Ну, раз платье выбиралось, значит, будет «да». Он успокоился как-то сразу и почти сразу заскучал. Эльза перестала казаться ему долгожданным призом. Тем более что ее вечные капризы, высокомерие и приказной тон часто коробили его.
Он стал реже с ней встречаться. Эльза насторожилась и перепугалась даже. А когда она пугалась, как вот сегодня вечером, то становилась мягкой, покладистой, уступчивой во всем и везде. Особенно в постели.
И Лукину – старому развратнику – это очень, очень нравилось. И он теперь белым днем, неважно где – в своем ли кабинете, в кабинете Игната, либо на их огромной кухне – мог запросто залезть ей под платье, пощекотать соски, а то и стянуть трусики и заставить сесть на краешек стола.
Потом он сделал ошибку. Он узнал кое-что, сильно его заинтересовавшее, и дал слабину. И намекнул ей о возможном состоянии Игната, которое тот спрятал за границей. Эльза его подобострастный интерес мгновенно уловила и снова встала в позу высокомерной властной дамы. Он разнервничался. Еще и из-за того, что уже успел объявить об их помолвке за карточным столом и на корте. Его поздравили, похлопали одобрительно по плечу, пожали руки и очень удивились, что ему удалось заполучить такую светскую львицу, и вдруг снова ее туманные ответы.
– А я не знаю… надо подождать, еще подумать. Еще мальчик не определился… Давай не станем торопиться…
Белобрысая стерва завиляла хвостом!
Не торопиться?! Да его уже замучили торопить партнеры по покеру и теннису! Они замучили его вопросами – а когда?! И кто-то даже предположил, что он блефует, как в покере! А в свете ведь как? Стоит кому-то что-то брякнуть – и пошло-поехало! И ему даже стало казаться, что в спину ему несутся смешки.
И тут Володечка – умный мальчик – преподносит Лукину невероятный сюрприз! Он влюбляется в свою начальницу, в умницу, красавицу. Мамочка Володечки сразу сникла, почва снова заходила у нее под ногами, она снова бросилась к Лукину в объятия. И снова запросила помощи.
– Узнай! Славочка, узнай все про эту девку! Кто она?! Что она?! С кем она и как?!
Славочка узнал и, честно говоря, растерялся.
Мало того что девица была на год старше Володечки. Так она уже дважды побывала замужем! Какие-то нехорошие, скандальные замужества. Хвала небесам, закончилось все это разводами и отсутствием нежелательных беременностей.
Мало этого, так ее соседом по лестничной площадке и другом оказался, кто бы вы думали? Да, да, тот самый мент, который, можно сказать, засадил Игната за решетку! Был в их квартире с обыском и перевернул все вверх дном! И который потом так гневно свидетельствовал против Игната!
Нет, эта девка не могла и не должна была быть избранницей Володечки. Тем более что она была очень умной, тем более что она была очень грамотным финансистом. И смогла бы в дальнейшем помешать Лукину…
Тсс! Об этом молчок! До поры до времени молчок!
И он сделал свое дело. Он доложил обо всем Эльзе.
Ох, что тут было! Как она рыдала и металась по его – Лукина – квартире! Даже хваталась за его фарфор, намереваясь колотить об пол. Он не позволил. Так Эльза не бесновалась никогда, это точно. Он такой ее никогда еще не видел.
– Сделай что-нибудь, Славочка! Сделай что-нибудь! – стонала она потом под ним тем же вечером. – Я умоляю тебя!!!
Но он ей отказал, да.
– Извини, дорогая. – Лукин скатился с соблазнительного, распластанного на его простынях тела Эльзы, отдышался, вытер потный веснушчатый лоб платочком. – Но это без меня! Я не стану влезать в их отношения.
– Но почему?! – Она подскочила тогда пружиной и зашагала по спальне, как была, нагишом, совершенно позабыв о надменных приличиях. – Я нуждаюсь в твоей помощи, Лукин!
– Я тебе помог. Я узнал все про эту девицу. Дальше – нет. Дальше сама.
– Почему?! – Эльза села на краешек кровати, грациозно свернулась, напоминая изящную фарфоровую статуэтку, глянула на него беспомощно. – Почему?!
– А если это любовь?! – возмутился он тогда. – Я не стану разбивать Володе сердце!
Его благородство было услышано. Она смиренно вздохнула, улыбнулась и снова полезла к нему под простыни.
Конечно! Конечно, ему было плевать на Володино сердце! Ему до него вообще не было никакого дела! Просто он не любил принимать участия в скандальных мероприятиях! Достаточно того, что он выступал адвокатом Филиченкова-старшего в суде! Он не любил никаких трений с полицией. А сосед девушки Маши был хоть и бывший, но мент.
Бывших, как известно, не бывает…
Он отказал Эльзе, но с напряженным вниманием следил за ее действиями. Она же их предпринимала, дура! Коряво, неумело, топорно, но предпринимала! Лукин раздражался, но не влезал. Как хочет! Ему плевать!
В какой-то момент Эльза опомнилась и прекратила все. И даже заявилась к нему как-то ближе к ночи с бутылкой дорогого виски и со своим долгожданным «да». И они наметили на ближайшее воскресенье семейный обед, раз уж так сложилось, что все они собирались завести семьи. И они с Эльзой, и Настя, и Володя.
И он уже успел оповестить своих партнеров по покеру и теннису, что их с Эльзой свадьба случится сразу после новогодних праздников. И…
И вдруг девушка Володи в тяжелом состоянии в больнице! Его самого уводят! Кто? Наверняка полиция!
Лукин раздраженно захныкал и снова перемотал сообщение, оставленное Эльзой на автоответчике.
Сделалось тревожно на душе и неприятно холодно в желудке. Срочно требовалось согреть желудок чем-нибудь горячим, а еще лучше горячительным.
Лукин налил себе на три пальца виски в широкий толстостенный стакан, сел в рабочее кресло с высокой спинкой, точь-в-точь как у Игната в кабинете. Сделал глоток, задумался.
Его уже не радовал триумф. Он уже не радовался испугу Эльзы. И даже плевать ему было на ее слабость и податливость.
Менты увели Володю! Вот что важного пропустил он в ее сообщении. Они увели его. Арестовали, что ли? Или просто допросить? Или еще чего?
Нет, господа, так нельзя! Он должен быть в курсе, куда они увели их мальчика! У него – у Лукина – на мальчика большущие планы! Он ему нужен живой, здоровый, невредимый здесь – дома, а не в застенках! Пока…
Лукин допил виски, осторожно поставил стакан на стеклянную подставку, чтобы не оставлять следов на дорогущей поверхности стола. Снял телефонную трубку, набрал номер домашнего телефона Эльзы. И как только она ответила, проговорил:
– Да, дорогая, да, прослушал. Только что вернулся. Встречался с важным клиентом, – без зазрения совести соврал Лукин. – Прослушал сообщение. И сразу же тебе звоню. Так, давай без эмоций, рассказывай…
Глава 13
Сгорбатившись над компьютерным Машиным столом, Жэка рассматривал записки, которые Филиченков-младший не уничтожил.
– Чертовщина какая-то… – бубнил он без конца, поглядывал на Саню с озабоченностью, а на Володю с неприязнью. – Вроде его почерк! Мы не одну экспертизу делали, когда сажали папеньку твоего, сынок. Их было десятки, этих долбаных графологических экспертиз! Я его закорючки наизусть помню! Его это почерк, Саня! Хоть убей, его!
– И что ты этим хочешь сказать?!
Лавров сидел на самом краешке Машиной кухонной табуретки. Он не мог касаться ее вещей, не мог сидеть, развалившись, в кресле или на диване. Его трясло и мутило от одной только мысли, что Маша сюда больше никогда не вернется и никогда этого не тронет. Она сейчас лежит под килограммами гипса, перебинтованная метрами бинтов, она неузнаваема, едва дышит, она…
Горло без конца схватывало спазмом.
Она не будет прежней! Это деловитая помощница Алена предрекла. Как о чем-то само собой разумеющемся. Как будто она ждала этого. Ее вот тоже нельзя сбрасывать со счетов! Она тоже могла довести Машу до самоубийства.
Хотя и так все ясно. Какая-то шваль накачала Машу снотворным, наделала кучу мерзких снимков, а потом, отчаявшись добраться до нее через Владимира, послала все напрямую ей. С каким-то требованием наверняка! Что-то требовали от нее! Что?!
– Я не знаю, – без конца, как заговоренный, повторял Володя. – Я не знаю… Я не знаю… Вы видите записки, адресованные мне! Там только упоминаются инструкции, и никакой конкретики. Я не знаю! Не знаю, что хотели от Маши!
– Узнаем, кто хотел, узнаем и что хотели!
Жэка осторожно за краешек перетаскал все записки в специальную упаковку для вещдоков, которую постоянно носил в кармане.
– Мало ли что! – таращился он всегда на Лаврова. – Что мне, из-за какого-нибудь окурка криминалистов вызывать?!
– Отпечатков наверняка нет, – глянул на записки с ненавистью Лавров. И добавил, поежившись: – Кто бы их ни писал.
– А вдруг? Вдруг это отец? – простонал Володя.
Он, как и дома, сидел на Машином диване, согнувшись, обхватив живот руками, и раскачивался вперед-назад.
Он, как и дома, сидел на Машином диване, согнувшись, обхватив живот руками, и раскачивался вперед-назад.
– Вдруг! – отозвался гневно Жэка и провел ладонью по непривычно остриженным волосам.
Соседка так его постригла, что он потом полночи матерился, рассматривая себя в зеркало. Все считал, что он на себя не похож. Что стал похож на какого-то упыря, честное слово!
Лаврову неожиданно понравилось. И Лерке понравилось тоже. Она даже заулыбалась, хотя и не к месту. Они только-только привезли Володю в Машину квартиру. Она услыхала разговор на лестничной клетке, выскочила. Тут же улыбнулась отцу, похвалила стрижку и получила щелбан от Лаврова.
– Я сказал тебе никому дверь не открывать! – рявкнул на нее Саня, затолкал обратно в квартиру и дверь захлопнул.
Жэка за дочку не вступился, решив не вмешиваться. Излишняя строгость его глазастой дочурке не помешает. Не приструни ее, она и к Гришину поедет, и к Филиченковой мамаше заявится, и еще куда-нибудь с вопросами сунется. А дело-то нешуточное. Совсем! Сначала пенсионерам покойник во дворе привиделся. И один с перепугу в овраг сиганул. Да так, что шею себе сломал. Потом покойник вдруг стал записки рассылать. И Маша теперь сиганула с четвертого этажа. Чудо, что жива осталась…
Лерке нужна твердая рука. Может, женится на ней Саня, а?..
– Нет, – нехотя отозвался Лавров и, хотя ему западло было говорить слова защиты в пользу Игната Филиченкова, он проговорил: – Не мог он так поступить с тобой. С вами. Он хоть и мерзость порядочная, уж извини! Но он же любил тебя. Любил?
– Да, очень. – Володя перестал раскачиваться. – И Настю, и маму.
– Вот-вот. И даже если учесть, что на постороннюю девушку ему было наплевать, что же, он тебя своими руками под статью подвел бы? Нет, не мог он. К тому же в одной записке тебе рекомендуют сделать ей предложение и тут же… Неправильно это.
– Неправильно, – кивнул Володя и глянул на Лаврова с надеждой. – А кто тогда?
– Он у меня спрашивает! – шлепнул себя Саня по бедрам. – Если бы я знал, эта падла уже… Уже…
– Но, но, но! – погрозил ему Жэка пальцем. – Не нарушаем закон! Не нарушаем! Лучше ответь мне, сынок, на такой вопрос… Как давно началось все это?
– Что?
Володя вздрогнул. Он все время отвлекался. Не мог уследить за ходом допроса, который они ему устроили в Машиной квартире. Ему, если честно, было тут худо. Все время слышались ее шаги, ее голос, дыхание. Так и казалось, что сейчас откроется дверь ванной и выйдет Маша, встряхивая мокрыми после душа волосами.
– Записки? Как давно ты их получаешь?
– Первая пришла от отца несколько лет назад. Он просто поблагодарил в ней меня.
– За что?
– За то, что не стал менять фамилию, как мать и сестра. За то, что остался Филиченковым. За верность.
– Потом?
– Потом, еще до своего побега, он прислал мне: «Жди инструкций». И сбежал. И погиб. И вдруг совсем недавно. После того как у нас с Машей наши отношения перестали быть просто дружескими, переросли в разряд… В общем, после того, как мы с ней переспали, я получил от него послание: «Сделай ей предложение».
– Ага. Есть такое. – Мощный палец Жэки ткнул в упаковку для вещдоков, где лежали записки.
– Так ты поэтому сделал Маше предложение?! – Лавров начал подниматься с Машиной табуреточки. – Поэтому?!
– Нет. Я сделал его накануне этого послания, – чуть приврал Володя.
Ему уже казалось это правдой. То, что он никак не подчинялся указаниям, полученным из записок, написанных рукой отца.
– Потом? – Саня скрипнул зубами. – Что было потом?
– Ночью мне пришло сообщение с номера, который не определился, чтобы я пригласил Машу за город в…
– «Загородную Станицу»?! – Саня выругался. – Следовал, стало быть, указаниям?! Ты что, идиот, не понимал, что это ловушка?!
– Нет. Я думал…
– Что ты думал?! Что?!
Он все же не выдержал и подскочил к парню, схватил за шею, как тот его часа полтора назад. Глаза тут же заволокло красным туманом, а во рту сделалось сухо и горько.
Он его сейчас… Этого звереныша… Это преступное отродье…
Вовремя опомнился, отступил. Жэке даже вмешиваться не пришлось.
– Почему ты следовал указаниям? – строгим голосом, как на допросе, спросил Жэка.
Честно? Ему самому хотелось сейчас сдавить кадык этого засранца и давить, давить, давить! Хоть так бы, может, избавился от переживаний за Машу. Он ведь не только за Машу переживал. У него все время перед глазами Леркина мордашка глазастая маячила. Вот случись что-то подобное с любой дочерью, как после этого любому отцу жить, как?
Паскуда филиченковская!
– Я подумал, что отцу каким-то образом удалось скрыться. Что он просто хочет встретиться со мной. Хочет посмотреть на меня, на мою девушку. Как-то незаметно дать о себе знать и…
– И именно по этой причине ты оставил Машу одну и помчался в административное здание на встречу с хозяином?! – взревел Саня.
– Да, отчасти. – Володя опустил голову. – Я думал, там отец.
– А когда его там не оказалось, какого черта ты сидел там целый час?!
– Думал, он вот-вот появится. Надеялся.
– А в это время твою девушку… – Саня отвернулся, слезы ненависти к этому лощеному парню жгли глаза.
– Я не знал! – заорал Володя, вскакивая и сжимая кулаки. Добавил задушенным голосом: – Я не знал! И знать не мог, что все так… Не прощу себе никогда.
– Во-во, и я тебе тоже этого не прощу, – кивнул Лавров, барабаня кулаками по коленкам. – Моя тень всю жизнь будет висеть за твоей спиной, так и знай!
– Хорош! – крикнул Жэка, и все притихли. Он осмотрел их поочередно. – От вашего крика ничего не изменится. Если ты… – он ткнул в сторону Володи пальцем, – ни при чем, думай, кто мог это сделать и зачем?! С кого нам начинать?
– С хозяина «Загородной Станицы», конечно! – Володя скомкал свитер на груди. Взгляд его замутился. – Я сам… Сам ему кишки выпущу, если он…
– П-аазвольте действовать профессионалам, юноша, – ухмыльнулся недобро Жэка. – С вас координаты, и мы поехали.
– Нет! Я с вами! Мне это нужно. Я с вами!
Он шагнул за ними в прихожую, потом, схватив куртку с вешалки, на лестничную клетку.
– Ой, боюсь, не получится, – притворно расстроенным голосом воскликнул Жэка.
Лавров наблюдал.
– Почему?! – Володя начал следом за ними спускаться по лестнице.
– Боюсь, это займет какое-то время. А у вас же билет куплен на самолет. Пропустите рейс.
– Перенесу отлет на следующий день, – ничуть не смутившись, парировал Володя, не отставая от друзей.
– А что за границей-то хотели, юноша? – вцепившись в пуговицу на его куртке, спросил Жэка, когда они вышли на улицу. – Чего так спешно собрались туда? С какой целью?
– За деньгами, – отозвался тот, ничуть не смутившись. – Маше на лечение нужно много денег. Ее родители пока помогают, но… И потом надо договориться о ее лечении за границей. Разве тут ее восстановят и…
– За деньгами? – Жэка, казалось, пропустил все остальные его слова мимо ушей. Внимательно осмотрел парня. – За какими такими деньгами, которых нужно очень много, юноша? Помнится, ваша семья была признана банкротом. Вы будто еле сводили концы с концами. А? Давайте-ка с этого места поподробнее, лады?..
Глава 14
Гришин Иван Сергеевич пребывал в относительно приятном расположении духа. Ему было приятно сидеть в глубоком мягком кресле. Приятно было смотреть из окна на небольшой садик, разбитый умелыми ландшафтными дизайнерами. Хорошо, что он настоял на хвойных насаждениях. Как приятно сейчас было наблюдать зелень на фоне серого ноября. И кофе с коньяком – баловство, конечно, но тоже приятно было тянуть из любимой стеклянной чашки.
Единственное, что отравляло ему сегодняшнее приятное утро, это Лавров! Вернее, его предстоящий сегодня визит. Он же предупредил, дал ему несколько дней. А он никогда не обманывает. Всегда держит слово. Значит, сегодня явится, провалиться бы ему вместе с его пробитой башкой!
Ну, ничего. И эту проблему он уже решил. Уже знает, что сказать. Обознался, мол, его человечек. Не за того принял Лаврова. Принял за соперника. С кем девушка его теперь встречается. Человечек где? Так в бега подался, как узнал, кого по голове огрел.
Версия? А то! Еще какая!
Лавров, конечно, не поверит, но это его проблемы. Ивана Сергеевича совершенно не касается его недоверие к людям. Повозив задом в мягком кресле, удобнее устраиваясь, Гришин задумался. И чем больше думал, тем сильнее расстраивался.
Его самого, получается, использовали втемную, да! Во-первых, не сказали, кого надо нейтрализовать. А это был бывший опер, не парикмахер, черт побери! Во-вторых, не сказали, почему надо было нейтрализовать бывшего опера. А там что-то такое хитрое вырисовывается. Что-то нехорошее. Это ему его человечек шепнул, которому он велел убраться куда-нибудь подальше из города. Да, он так и сказал: