Перед парнями открылась большая – очень большая! – городская площадь.
И на ней яблоку было негде упасть, как говорили предки. Падать на брусчатку было некуда из-за трупов. Всю площадь усеяли тела, кое-где в несколько слоев. Здесь были многие тысячи, десятки тысяч трупов. Зил хрипло задышал, к горлу подкатил кислый ком. Только бы не вывернуть в маску содержимое желудка. Маска защищала его не только от тонжерра, но и от трупной вони. Бурая гниль, да здесь же половина населения Моса! Вот почему на улицах так мало людей!
А еще сюда чуть ли не со всех Разведанных Территорий слетелись птеры. Щелкая окровавленными жвалами, сотни, если не тысячи этих тварей ползали по трупам на площади. Зил столько падальшиков не видел даже на Поле Отцов. Оттуда их прогнала лютая зима, а тут, в Мосе, им было раздолье, никто их не гнал, никто не отнимал еду, чтобы сжечь ее, а пепел развеять. Вот они и бродили по телам – с наслаждением отрыгивая, копошась, переваливаясь с боку на бок и хлюпая лапами, чуть ли не до основания погружаясь черными сегментами в размягченное месиво, стрекоча грязными крыльями и жужжа. Подумать только, птеры жрали чистокровных на центральной площади Моса! Мерзкие твари! Да они так набили свои брюха, что у них подгибались лапы под тяжестью тел. Они не то что взлететь, они ходить уже не могли!
И кровь. Везде кровь.
Кое-где она давно свернулась, спеклась и высохла, ее выдул ветер, превратил в обычную пыль. Но тут и там блестели озера еще свежей крови, в них барахтались бесчисленные стаи мышар, поднявшихся на поверхность из подземелий Моса. Мышары лакали кровь. Мышары обгладывали зеленые лица мертвецов и прогрызали вздувшиеся животы, шумно выпуская из них скопившиеся газы.
Заставив себя не закрыть глаза и смотреть, леший крутил головой по сторонам. Разорванные куртки-плетенки. Вообще много рваного. Да и как одежде остаться целой, если рукав отрывают вместе с рукой?.. Торчащие из плоти кости, белые-белые. И везде тела изломанные и разодранные так, что непонятно, где голова, где руки, а где ноги, тем более что частенько чего-то не хватало… И полчища мух, комаров, слепней, многоножек и прочих насекомых. Именно они создавали тот гул, который Зил услышал еще у ворот и к которому привык, даже перестал его замечать, пока шел по городу.
Союзники быстро переглянулись.
– Леший, ты это видишь?.. – покачнувшись, Даль едва не свалился в воронку от взрыва чего-то слабенького, несущественного, глубиной всего-то мер пять, с давно уже пологими склонами, этой весной зазеленевшими молодой травой. На площади было много таких воронок, как и по всему Мосу. На траве вниз лицом, раскинув руки, будто желая обнять всех-всех-всех, лежал труп мужчины.
– Вижу, дружище. Так что хватит себя щипать. Дыру в плетенке сделаешь.
В ответ альбинос пробулькал нечто невразумительное. Он тоже боролся с тошнотой.
– Леший, надо уходить отсюда, – наконец выдал Даль.
– Но моя сестра! – Зил куснул губу и мотнул головой. – Узнать надо, расспросить кого-нибудь.
– Ну так спрашивай и пойдем.
Зил посмотрел на трупы, будто всерьез рассчитывая, что они поднимутся и расскажут ему все, что знают. Потом он посмотрел на Даля и пожал плечами. Расхохотались они одновременно, хотя им было вовсе не смешно.
– Дружище, ты передумал спасать свою подругу?
– Нет, не передумал. Она там, – Даль кивнул, указав на заостренную башню княжеского замка, проклюнувшуюся из квадратного в сечении краснокирпичного основания. – Ее не надо спасать, она умеет постоять за себя. Я вот только-только с ней связался. Хотел сделать сюрприз, появиться неожиданно, без приглашения, но передумал из-за этого всего. – Даль покосился на тела и, не моргая, уставился на замок. – Она предупредила меня об опасности, леший. Впрочем, нам уже поздно бежать.
– О чем ты?.. – Зил проследил за взглядом альбиноса.
Закругленные в верхней части ворота замка распахнулись, и наружу вывалилось – или вытекло? – нечто громоздкое, постоянно меняющее форму и представляющее из себя груду переплетенных между собой извивающихся «корней», издававших шелест и скрежет. С громким чавканьем подмяв и раздавив до этого уже изуродованные тела, это нечто быстро заняло треть площади. Заслонив собой спешно покидающее Мос солнце, в воздух поднялись мириады недовольно жужжащих насекомых.
– Нам с этим не справиться, леший. Нужна помощь. Зови своих друзей.
– Сейчас покричу. – Зил обернулся. Проделанную ими брешь плотно закупорили тела рабов Родда, так что отступать было некуда.
– Не надо прикидываться дурачком, у тебя это слишком хорошо получается, могу поверить, что ты такой и есть. – Даль схватил лешего за плечо и развернул его к себе лицом. – У меня дар, и я разрешаю тебе им воспользоваться. Нет, я настаиваю. Ты должен им воспользоваться.
– Вот так встреча! – пророкотало над площадью, заставив даже самых откормленных птеров тревожно затрепетать крыльями и подняться-таки в воздух. – Недавно только виделись. Зил? Кажется, так тебя зовут?
Приблизив свою маску к маске говорца, Зил утонул в его прищуре – и вынырнул в зрачках Траста и Лариссы. Он попросил друзей о помощи, сказал им, где он и что происходит. Почувствовав их неуверенность, их замешательство и даже неприязнь, ответа дожидаться не стал, оттолкнул от себя Даля, сцепка их взглядов разорвалась чуть ли не с треском. Зил закрыл ладонями маску. Глаза лопнули и он ослеп? Нет, к сожалению, он все еще отлично видел трупы.
И видел мерзкое чудовище, раскинувшее по площади «корни».
– Здравствуй, Родд, – сказал чудовищу леший. – Рад снова встретиться.
Глава 4
Меня зовут Крыця
Дирижабль низко – не так низко, как нужно было, но все же опасно низко – завис над поросшей ярко-зеленым мхом выемкой кратера, на дне которого чернело озеро.
Местным козам, единственному виду теплокровных, выжившему в условиях высокой радиации, это не понравилось, и потому шестилапые со всех копыт помчались прочь по стеклянистой равнине. А вот скальные драконы пока что не спешили выбраться из укрытий, надеясь, что незваный толстобокий гость уберется сам. Ну да если б им взбрело-таки в голову атаковать летательный аппарат наследников, у Мазарида и его парней было чем укоротить когти крылатым ящерам, кое-что забавное они позаимствовали в тайном арсенале под Инкубатором. Пусть скальники только попробуют высунуться, мало не покажется, ощериться не успеют.
– Парни, вы жрали когда-нибудь жареных драконов?! На угольках?! Барбекю?! – взревел Мазарид. – Самое время попробовать!
Из-под зеленой, как кожа лягушки, резиновой маски изолирующего противогаза, жирной от смазки, слова прозвучали глухо, совсем не по-командирски.
Дирижабль тряхнуло и под скрежет шпангоутов повело вниз и в сторону – прямо на острую кромку ближайшего скального выступа. Еще чуть-чуть – и гондолу проткнет и разрежет. Воздушные потоки здесь нестабильны, тяга создается непонятно как, когда угодно, и так же пропадает без следа. Натужно взвыли двигатели, сжигая измельченное в пыль топливо, завертелись вентиляторы, вытесанные из железного дерева. С задачей они справились – выровняли воздушный аппарат, вернули его на прежнее место. Видать, экипажу в рубке – лучшему экипажу обороны Минаполиса – не хотелось пока терять машину и гробить себя и пассажиров.
Полковник Саламан втайне от Совета управителей отправил на розыск отступников из группы Бареса лучших следопытов Разведанных Территорий. Все следопыты были чистяками, но не чурались работать на наследников. Задачей следопытов было найти беглецов, однако ни в коем случае не приближаться к ним – якобы чтобы не вспугнуть. Еще одним условием было то, что следопытам вменялось поддерживать постоянную связь с Саламаном с помощью стандартного общевойскового приемопередатчика. Благо, этого хрупкого добра спасители оставили наследникам без счету.
Аккуратно, чтобы не оборвать провод, майор коснулся блестящей, как зеркало, пластины и поправил серебристый обруч у себя на бугристой от застарелых шишек и шрамов башке. Постоянная связь с ним и следопытами нужна полковнику для того, чтобы исключить повторную утрату Главного Активатора. Разумно. Весьма разумно. Но одновременно и весьма глупо. Как повлиять на события, всего лишь наблюдая за ними и при этом будучи за многие тысячи мер от них? Как можно издалека заставить Мазарида рисковать личным составом ради того, чтобы взять живым – обязательно живым! – беглеца по имени Шацу, личного адъютанта генерала Бареса, цель номер один из списка команды отступников и наиболее вероятный носитель Главного Активатора?! Один из следопытов вычислил беглеца, дал координаты, так что оставалось всего ничего – во что бы то ни стало в целости и сохранности доставить его в Минаполис. Таков приказ Саламана. «За неисполнение – трибунал!»
Однако выполнение приказа не представлялось Мазариду возможным. Ну никак. Потому что беглец нырнул в озеро. Подумаешь, захотелось ему искупаться, ничего страшного, чище будет перед палачами стоять. Увы, озера в этих краях особенные – радиоактивные, потому что на дне кратеров, образованных мощными врывами. Так что водные процедуры для Шацу могут быть – и будут – фатальными. Вопрос в том, сколько он протянет еще. И уж точно его надо как можно быстрее вытащить из воды. Мерзкая старая жаба, не сиделось же тебе в преддверии хорошего дня в недрах Полусферы, да рядом со старичками-советниками!..
Майор обвел взглядом личный состав, построенный на палубе боевого отделения. Отличные ребята. Профи, побывавшие в жутких передрягах и победившие. Элита.
Конечно, надо было отправить вниз рептилуса – их в отряде было достаточно, – потому что эти создания просто созданы для ведения боевых действий в воде и под водой, но во взводе и так поговаривали о том, что командир неровно дышит к голубокожим, терпеть их не может и старается всячески унизить по поводу и без. Неровен час вспыхнет бунт. Так что… Мазарид уставился на крохотного пироса, вооруженного громадной инопланетной хренью размером втрое больше его самого. Ну не это же чудо вниз посылать, верно? Еще утонет…
– Ты, – Мазарид ткнул конец фала в грудь крупному тайгеру, выше его ростом на целую голову. – Прыгай и достань мне беглеца живым.
– Что? – Кошачьи глаза за стеклами противогаза округлились.
– Прыгай в воду. – У майора зачесался обрубок хвоста. Он терпеть не мог лишних вопросов, а этот вопрос был еще и неуместным и несвоевременным.
– Но ведь вода радиоактивная.
Мазарид едва не зарычал.
– Прыгай. Это приказ.
– Но я…
Майор вскинул автомат и выстрелил тайгеру в слишком большой – не пристало бойцу размышлять над приказами – лоб. Брызнуло смесью из крови, резины противогаза, костей и того, что заменяло идиоту мозг. Дернув лапами, тело перевалилось через борт боевого отделения и, кувыркнувшись, шлепнулось в озеро. Вода вокруг него быстро начала краснеть. Над поверхностью воды показалась голова беглеца, длинные черные волосы на затылке которой были перехвачены серебристой проволокой – а он любопытен, этот адъютант генерала Бареса! – и тут же голова вновь скрылась в пучине.
Мазарид почувствовал на себе недобрые взгляды. И уж совсем зло на него смотрел из-под линз противогаза малыш-пирос с громадной хреновиной в худеньких лапках. Как бы не выстрелил… Если раньше подчиненные его просто недолюбливали – как едва терпят заносчивых выскочек, – то теперь его возненавидели. Это плохо. Мазариду без разницы, кто и что о нем думает, – пусть хоть проклинают, наплевать ему на это. Однако если чувства могут помешать подчиненным четко, без сомнений и лишних – преступных! – разговоров выполнять приказы, нужно подавить их в зародыше.
Щелкнув новеньким, тугим еще карабином, Мазарид пристегнул фал к ремню и, медленно поставив автомат у борта – уж больно нервно на него некоторые косились, – снял с себя разгрузку, приемопередатчик и противогаз.
За каждым его движением наблюдали недоверчиво, с прищуром.
Вдохнув побольше воздуха, он легко перемахнув через борт.
Высота была довольно приличная, – ниже дирижабль просто не мог опуститься. Майор сильно ударился ногами о воду, ушел в нее с головой, погрузившись сразу мер на пять, ушам стало больно. Не спеша всплывать, он открыл глаза. Сверху вода казалась черной и мертвой, но тут, на глубине, все было иначе. Озеро было прозрачным и просто-таки кишело жизнью: мелкие рачки, раки покрупнее и какие-то пиявки бодро бросились к майору, желая откушать его плоти. Отбиваться от них не имело смысла, не до того. Беглеца нигде видно не было, хотя озеро, благодаря прозрачности воды, просматривалось от берега до берега. Вот только на дне озера что-то светилось мягким светло-зеленым светом. Развернувшись головой вниз, Мазарид нырнул глубже. Светились останки коз. Похоже, погибая, они падали со склонов в озеро, где мягкие ткани становились добычей рыб, креветок и пиявок, а твердые покрывались налетом радиоактивного ила.
Из мягкого света, взбурлив воду, выплыли один за другим десяток острых шипов. Мазарид легко от них уклонился. Да это же беглец выстрелил в него из шипомета! Глупый лягушонок. Шипомет, конечно, отличное оружие, но не в воде же.
Шацу прятался за грудой светящихся козьих останков, но как только понял, что место его пребывания раскрыто, извиваясь всем телом, точно пиявка, атаковал Мазарида с ножом в левой руке. Бесполезный шипомет он уже сунул в набедренную кобуру. Двигался рептилус быстро и уверенно, он был создан воевать в воде, глубина давала ему преимущество перед сухопутным тайгером. Но за Шацу явился не просто какой-то котенок, а Мазарид! К тому же, судя по бездействующей правой руке, она у рептилуса была повреждена – скорее всего, сломана.
Нож метнулся к животу тайгера с такой скоростью, будто вода его вовсе не тормозила, – несмотря на преклонный возраст, рептилус обладал удивительной, просто невероятной силой. А еще адъютант, штабная крыса!.. Мазарид едва успел подставить руку под удар, чуть не ставший для него смертельным. Руку обожгло болью. Но это ерунда. Главное, Шацу не удалось выпотрошить майора и кишки остались в брюхе – лезвие, пронзив плоть, распоров ее и выбросив в воду облако крови, уперлось в кость и, скользнув вдоль нее, вошло в основание протеза, застряв в щели. В тот же момент Шацу, мгновенно сообразив, что ножа он лишился, выхватил шипомет и, ткнув его в лицо Мазарида – разбил губы, сволочь! – нажал на спуск. Первый шип майор поймал клыками и вновь выстрелить в себя не позволил – вывернул голубое запястье так, что Шацу еще долго не сможет ничего левой лапкой держать. Затем тайгер оторвал шипомет от присосок на пальцах рептилуса. Не без труда – другой на месте жабы сразу бы сдался, – заломив руки беглецу за спину, Мазарид всплыл вместе с добычей.
– Хороший день для смерти, – как ни в чем не бывало, будто они встретились случайно на тенистой улочке в Минаполисе, поприветствовал его на поверхности Шацу.
– Пусть умрут наши враги, – шумно выдохнув и жадно вдохнув, ответил ему майор и, обмотав пленника фалом, рявкнул прямо в голубое лицо: – Где?!
Рептилус едва заметно скривился. Вертикальные зрачки его на миг затянуло мигательными перепонками. Но главное – он промолчал в ответ. Это означало, что он не готов пока что сотрудничать. Ну, это ничего, это нестрашно.
– Поднимай! – крикнул Мазарид.
Фал дернулся, натянулся. Лебедка потащила рептилуса и повисшего на нем тайгера к дирижаблю. Хорошенько размахнувшись, Мазарид врезал Шацу кулаком в живот. Нет, он вовсе не собирался истязать его, просто рептилусы имеют привычку уродовать свои тела, делая в них потайные карманы, обычно – в животе.
Майор не ошибся: у Шацу действительно имелся потайной карман, который открылся от удара. Вот только в кармане ничего не было. Вообще ничего!..
– Где?! – прорычал Мазарид.
Рептилус ответил ему презрительной улыбкой.
Отцепившись от него, Мазарид прыгнул обратно в озеро.
Он трижды обшарил все дно, – трижды! – под каждую светящуюся кость заглянул, всех раков поднял со дна, весь ил перерыл, но ничего не нашел.
– Командир, я поговорю с жабой. Особенно поговорю. Я умею, – предложил майору малыш-пирос, когда майора, мокрого, всего в пиявках и падающего от усталости и потери крови, подняли-таки на борт дирижабля.
Мазарид мотнул головой, обдав всех вокруг брызгами радиоактивной воды.
– Нет. Никогда! Не позволю, пока жив, наследников пытать! Доставим в Минаполис, а там пусть полковник Саламан решает, что с жабой делать. Пусть его там хоть живьем режет.
Пока майору зашивали и перевязывали руку, Шацу смотрел на него не моргая.
Просто смотрел.
* * *Сунув правую ладошку под щечку, Ларисса посапывала на плетеном тюфяке. Ее обожаемая секира лежала рядом.
Траст провел рядом с Лариссой достаточно ночей, чтобы безошибочно определять, когда она действительно спит, а когда – всего лишь делает вид, надеясь, что из-за «крепкого сна» ее не будут ставить в дежурство, отправлять за хворостом для костра или – как сейчас – донимать неприятными разговорами. А уж с тех пор, как она умерла…
Рыжий тронул ее за плечо. Не пошевелилась, ударить не попыталась, Карой не замахнулась, даже дыхание не сбилось. Точно не спит. Точнее не бывает. Он намеренно отстранился, потому что разговор у них будет серьезный, и каждый должен принять решение самостоятельно.
Предвещая жаркий летний день, рассвет уже блестел в каплях росы на ступеньках дома и на редкой траве неподалеку, так что Траст, едва дождавшийся утра, решил, что уже можно растолкать блондинку – хватит ей бока отлеживать, тем более все равно прикидывается. Рядом, целомудренно прильнув друг к другу, двумя грозовыми тучами рокотали-храпели Майдас и мамочка Траста. Его невеста, свернувшись калачиком, спала в повозке. Мерзко орали в ивах над рекой большие белые цапли.