехать куда-то.
– У преступников должен быть сообщник! – немного подумав, заявил Василий.
– Они могли просто следить за дядей Гоги, – возразила Ася. – И улучив удобный момент, убить его.
– Мы тут все словно в ловушке! – встревожился Рустам.
– А ты-то чего боишься?! – фыркнул Дидо. – Ты в горы раз в год ходишь. Или ты видел, кто убил дядю Гоги?
– Нет, нет! – запротестовал окончательно перепугавшийся Рустам. – Я просто так сказал!
Все ощущали, как томительно бегут минуты. Где-то неподалеку затаились неведомые враги. Кто знает, что еще на уме у этих страшных людей?
– Если они убили дядю Гоги, желая добраться до его денег, то они здорово ошиблись. Все достанется дочкам.
Сестры сжались в комочки и тряслись – то ли от страха, то ли от холода. Дождь закончился. Но двигаться в путь было еще слишком рано. Надо было дождаться рассвета, земля хоть немного должна была подсохнуть. До тех пор за жизнь и безопасность сестер отвечали их спутники.
– Значит, – пробормотал Рустам, – эти люди могут теперь попытаться их убить? Или похитить их и пытать, чтобы узнать, где спрятаны деньги?
Пожалуй, он сказал это слишком громко. Тамара взвизгнула и упала в обморок. Ее сестра была бледнее самой белой простыни, она мелкомелко дрожала.
Вмешался Дидо.
– Что ты их пугаешь? – свирепо глянул он на Рустама. – Никого больше не убьют! Прекрати трястись!
Тамару привели в чувство. Она открыла глаза и внезапно произнесла:
– Они хотели от папы вовсе не денег. Они хотели, чтобы он снова начал помогать им. Я не знаю имен, но папа сказал, что это очень серьезные люди. А он… больше не хотел этим заниматься. Слишком я уже стар, сказал он. Желаю скончаться в своей постели, в окружении внуков, а не от пули где-нибудь на очередном перевале. Поэтому он и хотел уехать отсюда.
Кое-что прояснилось. Дядю Гоги убили из мести. И еще потому, что он захотел окончательно выйти из опасного бизнеса. Как известно, бандиты никогда не отпускают своих бывших соратников.
– Но как они нашли его?
– Выследили. Бедный дядя Гоги сам пришел к ним в руки!
Света пробормотала:
– То-то мне весь день казалось, что за нами кто-то следит.
– Б-р-р! – Ася передернулась. – Какой ужас!
– Нам повезло, что мы остались живы.
Других вариантов смерти дяди Гоги не находилось. Всех потянуло домой. Скорей бы выбраться из этих мест, где происходят такие жуткие вещи!
– Может, попробуем? – робко предложила Ася. – Кажется, земля немного подсохла.
Дидо выглянул наружу и кивнул:
– Пожалуй!
Нужно было нарубить веток и соорудить для тела дяди Гоги нечто вроде носилок.
– Дорога, которую показал нам дядя Гоги, вполне проходима.
Сменяя друг друга, мужчины донесли тело бедного дяди Гоги почти до самой деревни. Остановились, чтобы немного передохнуть. Впереди, под горкой, уже виднелись первые дома Буденовки. Пробившееся сквозь тучи солнце осушило землю. Страшное путешествие заканчивалось. Но мытарства самих путешественников еще только начинались.
В связи с убийством местным отделением милиции было начато расследование. Длилось оно почти две недели. Молодых людей и девушек допрашивали бессчетное количество раз. Все повторяли одно и то же. В конце концов менты были вынуждены закрыть дело.
Дочери дяди Гоги, похоронив отца, перебрались в город. Они не соврали: женихи, узнав о смерти отца своих невест, поспешили с женитьбой на богатых наследницах.
Так бы и закончилась эта история, но накануне Светиной свадьбы к ней заглянула Ася.
– Готовишься?
Выглядела Ася очень печальной. Она явно пришла не просто так. Света не стала лезть к ней с расспросами. Немного помолчав, Ася наконец сказала:
– Я хотела тебя предупредить, что Дидо не сможет быть на твоей свадьбе.
– Как? – встревожилась Света. – Почему?
– Он уехал.
– Куда?
– Далеко.
– Но завтра утром вернется?
Ася покачала головой и отвернулась, чтобы скрыть навернувшиеся на глаза слезы. Поняв, что дело серьезное, Света прекратила терзать свою фату, которую она пыталась самостоятельно украсить белыми веточками с кружевными цветочками и почти невесомыми белоснежными перышками, и подсела к подруге.
– Что случилось? Вы поссорились?
– Нет.
– Почему же он уехал? Я думала, что следующая свадьба будет ваша!
– Вряд ли. – Ася решилась: – Ты помнишь смерть дяди Гоги?
Свету передернуло:
– Зачем ты об этом вспомнила? Расстраиваешь меня накануне свадьбы!
– Просто… в общем, темные делишки дяди Гоги тут ни при чем. Его убили вовсе не его бывшие сообщники, – сказал Ася.
– Что ты такое говоришь? – изумилась Света.
– Дядю Гоги убил Дидо, – прошептала Ася.
У Светы перед глазами все поплыло и закружилось. Дидо – убийца?! И обвиняет его Ася? Всем ведь известно, что она его обожает!
– Что ты выдумываешь?! – сердито набросилась Света на свою подругу. – Дидо не мог его убить! Он не способен на такое!
– Это и не было убийством.
– Не понимаю, – покачала головой Света.
– Дидо мстил дяде Гоги.
– За что?
– За смерть своего отца.
Света замолчала. И чем дольше она молчала, тем больше прозревала. Внимательно взглянув на подругу, она потребовала:
– Выкладывай все!
Ася рассказала то, о чем поведал ей Дидо перед долгой разлукой:
– Отец Дидо тоже был лесником. Ты еще говорила, что в их семье все с прибабахом. Слишком бескомпромиссные, слишком честные.
– Ну да. Горцы, одним словом.
– Горцы тоже бывают разные, – покачала головой Ася. – Дядя Гоги хоть и вырос высоко в горах, но не побрезговал вступить в сговор с контрабандистами, долгие годы верой и правдой служил им, получая за свою службу более чем приличное вознаграждение. А отец Дидо был не таким.
– Да, он вечно гонялся за правдой.
– Вот именно. И он видел, что происходит.
Зная горы немногим хуже дяди Гоги, он вызнал, какими именно тропами пользуются контрабандисты. Его ошибка была в том, что он вышел на бандитов в одиночку. И тот человек… Он убил отца Дидо.
– Дядя Гоги убил отца Дидо?!
– Застрелил и ушел одному ему известными потайными тропами. Поэтому его и не поймали. Никто бы не смог пройти там, где прошел дядя Гоги.
– Но… Может быть, Дидо ошибался?
– Он все проверил, – потрясла головой Ася. – Он и этот поход затеял с одной-единственной целью: чтобы выманить дядю Гоги в горы и проверить, тот это человек или нет. Он не знал наверняка. Ясно тебе?
– Нет.
– Дидо подозревал дядю Гоги в убийстве своего отца. Он подстроил так, чтобы наш маршрут прошел по тем местам, где был убит его отец. И дядя Гоги попался в ловушку. Он уже и думать забыл о том, что когда-то убил здесь человека. Когда возникла необходимость, он провел дочек по тропе, по которой ушел после убийства отца Дидо.
– Это могла быть просто случайность!
Но Ася снова покачала головой.
– Он вышел к Старому Дубу тем путем, о котором знали только контрабандисты. Отец рассказывал Дидо об этой потайной дороге.
– Тоже совпадение!
Ася глубоко вздохнула и наконец призналась:
– Дидо говорил с дядей Гоги. И понял все!
– Тоже совпадение!
Ася глубоко вздохнула и наконец призналась:
– Дидо говорил с дядей Гоги. И понял все!
Когда начался ливень, Дидо не спускал глаз с человека, которого подозревал в убийстве своего отца. С тех пор прошло уже больше десяти лет, но Дидо снедала жажда мести. Кровь отца взывала к нему. Он не мог нормально жить, не мог жениться. Больше всего Дидо боялся ошибиться и наказать невиновного.
Когда дядя Гоги выскользнул под дождь, Дидо пошел за ним. О чем они говорили, осталось между ними. Но разговор, судя по всему, был тяжелый. В результате дядя Гоги остался лежать под струями дождя с проломленной головой. Дидо вернулся к остальным.
– И он не побоялся, что его отлучку заметят? – удивилась Света.
– Никто не обратил на это внимания, – возразила Ася.
– А когда он вернулся мокрый? Это могло его выдать!
– Мы все к тому времени промокли насквозь.
Света припомнила ту страшную ночь и кивнула. Да, Ася права. Дидо не выделялся на общем фоне. Было темно, и его короткой отлучки просто не заметили.
– Он мог скрыться уже тогда, – сказала Ася. – Хотел просто довести нас до дома, чтобы с нами не случилось ничего плохого.
Доставив своих друзей до Буденовки, Дидо вскоре понял, что ему пора исчезнуть. Да, милиция не докопалась до истины. Но сам-то он знал, что больше не сможет жить в родных местах. Он отомстил за смерть своего отца, самостоятельно исполнив своей приговор над негодяем. Но роль судьи и палача оказалась для него слишком тяжелой.
– И вот он уехал! – зарыдала Ася.
– Он вернется…
– Он сказал – навсегда!
Света не знала, чем утешить свою подругу. Она молча погладила Асю по растрепанным волосам. На сердце у нее было тяжело. Дидо наказал своего врага, отомстил за гибель отца. Но разве сам он стал счастливее от этого хоть на грамм? Или, может быть, он сделал счастливой Асю? Нет…
В назначенный день состоялась свадьба Светланы и Василия, гуляла на ней вся деревня. Подружкой невесты была Ася. Она изо всех сил изображала радость. Непосвященному человеку могло показаться, что веселость ее искренняя. Только Света знала, что творится на душе у ее подруги.
Свадьба получилась пышной. Отец Светы закатил настоящий пир. Приехало много народу из других деревень. Многих ни Света, ни жених и в глаза никогда прежде не видели. Но на свадьбе принимали всех с равным радушием.
Света с удовольствием увидела, что Ася нашла себе интересного кавалера. Это был видный парень, он ухаживал за Асей весь день. Гости гуляли, пели и плясали до утра. Потом завалились спать кто где. А наутро принялись гулять по новой. Приличная свадьба по местным меркам никак не могла длиться меньше двух-трех дней.
К закату второго дня счастливая в замужестве Света, купающаяся во всеобщем внимании, ощутила смутную тревогу. Что-то было не так. Кого-то не хватало.
– Ася! – осенило ее. – Где же Ася?
Аси нигде не было. Поиски ничего не дали, девушка исчезла. Как и парень, что ухаживал за ней. Дома Света обнаружила короткую записку, написанную рукой ее подруги.
«Прости, – писала Ася, явно второпях выводя неровные строчки. – Не уверена, что ты меня поймешь. Но я просто не могу поступить иначе. Без Дидо мне жизнь не мила! Мы еще накануне его отъезда договорились обо всем. Я не могла уехать тогда, не побывав на твоей свадьбе. Дидо послал за мной своего друга. Я уезжаю к своему любимому. Родителям я потом все объясню. Прощай, прощай навсегда, Светочка! Твоя подруга Ася».
Света долго перечитывала записку, то сердясь на подругу, то желая ей счастья. Услышав голос мужа, она убрала листок подальше. Не нужно, чтобы Василий или кто другой узнал правду. Пусть для односельчан дядя Гоги останется жертвой неведомых бандитов. Так будет лучше и для него, и для Аси, и для всех остальных.
Света поспешила на зов мужа. Она-то нашла свое счастье! Так пусть и Ася найдет свое. Света искренне желала этого своей подруге и была твердо уверена, что ее надежды сбудутся. Ведь когда люди искренне любят друг друга, никакие былые грехи не могут помешать им быть счастливыми…
Анна и Сергей Литвиновы
«Гран-при»
Пролезай концертный рояль «bekker» в окно – давно бы оказался внизу, на асфальте. Сладостная картинка: как разлетаются по консерваторскому двору белые зубы клавиш и золотые волосы струн. А поверх рояльных обломков – уж кровожадничать так кровожадничать! – можно представить бездыханное тело очередного ученичка, ох, как же тупоголовые надоели!
Лена Сальникова жила об руку с музыкой не первый десяток лет – и давно была сыта ею по горло. А тот день, когда папа впервые привел ее в музыкалку, и вовсе вспоминался, как первый в жизни фильм ужасов: страшные черные рояли, а подле них – строгие училки, все, как одна, с пучками… Будь ее воля – сбежала бы мигом, да отец удержал. Схватил за руку. И сказал: «Глупышка, доченька, чего ты боишься?! Наоборот – цени! Вот пройдет пятнадцать лет, ты окончишь музыкальную школу, потом училище, консерваторию – и какая замечательная у тебя пойдет жизнь! Только представь: все кругом работают, а ты – играешь!»
И семилетней Леночке эта папина мысль очень понравилась – ведь тогда, пятнадцать лет назад, в самом начале девяностых, игры в их жизни было до обидного мало. В детали, по дремучему малолетству, девочка не вдавалась, но видела: живут они плохо. У мамы вечно хмурое лицо, особенно когда она вечерами из пустых магазинов возвращается. И папа тоже печальный, а ведь совсем недавно (Леночка тогда ходила в детский садик, а в стране торжествовала сказка по имени Социализм) у него все было так замечательно! Отец, как все говорили, находился на своем месте – работал в кукольном театре, умел говорить за Петрушку, Кота Котофеича и даже за Мальвину, а крошечная Леночка страшно гордилась, что ей поручают важнейшее дело: стирать в маленьком тазике кукольные костюмы… Но теперь в здании, где раньше располагался театр, открыли мебельный салон, папу уволили, Петрушку с друзьями отправили пылиться на антресоли, ну а Лену заставляли играть не с куклами, а на «инструменте» (так в их музыкалке полагалось именовать пианино).
Заниматься музыкой в принципе было прикольно – Леночке особенно нравился момент, когда подходишь к молчаливому, мертвому пианино, касаешься клавиш… а дальше творишь что хочешь. И под твоими руками оно и плачет, и веселится, и впадает в гнев… Хотя можно и просто, к ужасу папы и педагогов по специальности, «Собачий вальс» сбацать.
Одна беда – окружение в ее музыкалке, «для особо одаренных», оказалось слишком уж элитным: сплошь детишки из «хороших семей». И если наивный Леночкин папа под «хорошей семьей» понимал огромную библиотеку да литературные чтения под зеленой лампой на прохладной дачной террасе, то сама Леночка очень быстро поняла: у кого из одноклассников денег и блата больше, тот и фаворит. Ну а ее и еще нескольких скромников в классе презрительно именуют «интеллигенцией». И постоянно насмехаются. Из-за того, что джинсы «неописуемые» (куплены в «Детском мире», а лейбл «Райфл» со старых папиных перешили). И на занятия она ездит, как последняя лохушка, на метро, в то время как одноклассники сначала на черных «Волгах» рассекали, а со временем, как капитализм окончательно восторжествовал, – и вовсе на «Мерседесах»…
В принципе, от насмешек можно было бы и отбиться, будь у нее к музыке явный, вызывающий талант, как, скажем, у одноклассника Женьки Котикова. Вон, тот вообще из Саратова и одевается в мешковину, а живет и вовсе в интернате – но как с ним все носятся! Потому что божий дар, перспективы, под его пальцами даже этюды Черни слаще «Волшебной флейты» звучат. А у нее, Лены, не талант, а потенциал. И то «до конца еще не раскрыт», как говорят педагоги. Нужно трудиться – и ждать.
Вот Лена и трудится – долбит гаммы с таким фанатизмом, что соседи уже три раза жалобы в ЖЭК писали. Только толку пока не больше, чем от папиных попыток на денежную работу устроиться. Сколько раз уже было – отец заявляет: «К однокласснику, Толяну, коммерческим директором иду. Полномочия – широчайшие, зарплата – запредельная!»
Только начнешь мечтать о финском пуховичке или заграничной поездке, хотя бы в Болгарию, как вдруг оказывается: одноклассник, поманивший папу блестящими перспективами, исчез без следа. И хорошо еще, если не вытянул, как уже бывало, все скромные семейные сбережения – «под грядущее развитие бизнеса…».
Так и у Лены во всех ее музыкальных делах – начинается вроде неплохо, а концовка выходит ерундовой, фамильная черта у них с папой, что ли, такая?
Скажем, отбирают ее на конкурс в основной состав исполнителей, и программу они с преподавательницей готовят классную, и явные фавориты, тот же Женька Котиков, в соревновании не участвуют… Только и остается – поехать и возвратиться с «Гран-при» и восторженными рецензиями в околомузыкальных газетах, а то и в самой «Вечерке». Но как ни старается Леночка, как ни молится всем Музам, Лирам и прочим музыкальным богам, а ни одного главного приза еще ни разу не выиграла. В копилке – сплошные вторые, третьи, а то и вовсе обидные поощрительные… Невезуха. То, будто черт под руку говорит, она вдруг в самом кульминационном месте сбивается, а в жюри, как назло, сплошь поборники «строгой техники и безупречной формы» сидят. То, еще хуже, накануне финала ее грипп подкашивает, а играть, если ты при смерти, только гении типа Моцарта с Бетховеном умеют. Или и вовсе без объяснений – вроде числилась в фаворитках, выступила классно, с огоньком, а «Гран-при» все равно другому дают. «Кто еще талантливее», – провозглашает жюри. «Кто куда блатнее», – просвещают Лену мудрые одноклассники. Вроде бы, говорят циничные школьные друзья, в музыкальных конкурсах отнюдь не юные гении побеждают. А те, чьи родители жюри подмажут. И специальная такса даже есть – за «Гран-при» нужно председателю комиссии ключи от машины вручить. Или, если конкурс попроще, не международный, а всесоюзный, – то путевку на два лица в любую страну, кроме непрестижной Албании.