Фред САБЕРХАГЕН
Берсеркер
Берсеркер: Маска Марса
Рассказы
Пролог
Я, Третий историк кармпанской расы, в благодарность расе выходцев с Земли за оборону моего мира запечатлел здесь свое фрагментарное видение их великой битвы против нашего общего врага.
Это видение — крупица по крупице — сложилось из моих прошлых и нынешних контактов с разумами людей и машин. В чуждых разумах я зачастую сталкивался с образами и переживаниями, непостижимыми для меня, однако все увиденное мною — истина. И посему я правдиво запечатлел деяния и слова выходцев с Земли — великих, малых и рядовых, слова и даже тайные помыслы ваших героев и ваших предателей.
Оглядываясь в прошлое, я узрел, как в двадцатом столетии вашего христианского календаря ваши праотцы построили на Земле первые радиодетекторы, способные вслушаться в хляби межзвездных пространств. И в день, когда они впервые уловили шепот наших инопланетных голосов, долетевший до них сквозь чудовищную бездну, звездная Вселенная стала для всех земных народов и племен реальностью.
Они осознали, что их окружает настоящий мир — Вселенная немыслимо странная и грандиозная, быть может, даже враждебная, — окружает всех землян до единого, обратив их планету в крохотную пылинку. И подобно дикарям, жившим на крохотном островке и вдруг осознавшим, что за морями существуют громадные государства, ваши народы — угрюмо, недоверчиво, чуть ли не вопреки собственной воле — мало-помалу забыли свои мелочные раздоры и дрязги.
В том же столетии люди старой Земли сделали свои первые шаги в космос. И изучали наши инопланетные голоса, когда могли их расслышать. А когда люди старой Земли научились путешествовать быстрее света, они пошли на голос, дабы отыскать нас.
Наши расы, ваша и моя, принялись изучать друг друга с пристальным научным интересом, но притом с величайшей осмотрительностью и галантностью. Мы, кармпане, и наши старшие друзья куда пассивнее вас. Мы живем в разном окружении, и мысли наши устремлены преимущественно в разных направлениях. Мы не представляли угрозы Земле. Мы видели, что наше присутствие ничуть не стеснило землян; физически и интеллектуально им приходилось буквально вставать на носки, чтобы дотянуться до нас. Мы же пускали в ход все свое искусство, дабы поддержать мир. Увы и ах, ведь близился немыслимый день — день, когда мы пожалели, что не воинственны!
Вы, уроженцы Земли, отыскивали необитаемые планеты, где могли процветать под теплыми лучами солнц, чрезвычайно похожих на ваше собственное. Вы рассеялись по единственному отрезку одной ветви нашей медленно обращающейся Галактики, основав колонии — большие и малые. Вашим первопроходцам и поселенцам Галактика уже начала казаться дружелюбной, изобилующей целинными планетами, истомившимися в ожидании ваших мирных трудов.
Чуждая безграничность, окружавшая вас, казалось, не представляет ни малейшей угрозы. Воображаемые опасности скрылись за горизонтом молчания и безбрежности. И тогда вы снова позволили себе роскошь опасных конфликтов, несущих в себе угрозу самоубийственного насилия.
Планеты не связывал никакой свод законов, обязательных к исполнению. На каждой из ваших разбросанных там и сям колоний отдельные лидеры хитростью или силой добивались личной власти, отвлекая свои народы реальными или воображаемыми опасностями, исходящими от прочих выходцев с Земли.
Всяческие дальнейшие исследования были отложены, и именно в те самые дни, когда новые, непостижимые радиоголоса долетели до вас из дальних пределов за форпостами вашей цивилизации — странные голоса, несшие в себе семя смертельной опасности, оперировавшие только математическими категориями. Земля и земные колонии размежевались, их разделили подозрения, а взаимный страх повлек стремительное обучение и вооружение в предчувствии грядущей войны.
И именно в этот момент готовность к кровопролитию, временами ставившая вас на грань самоуничтожения, оказалась средством спасения самой жизни. Нам же, кармпанским наблюдателям, отстраненным обозревателям и созерцателям разумов, показалось, что вы несли сокрушительную мощь войны через всю свою историю, зная, что в конце концов она понадобится, что пробьет час, когда помочь не сможет ничто менее ужасное, чем война.
Когда же час пробил и наш враг явился без предупреждения, ваши неисчислимые военные флоты были уже наготове. Вы рассыпались, окопавшись на десятках планет, и вооружились до зубов. Именно благодаря вам некоторые из вас и некоторые из нас живы и по сей день.
Никакие наши кармпанские познания психологии, наша логика, проницательность и деликатность не дали нам ни малейшей пользы. А пускать в ход мастерство миротворцев, миролюбия и терпимости было бессмысленно, ибо наш враг не был живым.
Так что же есть мысль, если породить ее подобие способен даже механизм?
БЕЗ ЕДИНОЙ МЫСЛИ
Машина являла собой чудовищный бастион, совершенно безжизненный, направленный своими давно умершими хозяевами уничтожать все живое. Она и ей подобные достались Земле в наследство от войны между некими неведомыми межзвездными империями, войны, разыгравшейся в незапамятные времена.
Одна такая машина, зависнув над планетой, освоенной людьми, могла за два дня обратить ее поверхность в выжженную пустыню, окутанную тучами пара и пыли в сотни миль толщиной. И эта машина только что проделала нечто подобное.
В своей целеустремленной бессознательной войне против жизни она не прибегала ни к какой предсказуемой тактике. Древние неизвестные стратеги построили ее в качестве случайного фактора, чтобы запустить на вражескую территорию ради причинения максимального ущерба. Люди полагали, что план битвы диктует хаотичный распад атомов в слитке какого-то долгоживущего изотопа, запрятанного глубоко внутри машины, и предсказать его не в состоянии ни один противостоящий ей мозг — ни человеческий, ни электронный.
Люди назвали эту машину берсеркером.
Дел Мюррей, в прошлом специалист по компьютерам, наделил бы ее множеством других имен, но сейчас ему было чересчур недосуг, чтобы сотрясать воздух попусту, — он метался туда-сюда по тесной кабине одноместного истребителя, лихорадочно меняя блоки аппаратуры, поврежденные во время последней стычки, когда ракета берсеркера едва не угодила в истребитель. Вместе с ним по кабине летало животное, смахивающее на крупного пса с обезьяньими руками, державшее в почти человеческих ладонях аварийные заплаты. В воздухе кабины висела дымка. Как только ее движение выдавало место утечки воздуха, собака-обезьяна бросалась туда, чтобы наложить заплату.
— Алло, «Наперстянка»! — крикнул человек в надежде, что радио снова заработало.
— Алло, Мюррей, «Наперстянка» слушает! — внезапно разнесся по кабине громкий голос. — Насколько близко ты подобрался?
Дел был чересчур измучен, чтобы выказать облегчение от того, что связь восстановлена.
— Скажу через минуточку. По крайней мере, он перестал в меня палить. Шевелись, Ньютон.
Инопланетное животное под названием «айян» — не только ручное животное, но и помощник — покинуло свое место у ног человека, целеустремленно двинувшись латать корпус.
Поработав еще с минуту, Дел смог снова привязаться ремнями к противоперегрузочному креслу с толстой обивкой, установленному перед чем-то вроде панели управления. Последняя ракета, разминувшаяся с кораблем буквально на волосок, осыпала кабину градом мельчайших осколков, превратив обшивку в решето. Просто чудо, что ни человека, ни айяна даже не оцарапало.
Радар снова заработал, и Дел сообщил:
— «Наперстянка», я примерно в девяноста милях от него. С противоположной стороны от вас.
Проще говоря, в той самой позиции, которую он стремился занять с самого начала космического боя.
Оба земных корабля и берсеркера отделяет от ближайшего светила половина светового года. Пока рядом находятся два корабля, берсеркер не в состоянии совершить скачок из нормального пространства, чтобы устремиться к беззащитным колониям на планетах этого светила. На «Наперстянке» всего два человека. На них работает больше техники, чем у Дела, но оба человеческих корабля по сравнению с противником — пылинки.
На экране радара Дел видел древнюю металлическую развалину, величиной почти не уступающую земному штату Нью-Джерси. Человеческое оружие оставило в ней пробоины и кратеры размером с остров Манхэттен и оплавленные подпалины, напоминающие озера.
Но мощь берсеркера все еще грандиозна. Пока что ни одному человеку не удавалось выйти живым из боя с ним. Да и теперь он может прихлопнуть корабль Дела, как комара, и лишь понапрасну растрачивает на него свои непредсказуемые ухищрения. И все же сама эта деликатность вселяет в душу особый ужас. Люди никогда не могли напугать этого врага так, как он пугал их.
Согласно тактике землян, усвоенной на горьком опыте, атаковать берсеркера должны три корабля одновременно. «Наперстянка» да Мюррей — только два. Третий корабль якобы в пути, но все еще в восьми часах лета отсюда на скорости С-плюс, вне нормального пространства. До его прибытия «Наперстянка» и Мюррей должны сдерживать берсеркера, раздумывающего над своими непредсказуемыми действиями.
Он в любой момент может либо напасть на один из кораблей, либо попытаться оторваться. Может часами выжидать, пока они сделают первый ход, но наверняка даст бой, если люди перейдут в атаку. Он выучил язык земных звездоплавателей и может попытаться вступить в беседу. Но в конце концов непременно постарается уничтожить их, равно как и все живое на своем пути. Таков фундаментальный приказ, отданный ему древними военачальниками.
Тысячи лет назад он без труда распылил бы кораблики вроде тех, что ныне преградили ему дорогу, хотя они и вооружены термоядерными боеголовками. Но сейчас он своими электронными чувствами уловил, что накопившиеся повреждения подорвали его силы. Да и многовековые бои на просторах Галактики, видимо, научили его осмотрительности.
Внезапно датчики Дела показали, что позади его корабля формируется силовое поле — будто сомкнутые лапы исполинского медведя, преграждающие утлому кораблику путь прочь от врага. Дел ждал смертельного удара, а его дрожащие пальцы зависли над красной кнопкой, которая выпустит все ракеты залпом по берсеркеру. Но если атаковать в одиночку и даже в паре с «Наперстянкой», адская машина парирует ракеты, сокрушит корабли и двинется дальше — уничтожать очередную беззащитную планету. Для атаки нужны три корабля. Красная кнопка пуска ракет просто жест отчаяния.
Дел уже начал докладывать «Наперстянке» о силовых полях, когда ощутил в своем рассудке первые признаки атаки иного рода.
— Ньютон! — резко бросил он, не отключая канал связи со вторым кораблем. Пускай там услышат и поймут, что должно вот-вот произойти.
Айян мгновенно выскочил из противоперегрузочного кресла и встал перед Делом, как загипнотизированный, сосредоточив все внимание на человеке. Дел порой даже хвастался: «Покажите Ньютону рисунок разноцветных огоньков, убедите его, что это изображение какого-то пульта управления, и он будет давить на кнопки или на то, что вы ему укажете, пока показания пульта не станут один в один соответствовать картинке».
Но ни одному айяну не даны человеческие способности к обучению и творчеству на абстрактном уровне; потому-то Дел и передал теперь корабль под командование Ньютона.
Выключив бортовые компьютеры, — во время надвигающейся атаки, уже дающей себя знать, они будут так же бесполезны, как и его собственный мозг, — Дел сказал Ньютону:
— Ситуация «Зомби».
Животное мгновенно отреагировало, как учили: крепко схватив руки Дела, одну за другой прижало их к подлокотникам кресла, где были заранее закреплены наручники.
Опыт, доставшийся людям трудной ценой, принес им кое-какие познания о ментальном оружии берсеркеров, хотя принцип его действия остался неизвестным. Воздействие нарастает исподволь и продолжается не более двух часов, после чего берсеркеру, по-видимому, приходится отключать его на такое же время. Но действующий луч отнимает и у человеческого, и у электронного мозга способность планировать или предсказывать последствия событий — да притом не осознавая собственную недееспособность.
Делу казалось, что такое уже случалось прежде, быть может, даже не раз. Ньютон, этот забавный субъект, зашел в своих шуточках чересчур далеко: бросил свои любимые игрушки — коробочки с цветными бусинами — и принялся манипулировать рукоятками панели управления. А чтобы не пускать в свою игру Дела, как-то ухитрился привязать его к креслу. Просто возмутительное поведение, особенно в самый разгар боя. Тщетно попытавшись освободить руки, Дел окликнул Ньютона.
Тот преданно заскулил, но остался у пульта.
— Ньют, собака ты эдакая, развяжи меня щас же. Я знаю, что надо сказать: восемь десятков и еще семь лет...[1] Эй, Ньют, а где твои игрушки? Дай-ка мне глянуть на твои миленькие бусики.
В корабле остались сотни коробочек с товаром — разноцветными бусинами, которые Ньютон обожает сортировать и перекладывать туда-сюда. Довольный своей хитростью, Дел озирался по кабине, тихонько хихикая. Надо отвлечь Ньютона бусами, а после... смутная мысль растворилась в химерических фантазиях помраченного рассудка.
Ньютон время от времени поскуливал, но оставался у пульта, передвигая рукоятки управления в определенной последовательности, которой его обучили, совершая отвлекающие маневры, призванные ввести берсеркера в заблуждение и заставить считать, что личный состав корабля по-прежнему в полной боеготовности. Но к большой красной кнопке Ньютон даже близко руку не подносил. Нажать на нее он должен лишь в том случае, если ощутит смертельную боль или увидит, что Дел мертв.
— Ага, вас понял, Мюррей, — время от времени доносилось по радио, словно в ответ на сообщение. Иногда с «Наперстянки» добавляли пару слов или цифр, которые могли что-нибудь означать. Дел ломал голову, что это такое там городят.
Наконец до него дошло, что «Наперстянка» пытается поддержать иллюзию, будто кораблем Дела по-прежнему управляет здравый интеллект. Страх вспыхнул в его душе, когда Дел снова осознал, что опять пережил воздействие ментального оружия. Погруженный в раздумья берсеркер, полугений-полуидиот, воздержался от продолжения атаки, когда успех был гарантирован, — то ли в самом деле обманувшись, то ли следуя стратегии, любой ценой возбраняющей предсказуемое поведение.
— Ньютон!
Услышав перемену в интонации человека, животное оглянулось. Теперь Дел смог сказать слова, сообщающие Ньютону, что можно отпустить хозяина без малейшего риска, — формулу чересчур длинную, чтобы ее смог связно произнести человек, находящийся под воздействием ментального луча.
— ...никогда не исчезнут с лика земли, — договорил он, и Ньютон, взвизгнув от радости, разомкнул наручники. Дел тотчас же повернулся к микрофону.
— «Наперстянка», очевидно, луч отключен, — разнесся голос Дела по рубке более крупного корабля.
— Он снова у руля! — с облегчением вздохнул командир.
— Из чего следует, — откликнулся второй пилот (наличие третьего и не предполагалось), — что в ближайшие два часа у нас есть хоть какой-то шанс дать бой. Я за то, чтобы атаковать сейчас же!
Но командир лишь покачал головой — медленно, но твердо.
— С двумя кораблями у нас почти никаких шансов. До под-
хода «Примочки» меньше четырех часов. Чтобы рассчитывать на победу, мы должны потянуть время.
— Я атакую, как только он в следующий раз перебаламутит Делу мозги! По-моему, мы не одурачили его ни на миг... сюда к нам ментальный луч не достанет, но Делу уже не отвалить. А айяну нипочем не дать бой вместо него. Как только Дел отключится, у нас ни единого шанса.
— Подождем, — отозвался командир, неустанно обегая взглядом пульт. — Еще не факт, что он перейдет в нападение, как только пустит луч...
И вдруг берсеркер заговорил. Его радиоголос отчетливо прозвучал в рубках обоих кораблей:
— У меня к тебе предложение, маленький корабль. — Голос его по-юношески ломался, потому что был составлен из слов и слогов плененных берсеркером людей обоих полов и разного возраста.
«Обрывки человеческих эмоций, рассортированные, будто бабочки на булавках», — подумал командир. Нет ни малейших оснований предполагать, что после изучения языка он оставил пленников в живых.
— Ну? — По сравнению с ним голос Дела звучал зычно и выразительно.
— Я изобрел игру, в которую мы могли бы сыграть. Если ты будешь играть достаточно хорошо, я не буду убивать тебя прямо сейчас.
— Ну, все ясно, — пробормотал второй пилот.
Погрузившись в раздумья секунды на три, командир врезал кулаком по подлокотнику.
— Значит, он хочет проверить способность Дела к обучению, подвергнуть его мозг постоянной проверке под действием ментального луча, пока он будет прогонять разнообразные режимы модуляции. Если он убедится, что ментальный луч работает, то перейдет в нападение тотчас же. Голову даю на отсечение. Вот какую игру он затеял на сей раз.
— Я подумаю над твоим предложением, — холодно отозвался голос Дела.
— Вовсе незачем торопиться с началом, — заметил командир. — До включения ментального луча чуть ли не два часа.
— Но нам нужно еще два часа сверх того.
— Опиши игру, в которую хочешь играть, — произнес голос Дела.
— Это упрощенная версия человеческой игры под названием «шашки».
Командир и второй пилот переглянулись; невозможно даже вообразить Ньютона играющим в шашки. А провал Ньютона вне всякого сомнения означает для всех четверых гибель через пару часов и открытый путь к предназначенной для уничтожения планете.