Пила она чай рассеянно. Ей бы сконцентрироваться на вопросах, какие она задала бы мужу Алисы, но, вспоминая утренний разговор, опять думала о любимых. Об Алексее… Правильно ли она поступила, скрывшись без объяснений? Ведь можно же рассказать все и при этом постараться не выдать своего места нахождения… Сомнения, сомнения.
– Инга?
– Да? – отрешенно отозвалась она.
– Позвони ему, – сказала вдруг Люба, будто прочитала ее мысли. Но для Инги, увязшей в сетях раздумий, сожалений и сомнений, смысл сказанного дошел не сразу.
– Мужу Алисы?
– Нет. Алексею.
– С ума сошла?! – встрепенулась Инга и посмотрела на подругу таким взглядом, будто вдруг обнаружила на месте ее сказочное чудище.
– Я – нет, но вижу, что эти мысли сводят с ума тебя, – спокойно ответила Люба. – Если боишься звонить Чернову, позвони брату. Они же там наверняка умирают от беспокойства. Позвони и скажи, что все в порядке. Неужели Вадим тебя не поймет?
– Поймет и помчится меня спасать. Объяснения, что я сбежала, чтобы отвести беду от них, возымеют прямо противоположный эффект. Приедут все, включая младенца Ванечку. Оно мне надо?
– А не нужно говорить, где ты находишься. Просто скажи, почему уехала, и все. Пусть знают, что с тобой пока все в порядке. А то Чернов, может, уже снарядил все свои шхуны в море – вылавливать сетями из пучины твой труп. Или в гневе разнес полгородка.
Инга улыбнулась похожей на правду шутке Любы. И бросила на мобильный телефон еще один взгляд. Как созвучны слова подруги оказались с ее собственными мыслями! Может, если позвонит Вадиму и так все и скажет, как есть на самом деле, ей станет хоть чуточку легче? Отпустит хандра, и вновь вернется способность действовать? Ведь не столько боязнь неясной участи сковывает ее, сколько чувство вины, что она вот так поступила с любимыми людьми.
А Люба змеей-искусительницей продолжала нашептывать:
– Позвони Вадиму. Он умный мальчик, поймет. А ты – умная девочка, найдешь нужные слова, как все объяснить.
В каждой из нас живет Ева, не справившаяся с искушением. И Инга взяла в руки телефон, вставила в него старую сим-карту и включила. Мобильный, едва оказавшись включенным, проиграл одно за другим несчетное количество коротких рингтонов, извещающих о принятых сообщениях. Инга не стала читать, зная, от кого они. Вместо этого отыскала в книжке номер брата и нажала кнопку вызова.
– Вадим, – произнесла она, едва услышав его «Алло». И замолчала, потому что горло сдавил спазм.
– Инга?! Где ты?! Что случилось?! – завопил в трубку брат. – Немедленно скажи, где ты! Что с тобой? Ты не ранена? Ты…
– Вадим, со мной все в порядке, – нашла она в себе силы перебить этот поток отчаянных вопросов. – Пожалуйста, выслушай меня. Я не могу долго говорить.
– Ты где?! – не внял он ее просьбе.
– Далеко, – уклончиво ответила она. – Послушай… Со мной все в порядке. Видишь, разговариваю. Пожалуйста, не волнуйтесь. Я уехала, потому что так надо.
– Ты уехала из-за Алексея?
– Нет.
– Я так и подумал, – сказал Вадим.
– Он… с тобой рядом?
– Нет. Я один, в беседке, курю. Чернов в комнате собирает чемодан. Мы вылетаем в Москву.
– Не надо, Вадим.
– Что «не надо»? Лететь в Москву? Не забывай, родная сестрица, что я там живу, а также мои жена и сын, – сердито буркнул брат. – Какая пчела тебя ужалила? С чего ты умчалась, ничего не объяснив? Сложно было дождаться утра и поговорить? Какой такой пожар приключился? Могла бы потом позвонить хотя бы? Мы ж тут с ума сходим! Леша всех в городе на уши поставил!
– Он может… Прости, – виновато пробормотала Инга. – Но я не стала бы так поступать, если бы у меня не было на то веских причин. Я уехала, чтобы не быть с вами рядом, чтобы не накликать опять беду.
– Говоришь ребусами, – хмуро произнес он. – Подробней?
– Я тебе уже все рассказала в том разговоре на пляже. Наказания не избежать. И не спрашивай, каким оно будет. Не знаю.
– Где ты сейчас? – в который уже раз спросил Вадим, но теперь другим тоном – не нервным, отрывистым, а сочувственным, наполненным беспокойством. Тоном старшего брата, хоть он и был младше. На пятнадцать минут. Но Инга всегда любила напоминать о том, что в их двойне старшая – она. А сейчас так важно было ощутить себя младшей, знающей, что есть кто-то старший, который поддержит хотя бы сочувствием, льющимся из мобильной трубки. Кто-то родной… Отец, которого уже давно не было в живых. Дядя, который тоже ушел. Или брат. Младший, но сейчас – старший.
– В надежном месте, Вадим. Не спрашивай, пожалуйста. Не скажу все равно.
– У Любы? – угадал он.
– Нет, – соврала она. Не слишком ли заметно из-за поспешности? – Не ищите меня, Вадим, очень вас прошу. Нельзя этого делать. Не обращайтесь в полицию. Поисками вы мне можете навредить. Я… Я еще поборюсь, ты меня знаешь. И вернусь.
– Обещаешь? – тихо спросил он. Она не сразу ответила. Бодро соврать не получилось, а сказать правду – свести просьбу к нулю.
– Нет.
Он тоже ответил не сразу. Помолчал, переваривая ее слова.
– Ну что ж… Спасибо за честность. Было бы хуже, если бы соврала. Я тоже не могу пообещать, что мы тебя не станем искать. Ищем и будем, хочешь ты того или нет. Одно уже хорошо: не стали друг другу врать. Как всегда, впрочем.
– Спасибо, брат.
– Тебе спасибо… за звонок. Пойду успокою, насколько это возможно, Алексея.
– Я… отключу этот номер.
– Догадываюсь. Ну что ж… Прощаться не будем. Надеюсь, что скоро пересечемся все вместе в какой-нибудь точке. Живые и невредимые.
– Я тоже этого хочу. Но пока вынуждена от вас удалиться.
Поговорив с братом, она вновь сменила сим-карту. Так спокойней. Но Люба была права, когда сказала, что ей нужно поговорить с братом. Теперь стало легче. Ненамного, но легче.
– Ну, что он сказал?
– Предположил, что я у тебя, – с улыбкой ответила Инга. – Видишь, мне нельзя оставаться, обязательно заявится если не брат, то Алексей, а то и оба.
– Если придут, обманывать не буду, скажу, что ты у меня была, – спокойно ответила подруга. – Но нахождение твое не выдам. Хотя не представляю, куда ты можешь пойти. И как я тебя вообще отпущу?
– Остановлюсь в каком-нибудь отеле. Средства позволяют. Сниму нужную сумму, и все. А отпустить тебе меня придется. Будем созваниваться, видеться, но жить здесь не останусь.
– Хорошо, – нехотя приняла ее позицию Люба. – Мужу Алисы можешь и позвонить, не обязательно с ним встречаться…
– Я пока не знаю, какие вопросы могу ему задать. Он ведь не был в курсе переписки своей жены с Виктором. И сны, возможно, девушка ему не рассказывала. А как искать исчезнувшего человека, тоже не знаю. Хотя… Муж Майи, подруги Алисы и моей невестки, следователь. Наверняка там уже к его помощи прибегли.
– С таким же успехом могут попросить помощи в поисках тебя.
– Надеюсь, Вадим понял, что меня лучше пока оставить в покое, – вздохнула Инга. И вздрогнула от неожиданного звонка мобильного. Новый номер знал только один человек. Виктор. Перехватив вспыхнувший надеждой взгляд Любы, Инга поднесла трубку к уху.
– Да, Витя?
– Инга! Мне нужно с тобой срочно встретиться! – затараторил он, находясь в каком-то возбуждении. – У меня кое-что есть, что может быть тебе интересно.
– Говоришь так, будто собираешься в обмен на это кое-что выманивать у меня что-то другое.
– Так и есть, – засмеялся он. – У меня к тебе и предложение, и просьба. Где бы мы могли увидеться?
Инга вопросительно посмотрела на подругу и, прикрыв трубку ладонью, сказала той:
– Просит о встрече.
– Пусть приезжает, – разрешила Люба. И, встав, принялась убирать со стола чашки.
– Записывай адрес.
* * *Она просидела долго. Вечность или две. Но никто не пришел. Словно бросили Алису в этот подвал только затем, чтобы она умерла – от холода, голода, забытая всеми. Подумав, что она тут так и останется и ее косточки пролежат, возможно, не один век, Алиса разрыдалась. Сквозь всхлипывания девушка звала то мужа, то маму – шепотом, почти беззвучно, потому что голос оказался сорванным.
Слезы помогли. Помогли понять, что никто не услышит и рассчитывать нужно только на себя. Пора действовать, если она не хочет умереть от холода. Может, действия ни к чему и не приведут, но помогут хотя бы согреться. Алиса встала и для начала попрыгала на циновке. А потом неуклюже с непривычки сделала зарядку. Представив себя со стороны, делающую наклоны и приседания, она даже рассмеялась. Потом, если она когда-нибудь выберется из этой переделки (а в этом девушка не сомневалась просто потому, что не могла поверить в такую нелепую гибель), будет рассказывать про это с улыбкой. И даже демонстрировать, как неловко делала приседания и наклоны. И нравоучительно говорить внукам (обязательно доживет даже не до внуков, до правнуков!), что всегда нужно бороться до последнего, даже если оказываешься запертым в выстуженном пустом бетонном погребе. И борьбу надо начинать не со слез, а с… зарядки.
Впрочем, ее энтузиазм быстро сдулся: голова внезапно закружилась так сильно, что Алиса была вынуждена вновь прилечь. Сколько она тут уже провела времени без воды и пищи? А может, ее чем-то накачали? Наверняка, раз не помнит, как тут очутилась. Она, конечно, отличной физической подготовкой похвастать не может, но все же не настолько тщедушна, чтобы свалиться после пяти приседаний…
Что же случилось? Нужно восстановить цепочку последних событий. В пятницу, да, в пятницу она вышла с работы… Наряженная, накрашенная, причесанная, такая светящаяся и красивая, впервые за долгое время очень нравившаяся себе в зеркале (спасибо Майке за макияж!), потому что собиралась ехать на встречу с писателем. Лучкин больше не присылал сообщений, и поэтому она немного волновалась: не поменялись ли планы? Как ужасно было бы приехать и обнаружить, что в кафе нет Виктора, прождать его в волнении час-полтора и уехать, увозя в душе горькое разочарование пополам с обидой. Но написать самой и уточнить, все ли осталось в силе, Алиса не решилась. Почему-то казалось, что этот человек такие вещи говорит лишь один раз, и все. Это не с Майкой списываться-созваниваться каждые полчаса…
Значит, она вышла с работы. И даже дошла до метро. Алиса вспомнила, что, когда спускалась в подземку, ее толкнул какой-то мужчина, нахально влезший впереди нее в очередь к турникетам. До турникетов, значит, она дошла… А потом ехала в набитом вагоне метро, беспокоясь, не помяли бы блузку и не смазали бы помаду. Перед выходом из вагона она успела глянуть в стекла дверей и убедиться, что прическа не растрепалась…
Что было дальше? Кажется, она поднялась наверх по эскалатору, но не на улицу, а сделала переход. И вошла в другой вагон метро. На этой станции выходило много народу, поэтому оказались пустые сиденья. Одно из них она и заняла. А что было потом? Кажется, прикрыла глаза. Нет-нет, что-то перед этим случилось. Что-то, что заставило ее прикрыть глаза. Она увидела что-то неприятное, на что не захотела смотреть? Или, прикрыв глаза, постаралась спрятаться от чужого нахального взгляда?
На душе вдруг сделалось неуютно и тревожно от смутного, еще не обретшего четкую форму воспоминания. Если она вспомнит, что там, в метро, произошло, возможно, получит ответ, как и почему оказалась в этом подвале.
От волнения Алиса вскочила на ноги и заходила по помещению. Погруженная в свои мысли, она не замечала холода бетонного пола, наоборот, от напряжения стало жарко. Кружа по подвалу, она так же, круг за кругом, гоняла в памяти тот эпизод в метро. Входит, садится на свободное место, закрывает глаза… Потому что что-то показалось ей неприятным. Закрывает глаза… Но при этом остается напряженной.
– Ой! – от неожиданности она вскрикнула и запрыгала на одной ноге – что-то острое вдруг вонзилось в босую ногу. Коснувшись ступни, Алиса убедилась, что в ноге нет торчащего осколка, и присела на корточки, чтобы разглядеть, на что она наступила. Этим предметом оказалась брошка в виде стрекозы из потемневшего металла и самоцветов. Девушка зажала тяжелую брошь в кулаке и присела на циновку. Кто-то потерял тут украшение. Может быть, она не первая пленница этого подвала?
Алиса разжала пальцы и внимательно разглядела стрекозу. Потускневшие камни в черной, будто траурной, оправе. И все же эта мертвая стрекоза оказалась «говорящей»: девушка узнала ее. Впервые она увидела брошь в метро, в тот день, когда ехала на встречу к писателю. Алиса вспомнила, что та привлекла ее внимание раньше хозяйки, к чьей пышной груди была приколота. Слишком уж приметной показалась. Алиса вспомнила, как спохватилась, что неприлично так долго рассматривать кого-то, и отвела глаза. Но при этом мельком скользнула взглядом по хозяйке броши. И… поспешно зажмурилась. А потом все же открыла глаза, чтобы убедиться, что не ошиблась. Женщина смотрела на нее в упор, не мигая. И Алиса тогда еще подумала, что третья встреча отнюдь не случайна.
XI
Виктор приехал через сорок минут. По его лицу, раскрасневшемуся и взволнованному, словно у идущего на первое свидание юнца, стало понятно, что припас он для Инги приятное известие, которое и его самого приводит в радостное возбуждение. Волосы были взъерошены сильнее, чем при встрече в кафе. И на этот раз не потому, что были так уложены специально, а потому, что Виктор, вероятно, по дороге нервно, не отдавая себе в этом отчета, то и дело ерошил их рукой. Одет он был по-прежнему в светлую водолазку и темно-синие джинсы. В руках держал небольшую сумку для ноутбука.
Поприветствовал дам, отпустив Любе такую обворожительную улыбку, что женщина залилась вдруг краской. Инга, заметив это, подивилась про себя: подругу уже давно ничем нельзя было смутить. Разве что застать неприбранной, что казалось невозможным. Естественный румянец и смущение будто скинули хозяйке квартиры сразу десяток лет, а то и два. Бросив на расшнуровывающего летние туфли гостя тайный взгляд, в котором проскользнул женский интерес, смешанный с сожалением, что этот привлекательный мальчик годится ей почти что в сыновья, Люба грудным голосом произнесла:
– Прошу вас на кухню! Чай? Кофе? Или, может, что покрепче? У меня есть отличный коньяк…
– Нет, спасибо, коньяк не могу, – поднял на хозяйку смеющиеся глаза Виктор. – Я за рулем. А вот, пожалуй, от чая бы не отказался.
– Черный, зеленый, жасминовый, травяной, земляничный… – начала перечислять Люба под тихий смех Инги.
– Зеленый, – прервал ее Виктор и, тоже еле сдерживая смех, переглянулся с Ингой.
– На мою подругу ты произвел сильное впечатление, – шепнула ему, когда Люба, распрямив плечи больше, чем обычно, отправилась на кухню готовить угощение.
– Я не нарочно, – повинился он, ничуть при этом не смутившись.
– Врешь! Ты очень хочешь ей понравиться, потому что тебе от меня что-то нужно.
– Связался с ясновидящей, – притворно вздохнул Виктор. – Насквозь видишь.
– Я не рентген – просвечивать тебя до костей, – усмехнулась Инга. – Пойдем, расскажешь, в чем дело.
Виктор не сорил ненужными словами, начиная издалека, с присказками, расшаркиваниями и прочей мишурой, облекающей его просьбу в красивую обертку. Он сделал глоток чаю, приготовленного для него хозяйкой, поставил чашку на стол и, подняв глаза на замерших в ожидании женщин, сказал:
– Я хочу дописать начатую книгу. И мне нужна помощь хорошего консультанта.
Инга, услышав такое заявление, не выказала никакой реакции, но Люба расплылась в любезно-радостной улыбке, выражавшей, должно быть, готовность помочь Виктору в чем угодно.
– Со своей стороны я приложил бы все усилия для того, чтобы помочь Инге.
– Как? – не выдержала та. – Тебе что-то стало известно об этой исчезнувшей девушке, Алисе? Она написала?
– Нет. Но я получил сообщение от ее мужа. Он дал свой номер телефона и попросил связаться, – торжественно объявил Виктор, и сразу стало ясно, что именно этой «приманкой» он и собирался козырять.
– Не работает, Витя, – вздохнула Инга.
– Что «не работает»? – не понял писатель, глядя на нее.
– Твой козырь, – сказала Инга. – Муж Алисы звонил мне раньше. Удивляюсь, что тебе еще не позвонили из полиции с вопросами, ведь известно, что девушка ушла на встречу с тобой.
– Думаю, еще позвонят, – развел руками Виктор, нисколько не выказывая или стараясь не показать огорчения тем, что его новость не произвела фурора.
– Витя, дела тут обстоят гораздо серьезней, чем просто желание написать книгу, – сказала Люба и, поняв, что допустила бестактность, охнула и умоляюще сложила руки перед грудью. – Ой, я не так выразилась. Конечно, книга – это очень важно и…
– Люба, вы правы, книга – это не настолько серьезное дело, как исчезновение девушки, – ответил Виктор с такой теплотой и одновременно сочувствием в голосе, что хозяйка с облегчением перевела дух и вновь заулыбалась. – И не серьезней ситуации, в которую попала Инга. В первую очередь я хотел бы помочь моей давней подруге…
Взгляд со значением на Ингу, легкий поклон в сторону Любы. Да, предположение Инги, что Лучкин сейчас вовсю пользуется талантом очаровывать, оказалось верным. Он скрывал его до поры до времени, будто выжидал подходящий момент, когда «акции» подскочат в цене. И теперь умело манипулировал ими, вкладывая лишь в выгодные дела и тем самым приумножая свои капиталы.
– Ты ведь не откажешься от моей помощи? – спросил он с такими интонациями, которые размягчили бы даже сталь.
– Не откажется! – торопливо за подругу ответила Люба и сделала незаметно для Виктора большие глаза, показывая тем самым Инге, чтобы та и не вздумала протестовать.
– Люба! – упрекнула подругу девушка. Она не любила, когда не оставляли ходов. За помощью к Виктору она сама обратилась сегодня утром. Но все же соглашаться так поспешно не собиралась. И не потому, что ей нравилось, чтобы ее упрашивали и уговаривали. Лучкин, помогая ей, сам подвергался опасности, и она ему об этом сказала раньше. Стоит ли книга такого риска? Или он подобен журналистам, за сенсационным материалом готовым лезть хоть на поле боя под снаряды, хоть в жерло вулкана, хоть вести репортаж на фоне надвигающейся волны цунами? Безумец! Во-вторых, сотрудничество с Виктором опасно было еще и тем, что на него обязательно выйдут полицейские. Муж Алисы, Майка, а там – семья, Алексей. Инге совсем не хотелось, чтобы ее обнаружили сейчас! А в-третьих… Взгляд Виктора ее неожиданно смутил, и поэтому она разозлилась.