– Ты предлагаешь открыть их?
– Нет! Но представьте себе закрытый состав, который идет якобы в Ручеевск, а на пути следования до Зареченска в окнах не появится ни одно лицо. Гуманитарные поезда имеют другой вид.
– Предлагаешь, чтобы твои парни торчали в окнах?
– Предлагаю, чтобы в окнах хотя бы иногда, особенно при прохождении населенных пунктов, появлялись милые личики молодых медсестер. Это должно успокоить наблюдателей сепаратистов, а они отслеживают железнодорожное движение так же тщательно, как и автомобильное.
– Медсестры, – проговорил Микович. – После трагедии с автобусом, в котором находились учащиеся медицинского колледжа, мы вряд ли найдем охотниц поехать в зону боевых действий.
Глинеш изобразил подобие улыбки, больше похожей на звериный оскал.
– Я разве сказал, что нам нужны реальные медсестры или студентки медицинских учреждений? Требуются молоденькие девушки, облаченные в форму Красного Креста. Я говорил с Лютым, у них в организации полно разного рода девиц. Можно привлечь к этому и наркоманок, недостатка в которых у вас не наблюдается. За дозу они отправятся хоть в ад. Но предпочтительнее использовать активисток «Державы». В конце концов, им ничего не грозит. Отыграют свою роль во время движения, а в Зареченске останутся в поезде. Даже если они каким-то образом попадут к ополченцам, то заявят, что их заставили ехать в город. Сепаратисты отпустят этих девок. Какой с них спрос?
Микович посмотрел на поляка.
– Ты допускаешь вариант провала операции?
– А вы?
– Нет! В эту операцию вбухано столько денег, что провала мне не простят. Для тебя он будет означать только одно – смерть. Если допустишь ошибку или проявишь слабость, церемониться с тобой не будут.
– На войне всякое случается, господин Микович.
Чиновник повысил голос:
– Об этом даже думать не смей! Мы обязаны зачистить этот проклятый Зареченск.
– Вы говорите «мы». Не желаете ли лично поучаствовать в операции?
– А вот этого не надо, Мацей! Не забывай, что я могу просто уничтожить всю вашу базу. Очень даже легко.
– По-моему, мы беседуем не о том, господин Микович, – тихо проговорил Глинеш, хотя внутри у него кипела ярость.
Он с удовольствием прямо у КПП удавил бы этого чинушу. Но нельзя. Подписался на работу, так выполняй ее.
– Ты следи за словами, Мацей!
– Хорошо, извините. Так как насчет девушек?
– Лютый обещал найти их в своей организации. Униформой мы их обеспечим.
– И последний вопрос, господин Микович. Когда вы будете ставить отряду конкретную задачу?
– Вечером в воскресенье.
– Отдельно от наемников?
– У вас своя задача, у них своя!
– Хорошо. Может, все-таки посмотрите на бойцов?
– Я же сказал – нет. Мне достаточно твоего доклада.
– Для этого совершенно необязательно было приезжать в лагерь.
– Позволь мне решать, что делать!
– Извините.
– Резерв находится в лагере?
– Да. Но занимается по отдельной программе. Все больше физической подготовкой. Если он нужен вам, забирайте.
– Пусть остаются. Из тех, кого ты отбраковал, мы создадим еще один отряд.
Глинеш пожал плечами и заявил:
– Только не для серьезных дел.
– Это мы решим. В воскресенье ужин на час раньше. С девятнадцати тридцати ожидать моего приезда, возможно с сопровождающими, для постановки конкретной задачи.
– Слушаюсь, господин Микович!
– Все. Поехал я! Надо заглянуть еще в одну войсковую часть. Там солдаты что-то вроде бунта подняли. Недовольны, что вовремя не уволены в запас.
– А чего вы, собственно, их держите? Все равно воевать они не будут. Выведете в поле – бросят оружие и разбегутся. Отслужили – отпустите.
– А кем вместо них части комплектовать? Ведь у нас была отменена всеобщая воинская обязанность. Соответственно не производился и призыв на срочную службу. Генералы сделали ставку на контрактников, сократили численность вооруженных сил, а когда потребовались воины, оказалось, что их не хватает.
– Это ваши внутренние проблемы.
– Вот именно. Значит, до воскресенья, Мацей! – Микович пожал руку поляку, сел в автомобиль и повел его к трассе.
Глинеш проводил его взглядом и подумал:
«Отработать бы этот Зареченск, а там гори огнем эта ваша дерьмовая страна с дебильной властью».
Как только Глинеш проводил Миковича, капитан Красин, записывающий их разговор, свернул аппаратуру и приказал напарнику, старшему лейтенанту Гринько:
– За машиной Миковича!
– На ходу сможешь сбросить информацию в Москву?
– Пока отзвонюсь, отправим, как вернемся домой.
– Понял. Честно говоря, надоела мне эта «Хонда». Ее фонари уже перед глазами стоят!
– Ты смотри, чтобы он не засек слежку.
– Надо бы сменить машину, а то действительно засветимся. Где гарантия, что Миковича не прикрывает служба безопасности? Она может засечь нас.
– Где бы еще взять другую машину?
– Попросим у шефа. Он организует.
– Ладно. Двигай, а то упустишь нашего клиента.
– Никуда он не денется, Андрей! – Гринько повел «Форд» следом за «Хондой» Миковича.
Капитан Красин включил спутниковую станцию, набрал номер.
Генерал-лейтенант Александров ответил немедленно:
– Да, Андрей?!
– Микович только что встречался с Глинешем у КПП базы отряда «Запад».
– Ты имеешь в виду людей Лютого, переподчиненных поляку?
– Теперь это боевой отряд.
– Что интересного в разговоре?
– Запись перешлю из квартиры. Интересно то, что постановка задачи боевикам должна состояться в воскресенье, после девятнадцати тридцати.
– Совместно с наемниками?
– Микович говорил, что нет, сказал, что, возможно, приедет с каким-то сопровождением.
– Запись ко мне как можно быстрее. Что делаете сейчас?
– Следуем за «Хондой» Миковича.
– Он возвращается в столицу?
– Нет, едет в какую-то войсковую часть. Там проблемы с дембелями.
– Ясно.
– Алексей Владимирович, нам бы машину сменить!
– Да, пора. Вечером подъедете к железнодорожному вокзалу, оставите «Форд», заберете «Опель». Он будет стоять у павильонов. Документы и ключи передаст человек, который встретит вас.
– Как мы узнаем его?
– Он сам подойдет и представится Николаем Николаевичем.
– Понял!
– Работайте!
– Есть!
Красин отключил станцию, закрыл кейс, положил его на заднее сиденье и сообщил напарнику:
– Вечером поменяем наш «Форд» на «Опель».
– Где?
– У вокзала.
– Нормально.
Генерал Александров положил трубку и тут же вновь ее поднял. Прошел сигнал вызова.
– Здесь Шатун.
– Да?
– Посмотрели мы с Холодовым пути у вокзала, депо, в тупике увидели три плацкартных сцепленных вагона.
– Что в них интересного?
– Возможно, это вагоны того самого поезда.
– Почему вы так решили?
– Потому что за ними приглядывает наряд милиции. На путях, в тупике у депо полно вагонов, но ни один из них не охраняется.
– Что ж, может быть, ты и прав. В тупике проще посадить отряды в вагоны. Меньше свидетелей. Ты сообщил об этом Липатову?
– Пока нет, только вам.
– Сообщи. В дальнейшем поддерживай связь с ним. Сейчас ты и твои ребята в подчинении антитеррористической службы.
– Я это помню! Но посчитал, что и вы должны быть в курсе происходящего.
– Не надо лишний раз выходить на связь, Дмитрий. Общайся с Липатовым без дубляжа. Все, что мне надо, я узнаю от него.
– Понял.
– Свяжись с ним прямо сейчас!
– Есть!
– Удачи!
Через десять минут Александрову позвонил Липатов и сообщил:
– Похоже, Шатун нашел вагоны нашего поезда.
– Да? – словно не знал об этом, произнес генерал СВР. – И где нашел?
Липатов слово в слово передал Александрову то, что тот уже слышал от своего подчиненного.
Он ответил:
– Возможно, так оно и есть. Но не факт.
– Я приказал продолжить наблюдение. Хотя о месте посадки наемников и «державников» мы должны узнать при постановке задачи. Вагоны – это хорошо, но нам-то нужен тепловоз! Смогут ли твои ребята проникнуть в него, если место отправления наверняка будет усиленно охраняться?
– Усиленное охранение – лишние люди, чрезмерное внимание железнодорожников, даже случайных прохожих. Поэтому усиливать охрану нецелесообразно. Думаю, перед самой посадкой и одиночный наряд милиции будет убран. Уверен, Шатун найдет способ прорваться на тепловоз.
– Мне бы твою уверенность. Ладно, у тебя по операции ничего нового нет?
– Только то, что Микович планирует постановку задачи для отряда Глинеша на вечер воскресенья.
– И ты молчал об этом?
– Хотел позвонить, ты опередил.
– Значит, в воскресенье, – проговорил Липатов. – Постановку задач он хочет провести отдельно.
– В любом случае, Геннадий Анатольевич, мы будем в курсе заданий, которые Микович определит как наемникам, так и «державникам». Да их и просчитать несложно.
– Просчитать можно, но лучше знать наверняка.
– Не спорю.
– Меня беспокоит, что мы не будем иметь возможность хоть как-то управлять диверсионной группой.
– Она будет действовать по обстановке.
– Это понятно, но вот, скажем, как мы предупредим их, что машинист и помощник тоже наши люди? А это немаловажная деталь. Если в ходе операции пойдет что-то не так, Шатун мог бы помочь, получив сигнал.
– Да, согласен, это слабое место, но еще не вечер, Геннадий Анатольевич. Глядишь, и представится возможность связать командира группы с машинистом. А нет, то, в конце концов, помощник машиниста может прояснить обстановку, выйдя в тамбур первого вагона. Для этого требуется разбить два стекла. Подождем до вечера?
– Придется. Ну и проблему подкинули нам бандюки!
– Снимем мы ее, Геннадий Анатольевич. Не такие операции проводили.
– Я что-то не припомню, чтобы когда-либо приходилось работать в таких мутных условиях.
– Пополним свой боевой опыт.
– Ты, как и всегда, настроен оптимистически.
– А иначе нельзя. Мы обязаны быть оптимистами. Так что и ты держи хвост пистолетом. У тебя заместитель убыл в Белгород?
– Да, сегодня в ночь переход границы.
– Будешь связываться с начальником штаба ополчения Зареченска?
– Только в крайнем случае.
– Понятно.
– До связи, Алексей Владимирович.
– До связи. – Александров положил трубку.
В 18.40 офицер спецотдела доставил ему запись переговоров Миковича и Глинеша.
Услышав о предложении поляка насчет медсестер, Александров по спутниковой связи вызвал Красина и сказал:
– Запись получил. В ней есть интересный момент, Андрей.
– Медсестры?
– Ты тоже подумал об этом?
– Конечно. У нас же Вика в молодежной организации «Державы».
– У тебя есть связь с ней?
– Да. Правда, общались довольно давно, она последние месяцы в столице, участвовала в акциях протеста.
– Надо связаться с ней.
– Предупредить, чтобы первой изъявила желание отправиться вместе с боевиками и наемниками в Зареченск?
– Ты читаешь мои мысли.
– Это несложно.
– Ищи Вику и ставь ей задачу. Как только она попадет в число «медсестер», обеспечишь ей связь со мной. Позже, когда она войдет в боевую группировку, это сделать будет очень сложно, если вообще возможно. Поэтому найди ее. Пусть срочно свяжется со мной в любое время. Ты понял меня?
– Понял, Алексей Владимирович.
– Работай, Андрюша, дорогой. Я постоянно на связи.
Лейтенант Виктория Голубева вышла на связь буквально через час.
– Здравия желаю, товарищ генерал! Честно признаюсь, никак не ожидала, что понадоблюсь лично вам.
– Здравствуй, Вика! Как тебе у националистов?
– И не спрашивайте, такое ощущение, что попала в психушку. Иногда кажется, что сама скоро сойду с ума. Идеологическая обработка здесь поставлена на высшем уровне. Все по-военному, построения, выступления безумцев, крики: «Героям слава!» В общем, дурдом полнейший. Но подобная тактика, как это ни прискорбно, дает свои плоды. Молодежи до того забили мозги фашистской идеологией, что она готова рвать, жечь, убивать ради националистической идеи. К врагам причисляются все люди независимо от национальности, вероисповедания, пола, возраста, которые сомневаются в правильности идей фашизма.
Александров проговорил:
– Опасный дурдом! Учитывая то, что его клиенты не в палатах, а на свободе. Более того, им дано оружие и право открыто отстаивать свои убеждения. Они практически неподсудны, а безнаказанность, как известно, приводит к новым, куда более тяжким преступлениям, что мы сейчас и наблюдаем. Но я просил Красина найти тебя и обеспечить связь не просто так. Конечно, приятно поговорить с тобой, однако работа не ждет. Запоминай, Вика, что тебе предстоит сделать. – Александров проинструктировал ее и спросил: – Ты все поняла?
– Так точно, Алексей Владимирович.
– Красин покажет тебе фото старшего группы. Ты его узнаешь. Учти, у тебя будет очень мало времени, возможно какие-то секунды. Надо успеть довести до него то, что передаст Красин.
– Я постараюсь, товарищ генерал.
– Одного старания, Вика, мало. Необходимо приложить максимум усилий, чтобы в поезде выйти на Кулаева, обеспечив при этом полную конфиденциальность. Другими словами, ты должна говорить с ним без посторонних. Если тебя раскроют, девочка, мы при всем желании не сможем помочь тебе.
– Я понимаю!
– Пока есть возможность, поддерживай связь с Красиным. За вами до отправки поезда вряд ли будут усиленно смотреть, но это не значит, что можно пренебрегать элементарной осторожностью. Основную информацию Красин передаст тебе непосредственно перед отправкой состава.
– Я все поняла, Алексей Владимирович.
– Удачи тебе, девочка. После операции вернешься на родину. До свидания! – Александров отключил спутниковую станцию.
На душе у генерала было гадко. Не исключено, что он только что послал на смерть двадцатидвухлетнюю девушку, которой семью заводить, детей рожать. Но другого выхода не было. То, что Голубева сама выбрала свой путь в жизни, успокаивало его слабо. Выбор-то сделала она сама. А вот приказы ей отдавать ему, генералу Александрову, у которого дочь старше Вики на два года. Но к черту эмоции.
Заместитель директора СВР вызвал на связь генерал-майора Липатова:
– Как успехи, Геннадий Анатольевич?
– Да какие, к черту, успехи!.. Отслеживаем столичный аэропорт. Конечно, наемники могут прибыть на любой другой, но всего не охватишь.
– Присмотр за Миковичем в любом случае выведет на них.
– На это и рассчитываем.
– У нас появилась возможность определить конкретную задачу командиру группы нейтрализации майору Кулаеву.
– Да? И каким же образом мы можем связаться с ним?
Александров рассказал о решении Миковича привлечь к операции в качестве прикрытия нескольких «медсестер», которых должны были изображать активистки организации «Держава», в том числе агент СВР Виктория Голубева.
– Это хорошо, но сможет ли она сыграть свою роль?
– Сможет.
Утром в воскресенье генерал-майора Липатова вызвал начальник СВР и приказал срочно отправить в Зареченск группу «Овод» с задачей уничтожения отрядов боевиков и наемников в случае их прорыва в город.
Липатов связался с Бредовым, который к 8.00 благополучно прибыл в мятежный город:
– Поступила вводная, Михаил Викторович.
– Что еще?
– Готовься принять «Овод»!
– Не понял.
– Сегодня наша боевая группа отправляется в Белгород служебным бортом. К трем часам утра она должна прибыть в Зареченск. Задача – уничтожение боевиков так называемого «поезда дружбы» в случае их прорыва в город. В основном это работа по отряду Глинеша.
– Ополченцы сами справились бы с боевиками и наемниками.
– Им придется отражать атаки батальона национальной гвардии.
– Значит, наверху допускают вариант провала антитеррористической операции в поезде?
– Наверху, полковник, просчитывают все варианты. Тебе и группе «Овод» оставаться в Зареченске и при необходимости снять проблему.
– Сергей Швец об этом знает?
– Ты ему и сообщишь. Кстати, как обстановка в Зареченске?
– Боевая. Отряды самообороны укомплектованы, хорошо вооружены. У них мало переносных зенитно-ракетных комплексов, но и имеющимися они сбивают авиацию противника довольно успешно. У каждого отряда свой сектор обороны. Организовано единое управление, централизованная доставка боеприпасов и продовольствия на блокпосты. С дисциплиной полный порядок. Создан отряд быстрого реагирования, оснащенный боевой техникой, захваченной у десантников в ходе предыдущего штурма. Имеется установка «Град», САО «Нона», минометы. У «Града» всего двадцать снарядов, но и это грозное оружие.
– Как ведет себя население?
– А здесь, Геннадий Анатольевич, мирного населения и не осталось.
Пришла очередь удивляться Липатову.
– Что? Люди покинули Зареченск? Так об этом не было информации.
– Никто не покинул город, просто почти все мужчины от семнадцати лет записались в ополчение, женщины помогают им. В городе организовано оповещение о налетах авиации, которые при мне не проводились. Есть бомбоубежища, другие крепкие укрытия, разработан план эвакуации граждан. В общем, в Зареченске порядок. Поэтому сейчас я уже не удивляюсь, как это ополченцам удалось отразить атаку войск хунты, значительно превышающих их по численности и вооружению.