Впрочем, кое-где и впрямь время от времени появлялись обещанные улучшения. С каждым месяцем воздух в подземном городе становился все свежее, пища — более разнообразной и вкусной. Жители осажденной берсеркерами планеты заставили работать на себя практически неисчерпаемую силу термоядерных реакций распада водорода плюс богатые залежи минералов в окружающих породах. Так они могли продержаться сколько угодно времени, постепенно устраиваясь в подземном городе со все большими удобствами.
Деррон Одегард шел сейчас по одной из самых оживленных улиц-коридоров подземного города-мира, вдоль нее выстроилось множество магазинов, разнообразных учреждений и жилых блоков. В одном из таких жилых блоков и находилась холостяцкая квартирка Деррона. Собственно, даже не квартирка, а комната, как в общежитиях. Свод улицы-коридора поднимался на высоту примерно двух этажей обычного дома, а в ширину она была как обычная главная улица в обычном небольшом городке — в безвозвратно погибшем и оплакиваемом до сих пор мире на поверхности планеты. Посредине улицы бежали в обе стороны полосы движущейся дорожки, на них стояли люди, которым некогда было просто пройтись пешком. Вдоль дорожки быстро шли двое полицейских в белой униформе, проверяли личные карточки пассажиров. Правительство планеты строго преследовало бездельников, отлынивающих от работы.
Как всегда, на улице по обеим сторонам от бегущей дорожки толпились люди самого разного возраста и общественного положения. Мужчины и женщины в однообразной рабочей униформе спокойно направлялись на работу или с работы, не торопясь, но и нигде особенно не задерживаясь. Только кучка детей, только что выбежавших из какой-то школы, бурлила неуемной энергией. Совсем не много взрослых — пожилых людей или молодежи, отдыхавшей после работы, — не спеша прогуливались вдоль улицы и топтались у витрин магазинов и увеселительных заведений. Индустрия развлечений, которую частично отдали на откуп частным владельцам, похоже, неплохо держалась на плаву. Эти заведения работали гораздо оживленнее, чем те, что были полностью под контролем правительства.
Одна из коротеньких очередей выстроилась у входа в местное отделение Управления Окружающей среды. Как и все остальные конторы и магазины, офис Управления Окружающей среды был отделен от коридора-улицы стеной из стекла и металлических переборок. Стоя на неподвижной полосе улицы напротив этого офиса, Деррон разглядывал сонных служащих, вывески с бегущими надписями и макеты. Они почему-то казались старыми и запыленными. На вывесках, которые должны были, по замыслу создателей, полыхать насыщенными и яркими цветами, изображались виды природы — предполагаемой послевоенной реконструкции поверхности планеты.
«НАЧИНАЙ СТРОИТЬ ЗЕМЛЮ СВОЕЙ МЕЧТЫ УЖЕ СЕГОДНЯ!»
Земли, конечно, будет полным-полно. Только вот найти там воздух, чтобы можно было дышать, и воду, годную для питья, будет, наверное, трудновато. Но Управление Окружающей среды рассчитывало на то, что когда-нибудь — после победы, конечно, — начнется новая, прекрасная жизнь на поверхности планеты. Жизнь, которую будут поддерживать и защищать новые океаны воздуха и воды, каким-то образом добытых из глубин планеты или, если уж на то пошло, даже принесенных с гигантских внешних планет звездной системы Сегола.
Судя по знакам различия на одежде, люди, собравшиеся поглазеть на вывески Управления Окружающей среды, были из самых разных подразделений планетарных служб и самых разных рангов. Но сейчас на всех лицах было одно и то же выражение — то, что в ранние века назвали бы крестьянским долготерпением. Они смотрели на макеты и стенды с надеждой, им очень хотелось верить, что когда-нибудь все так и будет. Собственно, Деррон остановился на тротуаре, чтобы посмотреть не на рекламные стенды, а на этих людей. Все они каким-то образом заставили себя забыть, — если, конечно, вообще когда-нибудь это осознавали, — что их мир на самом деле мертв. Реальный мир, единственный и неповторимый, был уничтожен, развеян в прах — вместе с девятью из десяти людей, которые и делали его живым.
Не то чтобы эта сухая статистика — девять из десяти — хоть что-то значила для Деррона. Как, по его мнению, и для любого другого на планете. Важны не цифры, а отдельные личности...
Такое знакомое, такое любимое лицо снова всплыло в памяти... Он устало отогнал мучительное воспоминание, повернулся и пошел прочь от тех, кто, выстроившись в ряд перед витриной Управления Окружающей среды, еще надеялся и верил, питая свою веру тусклыми картинками с витрины.
Деррон направился к своей квартире, но, дойдя до развилки улицы-коридора, он, подчиняясь внезапному порыву, свернул не домой, а в узкий боковой проход. Этот коридорчик был вроде полутемной узкой аллеи, в него выходило совсем немного окон и дверей. Зато всего через сотню шагов аллея заканчивалась высокой аркой, в обрамлении которой виднелась живая зелень, самые настоящие деревья. В это время суток в парке должно быть не очень много посетителей.
Деррон не прошел еще и половины аллеи, как почувствовал, что стены коридора и скалы вокруг задрожали от далекого взрыва. Впереди в парке Деррон увидел двух маленьких птичек с красным оперением, которые в панике порхали, стараясь спрятаться в зеленых кронах деревьев. Лейтенант не насторожился и не остановился. Он продолжал идти и успел сделать еше три шага, прежде чем сюда снова донесся звук взрыва — неясный и приглушенный, но мощный. Похоже на небольшую ракету, причем вошла она довольно близко отсюда. Вражеская флотилия, осадившая Сегол, посылала вероятностные волны, которым иногда удавалось прорваться через защитные устройства и многие мили каменных пород. Тогда волны доходили до боевых ракет, которые, естественно, взрывались в непосредственной близости от подземного города-убежища.
Деррон Одегард все так же не спеша пошел дальше, к выходу из коридора. Там он остановился, оперся обеими руками о парапет из настоящего, натурального дерева и окинул взглядом весь парк — дюжину акров зелени. Деррон стоял сейчас на небольшом балкончике в двух ярусах от зеленой травы парка. С куполообразного голубого свода высотой в шесть уровней, который довольно убедительно изображал небо, лился свет искусственного «солнца» — тоже очень похожий на настоящий. «Солнце» освещало траву и деревья, заросли кустарников, ярких разноцветных птиц, запертых в невидимые клетки, сплетенные из завихрений воздушных струй. Через весь парк протекал маленький ручеек ~ узкий извилистый поток свежей воды. Сегодня уровень воды в ручье сильно упал, так что можно было ясно рассмотреть бетонное русло.
Еще год назад — целую жизнь назад, когда планета была еще жива, — Деррон Одегард не особенно много времени уделял любованию красотами природы. Эх, сейчас бы прогуляться куда-нибудь налегке на свежем воздухе! Но Деррон все время тратил на то, чтобы получше закончить обучение и устроиться на работу по специальности — историком. Его жизнь была отдана историческим текстам, фильмам и записям — обычный путь молодого ученого, стремящегося чего-то добиться в науке. Даже выходные и дни отпуска Деррон проводил в разных прославленных в истории местах... И снова, с усилием, уже вошедшим в привычку, Деррон отогнал воспоминания о той единственной девушке, которую он когда-то любил.
Год назад карьера историка обещала большое будущее, полное невероятных открытий и возможностей. Потому что как раз тогда ученые-физики впервые обнаружили, что уникальными природными условиями пространства-времени на Сеголе можно управлять. А значит, человечество на Сеголе сможет своими глазами увидеть собственное прошлое. Всего год назад война с берсеркерами казалась такой невероятно далекой... Берсеркеры? Ужасно, что и говорить, но ведь они нападают только на отдаленные от нас миры, где-то там, за сотни световых лет отсюда... Прошли десятилетия с тех пор, когда впервые было получено сообщение о берсеркерах. Все эти десятилетия строилась защитная система планеты Сегол. Служба в Вооруженных Силах стала обычной обязанностью молодых людей, заключительной частью общего курса обучения для тех, кто заканчивал школу.
Деррон уже не удивлялся тому, что за последний год узнал об истории больше, чем за все годы, проведенные за изучением данного предмета. Но легче от этого не стало. Деррон знал теперь, что, когда наступят последние минуты истории Сегола, — если, конечно, он будет уверен, что эти минуты действительно последние, — он постарается провести эти минуты в одном из таких вот уголков живой природы, наедине с припасенной заранее бутылочкой хорошего вина. Ему хотелось встретить конец истории, произнеся столько тостов, на сколько хватит истории. Он будет пить за то погибшее или погибающее, что покажется ему самым важным и достойным сожаления.
Усталость и напряжение, накопившиеся в теле за часы дежурства, начади понемногу отступать, как будто вытекая через ладони в отполированные сотнями рук деревянные перила балкончика. И Деррон уже совсем забыл о недавнем взрыве, когда в парке начали появляться первые пострадавшие.
В узкую арку нижнего уровня парка протиснулся мужчина в изодранной в клочья одежде, весь покрытый черной копотью. Одного рукава не хватало, обнаженная рука была вся в кровоподтеках и ожогах. Раненый быстро, не разбирая дороги, прошел среди деревьев, а потом, будто актер в старинном спектакле, упал, вытянувшись во весь рост, у искусственного ручейка и стал судорожно хлебать воду ртом.
Следующим из той же самой арки появился мужчина средних лет, одетый более прилично. Наверное, какой-нибудь служащий или администратор, хотя с такого расстояния Деррон не мог как следует разглядеть знаки различия на униформе. Никаких ран на теле этого мужчины заметно не было, но он шел по парку так, словно потерялся или вообще не понимает, что с ним происходит. Время от времени служащий прижимал руки к ушам — может, его оглушило, а может, просто хотел проверить, на месте ли его голова?
Вбежала, подвывая, низенькая толстушка, которая придерживала то одной, то другой рукой клочок содранного скальпа, болтавшийся на узком лоскутке кожи. За толстушкой показалась еще одна женщина. Потом страждущие и покалеченные повалили через калитку нижнего паркового уровня непрерывным потоком, заполонили весь садик, нарушив хрупкий искусственный мир и покой этого уголка живой природы громкими жалобными криками и стонами.
Откуда-то из нижних переходов послышались командные окрики, рокот и завывание мощных моторов. Спасательные и ремонтные подразделения уже приступили к работе — начали устранять повреждения, причиненные взрывом, и оказывать помощь пострадавшим. Раненых, которые могли ходить сами, спасатели направили в парк, чтобы те не болтались под ногами и не мешали оказывать помощь тем, кто оказался в более тяжелом состоянии. В парке уже собралось десятка три пострадавших. Они бродили среди деревьев или лежали на траве и оглашали пространство вокруг отчаянными криками — почему, дескать, сюда, в сегодняшний день, прорываются эти чертовы ракеты и почему проклятая ракета свалилась на голову именно им, несчастным.
Среди пострадавших Деррон увидел высокую стройную девушку лет восемнадцати или двадцати, одетую в остатки того, что, должно быть, было простеньким ситцевым форменным платьем. Девушка стояла, прислонившись к стволу дерева, как будто у нее не было сил сделать еще хоть шаг. Ее платье было разорвано так...
Деррон оттолкнулся от поручня, его лицо исказилось гримасой отвращения к самому себе. Он внезапно увидел себя со стороны — словно какой-то древний тиран, он равнодушно взирает на чужие страдания и боль и даже снисходит до похотливых мыслей. Скоро, очень скоро ему придется окончательно решать — оставаться на стороне человеческой расы или нет.
Рядом с балкончиком была узенькая лестница, и Деррон поспешно спустился вниз, в парк. Мужчина, у которого была обожжена рука, полоскал ее в прохладных струях проточной воды, многие раненые жадно пили. Деррон огляделся. Вроде бы ни у кого из пострадавших не было остановки дыхания или опасного для жизни кровотечения. А девушка в остатках платья, что стояла у дерева, выглядела так, словно вот-вот упадет без сил.
Деррон подошел к ней, стащил с себя форменную куртку и набросил на плечи девушке, потом обнял ее и отстранил от дерева.
— Где у вас болит?
Девушка покачала головой и что-то пробормотала — слов Деррон не разобрал. Девушка была смертельно бледна. Деррон подумал, что у нее может быть шок, и попытался усадить ее на траву. Она стала сопротивляться, и несколько секунд они танцевали странный парный танец — Деррон старался поддержать девушку и не упасть вместе с ней. Девушка была высокой, стройной и, по обычным меркам, довольно красивой... Нет, не то чтобы красивой, да и миленькой ее не назовешь... Но на нее было приятно смотреть — это точно. Волосы девушки были коротко острижены, как почти у всех женщин в эти дни — согласно рекомендованным правительством нормам. Никаких украшений она не носила, не было и макияжа — что, надо признать, было несколько необычным.
Девушка немного пришла в себя и в растерянности огляделась. Посмотрела на куртку Деррона, в которую бессознательно закуталась поплотнее.
— А вы офицер... — разглядев нашивки на воротнике, сказала девушка низким грудным голосом, все еще немного невнятно.
— Некоторым образом. Может, вам лучше прилечь где-ни-будь?
— Нет... Я, наверное, попробую добраться до дома... Скажите, пожалуйста, где я? И что случилось? — Голос задрожал, девушка стала говорить громче.
— Я так понимаю, мы подверглись ракетной атаке. Здесь и сейчас мои офицерские нашивки должны вам кое в чем помочь, а? Так что сидите спокойно, ладно?
Девушка снова попробовала высвободиться из объятий Деррона, куда-то пойти, и они протанцевали еще несколько шагов.
— Нет. Сперва мне нужно узнать... Я не знаю, кто я такая... и где я, и почему я здесь оказалась!
— Я и сам о себе столько не знаю. — Так откровенно Деррон уже давным-давно ни с кем не разговаривал.
В парк вбежали еще несколько человек — просто прохожие и медработники, и всеобщая растерянность и суматоха только усилились, когда они принялись тут же, на месте, оказывать помощь пострадавшим. Девушку все сильнее беспокоило то, что творится вокруг, она вцепилась как клешами в руку Деррона и затравленно оглядывалась, не понимая, что происходит.
— Ну, хорошо, мадемуазель, раз уж вам так охота куда-нибудь пойти, давайте я отведу вас в госпиталь. Тут есть один, совсем неподалеку, надо только спуститься в лифте. Пойдемте!
Девушка уже владела собой настолько, что смогла довольно ровно идти, держась за руку своего спутника.
— Как вас зовут? — спросил Деррон, когда они вошли на площадку подъемника. Прочие пассажиры с интересом разглядывали растерянную девушку, одетую только в куртку своего спутника.
— Я... я не знаю! — Осознав, что она не помнит даже собственного имени, девушка испугалась по-настоящему. Она потянулась рукой к шее, но личной карточки там не было. Многие просто не носили их с собой, пренебрегая распоряжением правительства. — Куда вы меня везете?!
— Я же говорил, в госпиталь. Вам нужно показаться врачу. — Хотелось бы ему ответить не так ясно, потешить разгулявшееся воображение соседей-пассажиров, которые уже во все глаза разглядывали едва одетую девушку.
Внизу, на одном из рабочих уровней, Деррон вывел девушку из кабинки лифта. Всего в нескольких шагах отсюда располагался вход в приемник отделения неотложной помощи медицинского комплекса. Сюда уже начали прибывать другие пострадавшие от взрыва, в основном тяжелораненые, на носилках, так что приемник был забит до отказа. Пожилая медсестра начала было снимать с девушки куртку Деррона, но тут последние лоскутки, оставшиеся от ее собственной одежды, расползлись окончательно. Девушка негромко вскрикнула, и медсестра поспешила снова завернуть ее в куртку.
— Вы, молодой человек, приходите за своей курткой завтра, хорошо?
— Ладно.
Раненые на носилках все прибывали, здесь же деловито сновали санитары и медсестры, и наконец в приемнике стало так тесно, что Деррон счел за лучшее удалиться, кивнув девушке на прощание. Вместе с толпой медленно протолкался к выходу в коридор, потом выбрался из людского потока и пошел прочь. Деррон улыбался, чуть ли не смеялся — из-за медсестры и его куртки, будто это была самая веселая шутка в мире. Просто уже очень давно не случалось ничего такого, из-за чего стоило бы улыбаться.
Деррон все еще улыбался, когда прошел в рабочий комплекс Сектора Операций во Времени. В раздевалке дежурных наблюдателей у него была еще одна форменная куртка, в специальном шкафчике для одежды. На доске объявлений не появилось ничего нового. Деррон подумал, и далеко не в первый раз, о том, что неплохо бы подать рапорт о переводе на другую работу, где не пришлось бы высиживать по шесть часов в день на дежурстве, до предела напрягая нервы. Правда, похоже, что тех, кто не подавал рапорта, могут перевести на другое место точно так же, как и тех, кто подавал.
Собственно, еще до завтра может объявиться муж или возлюбленный этой девушки, позаботится о ней. Ну, конечно же, — девушка-то первый сорт! Что ж, может, это все-таки будет ее брат или, скажем, сестра.
Деррон прошел в офицерский спортзал и сыграл партию в ручной мяч со своим старым приятелем, Ченом Эймлингом, с которым они когда-то вместе учились. Сейчас Эймлинг был капитаном Отдела Исторических исследований. Эймлинг никогда не играл за просто так, и Деррон выиграл на этот раз бутылку слабенького синтетического алкогольного пойла, которое он терпеть не мог. Разговаривали в спортзале в основном о первой победе Сектора Операций во Времени. А когда кто-то упомянул о последней ракетной атаке, Деррон сказал только, что видел нескольких пострадавших.