Тревожились не только котики. Маленький феникс сегодня не притворялся ни застежкой для плаща, ни пряжкой для шляпы. Он сидел на плече сэра Генри Моргана и то курлыкал, то посвистывал, то хватал его за прядь волос, взлетал и тянул куда-то к северо-западу. Видимо, навстречу своему создателю.
Что ж, вот и будет случай избавиться от надоедливой твари.
– Торвальд, друг мой, послушай доброго совета. Выброси весь порох в море. Вот прямо сейчас. Из своих пистолетов тоже, целее будешь.
Друг, стоящий тут же, на капитанском мостике захваченного галеона, поглядел на Моргана как на сумасшедшего. Что странно, огненной птички на его плече Торвальд не замечал, словно ее и вовсе не было.
Морган хмыкнул в ответ на его взгляд и громко велел своим людям бросать к чертям испанское барахло и бегом возвращаться на «Розу Кардиффа». Потом подмигнул Торвальду, поймал за плечо пробегающего рядом Неда и вытащил из-за его пояса пистоль. Обнюхал дуло – оно пахло недавним выстрелом.
– Порох остался?
Нед, совершенно не удивившись вопросу, помотал головой.
– Вот и хорошо. Скажи всем, чтобы разрядили пистоли и выбросили порох за борт. Весь. От пушек и из крюйт-камеры – в первую очередь. Быстро, Альба уже рядом!
Нед кивнул и унесся на «Розу Кардиффа», феникс на плече недовольно засвистел, а Торвальд еще сильнее вылупил глаза. Вот-вот лопнут.
Морган засмеялся:
– Друг мой, ты же не думаешь, что на свете есть только один такой Халдор Огненный? У Альба на гербе феникс не просто для красоты. Потому все, что может взорваться, – долой. И побольше бочек с водой на палубу. На всякий случай.
Разумеется, Торвальд хоть и таращился и чуть не крутил пальцем у виска, но свой пистоль вытряс прямо на палубе «Росарио» и приказал валить бочонки с порохом за борт. Потому что! А кто будет задавать дурацкие вопросы, полетит за борт вместе с бочонками!
Команда «Розы Кардиффа» дурацких вопросов не задавала вовсе. К тому моменту, как сэр Генри Морган поднялся на свой мостик и велел поднимать все паруса, его матросы опустошили крюйт-камеру, разрядили пистоли, намочили собственные одежки и были готовы к встрече хоть с самим Дэйви Джонсом.
Но сэр Генри Морган предпочитал не встречаться с Дэйви Джонсом лично, а отправить к нему проклятого колдуна.
Это просто, проще не бывает, надо всего лишь отвести оба корабля за вон тот скальный островок. И немного подождать, море все сделает само. Сэр Генри всего лишь укажет ему цель.
Как там называется корабль колдуна? «Ласточка»? Прекрасно, ласточке самое место на скале. Конечно, гнездо по размеру эта ласточка себе вряд ли найдет, но какая разница?
– Корабли разбить, – тихо бросил в никуда сэр Генри, зная, что его услышат. – Альба притопить, но не до смерти, и принести ко мне. С остальными делайте что хотите.
Надоедливая птичка жалобно курлыкнула и снова потянула Моргана за волосы. Он отмахнулся, сшиб тварь на палубу и пошел на корму, наблюдать в подзорную трубу за суетой на брошенном на волю волн испанском галеоне.
«Ласточка» вылетела из-за горизонта, когда «Росарио» еще держался на плаву и команду можно было спасти. Сэру Моргану было ужасно интересно, остановится ли добрый католик Альба, чтобы подобрать соотечественников, или месть ему дороже?
Не остановился.
«Росарио» затонул, а «Ласточка» полетела дальше, уверенная, что преследует добычу.
До скал оставалось всего ничего, когда от парусов «Розы Кардиффа» повалил пар. На какой-то миг сэр Морган даже испугался, что корпус загорится, а не загорится – так они все сварятся заживо в пару.
Не сварились.
Не успели.
Так, местами обуглились борта и у пары упрямых ослов с «Ульфдалира» взорвались пистоли.
Шторм поднялся с новой силой, но на сей раз без грозы и дождя, просто ветер и волны. И бригантину с ало-желтым флагом понесло на скалы.
О, как они боролись! Как молились! И как металась вокруг Моргана проклятая птица, требуя остановиться, спасти испанцев…
На этот раз Морган поймал горячего, почти раскаленного феникса шляпой и выбросил в море. Пусть верещит на ухо своему колдуну.
Всего через несколько минут «Ласточка» напоролась на риф. С треском и грохотом развалилась пополам, утягивая на дно и тех, кто успел прыгнуть за борт, и тех, кто остался. Вскоре на воде остались лишь обломки с цепляющимися за них людьми. Кажется, один из них и был Альба.
Неважно.
Море принесет его сэру Генри Моргану в любом случае, даже если он вместо доски держался за якорь.
Сэр Генри счастливо рассмеялся: в такт волнам, ветру и еле доносящимся проклятиям последних живых испанцев.
Уже почти все закончилось, уже захлопнулась ловушка, расставленная глупым самонадеянным колдуном. Он хотел напугать Генри Моргана? Пусть радуется, ему это удалось. И пусть платит. Генри Морган не любит бояться, убегать и прятаться. Это удел глупой девчонки Марины.
Маленькой обманутой девочки, она так горько плакала в Малаге!
За слезы сестренки он тоже заплатит.
– Эй, кто-нибудь, подберите человека за бортом! – велел сэр Морган, когда селки закончили кровавый пир. На этот раз он спокойно смотрел на обед своих братьев: люди, рыба – какая разница?
Испанца подняли на борт. Повинуясь жесту капитана, отошли подальше.
Сэр Генри рассматривал колдуна с любопытством: скорчившийся на палубе, наглотавшийся соленой и горькой морской воды, мокрый и жалкий…
Впрочем, нет.
К достойному врагу нужно быть справедливым, даже в мыслях.
Жалким колдун не был. Мокрый, оглушенный, окровавленный. И опасен не меньше, чем спящая гадюка. Пожалуй, Морган даже немножко обиделся: Альба больше не пытался поджечь «Розу Кардиффа», и его глупая птичка так и не появилась. Ее жалобное курлыканье было бы сейчас очень уместно, раз уж сам Альба не просит пощады.
Но Альба даже не пролежал долго, откашлял воду и начал вставать. Дважды упал, на третий все же поднялся. На колено.
Морган растянул губы в улыбке:
– Как благородно с вашей стороны преклонить колено перед победителем, капитан Альварес.
Испанец поднял на него взгляд – скользящий, словно он не мог ни на чем остановиться. Криво улыбнулся, скорее дернул углом рта.
– Морган. – С трудом, покачиваясь, выпрямил спину. – От ужина я, пожалуй, откажусь. Нет аппетита.
Из его глаз почти ушла растерянная муть, а в жесткой линии губ появилось что-то насмешливо-опасное, незнакомое.
Морган хмыкнул. Вот индюк! «А знаете ли вы, капитан Альварес, что гордыня – смертный грех?»
– Как угодно, капитан Альварес. Я, конечно, предложил бы вам роскошный ужин напоследок, но не смею настаивать.
Обошел индюка кругом, внимательно рассматривая. Что ж. По-прежнему упрям, по-прежнему надменен. Ничего нового. Завершив круг, Морган остановился. Качнулся с каблука на носок, еще раз.
– Что ж, если вы не желаете отужинать, то можете высказать последнее желание, капитан Альварес.
– Очень любезно с вашей стороны, капитан Морган, – ответил безупречно ровно, как на приеме у королевы.
Так же криво улыбнулся. Опустил взгляд Моргану под ноги.
Полсекунды Морган ждал, что за этим последует, из принципа не опуская глаз. И дождался: палуба под его ногами задымилась.
Сердце екнуло. Неужели гадюка все же бросится? Но нет, все ограничилось лишь легким дымком. Видимо, удары по голове и морская вода не способствуют страшному колдовству.
А дон Альварес тем временем поднял непроницаемо-темный взгляд:
– Жаль, не могу вернуть вам саблю. Марина была прекрасна, но осталась где-то на дне. Хотя, быть может, ваши друзья сумеют ее достать.
Марина? Прекрасна? Чертов колдун, пытается воззвать к той, кого обманул? Зря.
– Какое необычное имя для сабли, – деревянно ответил Морган. Снова растянул губы то ли в улыбке, то ли в оскале, он сам не понял. – Я полагал, что вы назовете ее иначе. Возможно, Исабель. Или, скажем, Анхела. Что-нибудь, напоминающее о возлюбленной, капитан Альварес?
– Вы очень догадливы, капитан Морган, – так же глядя ему в глаза и холодно улыбаясь, сказал Альварес. – Именем возлюбленной я ее и назвал. И вы говорили о последнем желании? Что ж, оставьте его себе. Вы все равно не дадите мне то единственное, чего я хочу, так что можете приступать к заключительной части своего прекрасного развлечения.
Морган стиснул зубы.
Горло сдавило. Не сочувствием к испанскому индюку, нет. Яростью. Жалкий лжец!
– Неужели вы даже не попытаетесь прихватить с собой врага Испании? Нет? О, вы разочаровываете меня, капитан Альварес!
Морган подался вперед, надеясь различить на бесстрастном лице хоть что-нибудь живое.
Не различил. Альварес все так же вежливо улыбался и смотрел ему в глаза, как смотрел бы на не особенно удачный портрет чьего-то предка.
Пожав плечами, Морган бросил через плечо:
– Вздернуть колдуна, – и отвернулся.
Ему ответом был тихий смешок испанца, топот матросских ног, шорох веревки…
Из чистого любопытства Морган обвел взглядом палубу. Вернется ли феникс, будет ли снова свистеть и требовать невесть чего?
Ни на палубе, ни на мачтах яркого золотого огонька не было.
«Даже жаль, – подумал Морган, опуская взгляд. – Забавная была птичка…»
И осекся на половине мысли.
Под его ногами, там, где дымилась палуба, раскинул крылья выжженный, выгравированный на дереве феникс. Изумительно прорисованный, каждое перышко на своем месте. Словно живой.
Нарисовать такого феникса ничуть не проще, чем сжечь весь корабль… значит, он может колдовать? Может, но не стал?..
Сдавило виски. Внутри, в груди, словно что-то загорелось. Проклятый колдун! Все же достал!
Или это не колдун?..
Словно со стороны сэр Генри услышал отчаянный, захлебывающийся крик:
– Тоньо, нет! Назад! Стойте!
Поздно.
Петля уже захлестывает шею испанца.
Он смотрит на Марину, не отрываясь, в его глазах грусть, и тепло, и покой… Его губы шепчут: «Фата Моргана».
Хруст позвонков тонет в чьем-то крике, тонком, отчаянном крике. Селки, что ли, кричат голосом Марины?
– Капитан! Да проснись же, там селки!.. – почему-то вместо голосов селки над ухом орал Нед. – Селки у борта, они что-то хотят. Капитан!
Глава 36, в которой у сэра Генри Моргана случается раздвоение личности
Марина села на постели, махнула Неду, чтобы замолчал, и прислушалась.
За бортом в самом деле кричали селки, предупреждая: судно с добычей близко, огненный колдун тоже.
Тоньо.
Тоньо здесь.
– Дублет, сапоги, – бросила она Неду, натягивая штаны, привычно нашаривая золотого феникса и повторяя про себя: – Тоньо. Здесь.
Она не могла понять, рада она, зла или боится. Мало того, не могла поверить, что она – снова она, а не сэр Генри Морган…
«И правильно не веришь, малышка, – прозвучал внутри головы такой знакомый и привычный голос. – Ты – это я, я – это ты. Только я лучше знаю, как надо, и не верю снам. Ну-ка давай вспомним, что получилось в прошлый раз, когда маленькая наивная Марина поверила прекрасной грезе о влюбленном принце?»
– Я чуть было не получила каперский патент! – оборвала его Марина. Вслух. И пристегнула золотого феникса к плечу. – Ради этого патента Тоньо рисковал репутацией.
Нед сочувственно покосился на нее, но ничего не сказал, лишь подал сапоги.
«Меня чуть было не сожгли на костре! – Голосу Моргана не хватало злобного прищура и кружки, чтоб запустить ею в переборку. К счастью. И, к счастью, Нед его не слышал. – А прекрасный принц оказался обычным благородным кобелем с кучей любовниц, к тому же интриганом! Какая мастерская ловушка – взять голыми руками пирата Моргана, грозу морей и дитя волн!»
– Не было там никакой ловушки! – снова получилось вслух, и снова Нед промолчал, подавая ей перевязи с клинками. – Он не мог знать, что леди Элейн моя мать. Это была случайность, – добавила она куда тише.
Еще не хватало, чтобы матросы услышали, как капитан спорит сам с собой. Сама с собой. Да неважно, будь оно все проклято!
«И он совершенно случайно гнался за мной до самого порта, чуть не сжег «Ульфдалир» и теперь совершенно случайно сопровождает жирную уточку под носом у берегового братства? Смешно!»
Марина не ответила. Глупо спорить с очевидным. Да, Тоньо устроил ловушку и не пожалел ради нее груженного золотом испанского галеона. Другой вопрос – для чего ему эта ловушка? Отомстить за унижение?
«Отомстить. Выслужиться. Награбить золота. Все очевидно, как черепаховый суп!»
– Очевидно – не значит истинно, – пробормотала Марина, поднимаясь на мостик и скользя взглядом по серым, едва-едва розовеющим поверху парусам.
Солнце скоро покажется.
И шторм затих.
Красиво!
Сэр Генри Морган в ее голове только презрительно фыркнул и затаился. Она точно знала – не отступил. Сэр Генри Морган никогда не отступает, он лишь выжидает удобного момента.
– Капитан! Отличное утро! – Смолли улыбнулся от штурвала и махнул рукой на северо-запад, где темнел силуэт покалеченного штормом испанского галеона. – Вон и гусь к нам летит. Толстый испанский гусь!
Марина кивнула, оперлась ладонями о перила и вгляделась в бурлящие волны: там мелькали черные тени, разевали зубастые пасти и тонко кричали: «Мы здесь, мы с тобой! Сегодня будет славная охота!»
Что-то внутри Марины откликнулось уверенностью: «Да, сегодняшняя охота будет воистину славной! Мы победим, возьмем богатую добычу и уйдем безнаказанными, как всегда. Лишь бы только маленькая глупая девочка не вмешивалась. Ей не место на капитанском мостике».
«Это мой мостик и мой корабль. Я прекрасно справлюсь сама».
«Конечно, малышка, – хмыкнул сэр Генри Морган. – Ты уже отлично справлялась. А как зовут ту испанскую красотку, что греет постель испанскому кобелю? О, какая пара! А как она на него смотрела, вот прямо там бы, на этом шествии, и согрела!»
«Вот именно. Это она на него смотрела. Это она влюблена в Тоньо, а не Тоньо в нее. Он смотрел только на меня! И – да, я его унизила перед королевой и двором, он был зол, но он не убил меня».
«Сны, сны, как вы прекрасны. Иди, поспи, девочка. Когда проснешься, я расскажу тебе сказку, и все будут довольны».
На этот раз не ответила Марина. Молча потрогала феникса на плече, помахала рукой прыгающему в воде черному котику.
Что тут возразить? Тоньо не убил ее, но это был всего лишь сон. Всего лишь сон? Но она или верит сну, или не верит. Или рискует, или нет. Потому что утопить «Ласточку» – проще простого, надо всего лишь позволить волнам унести ее на скалы, и совсем не обязательно смотреть в глаза испанскому дону.
– «Росарио» в двух кабельтовых, капитан! – прервал ее размышления Смолли, стоящий на вахте. – Прикажете атаковать?
«Атаковать!» – чуть было не ответила она… или не она – а Генри Морган.
Они успеют взять груз «Росарио» и уйти. Скрыться между островами.
А потом продолжится гонка.
«Не дури. Испанец упрям как черт. Он не оставит меня в покое! Атаковать «Росарио», взять золото, бросить на скалы «Ласточку» и утопить проклятого колдуна, пока он не утопил «Розу Кардиффа»! Только влюбленная дура может надеяться на мир, дружбу и понимание!..»
– Нет! Пусть катится ко всем чертям! – крикнула Марина не столько Смолли и Неду, сколько Генри Моргану.
Смолли если и удивился, то виду не подал. Команда «Розы Кардиффа» верила своему капитану.
– Как скажете, капитан, – отозвался Нед и крикнул абордажной команде, уже собравшейся на квартердеке: – Эй, хромые каракатицы, нечего пялиться на лоханку! Лоханка пустая, как брюхо голодной акулы!
Абордажники недовольно заворчали, но подчинились. Расселись на палубе, словно бы отдыхая, но на самом деле в ожидании: может, капитан передумает? Или появится другая добыча?
Хищники. Совсем как селки, только жадные и ненасытные. Настоящие джентльмены удачи.
– Разворот, Смолли, – велела Марина. – Идем к острову не спеша. И подайте сигнал «Ульфдалиру»: не атаковать, идти за нами.
Матросы забегали, заскрипел такелаж, над головой проплыла в развороте рея.
Марина послала воздушный поцелуй улепетывающему «Росарио» и сощурилась на бледный горизонт. Да, солнце вот-вот взойдет, но пока небо даже не розовеет.
Самое время для нападения: подкрасться потихоньку, пока море сливается с небом и корабль кажется призраком… если бы она нападала на кого-нибудь, то выбрала бы именно этот момент.
Тоньо тоже. Только подкрадываться он не стал.
Вот только что горизонт по левому борту и позади, откуда шторм пригнал «Росарио», был пуст, и вдруг – совсем близко, кажется, рукой можно дотянуться, загорелся силуэт двухмачтовой бригантины. Марина подумала бы, что это шутки рассветных лучей, но солнце как раз позолотило край неба на востоке, а паруса заалели на северо-западе.
Это было несказанно красиво. И так же страшно. Словно призрак Халдора Огненного гонится за удачливыми соперниками, и не поймешь, то ли он в десятке миль, то ли вот сейчас закинет абордажные крючья.
Мгновение над «Розой Кардиффа» висела мертвая тишина, даже снасти не скрипели.
И так же вдруг, как показалась огненная бригантина, «Роза Кардиффа» наполнилась воплями, грохотом, проклятиями, топотом ног, звоном клинков и паникой, паникой!..
– Свистать всех наверх! Распустить рифы! – донеслось с «Ульфдалира», идущего всего в нескольких десятках футов от «Розы Кардиффа»; буквально через мгновения захлопал парус, наполнился ветром, и «Ульфдалир» прибавил скорости.
Марине остро захотелось тоже поднять на «Розе Кардиффа» все паруса и рвануть к горизонту, подальше от огненного призрака. Сны снами, но встречаться с оскорбленным колдуном было страшно до дрожи в коленках.
Нед тоже засвистел в дудку, собирая команду на верхней палубе, под мостиком.
– Спокойствие, джентльмены! – Марина подняла руку, требуя тишины; тишина наступила тут же, как обрезало. – Никто вас не утащит в ад, вы еще недостаточно нагрешили. Боя не будет. Все по местам! Шлюпку за капитаном Торвальдом!