Трелор помнил холодные взвешенные слова, которыми Бауэр возвестил свой приговор. Он помнил вспышку гнева, сменившуюся изумлением в глазах Бауэра, когда он смиренно спросил, какие именно исследования будет проводить в НАСА.
“Ваша будущая работа — дело второстепенное, — сказал Бауэр. — Больше всего меня интересует ваша связь с матерью и Россией. Вы будете наведываться туда часто и регулярно”.
Сворачивая с ярко освещенной Тверской на темные улицы района Садового кольца, Трелор поежился от холодного ветра. Бары и кафе здесь выглядели убогими и обветшавшими, пьяницы и бездомные — более агрессивными. Но это был не первый поход Трелора на Садовую, и он не боялся.
В половине квартала впереди он увидел знакомую неоновую вывеску: “Крокодил”. Мгновение спустя он постучал в массивную дверь и дождался, пока откроется смотровое отверстие. Темные недоверчивые глаза оглядели его, потом заскрипел открываемый засов, и дверь наконец распахнулась. Входя внутрь, Трелор сунул гиганту монголу двадцатидолларовую купюру в качестве платы “за куверт”.
Сбросив с плеч пальто, Трелор почувствовал, как под напором яркого света ламп и визжащей музыки отступают его мрачные мысли. К нему поворачивались лица, в их глазах угадывалось восхищение его заграничным костюмом. Извивающиеся тела то и дело натыкались на него — скорее по умыслу, чем по случайности. Распорядитель, худощавый, похожий на хорька человечек, торопливо подбежал к своему валютному клиенту. Секунду спустя в руке Трелора оказался стакан водки и его повели вдоль танцплощадки к отдельному помещению с бархатными кушетками и мягкими диванчиками.
Раскинувшись на подушках, Трелор расслабленно вздохнул. Водка согрела его, в кончиках пальцев закололи иголочки.
— Хотите взглянуть? — прошептал хорек.
Трелор радостно кивнул. Коротая время, он закрыл глаза, вслушиваясь в грохочущие звуки музыки.
Что-то мягкое коснулось его щеки, и он шевельнулся.
Перед ним стояли два светловолосых голубоглазых мальчика, безупречного телосложения. Им было не больше десяти лет.
— Близнецы?
— Да. — Хорек кивнул. — И, что главное, девственники.
Трелор застонал.
— Но они стоят очень дорого, — предупредил хорек.
— Это неважно, — хриплым голосом произнес Трелор. — Принесите нам закуски. И напитки для моих малышей. — Он похлопал по подушкам слева и справа от себя. — Идите ко мне, мои ангелочки. Я хочу воспарить на небеса...
* * *В шести километрах от “Крокодила”, на Лубянской площади стоят три высотных здания. До начала 90-х здесь располагалась штаб-квартира коммунистического КГБ, а в процессе демократизации здания отошли вновь созданной Федеральной службе безопасности России.
Генерал-майор Олег Киров, сложив руки за спиной, стоял у окна своего кабинета на пятнадцатом этаже, обводя взглядом горизонт.
— Американцы вот-вот будут здесь, — пробормотал он.
— Что ты сказал, милый?
Киров услышал цоканье каблучков по паркету, почувствовал, как тонкие пальцы скользят по его груди, ощутил теплый сладковатый запах косметики. Он повернулся и заключил в объятия темноволосую красавицу, жадно целуя ее. Она с пылом ответила ему, дразняще щекоча языком его губы, потом ее ладони скользнули за пояс брюк генерала, спускаясь все ниже.
Киров отпрянул, заглядывая в манящие зеленые глаза, которые словно засасывали его в омут.
— Если я и хотел что-то сказать, ты лишила меня дара речи, — ответил он.
Лейтенант Лариса Телегина, помощница Кирова, подбоченясь смотрела на своего любовника. Даже в грубоватой военной форме она выглядела настоящей фотомоделью.
— Ты обещал сегодня повести меня в ресторан, — сказала она, капризно надув губы.
Киров невольно улыбнулся. Лариса окончила Военную академию имени Фрунзе первой в списке своего курса. Она была великолепным стрелком; те же пальцы, которые только что ласкали Кирова, могли в считанные секунды отправить его на тот свет. Дерзкая и соблазнительная, Лара тем не менее была истинным профессионалом.
Киров вздохнул. В одном теле обитали две женщины. Порой он сам не знал, какая из них настоящая. Однако он получал наслаждение от обеих, пока была такая возможность. В тридцать лет Лариса только начала свою карьеру. Со временем она неизбежно пойдет на повышение и в конце концов станет сама себе хозяйкой. Киров, который был двадцатью годами старше, превратится из любовника Ларисы в ее крестного отца — или, как говорят американцы, равви, —наставника, который помогает своей фаворитке защищать собственные интересы.
— Ты ничего не говорил мне об американцах, — сказала Лариса, напустив на себя деловой вид. — Кого ты имел в виду? В последние дни они появляются один за другим.
— Я не сообщил тебе, потому что целый день ты была в отлучке, и некому было помочь мне разобрать завалы бумаг, — проворчал Киров и протянул Ларисе распечатку.
— Доктор Джон Смит, — прочла она. — Какое редкое и оригинальное имя. — Она нахмурилась. — ИИЗА США?
— Наш доктор Смит — действительно редкий человек, — сухо отозвался Киров. — Я встречался с ним, когда он жил в Форт-Детрике.
— Жил, говоришь? Я думала, он и сейчас там обитает.
— По словам Рэнди Рассел, он по-прежнему связан с ИИЗА США, но его отправили в отпуск на неопределенное время. Рэнди позвонила и спросила, могу ли я встретиться с ним.
— Рэнди Рассел... — с вопросительной интонацией повторила Лариса.
Киров улыбнулся:
— Только не надо выпускать коготки.
— Я выпускаю их, только когда есть серьезная причина для этого, — отрывисто бросила Телегина. — Итак, она подготавливает визит Смита... который, как здесь написано, был обручен с ее сестрой.
Киров кивнул:
— Сестра Рэнди погибла в результате кошмара под названием “проект Хейдса”.
— Захочет ли эта Рассел — которую мы, кстати, подозреваем в связях с ЦРУ — поручиться за Смита? Или, быть может, они готовят совместную операцию? Что происходит, милый?
— По-моему, у американцев возникли какие-то трудности, — с нажимом произнес Киров. — Не знаю, замешаны ли в этом мы, но они нуждаются в нашей помощи. Сегодня вечером мы с тобой встречаемся со Смитом.
* * *На исходе дня Смит вышел из жилого дома на улице Маркова. Он поднял воротник, укрываясь от ветра, и обвел взглядом угрюмый бетонный фасад здания. Где-то за безликим окном двадцатого этажа Екатерина Данко готовится исполнить мучительную обязанность — рассказать шестилетней дочери Ольге, что она больше никогда не увидит своего отца.
Смиту, как никому другому, было тяжело извещать родных о гибели близкого человека. Как любая другая мать или жена, Екатерина поняла, зачем он пришел, в ту самую минуту, когда открыла ему дверь и увидела его. Сдерживая слезы, она спросила, как умер Юрий и долго ли он мучился. Смит рассказал ей все, что мог рассказать, потом добавил, что уже уладил вопрос с доставкой тела Юрия в Москву, как только будет получено разрешение венецианских властей.
— Он много говорил о вас, господин Смит, — сказала Екатерина. — Он говорил, что вы хороший человек. И я вижу, что это действительно так.
— Я был бы рад рассказать вам больше, — искренне произнес Смит.
— Какой в этом смысл? — возразила Екатерина. — Я знала, в каких делах участвовал Юрий — секреты, тайны... Но он делал это из любви к родине. Он гордился своей службой. Я лишь хочу, чтобы его смерть не оказалась напрасной.
— Обещаю вам это.
Смит вернулся в отель и целый час провел, погрузившись в раздумья. Встреча с семьей Данко придала ему еще больше решимости выполнить задание. Разумеется, он позаботится о том, чтобы вдова и ребенок не нуждались. Но этого мало. Теперь он еще сильнее хотел узнать, кто убил Юрия и зачем. Он должен иметь право посмотреть Екатерине в глаза и сказать: “Нет, ваш муж погиб не напрасно”.
Уже начинало смеркаться, когда Смит спустился в бар. Там его ждала Рэнди в синем деловом костюме.
— Ты побледнел, Джон, — торопливо произнесла она. — Ты хорошо себя чувствуешь?
— Все в порядке. Я рад, что ты пришла.
Они заказали водку с перцем и тарелку закуски —маринованные грибы с селедкой и зеленью. Как только официантка отошла от их столика, Рэнди подняла свой бокал:
— За друзей, которых с нами нет. Смит повторил ее тост.
— Я говорила с Кировым, — сказала Рэнди и, объяснив Смиту, как ему следует держаться во время встречи, посмотрела на часы. — Тебе пора. Чем еще я могу помочь?
Смит отсчитал несколько купюр и положил их на столик.
— Посмотрим, как пойдут дела с Кировым, — ответил он.
Рэнди подошла к нему вплотную и сунула ему в руку визитную карточку.
— Мой адрес и телефон — так, на всякий случай. У тебя есть защищенный канал связи?
Смит похлопал себя по карману.
— Самый современный цифровой мобильный телефон с шифратором, — сказал он и назвал номер.
— Джон, если ты выяснишь что-нибудь, что мне следовало бы знать... — Рэнди не договорила.
Смит стиснул ее руку:
— Понимаю.
* * *Джон Смит приезжал в Москву много раз, но у него еще не выдавалось случая побывать на Лубянке. И теперь, когда он стоял в похожем на мрачную пещеру вестибюле здания номер три, ему на ум приходили легенды, которые он слышал от бойцов “холодной войны”. В облике здания сквозило холодное бездушие, которого не могла скрыть даже свежая краска. Стук каблуков по лакированному паркету казался ему звуком шагов осужденных, женщин и мужчин, которых с самого рождения коммунистического режима водили через это помещение в подвальные камеры для допросов. Смит гадал, как себя чувствуют работающие здесь люди среди призраков замученных и убитых. Ощущают ли они их присутствие? Не боятся ли, что прошлое может вернуться к жизни, словно чудовищный голем?
Смит вместе с дежурным офицером вошел в лифт. Пока кабина поднималась, он мысленно повторил сведения о Кирове и его помощнице Телегиной, которые ему сообщила Рэнди.
Киров представлялся ему солдатом, сумевшим шагнуть из прошлого в будущее. Воспитанный при коммунистах, он отличился в боях в Афганистане, “русском Вьетнаме”. Впоследствии он связал свою судьбу с реформаторами. Как только в стране установилась хрупкая власть демократии, начальство Кирова вознаградило его высоким постом в только что созданной ФСБ. Реформаторы стремились уничтожить КГБ, преследуя консерваторов в его рядах. Единственными людьми, которым можно было доверить чистку, были испытанные в боях военные, такие, как Киров, чья верность обновленной России не вызывала сомнений.
И если Киров представлял собой мостик в будущее, то Лара Телегина была надеждой этого самого будущего. Получив образование в России и Англии, Телегина принадлежала к новому поколению российских технократов: она знала языки, была практична и деловита, разбиралась в тонкостях Интернета и Windows лучше большинства жителей западных стран.
Но Рэнди подчеркнула, что в делах, связанных с национальной безопасностью, русские по-прежнему отличаются скрытностью и подозрительностью. Они могут бражничать с тобой всю ночь напролет, поверять тебе самые интимные тайны из своей жизни. Но заданный не к месту щекотливый вопрос воспринимался как оскорбление, а о взаимном доверии больше не могло быть и речи.
“Биоаппарат” и есть такой щекотливый вопрос,— думал Смит, входя в кабинет Кирова. — Если генерал неправильно поймет мои намерения, меня еще до утра посадят в самолет и отправят восвояси”.
— Доктор Джон Смит! — загремел в кабинете голос генерала. Он вышел навстречу гостю и пожал ему руку. Перед Смитом стоял высокий мужчина с выпуклой грудью, густыми серебристыми волосами и лицом, которое достойно смотрелось бы на древнеримской монете. — Рад вновь встретиться с вами, — произнес Киров. — В последний раз мы виделись... в Женеве пять лет назад. Верно?
— Именно так, генерал.
— Позвольте представить вам моего адъютанта. Лейтенант Лариса Телегина.
— Приятно познакомиться, — сказала Лариса, откровенно разглядывая Смита и явно одобряя то, что предстало ее взору.
— Мне тоже, — ответил Смит.
Он подумал, что со своими зелеными глазами и волосами цвета воронова крыла Лариса Телегина являет собой типичную искусительницу из русской сказки XIX века, сирену, способную свести в могилу самых разумных и добродетельных мужчин.
Киров указал на буфет.
— Не желаете ли освежиться, доктор?
— Нет, спасибо.
— Отлично. Коли так, я задам вопрос, столь любимый вами, американцами: а что у вас на уме, доктор Смит?
Смит посмотрел на Телегину.
— Не хочу вас обидеть, лейтенант, но речь пойдет о строго секретных вещах.
— Я и не думала обижаться, доктор, — невыразительным тоном ответила Лариса. — Однако я имею доступ к самым конфиденциальным материалам, вроде тех, что находятся в ведении вашего президента. К тому же, как я понимаю, вы прибыли сюда в неофициальном качестве. Я не ошиблась?
— Я всецело доверяю лейтенанту, — вмешался Киров. — Можете говорить совершенно свободно.
— Так и быть, — согласился Смит. — Полагаю, наша беседа не записывается и это помещение защищено от прослушивания.
— Разумеется, — заверил его Киров.
— Я хотел бы поговорить о “Биоаппарате”, — сказал Смит.
Запретное слово вызвало именно ту реакцию, которой он ожидал: настороженность и пристальное внимание.
— Почему он вас интересует, доктор? — спросил Киров.
— Генерал, у меня есть серьезные основания полагать, что в службе безопасности этого предприятия имеется слабое звено. И даже если материал еще не покинул стен лабораторий, нам известно о намерении похитить некоторые из хранящихся там образцов.
— Это попросту смешно! — отрывисто бросила Телегина. — Система охраны “Биоаппарата” — одна из лучших в мире. Нам уже доводилось выслушивать подобные обвинения, доктор. Давайте говорить прямо: на Западе нас считают кем-то вроде озорных школьников-переростков, которые балуются опасными игрушками. Это оскорбительно и...
— Лариса!
Голос Кирова был негромким, но в нем безошибочно чувствовался металл.
— Не сердитесь на мою помощницу, доктор, — продолжал он. — Ларисе неприятно, что Запад пытается занять по отношению к нам снисходительную, покровительственную позицию. Иногда это бывает именно так, вы согласны?
— Генерал, я пришел не для того, чтобы критиковать ваши меры безопасности, — сказал Смит. — Я не пустился бы в такой долгий путь, если бы не был уверен, что вы оказались в крайне трудном положении, и если бы не надеялся, что вы хотя бы выслушаете меня.
— Что ж, переходите сразу к этим “трудностям”.
Смит собрался с мыслями и глубоко вздохнул.
— Вероятнее всего, похитители нацелились на культуру оспы.
Киров побледнел.
— Абсурд! Никто в здравом уме не осмелился бы на такое!
— Никто в здравом уме не прельстился бы ничем из того, что вы храните в “Биоаппарате”. Но у нас есть сведения, что план похищения уже приведен в действие.
— Кто ваш информатор? — осведомилась Телегина. — Можно ли ему доверять? Или ей?
— Это очень надежный человек, лейтенант.
— Быть может, вы назовете его имя, чтобы удовлетворить наше любопытство?
— Он погиб, — ответил Смит, стараясь говорить ровным голосом.
— Как нельзя кстати, — насмешливо бросила Телегина.
Смит повернулся к Кирову.
— Пожалуйста, выслушайте меня. Я не утверждаю, что за всем этим стоит ваше правительство. Похищение задумано третьими лицами, которых мы пока не знаем. Но для того, чтобы вывезти образец из России, им нужны свои люди в “Биоаппарате”.
— Вы полагаете, что здесь замешаны сотрудники службы безопасности или научных отделов, — сказал Киров.
— Это может быть любой человек, имеющий доступ к культуре оспы. — Смит помолчал. — Я не берусь оценивать ваших людей или вашу систему безопасности, генерал. Я верю, что подавляющее большинство работников “Биоаппарата” столь же верны своей стране, как и те, кто трудится на наших предприятиях. Но если произойдет утечка, у вас возникнут трудности, которые могут стать трудностями Соединенных Штатов и даже всей планеты.
Киров зажег сигарету.
— Вы проехали полмира, чтобы рассказать мне об этом, — медленно произнес он. — И, полагаю, у вас уже есть план.
— Заблокируйте “Биоаппарат”, — заговорил Смит. — Причем немедленно. Оцепите его кордоном, так, чтобы никто и ничто не могло проникнуть внутрь или выйти наружу. Утром вы лично проверите хранилища вирусов. Если все образцы на месте, значит, пока нам ничто не угрожает и вы сможете приступить к поискам похитителя.
— А вы, доктор Смит? Где вы будете находиться все это время?
— Прошу присвоить мне статус наблюдателя.
— Неужели вы сомневаетесь в неприкосновенности наших хранилищ? — с упреком спросила Телегина.
— Дело не в доверии, лейтенант. Если бы возникла обратная ситуация, вы непременно захотели бы осмотреть нашилаборатории.
— И все-таки остается вопрос о вашем источнике, — напомнил Киров. — Поймите, доктор. Чтобы выполнить вашу просьбу, я должен обратиться к самому президенту. Разумеется, я готов поручиться за вас. Но мне нужна серьезная причина, чтобы поднять его с постели. Если бы вы назвали своего информатора, я смог бы удостоверить его личность, и это повысило бы ценность тех сведений, которые вы нам сообщили.
Смит отвернулся. Он предвидел, что дело закончится именно этим. Чтобы заручиться поддержкой Кирова, ему придется выдать Юрия.
— У этого человека осталась семья, — сказал он наконец. — Дайте мне слово, что его родные не понесут наказания и, если захотят, смогут покинуть страну. — Он поднял руку, прежде чем Киров успел ответить. — Этот человек не был предателем, генерал. Он искренний патриот. Он обратился ко мне только потому, что не знал, сколь высоко запустил свои щупальца заговор. Он пожертвовал всем, что имел, чтобы избавить Россию от обвинений, если произойдет самое страшное.