— Его-о про-рби’л-о то-от х’во-сте д-о г-лв-ва, — четко доложил Сэм, справившись наконец с горящими зарядами под собой. — Пх-жар тушон.
Ноги у него стали какими-то слишком тонкими и руки тоже, решил Ростик. И лишь тогда сообразил, что на мальчишке-бакумуре обгорела шерсть.
— Пожар залейте чем-нибудь, вода у нас еще осталась, — приказал Ким. — И имей в виду, Сэм, хвоста у человека нет. Мосияша пробило до головы от бедра, а не от хвоста, понял?
— От б-дра, — звонко оповестил Сэм, и от этого довольно неожиданно стала попискивать Гуляб, видимо, у нее случилась тихая истерика.
Ким, впрочем, времени не терял, оглянулся на Изыльметьева, который кивнул в ответ, нырнул вбок, в сторону левого трюма. Вернулся не скоро, чуть не через минуту, коротко рявкнул:
— Навылет. Он уже умер.
Ким осмотрелся, для верности приказал:
— Мириам, ты теперь за левого пилота. — Молчание было недолгим, Ким снова почти заорал:
— Не слышу ответа!
— Есть, командир. — Полушепотом. На едином.
— Так-то.
Они прошлись над рекой еще пару раз, причем теперь Сэм немного опаздывал с заправкой патрона в ствол, видимо, у него саднило обгоревшую кожу. Но он помалкивал, не жаловался и отложил лечение на потом, когда бой кончится. Хотя теперь даже Ростик немного сомневался, а кончится ли этот бой?.. Ким мог остаться над переправой и ночью, пробуя ненадежную тактику опрокидывать плоты, пролетая над ним. Ночью это выходило лучше, чем днем, хотя все время приходилось советоваться с кем-нибудь из бакумуров, чтобы обнаруживать цель.
— Рост, — проговорил Ким, почти успокоившись, — все-таки нужно было сюда, в реки, викрамов затащить. Они на переправах большую пользу оказали бы.
С русским у него не слишком, решил Ростик.
— Ага, притащишь их сюда, как же… Мы даже рифовый барьер у западного берега не прошли. А тут, в эпицентре отравлений, после нашего похода по этим землям… Здесь теперь на много лет все отравлено, только вот пауки почему-то не умирают, живучие, черти.
— Что? — не расслышал его Ким.
— Невозможно, — прокричал он тогда. — Потом объясню.
Внезапно он засмотрелся на одного из летателей. Тот сделал плавный скачок к земле, захватил паука, как положено, почти сразу же сбросил его в воду… И вдруг, как Ростик еще ни разу не видел воочию, размазался в пространстве. Вынырнул, вернее, снова стал видимым совсем в стороне, чуть не в двадцати метрах от лучей, которыми пауки пробовали его достать. Это было бы здорово, если бы не было так непонятно.
Что это такое, стал думать Ростик, что же это за «мерцание» такое? Ведь как-то же это связано с теми выпрыгивающими из ниоткуда медузами, которые так терроризировали людей и пурпурных во время похода по этим землям?.. И кстати, почему прозрачные прыгуны не атакуют комши? Или атакуют, только те умеют с ними справиться? Слишком много вопросов, на которые не приходят ответы. А они нужны и именно сейчас, когда возможно как-то использовать это знание…
Впрочем, такое с ним тоже бывало не раз. Кажется, в голове пусто, но что-то крутится в сознании, и остается лишь подстегивать себя, чтобы… Нет, все-таки слишком сложными были эти бои, концентрации требовали изрядной, не до размышлений. А жаль. Только и остается надеяться, что будет время подумать. Или наоборот — если они не удержат пауков, то и думать о таких вещах станет бессмысленно.
— Мама родная, — внезапно почти детским голосом проговорила Гуляб.
Рост сразу вернулся из своих дурацких, ненужных сейчас отвлечений к реальности, осмотрелся… Прочерчивая в воздухе густой дымный след, на землю падал крейсер. В воздухе еще оставался не слишком длинный горизонтальный шлейф, неровный, уже раздуваемый ветерком, который над рекой все-таки гулял. А потом он переходил вертикаль…
Удар о землю был так силен, что захотелось зажмуриться. Почти сразу оранжевое пламя снопом взметнулось к серому Полдневному небу, и лишь спустя пять счетов докатился звук взрыва. Изыльметьев вдруг заговорил часто и быстро, даже негромко, но его почему-то было слышно через вой котлов:
— Это же… Игорек Футболист, что же он наделал?..
— Прекратить! — заорал Ким.
Он вывел свой крейсер в горизонталь, но машина почему-то все равно висела, опустив правый борт, и потому заскользила к очень недалекой воде. У Ростика даже пушка крутанулась в сторону крена, видимо, он тоже слегка разжал пальцы.
Крейсер Ким все-таки поймал, выровнял, хотя они еще некоторое время скользили вперед и вбок, как по невидимому, но очень скользкому льду, обернулся, глядя на Гуляб в упор, отчеканил:
— Прекратить. Будешь тут эмоции поднимать, я тебя… спишу и не посмотрю… Сама должна понимать, — добавил он уже спокойнее.
Они поднялись, Ким покружил немного, выискивая следующий объект для атаки, но машина почему-то все время подрагивала, словно пилоты теперь, после гибели крейсера Израилева никак не могли собраться, чтобы идти на следующую штурмовку. Так, решил Ростик, кажется, сегодня ночью цирка с низким пролетом над пауками не будет.
Так и оказалось, едва выключилось солнце и река стала невидимой на фоне чуть более темной земли, едва ушло зарево на условном западе, Ким решительно направил крейсер к Водному миру, где было назначено место сбора для получения припасов и отдыха. Летели больше часа, на всех давило слишком близкое присутствие комши, хотя каменистый островок, где собирались машины, был надежно отделен от переправы через реку огромной, чуть не в тридцать километров, непроходимой для пауков болотиной.
Островок этот был уже набит крейсерами, видно его было издалека из-за костров, около которых расположились экипажи и бакумуры обслуги, которые исправно готовили ужин.
Едва они приземлились, едва расположились, усталые, замедленные, к ним тут же подскочили две пурпурные тетки. Одна с длинными и грязноватыми волосами, забранными в подобие конского хвоста, предложила фасолевой каши с крупно порубленной дичиной и чай, много чаю. Причитала она почему-то с певучим украинским выговором:
— Не-ед, к’шать дн-до, по-очем н’ко не к’шад…
— Дай хоть дух перевести, — мирно попросил Ким, на правах командира, — посидим, и кушать захочется. Пока только чаю давай.
Чай в больших солдатских кружках из алюминия, впрочем, тоже сначала показался невкусным. И чересчур горячим. Может быть, потому что в нем было слишком много меда, от этого он наводил на мысли о болезнях и потерях. К тому же Ростика от сырости стало знобить, он хотел было отправиться к грузовозам, чтобы отыскать какую-нибудь шинель взамен той куртки, которую до дыр изгваздал Сэм, когда тушил пожар. Но Ким, оказывается, уже этим озаботился, что-то приказал второй тетке, та осмотрела Ростика, не приближаясь к нему, и утопала. Шинель, длинную и тоже не вполне чистую, пахнущую сеном из незнакомой травы, принесла… Это была Лада, она была свежее всех летчиков, которые дрались на переправе, поэтому Рост решил, что она только что из Боловска. Так и оказалось.
— Мы сегодня почти не воевали, — стала говорить Лада, поглядывая, как измученные ребята оттаивают с кружками в руках, иногда поклевывая стынущий ужин, — так, постреляли немного, а потом сюда разгружаться пошли.
— Я бы тебя за такие художества… — неопределенно отозвался Ким. — Сколько раз говорено, сначала разгружаетесь, лишь потом летите в помощь.
— Я слышала, сегодня Израилев-Футболист? — спросила Лада.
Ей никто не ответил. Только Ким, порывшись на поясе под своей полетной курткой, вдруг достал солдатскую флягу, открыл ее и, мрачно сверкнув глазами, протянул Росту.
Ростик принюхался, это был спирт с чем-то растительным, таким пойлом Ким его угощал уже, после него становилось туманно, но сил прибавлялось. Рост поднял флягу, осмотрел всех, кого освещал костерок.
— За ребят. — Спирт был едким, как кислота, но после него стало не так темно и муторно. Хотел передать Изыльметьеву, у того, как ни удивительно, оказалась своя фляга, только в брезентовом чехле. Тогда Рост сунул флягу Ладе.
Выпили, молча присоединившись к словам Ростика. Потом Ким выпил еще раз, не отводя глаз от огня.
— Удивительно, как мы прошли тут позапрошлой зимой? — спросила Лада, чуть повернувшись к Росту. — Гиблые же места, даже я чувствую.
— Они тоже пройдут, — отозвался Изыльметьев, — сколько бы мы их ни утюжили… Пройдут. Слишком здорово у них все организовано.
— В городе это понимают, — продолжила Лада, выискав и себе кружку с чаем, хотя определенно уже не первую за сегодняшний вечер. — Из Лагеря пурпурных перетащили почти всех в Город, часть — в Одессу. На корабль, правда, не пускают, опасаются, что свалят куда-нибудь. Людей, кто не способен воевать, частично перевозят в Одессу, а других отправляют куда-то на восток, к Бумажному холму и даже еще дальше, к Бабурину.
— До Бумажного холма пауки допрут легко, — сказала Гуляб. — Они… любые расстояния покрывают, словно по дороге катят. — По голосу было слышно, что от спирта ее немного повело. — Даже если мы круглосуточно будем летать.
— И новый Перекоп не сделаешь, — добавил Изыльметьев.
— Так что же, Боловск погибнет? — спросила Гуляб.
— Не погибнет, — решил высказать свое мнение и Ростик, — достанется сильно, с этим спору нет. Но не погибнет. — Он помолчал. — Если только они не придумали что-то еще, с чем мы не сумеем справиться.
— Пауки? — удивился Изыльметьев.
— Нет, те, кто все это устроил. Кто на этот раз начал войну.
— Пурпурные? — спросила Лада. — То есть я имела в виду… Враждебные пурпурные. — И тут же спросила еще:
— Так они что, на кораблях опять к нам идут?
— Не знаю я, — с чувством отозвался Ростик. — Тут такая петрушка, что… В общем, когда Зевс задействовал эту свою комнатку под заводом, когда он стал слишком уж явно воздействовать на наше сознание, у меня предчувствие распалось, я теперь многого не понимаю, хотя должен.
— Интересная история, — сказал Ким. — А выключать Зевса из себя ты не пробовал?
— Я бы научился… Научусь, когда воевать прекратим, когда время на это появится, — отозвался Ростик.
— Воевать, конечно, нелегко. — осторожно сказала Лада. — Но раньше ты умел и воевать… и много чего еще попутно делал.
— Теперь не получается.
— Та-ак, — протянул Ким. — На, выпей еще. В конце концов, Москву тоже Наполеону сдавали, а кто в итоге победил?
— М-ны, — вдруг вступил Сэм, которому спирта по молодости не давали, но который все равно решил, что участвует в разговоре. — М-ны п’дили.
— Вот именно, — Ким посмотрел на него, улыбнулся устало, — не забывай этого, парень. И нам всем об этом помнить следует, когда драться будем. Пусть даже и над Боловском.
— А может быть, именно над Боловском, — добавила Лада, отхлебнув из фляги Изыльметьева, видимо, там была не такая крепкая смесь, как у Кима. И поднялась. — Пойдем, Сэм, я тебе руки чем-нибудь смажу, от ожогов.
22
Рост отвалился от пушек, Сэм молча развел руками, Ростик даже пожалел его, у парня могло сложиться впечатление, что все кончено, теперь биться нечем.
— Ты к кормовым стрелкам ходил? — Сэм кивнул. — Тогда и в самом деле ничего не поделаешь, патронов больше нет.
— Нет, — подтвердил Самуэль, и еще раз для выразительности развел руками.
Рост огляделся. Пауки переправили через последнюю реку уже тысяч сорок своих, но и на другой стороне оставалось не меньше бойцов, чем вначале, и откуда они только берутся?.. Это могло означать одно — они подтягивали тех из своих, кто образовывал живую цепь для передачи древесины от дальнего леса дваров. Беда была в том, что теперь и ближайший лес дваров, тех самых, где жил, например, Арнак и все прочие знакомые Ростику ящеры, находился в пределах досягаемости для пауков. А впрочем, особой заинтересованности у комши в древесине теперь не было, они в ней не нуждались.
Ким от злобы прошелся над самыми плотами, над которыми осталось уже не очень много стрелков, надеясь хотя бы напугать их. Стреляли они реденько, потому что основная часть стрелков выстроила живую цепь по периметру плацдарма на другой стороне, охватив чуть не двадцать километров вдоль реки. Теперь на крейсеры они обращали мало внимания, тем более что те стали гораздо слабее, чем вначале, и бомб у них уже не было, и стреляли они так, что дураку было ясно — берегли каждый выстрел, а следовательно, при желании их можно было не опасаться, комши осталось только рассеиваться в цепи пореже и наступать.
Они и наступали. Даже перегруппировку производили, подтягивая хвосты, собираясь для последнего рывка вперед, до Лагеря пурпурных, до Боловска и еще дальше, до всех крепостей, которые люди выстроили на восточной стороне их территории.
Ким поднял машину как можно выше, тут уже было трудно дышать. Гуляб недовольно что-то замычала, но Изыльметьев каким-то образом тут же взял на себя часть ее нагрузки. В последнее время он отлично научился понимать, что происходило с их крейсером, и реагировал гораздо лучше и точнее, чем прежде, даже предвидел, как поведет себя каждый из пилотов. Но теперь и Ростик это умел, научился стрелять, прежде чем летчики своими маневрами, которые тоже были необходимы, сбивали ему прицел, вот только и это было бесполезно — стрелять стало нечем.
— Все, — решительно проговорил Ким, — идем… в Пентагон. Они в сторонке останутся, им патроны ни к чему, может, и выдадут горсточку.
— Нет, — решил спорить Ростик, — Пентагону придется поддерживать Перевальскую крепость, я бы на их месте тебе ничего не давал.
— Перевальская крепость? — довольно уныло спросила Гуляб.
— Как ты не понимаешь, если они там застрянут, у них останется только один подход к Городу, через лес, — вполголоса отозвался Изыльметьев. — А чтобы через лес пройти, им придется с нашими дварами драться — помощь, какая-никакая.
— Скорее, никакая, — предположила Гуляб, но эту тему уже никто не поддерживал.
— Лучше в Боловск, — сказал Изыльметьев.
— Городу тоже необходим каждый выстрел, — ответил Ростик. — Им всем, и заводу, и Одессе, и даже Бумажному холму потребуются все их ресурсы. Всерьез нас заправят только на корабле в озере.
— Чего? — не поверил своим ушам Ким. — Туда же пилить через весь континент.
— Зато у них есть все, что нужно.
— Черт, — спустя пару минут проговорил Ким. — А ведь верно, все наши рвут куда поближе, вот и дерутся за каждый мешок топлива и патронов. И грузовики уже дня два не приходят, видимо, таскать нечего стало… Выходит, Рост, ты прав, идти за полной заправкой выгоднее всего на юг.
— Ну, не могут же они нас бросить без боепитания, — снова заговорила Гуляб, видимо, ей очень хотелось в Боловск.
— Детей в Городе скорее всего уже нет, — сказал ей Ростик. — Их давно отправили на корабли под Одессой.
Гуляб смерила его сложным взглядом, хотя видеть лицо не могла, только ноги и половину торса, но больше не спорила. Кстати, Ростик тоже ее не видел, а прочитал ее состояние так легко, словно они из одной тарелки хлебали.
— Может, тогда в Одессу? — спросил Изыльметьев, его тоже что-то грызло.
Хотя, что тут размышлять, все было понятно, ребята беспокоились о тех, кто остался… в тылу, который внезапно стал фронтом, самой что ни на есть передовой, и который пауки собирались штурмовать всей силой. И хотелось убедиться, что с близкими все в порядке, они эвакуированы, не голодают и не слишком подвергаются опасности.
— Одесса, если я правильно понимаю Роста, скоро будет самым центром нашей обороны, — сказал Ким. — Поэтому идем на юг, вот только…
Он безошибочно выбрал крейсер Лады, который висел чуть дальше к лесу и иногда пикировал на пауков. Словно два грузовика на пустынной дороге, оба крейсера сблизились, сбросили скорость, лишь по инерции слегка дрейфовали пересекающимися курсами. Ким добрался до боковой форточки, открыл ее и принялся орать так, что уши закладывало, хотя он теперь был снаружи, а все остальные сидели под защитой крейсерской брони:
— Лада, Рост предложил сходить на юг, чтобы заправиться.
Лада из своей машины тоже высунулась, ее короткие волосы взъерошились от ветерка, но она определенно все слышала и тоже что-то прокричала. Ким вернулся на свое место.
— К ночи она нас догонит, — объяснил Ким. — А вообще-то, давно пора крейсера радиосвязью оборудовать. Ведь где-то у нас десятка два этих машинок для переговоров валяется.
Потом они пошли на юг, поперек Водного мира, хотя пилотов и загребных жалко было так напрягать, они, что ни говори, нуждались в отдыхе. Но Рост все равно полагал, что дал дельный совет. Поэтому он поудобнее устроился в своей башенке и попробовал соснуть.
Уже ночью, когда они оказались на каком-то островке в центре Водного мира, Ким отправил весь летный состав отдыхать, предложив Ростику со стрелками оставаться на вахте. Ростик против этого не протестовал, это было разумно и справедливо.
К полуночи к ним дотащилась Лада. Ее крейсер был избит даже сильнее, чем машина Кима, зато она предвкушала перелет на юг, как отдых, да так, наверное, и было. Прибывших накормили, хотя продуктов было уже не слишком много, но бакумуры из команды загребных перед сном наловили немало рыбы в окрестных прудиках, поэтому хотя бы ухи было вдоволь.
На корабле, где они оказались к следующей ночи, им без звука выдали все, о чем только Ким и Лада попросили. Лада даже головой покрутила от удивления:
— Надо же, как тут спокойно, и все есть, что ни попроси. А в Боловске…
Впрочем, они и сами не очень-то знали, что творится в Боловске, поэтому объяснений всем «корабельным», как их чуть негодующе назвала Гуляб, давать не пришлось. Обратно вылетели утром следующего дня, заправившись так, что крейсеры на слишком крутых виражах поскрипывали, словно перегруженные тачки. К тому же Ким сменил Гуляб на Сабура и на еще одного пилота из пурпурных, Рост его помнил, это был Манауш, толковый офицер, хотя внешне и не слишком дружелюбный к людям. Но пребывание на корабле его обкатало, он согласился принять участие в войне с пауками.