— Всем.
— И много здесь медведей?
— Не знаю. Я читал только про полярных медведей.
— Полярных? — уточнил Ниболанте.
— Белых медведей. Полагают, их больше ста тысяч.
— На всей планете?
— Нет, только на севере.
Ниболанте и Марбови переглянулись. Затем Ниболанте включил корабельные видеокамеры и взглянул на экран. Полярный медведь сидел возле люка и терпеливо ждал.
Он проверял каждые несколько часов. Медведь не уходил. К полуночи подошел второй, а к рассвету корабль окружили пять медведей.
— Так не пойдет, — заявил Ниболанте. — Совершенно ясно, что здесь мы жить не сможем. Я не хочу, чтобы мои дети вооружались всякий раз, выходя из корабля.
— Это было бы так здорово! — запротестовал Салласин.
— Пока тебя не съедят, — ответил Ниболанте. — Мне надо поработать с компьютером и решить, куда мы переберемся.
— Только не забывай, что там сейчас идет ужасная война, — напомнила Марбови.
— Знаю. Думаю, по этой причине мы можем исключить континенты, называемые Европа, Азия, Австралия и Северная Америка. На южной полярной шапке мы жить тоже не можем. Остаются два континента — Африка и Южная Америка. Так вот, на севере Африки были сражения, но компьютер сообщает, что война там закончилась.
— На этой планете все такие воинственные? — вопросила Марбови.
— Но мы-то нет. И я должен отыскать место, где наша семья будет в безопасности. — Он снова уставился на экран компьютера. — В Южной Америке, похоже, не воюют, но она населена теми же расами туземцев, что и вся планета.
— И Африка тоже? — спросила Марбови.
— Конечно. Сомневаюсь, что на любом континенте нас встретят с распростертыми объятиями. Но, кажется, я нашел место, где мы будем в относительной безопасности.
— Где же?
— В Африке есть гора, самая высокая на континенте. Она расположена в малонаселенном районе, на ней живет относительно мало людей, да и те в основном ближе к подножию. На горе — огромная ледяная шапка, которую видно буквально с восьмидесяти километров, и выше границы леса там никто не обитает. — Он неожиданно улыбнулся. — И там нет полярных медведей.
— Если это вершина горы, то океана там точно нет, — сказала она. — И чем мы будем питаться?
— На горе десятки видов дичи — от огромных животных до совсем мелких. И большинство из них съедобно. Есть реки и ручьи, где полно рыбы. И множество птиц.
— И эти воинственные существа просто так позволят тебе заходить в лес, убивать и есть их добычу? — ехидно осведомилась Марбови.
— Не все имеют атомное оружие, — возразил Ниболанте. — Насколько я понял, обитатели горы, да и всей округи, в основном пастухи, которые охотятся и защищаются с помощью копий и луков.
— Но убить тебя они прекрасно могут и копьем, и стрелой.
Он улыбнулся, подошел к переборке, коснулся особой точки на ней, и участок стены сдвинулся. Он сунул руку в нишу и достал очки.
— Эти очки позволят мне видеть ночью так же ясно, как и днем, — сказал он. — У местных ничего подобного нет, а на горе водятся кое-какие опасные животные. Я буду охотиться по ночам, пока они спят. — Он присмотрелся к жене. — Ты вроде бы сомневаешься.
— Мы улетаем отсюда, потому что здесь есть опасные животные, а теперь ты хочешь перебраться туда, где водятся другие опасные животные.
— Но есть разница, — пояснил он. — Полярные медведи питаются рыбой и редкими млекопитающими, которые им попадаются. Но на горе буквально десятки тысяч травоядных. А это означает, во-первых, что пищи нам хватит, а во-вторых, что никакие хищники не станут караулить нас возле корабля только потому, что им больше не на кого охотиться.
Итак, она возражать не стала, и он дал кораблю команду взять курс на Килиманджаро. Обитатели планеты уже разработали примитивные радары, но Ниболанте знал, что корабль сможет избежать обнаружения или уклониться от него. Он достиг горы в середине ночи, завис над вершиной, пока сенсоры отыскивали ровную площадку на средней высоте ледника, и мягко опустился на снег.
С помощью корабельных датчиков Ниболанте убедился, что на километр вокруг нет ничего живого, надел очки и выбрался на ледник. Он глубоко вдохнул и с удовольствием обнаружил, что воздух здесь более разреженный и кислорода в нем меньше, чем на полярном севере. Взглянув вниз, он не увидел никаких деревень, значит, и снизу никто не заметит ни его, ни корабль. Он услышал, как трубит слон и ревет лев, но звери находились далеко.
Он немного побродил вокруг, уже мысленно называя это место своим новым домом, потом вернулся на корабль.
— Тебе здесь понравится, — сообщил он жене. — Воздух великолепный.
— Воздухом сыт не будешь, — намекнула Марбови.
— Этим воздухом будешь, — с энтузиазмом возразил он. — И не так уж здесь и холодно. Думаю, одежда нам совсем не понадобится.
— Ты так рекламируешь это место, что остановиться не можешь, — сказала она. — Но мы уже здесь — к лучшему или к худшему.
— К лучшему. Вот увидишь.
— Зато могу сразу сказать, чего я не увижу. Я не увижу ни одного фарачина, кроме тебя и детей. — Она нахмурилась. — Ни сейчас, ни потом.
— Ты неправильно оцениваешь ситуацию, — возразил Ниболанте. — Мы живы. Мы уцелели. Мы станем родителями новой расы на новой планете.
— Мы четыре фарачина на планете, обитатели которой убивают друг друга. С чего ты решил, что они примут нас? А если не примут, то долго ли, по-твоему, мы сможем прятаться на этой горе?
— Послушай, я тоже хотел бы, чтобы наш материнский корабль не погиб. Чтобы все друзья были с нами. Чтобы местные жители приняли нас с распростертыми объятиями. Но мы здесь, живы и должны воспользоваться этим.
— Это не то, чего я хотела бы для своих детей.
— Нельзя всегда иметь то, чего хочешь, — раздраженно ответил он.
Они обменялись враждебными взглядами и улеглись спать в противоположных концах корабля.
Ниболанте поднялся рано утром и вместе с детьми вышел осмотреть окрестности. Марбови осталась в корабле.
— Я изучал местную фауну в компьютере, — сказал Салласин. — И теперь могу назвать все, что мы увидим.
— Тогда попробуй назвать его, — предложил Ниболанте, указав на птицу, парящую в потоках восходящего теплого воздуха в нескольких сотнях метров от горы.
— Это орел-рыболов, — гордо ответил сын.
Ниболанте вдруг улыбнулся.
— Что тут смешного? — удивился Салласин.
— Мне придется тебе поверить, — ответил Ниболанте. — Я-то местную фауну не изучал.
Салласин назвал двух других птиц, затем посмотрел вниз.
— Насколько далеко мы можем спуститься?
— Пока мы не изучим склоны и не увидим точно, где расположены деревни, я прошу вас не уходить дальше пятидесяти метров от границы леса, — ответил Ниболанте. Сын не мог скрыть разочарования, и Ниболанте положил руку ему на плечо. — Когда ты чуть подрастешь, и мы лучше узнаем эту гору, сможешь ходить со мной по ночам на охоту.
— Правда? — переспросил Салласин, сияя от радости.
— Правда.
— А сейчас мы можем спуститься к лесу?
— Да, если будете держаться возле меня.
Они спустились по леднику к лесу, остановились и осмотрелись. Неожиданно Чинапо заметила что-то, прыгнула в сторону и схватила какую-то мелкую живность.
— Что это? — спросила она, показав существо брату.
— Ящерица. Она питается насекомыми — знать бы еще, что это такое. — Он присмотрелся к ящерице. — Пожалуй, эти насекомые не могут быть большими. — Он долго разглядывал ящерицу, потом нахмурился. — Это или геккон, или угама, точнее не скажу.
— Можно, я ее оставлю? — спросила Чинапо у отца.
Ниболанте нахмурился:
— Можно, но с условием.
— Каким?
— Мы должны выяснить, кто такие насекомые и живут ли они на леднике. В противном случае ящерица будет голодать, если ты возьмешь ее на корабль.
— А можно нам пройти чуть дальше? — спросил Салласин.
— Да, чуть-чуть.
Они спустились всего метров на пятьдесят. Диких животных они не увидели, зато услышали, как трубит слон, чирикают птицы и даже ревет буйвол.
— Мне здесь нравится, — заявил Салласин.
— Я рад, что хоть кому-то здесь нравится, — отозвался Ниболанте.
Они гуляли еще почти час, затем пошли обратно и вернулись к кораблю уже во второй половине дня.
Чинапо играла с ящеркой, а Салласин тем временем узнал из компьютера, что насекомых они на леднике не найдут. Девочка заявила, что хочет ручную зверушку, но ту, которая живет на леднике и не пострадает, если ее лишат привычной обстановки.
— Сестрицу ждет разочарование, — поведал Салласин отцу, когда они остались наедине. — Здесь, на вершине, никто не живет. Кроме нас.
— Да, здесь никто не живет, — согласился Ниболанте, — но, может быть, кто-нибудь сюда заглянет.
— Не понял.
— Всякий раз, добыв на охоте дичь, я буду оставлять кусок мяса на одном и том же месте. Первые несколько раз его могут и не заметить, но рано или поздно кто-нибудь мясо обнаружит. А после этого, думаю, животное начнет снова и снова являться за едой. Оно будет крупнее ящерицы — может быть, какой-нибудь из орлов, поэтому домашней зверушкой его не сделать, но Чинапо хотя бы сможет его увидеть.
— А когда оно придет, я смогу его опознать, — согласился Салласин.
Тем же вечером Ниболанте отправился на охоту, аккуратно положив ящерку под куст, где она пребудет в безопасности хотя бы до утра. Пустив в ход бесшумное оружие, он убил молодого кабана на высоте четырех тысяч метров, а потом остаток ночи волочил тушу к кораблю.
— И что мне с этим делать? — осведомилась Марбови, когда проснулась и обнаружила кабана.
— Отрежем те части, какие захотим съесть, а остальное положу в дезинтегратор.
— Ладно. И какие части ты хочешь съесть?
Он уставился на тушу.
— Наверное, это нам придется выяснить методом проб и ошибок.
— Ты так решил. Ты убил животное. Ты и выясняй.
— Да что с тобой?
— Ненавижу это место.
Ниболанте глубоко вздохнул:
— Пожалуй, мы можем поискать местечко в Южной Америке.
— Я имела в виду планету, а не гору! — рявкнула жена и вышла.
Ниболанте отыскал режущий инструмент, отделил от туши окорока, срезал видимый жир, а остальное сунул в дезинтегратор. Он понимал, что может заморозить остаток, просто положив мясо на лед, но не хотел привлекать хищников. Он знал, что они редко поднимаются на ледник, но не ведал, каким деликатесом может стать для них кабан.
Когда он закончил работу, то и он сам, и все вокруг оказалось залито кровью. Он мысленно отметил, что в будущем надо выпускать кровь из добычи, прежде чем резать ее на куски.
Так они и жили следующие двадцать дней. Ниболанте спускался в лес по ночам, когда им требовалась пища. Днем он вместе с детьми изучал ледник и область чуть ниже опушки леса. Однажды они увидели носорога, в другой раз буйвола. Марбови оставалась на корабле, мрачная и углубленная в себя.
14 сентября 1945 года началось так же, как и любой из прежних дней. Ниболанте встал и приготовил завтрак для семьи, потом вышел из корабля. Там уже находился Салласин — он копал ямку у основания скального выступа.
— Что ты делаешь? — поинтересовался отец.
— Посмотри! — возбужденно отозвался Салласин. — В земле под снегом! — Ниболанте наклонился. — Муравьи, — пояснил сын. — Это насекомые. Теперь Чинапо может снова завести ящерицу.
— Верно, — согласился Ниболанте.
— Пойдем искать ящерицу сегодня?
— Почему бы и нет? — ответил Ниболанте.
Он дождался, когда дети позавтракают, и отправился с ними к опушке. Там они почти два часа искали ящерицу, но так ни одной и не встретили.
— Не волнуйся, — утешил Ниболанте дочь. — Не нашли сегодня, попробуем завтра.
— Может быть, нам лучше разделиться? Тогда мы станем искать на большей площади, — предложил Салласин.
— Не хочу терять вас из виду, — возразил Ниболанте. — На горе много хищников.
— Они не поднимаются так высоко.
— Поднимаются, если очень голодны… Ладно, только ходите так, чтобы я вас все время видел.
— Хорошо, — согласился сын и направился влево.
Ниболанте взял дочь за руку и снова принялся заглядывать под камни и кусты. Каждую минуту-другую он всматривался и проверял, видно ли сына.
Они искали ящерицу почти полчаса, и тут Ниболанте услышал крик. Обернувшись, он увидел, как небольшое черное животное рвет тело сына острыми когтями, кусая его в шею и плечо. Он помчался к нему, вопя на бегу, и животное бросилось прочь с такой скоростью, что Ниболанте понял: догнать его он никогда бы не смог. Да он и не собирался его догонять. Салласин был весь изранен, истекал кровью и вот-вот мог потерять сознание.
— Не шевелись, не пытайся говорить, — велел Ниболанте. — У меня при себе нет ничего, что могло бы остановить кровь. Все лекарства на корабле. Я тебя туда отнесу.
— Я остерегался только львов и леопардов, — прошептал Салласин.
— Помолчи. Не трать силы.
— Это был барсук, — сказал Салласин и потерял сознание.
Ниболанте нес сына так быстро, как только осмеливался, он понимал, что Чинапо не поспеет за ним, если он прибавит шагу. И когда он добрался до корабля, дыхание сына стало едва заметным.
— Марбови! — крикнул он, подбежав к люку. — Беда! Скорее неси аптечку!
Жена уже ждала его, когда он вошел и положил сына на стол. Она не спросила, что произошло. Бросив единственный взгляд на сына, она повернулась к Ниболанте.
— Он мертв, — угрюмо проговорила она.
— Всего минуту назад он еще стонал.
— Он мертв, — повторила она. — Он не дышит.
Ниболанте попытался нащупать пульс, но не смог.
— Он так и останется мертвым? — спросила Чинапо.
— Да, — ответила мать. — И он лишь первый. Эта планета убьет всех нас.
— Он его не заметил, — пробормотал Ниболанте. — Это было такое маленькое животное.
— И ты его тоже не заметил, — сказала Марбови. — Но разница в том, что ты должен был его увидеть. — Она ненавидяще взглянула на мужа. — Ты и эта планета убили моего ребенка. Уходи и до обеда не возвращайся. Видеть тебя не могу!
Ниболанте хотел что-то сказать, но передумал и вышел на ледник, терзаемый чувством вины. Едва он оказался снаружи, люк за его спиной захлопнулся.
— И зачем? — пробормотал он. — Я ведь не собирался возвращаться прямо сейчас.
Но, едва вымолвив это, он понял, что жена запускает двигатель. Он помчался к люку и забарабанил в него.
— Что ты делаешь? — завопил он.
Разумеется, она не ответила. Через несколько секунд корабль взлетел, и Ниболанте понял: тот никогда больше не сядет на Землю.
Он обвел взглядом ледник. Оружие осталось на корабле. И любая защита от холода тоже. И все лекарства.
Он задумался — не спуститься ли с горы в одну из деревень, но он еще не был готов умереть, а наблюдения по поводу доброжелательности людей не внушали ему оптимизма. Впрочем, это мало что значило. Он остался один на чужой планете — последний из своего народа.
Ниболанте побрел по льду, высматривая укрытие от поднявшегося ветра и гадая, сколько дней он протянет до того, как станет второй жертвой на этой чужой горе.
2038 год
— Я себя ощущаю каким-то бесполезным, — сказал Рэй Гловер. — Да, это сказочное открытие, и мы, наверное, разбогатеем, возможно, даже станем знаменитыми, но факт есть факт — я звукооператор фильма о покойнике.
— Скоро у тебя работы будет выше крыши, — заметила Бонни. — Прежде чем уйти с горы, мы снимем интервью со всеми участниками экспедиции.
— Да, знаю. А пока сосредоточусь на правильном дыхании.
Ко мне подошел Чарлз Нджобо:
— Когда вы планируете связаться с вашими экспертами?
— Через несколько минут. Чем скорее, тем лучше.
— Не делайте этого, пока я не свяжусь с моим правительством, — предупредил он.
Меня это не обрадовало, но мы находились в его стране, поэтому выбора не оставалось.
И тут я заметил опускающуюся снежинку, потом еще одну и еще. Через три минуты нас окутала метель. Посмотрев вниз, мы могли разглядеть, что метрах в пятистах ниже идет дождь. Потом ненастье прекратилось столь же внезапно, как и началось.
— Что ж, теперь вы знаете, как он оставался незамеченным все это время, — сказал Джим Донахью, показывая на инопланетянина, припорошенного снегом.
К Нджобо подошел Муро и негромко с ним заговорил. Наконец Нджобо кивнул, и Муро ушел. Минут через пять он вернулся с найденной веткой, на которой еще остались листья. Подойдя к телу существа, он присел рядом и стал осторожно сметать снег с туловища и головы.
Нджобо как-то враждебно взглянул на меня, словно ожидая возражений, но это был, вероятно, лучший и самый безопасный способ избавиться от снега.
Я увидел, как кто-то из носильщиков приближается к телу. Остановившись, он какое-то время рассматривал его, но тут его заметил Муро и приказал вернуться к остальным носильщикам.
— Что тут у вас за проблема? — спросил я.
Горман поговорил с Муро на непонятном для меня языке, затем повернулся ко мне:
— Муро не знает этого носильщика, и не захотел, чтобы тот ошивался возле тела.
— Как он может его не знать? — удивился Донахью. — Разве они все не из одной деревни?
Горман покачал головой:
— Они из одного племени, но не из одной деревни. Муро почти все время работает старшиной носильщиков у альпинистов, поэтому нет ничего странного в том, что он прежде не видел этого парня.
Гловер зашатался и неожиданно тяжело опустился на снег.