Шпион, который ее убил - Сергей Донской 20 стр.


– Чего тебе? – грубо спросил он, бросив машинальный взгляд на фальшивый светильник в потолке.

Девушка хихикнула. Ее зубы блеснули в полумраке.

– Я так и знала, что вы не спите, – сказала она.

– Ошибаешься, – проворчал Бондарь, пряча «вальтер» под подушку. – Я спал, как убитый.

– С пистолетом в руке? – Девушка снова захихикала. – Не принимайте меня за дурочку. Здесь поначалу никто не засыпает сразу. Это из-за того, что свет никогда не выключается полностью.

– Я прекрасно сплю при свете.

– Как в анекдоте.

– В каком еще анекдоте? – недружелюбно спросил Бондарь. Неожиданный визит ночной гостьи мог оказаться провокацией, игнорировать этот факт было так же неразумно, как забывать о наличии подслушивающей и подглядывающей аппаратуры.

Девушка сделала шажок вперед, словно предлагая полюбоваться своей уютной пижамой и домашними тапочками с помпонами.

– Один грузин жалуется на бессонницу, – сказала она. – Его спрашивают: «В чем дело, кацо?» Он: «Нэ могу спать со свэтом. Мой Свэта нэ дает мнэ покоя…» Между прочим, меня зовут не Светой, а Людой.

– Не Света, значит, а Люда, – повторил не расщедрившийся на улыбку Бондарь. – Тогда какие же у тебя основания не давать мне покоя?

Хихиканье девушки перешло в приглушенный смех.

– А вы веселый, – сказала она, подойдя еще ближе.

– Я не веселый, и я не грузин. Ты ошиблась адресом, Люда. – Бондарь закурил и со стуком положил зажигалку на тумбочку. – Интересно, охрана знает, что ты шляешься по коридорам после отбоя?

– Конечно, – округлила глаза Люда. – Сегодня по графику моя очередь.

– Вот как? Что за график?

– Да так, не важно.

– А что за очередь? – продолжал допрос Бондарь.

– Ой, да отстаньте вы от меня, – занервничала Люда. – Мало ли что языком ляпнешь. Сначала ляпнешь, а потом уж думаешь. – Не спросив разрешения, она присела на краешек кровати.

– А ты попробуй наоборот, – предложил Бондарь.

– Это как? – насторожилась Люда.

Насколько позволяло судить скудное освещение, глаза у нее были голубые, а кудряшки – светло-русые, почти золотистые. Нежный возраст и кукольная внешность девушки делали ее привлекательнее, чем она была на самом деле. От нее пахло земляничным мылом, мятной пастой и еще чем-то таким же невинным. Почему-то Бондарю вспомнился пионерлагерь, костры, ночные посиделки, закутанные в простыни девчонки, изображающие из себя то ли индианок, то ли привидения, и еще что-то такое же приятное, смутное, будоражащее душу.

– Сначала думай, потом говори, – сказал он, гоня ностальгию прочь.

– Считаете меня дурочкой, да? – оскорбилась Люда.

– Никем я тебя не считаю. Жду, когда ты догадаешься уйти. Не силой же мне тебя выпроваживать.

– Вы хотите, чтобы я ушла?

– Ага. Чем быстрее, тем лучше.

– Вы серьезно?

– Серьезно.

Люда недоверчиво усмехнулась:

– Нет, вы шутите.

Бондарь повел подбородком слева-направо:

– Не шучу.

– Быть не может такого.

– Какого?

– Чтобы вы взяли и прогнали меня ни с того ни с сего.

– Думаешь, мне нужна причина?

Некоторое время Люда напряженно всматривалась в лицо Бондаря, как бы ища признаки того, что он просто валяет дурака. Потом уголки ее губ опустились, намекая на то, как будет выглядеть их обладательница лет эдак через пятнадцать-двадцать.

Если доживет.

* * *

Стало тихо и почему-то немного прохладно, хотя батареи парового отопления исправно грели воздух.

– Ступай, – мягко попросил Бондарь. – Нечего тебе у меня делать. – Он многозначительно показал глазами на потолок. – Пообщаемся как-нибудь в другой раз.

– Ах, так вас камера напрягает? – Люда покровительственно улыбнулась. – Не берите в голову, после отбоя камеры отключают.

– Откуда тебе известно?

– Известно, и все.

– Они установлены во всех комнатах?

– Вообще-то это секрет, – наморщила лоб Люда.

– С тобой все ясно, – произнес Бондарь, гася сигарету. – Ничего ты не знаешь, просто набиваешь себе цену.

– А вот и нет!

– Ступай спать, девочка. И не забудь сесть на горшок перед сном.

– Не разговаривайте со мной, как с малолетней дурочкой! – вспылила Люда. – Камеры есть только в комнатах гостей и новичков, а за девчонками никто не наблюдает.

– Почему? – спросил Бондарь.

– Потому что иначе мы бы стеснялись, неужели не ясно? Ни переодеться спокойно, ни искупаться…

– Я не о том. Я интересуюсь, почему в остальных комнатах стоят камеры. Мужчины ведь тоже иногда переодеваются, купаются и даже ходят в туалет.

Судя по озадаченной мордашке Люды, до встречи с Бондарем ей и в голову не приходило такое.

– И правда, – пробормотала она. – Да, я вам не завидую… Только вам проще. – Оживившаяся Люда говорила все быстрее и быстрее. – Вы ведь мужчина, а наблюдают за вами тоже мужчины. – Она уже не говорила, а тараторила. – И потом, после отбоя опасаться нечего. Не верите? Вот, глядите. – Люда поочередно показала объективу язык и фигу. – Никто нас не видит. Не такая я дурочка, чтобы трахаться при посторонних.

– Что-что? – подался вперед Бондарь. – Как ты изволила выразиться? Трахаться?

– А что здесь такого? – искренне удивилась Люда. – По-вашему, «сношаться» звучит приличнее?

– Нет, – покачал головой Бондарь, – не приличнее. И то, и другое звучит одинаково.

– Вот и я так думаю.

Люда стащила через голову пижаму, небрежно уронила ее на пол и сбросила тапочки.

– Какого черта?! – возмутился Бондарь.

– Вы против?

Удивление Люды было неподдельным. Давая Бондарю возможность как следует оценить свою стать, она развернулась к нему грудью.

– Стоп! – воскликнул он с отчаянием. – Прекрати немедленно. Объясни, что происходит.

– Пока что ничего не происходит. – Люда хихикнула. – Это-то и странно. Я вам не нравлюсь?

Она привстала, намереваясь избавиться от пижамных штанишек, но рука Бондаря, легшая на Людмилино плечо, припечатала ее к месту. Он предостерегающе поднял палец:

– Никакого стриптиза, пока мы не проясним кое-какие детали.

– Да как же вы станете прояснять детали, если я буду одета?

Бондарь понял, почему Люду постоянно волнует, не принимают ли ее за дурочку. Интеллектуальный багаж у нее и впрямь был небогатый, с таким немудрено обзавестись комплексом неполноценности. Раздеваясь в присутствии мужчины, Люда спешила избежать нудных разговоров, вести которые не любила и не умела. Голых девушек не тестируют на сообразительность. С них другой спрос. Их коэффициентом умственного развития интересуются в последнюю очередь либо вовсе не интересуются.

Бондарь не являлся исключением. Плевать ему было на ай-кью незваной гостьи. Другое дело, как она очутилась здесь, чем занимается, чего добивается и на что рассчитывает? Правда, задавать вопросы напрямик Бондарь не решился. Не очень-то он верил в отключенную видеокамеру. Напротив, следовало держаться настороже, поскольку люди, приславшие Людмилу, скорее всего, следили за развитием событий. Возможно, возле экрана сейчас сидела Маргарита Марковна Морталюк собственной персоной. Проявлять излишнюю настойчивость при таком раскладе Бондарь не имел права, хотя умеренный интерес к обитателям базы был в порядке вещей. Не профессиональный интерес контрразведчика. Естественное любопытство новичка, осваивающегося в незнакомом окружении.

– Расскажи о себе, – предложил Бондарь.

– Вот еще глупости, – расстроилась Люда. – От разговоров никакого толку.

– Должен же я узнать тебя поближе.

– Так узнавайте!

Девушка снова схватилась за штанишки, но была остановлена бдительным Бондарем. Тогда она без спросу выковырнула сигарету из его портсигара, сама воспользовалась зажигалкой и опрокинулась на спину, делая короткие жадные затяжки.

– По-моему, вам запрещено курить, – произнес Бондарь.

Его раздражало поведение безмозглой девчонки, абсолютно равнодушной к последствиям своих поступков. Очертя голову кидается во всякие подозрительные авантюры, бросает дом, семью, мчится куда глаза глядят, прыгает в постель к первому встречному и при этом дымит, как паровоз, роняя пепел на чужую постель. Бабочка, летящая на свет, а не совершеннолетняя девица. Ей бы любить, рожать, растить детей, а она валяется у ног незнакомого мужчины, корча из себя непонятно кого.

Нимало не заботясь о том, как к этому отнесется гостья, Бондарь рывком вытащил из-под нее одеяло и укрылся по грудь, после чего повысил голос:

– Не понял: тебе разрешают курить или нет?

– Никто не видит, – отмахнулась Люда. – Если соблюдать все, что от нас требуется по контракту, то хоть в монастырь беги.

– Монахини не ходят по ночам в гости к мужчинам, – возразил Бондарь, – а тут, как я погляжу, разврат чуть ли не приветствуется.

– Ой, разврат, скажите, пожалуйста! У нас групповуха, что ли? У нас вообще ничего такого. А мне… а я…

Люда прикусила язык. Отметив это про себя, Бондарь забрал у нее окурок, отправил в пепельницу и, усевшись поудобнее, распорядился:

– Начинай.

– Без проблем.

Превратно понявшая предложение Бондаря, Люда проворно перевернулась на живот, подползла ближе и потянула на себя одеяло.

– Зачем вы держите? – заныла она голосом маленькой девочки, которой не дают конфету. – Сам говорит начинать, а сам не дается! Вы не бойтесь, я хорошо умею. Я еще классе в шестом в первый раз попробовала…

Она попробовала!

Бондарь как следует встряхнул Люду, заставил сесть рядом и терпеливо пояснил, что для начала желает выслушать ее историю. Она несколько раз повторила, что он не поп, чтобы ему исповедоваться, но в конце концов сдалась. Это произошло после того, как Бондарь многообещающе потрепал ее по волосам. Еще не окончательно испорченные химическими препаратами, они были приятны на ощупь. Хотя сосредотачиваться на своих ощущениях Бондарь не стал. Он обратился в слух, подбадривая рассказчицу короткими междометиями.

* * *

Биография Люды была типична для сотен тысяч ее сверстниц. Учеба, гулянки, работа реализатором на рынке, полуизнасилование, полупомолвка, жених-одногодок в армии, пожилой любовник в коммерческом банке, долги, порванные колготки, вонючая водка, шампанское с привкусом стирального порошка, родительские нравоучения, мечты о чем-то светлом и большом, и в мечтах Людмила, продвинутая и прикинутая по полной программе, имеет все, что душа пожелает, а ее саму имеют только те, кого она удостаивает своим вниманием.

Объявление в местной газете, последующие отборочные конкурсы и неожиданная победа свалились как снег на голову. Хотя мужики давно западали на Людмилу, она понимала: топ-моделью ей стать не суждено. И рост не тот, и сиськи чересчур вызывающе выпирают, и ноги не от ушей растут. Короче говоря, в свою удачу Люда поверила лишь после того, как была посажена в самолет и отправлена куда-то на Кавказ – куда именно, она до сих пор выяснить не удосужилась.

– А зачем? – пожала она плечами. – Мне от этого ни холодно, ни жарко. Достаточно, что меня здесь кормят, одевают, учат всяким полезным штучкам и вообще… Ненужных строгостей многовато, но не страшно. Здесь мы как у бога за пазухой, а внизу? – Люда кивнула на штору, не подозревая, что никакого окна там нет. – Опять лямку тянуть? Не-а, не желаю. Обрыдло все. Лучше годик перекантуюсь, зато при бабках буду. Что я, дурочка из переулочка – на рынке или в забегаловках корячиться?

– Ты умная, – похвалил Бондарь Люду. – Правильно рассуждаешь.

– А то, – тряхнула она волосами.

– Не важно, за что платят, важно – сколько. Верно?

– Ну.

– Много получаешь за клиента? – спросил Бондарь таким скучным голосом, что не удержался от зевка.

– Клиенты? – Округлившиеся Людмилины глаза походили в потемках на две черные дыры. – Я вам не проститутка, я…

– Кто?

– Никто.

Обняв Люду, Бондарь притянул ее к себе и наградил отнюдь не братским поцелуем.

– Наконец-то, – сказала она, когда получила возможность дышать и говорить. – А то я уж решила, что имею дело с бесчувственным чурбаном.

– Я просто немного растерян.

– Боитесь женщин? – игриво спросила Люда.

– Один на один – нет, – ответил Бондарь в полном соответствии с выбранной ролью. – Но когда вас много…

– То что?

– Не знаю, как у нынешних школьников, а в моем детстве была такая шутка. Ребята намечали жертву в своем кругу, неожиданно набрасывались на беднягу и заталкивали его в девчачью раздевалку. Там, разумеется, поднимался визг. Даже смельчаки начинали паниковать. – Бондарь снова приобнял девушку. – Колотили изнутри в дверь, требуя выпустить их. А чего, спрашивается, бояться?

– Нечего, – прошептала Люда.

– Вот и я так думаю, – согласился он. – Но все равно мне не по себе.

– А вы привыкайте.

– Трудновато. Никогда прежде не работал султаном.

– Султан, – пробормотала Люда. – Так зовут добермана одной моей подруги. Я все забывала спросить, что это такое. Типа нефтяного магната?

– Можно сказать и так, – уклончиво ответил Бондарь. – Но существует одно существенное отличие.

– Какое?

– У султана обязательно есть гарем.

– Теперь и у тебя есть, – перешла на «ты» Люда. – Почти тридцать девчонок, и все твои. Когда выйдешь на волю, дружки обзавидуются.

«У нас не принято обращаться к персоналу по фамилиям… При наших девушках не курят… Сегодня по графику моя очередь… Требуется по контракту… Камеры в комнатах для гостей отключают… Гарем… Тридцать девчонок, и все твои… Когда выйдешь на свободу…»

Обрывки чужих фраз и собственных мыслей Бондаря сплелись в замысловатый клубок, для распутывания которого требовалось отыскать нужную ниточку.

– А все-таки я первая, – пробормотала Люда, успевшая отбросить в сторону одеяло. Она дышала все чаще, норовя прижаться к Бондарю уже не только губами, а всем телом, очень сухим, очень горячим. – Сегодня ты мой. – Суетливо, совсем не грациозно Люда стащила пижамные штаны и всхлипнула от избытка чувств, когда почувствовала, что даже тонкая ткань не отделяет ее от полураздетого мужского тела. – Сними их, – порывисто потребовала она, наткнувшись рукой на плавки Бондаря.

– Не спеши, – прошептал он, механически лаская обвившуюся вокруг него девушку. – Ты ведь у меня первая?

– Да… – Ее начало лихорадить. – Перв…

– А завтра очередь другой?

– Дру… – выдохнула Люда. – Да…

– И так все по очереди? Все двадцать семь?

– Не… нет.

– Почему?

Бондарь отстранил девушку, держа ее перед собой на весу, словно разглядывая нашкодившего котенка. Размякшая, безвольная, она еле ворочала языком:

– Долго ты меня будешь мучить? Я тебя хочу, так хочу…

– Сначала ответь. Все двадцать семь?

– Нет… Пятерых уже положили…

– Куда?

Тут Бондарь вспомнил про бесстрастный видеоглаз, неотрывно наблюдающий за происходящим в постели, и резко сменил тактику.

– Неужели ты не понимаешь, – сказал он, – что я не имею права якшаться с тобой и с твоими подружками? Маргарита Марковна оказала мне честь, приблизив к себе, а я? Стану путаться с малолетками, вместо того чтобы сохранять расположение такой женщины! – Воскликнувший эти слова Бондарь надеялся, что его голос звучит достаточно искренне и достаточно отчетливо. – А что, если Маргарите Марковне донесут про твой визит? – спросил он. – Как она на это отреагирует, а?

– Ой-ей-ей! – Томная поволока в голубых глазах Люды растаяла, уступая место злобным огонькам уязвленного самолюбия. – А то Маргарита Марковна не знает, кто к кому по ночам ходит и зачем!

– «Сатирикон» какой-то, – вырвалось у Бондаря.

– Ага, вечер сатиры и юмора. Обхохочешься! – Люда сердито попыталась освободиться от пальцев, впившихся в ее бока. – Ему хочешь сделать приятное, а он… Ну и целуйся со своей Маргаритой Марковной! Нашел красавицу! Да она же просто старая вешалка, как бы ни молодилась. И Юрасик ее – пень трухлявый. Два сапога пара!

Люда затрепыхалась с такой яростью, что Бондарю показалось, будто он стискивает пальцами огромную извивающуюся рыбину, отчаянно борющуюся за жизнь.

Отпустить ее? Нет, пусть сперва выполнит желания того, кто держит ее в руках!

* * *

Чтобы не утратить инициативы, пришлось расщедриться на еще один затяжной поцелуй, мучительно-долгий, как стон, вырвавшийся у Люды. Из духа противоречия она толкнула Бондаря в грудь, но ее ладони там и остались, будто примагниченные. Тем временем его руки старательно исследовали нижнюю половину Людмилиного торса, отмечая бархатистость ее живота, ее бедер. Шумно дыша, она по-кавалерийски обхватила его ногами. Теперь они сидели лицом к лицу, плотно прижавшись к друг другу. Бондарю неожиданно вспомнились древние индийские фрески, изображающие примерно такие же сцены. Контролировать себя становилось все труднее, тем не менее пока что еще это получалось.

– Давай, давай же, – простонала Люда, ерзая на ногах Бондаря. – Сколько можно, блин! Я сейчас растекусь вся на хрен! Растаю, как пломбир! Попробуй.

Завладев рукой Бондаря, она потянула ее вниз.

– Спасибо за доверие, но не надо, – пробормотал он.

– Вот же чурбан попался, ёлы-палы! – плаксиво пожаловалась Люда. – Тормоз проклятый! – В ее голосе прорезались нотки приближающейся истерики. – Делай свое дело, сволочь! Хватит надо мной издеваться, гад такой! Что тебе стоит, ну? – Она перешла на визг. – Вставляй! Вставляй, придурок!

Ожесточенная возня, затеянная Людой, не оставляла шансов избегнуть контакта, к которому она так стремилась. Кроме того, очень уж она распоясалась. Бондарю не нравилось, когда с ним фамильярничали, будь то зрелые миллиардерши или молоденькие соплячки.

Оторвав от себя протестующую Люду, с брезгливой миной человека, избавляющегося от пиявки, Бондарь без церемоний швырнул ее на кровать.

Назад Дальше