Суоми тоже рассматривал окружающую местность, но без бинокля, и не думал об охоте. Желтоватое солнце скользило над самым краем гористого горизонта, и казалось, что оно вот-вот закатится; на самом же деле до захода солнца еще оставалось около часа. На другой стороне широкой долины тяжело вздохнул ледник, уронил огромный, на несколько тонн, пласт льда и разразился новым, кристально чистым водопадом. В отдалении по-прежнему раздавался неумолчный гул старых водопадов, напоминающий гудение органа. По мере того как Суоми начал воспринимать все окружающее целиком, а приподнятое настроение, в котором он непрерывно пребывал с момента выхода из корабля, чуть приутихло, Карлос понял, что никогда прежде не видел столь прекрасной и внушающей благоговейный страх картины, и вообще ничего, что хоть близко могло бы с нею сравниться. Даже чудеса и страхи космоса — они, если их вообще оказывалось возможным воспринять, находились за пределами человеческой шкалы оценок. А этот ошеломляющий мир гор и долин, наполненных бушующей жизнью, был вполне доступен человеческому восприятию.
Шонберг же остался недоволен увиденным. Видимо, не обнаружил следов присутствия хищников.
— Давай-ка немного пройдемся, — коротко обронил он, убирая бинокль.
Суоми снова двинулся первым. Когда они прошли еще несколько сотен метров, Шонберг снова приказал остановиться — на этот раз у подножия крутого склона.
Наскоро осмотрев окрестности в бинокль, Шонберг указал на холм и произнес:
— Я поднимусь туда и посмотрю по сторонам. Я пойду один — хочу осмотреться тихо и незаметно. Ты стой здесь, никуда не отходи и будь начеку. По нашему следу уже вполне может кто-нибудь идти. Тебе может подвернуться возможность сделать неплохой выстрел, даже не сходя с места.
Суоми пробрала легкая дрожь от ощущения опасности. Он обернулся. Позади не было заметно ни малейшего движения, не считая инеистых червей.
— Ладно.
Суоми сел и принялся наблюдать, как Шонберг поднимается по склону. Потом тот скрылся из виду. Тогда Суоми устроился поудобнее на своем каменистом сиденье, наслаждаясь отсутствием людей. Это было великолепно — оказаться в одиночестве впервые за... такое ощущение, что впервые за всю жизнь. Конечно, на корабле можно было уединиться, но другие тела и другие сознания все равно продолжали постоянно присутствовать. Хотя бы одно из них да находилось на расстоянии нескольких метров. Суоми прикоснулся к висящему на поясе коммуникатору. Каналы для связи с другими охотниками и с кораблем были в полной готовности, но сейчас ими никто не пользовался. Все наслаждались физическим и психическим уединением.
Время шло. Шонберг отсутствовал уже куда дольше, чем ожидал Суоми. На окрестности легла легкая тень — солнце скрылось за отдаленным ледяным пиком. И тут безо всякого предупреждения перед Суоми появилась величественная ледяная тварь. Она была примерно в двухстах пятидесяти метрах, на каменистой осыпи, образовавшейся у подножия того самого склона, где сидел Суоми. Животное находилось совсем не там, откуда, по мнению Шонберга, должны появляться хищники, и на Суоми оно не смотрело. Зверь смотрел вниз, медленно поводя головой из стороны в сторону. Суоми поднял бинокль и постарался припомнить, что было написано в распечатке. Прекрасный экземпляр, самец, возможно, живет уже второй сезон, только что вышел из второй за свою жизнь спячки, находится в расцвете сил и свирепости. Несмотря на густой оранжево-желтый мех, ясно было видно, что бока зверя запали. Хищник был даже крупнее земного тигра.
Суоми, не вставая, недрогнувшей рукой поднял ружье и прицелился. Он всего лишь играл. Суоми снова опустил оружие.
— Да, для начинающего слишком большое расстояние, — снова послышался сзади голос Шонберга — тот стоял чуть выше по склону. Рев водопада наверняка должен был поглотить голос охотника задолго до того, как он донесся бы до хищника, точно так же, как и помешал Суоми услышать шаги Шонберга по камням. — Но видимость отличная. Если ты не станешь пробовать свои силы, я выстрелю.
Суоми, даже не поворачиваясь, знал, что Шонберг уже поднимает ружье, чтобы прицелиться. По-прежнему не оглядываясь по сторонам, Суоми снова вскинул ружье (раздался хлопок, чуть громче, чем в тире, но при работе на полной мощности отдача оказалась неслабой) и преднамеренно выстрелил просто куда-то в сторону животного, чтобы напугать его и обратить в бегство. Брызнули крошки льда. Кошкообразное существо согнулось, затем развернулось в сторону землян. Прочесть по морде его намерения оказалось совершенно невозможно. Люди, жившие на Охотнике, по происхождению были землянами, хоть и перебрались сюда довольно давно; потому легко забывалось, насколько непривычными и чуждыми должны быть все здешние формы жизни.
Потом ледяная тварь бросилась бежать, грациозно, словно кошка, двигаясь по склону огромными прыжками. Но только бежала она не от людей, как следовало бы ожидать (и как легкомысленно предположил Суоми). Животное не имело ни малейшего представления, с какой силой столкнулось, и потому чистосердечно вознамерилось убить их и съесть. Его гнал вперед безумный голод. Из-под мелькающих когтистых лап летели камни и снежная пыль.
«Стреляй!» — Суоми не знал, кто произнес это слово — то ли Шонберг, то ли он, то ли оно само по себе повисло в морозном воздухе, словно отражение его мыслей. Единственное, что Суоми знал, — это что к нему приближается смерть, видимая и реальная. Его руки годились лишь для того, чтобы распределять эмблемы, обращаться с письменными принадлежностями, кисточками, электронными стилосами, переводя впечатления от мира во вторую или третью степень отдаления. Сейчас же Суоми словно парализовало, и он вот-вот должен был умереть. Его ввергла в оцепенение уверенность, увиденная в глазах животного. Уверенность в том, что он, Карлос Суоми, — мясо.
Над ухом Суоми негромко хлопнуло ружье Шонберга — раз, потом другой. Невидимый удар поразил атакующее животное. Прекрасная энергия броска столкнулась с более мошной и более грубой силой. Полетели клочья оранжево-желтого меха. Удар энергии исказил форму скрытых под мехом мышц и костей. Огромное тело утратило свою грацию и стремительность. Но казалось, хищник все еще пытается добраться до людей. Потом тело зверя словно разорвалось по линии проникающих ранений и рухнуло. Теперь хищник напоминал испачканную чем-то красным игрушку. Суоми прекрасно видел обмякшую лапу с коготками размером с приличный нож. Когти, дугой выгибающиеся над подушечкой лапы, вонзились в груду талого снега в каких-нибудь десяти метрах от ботинок Суоми.
Когда животное замерло, Шонберг из соображений предосторожности выстрелил в затылок хищнику, потом отбросил ружье и схватил голограмм-камеру. Затем, засняв в различных ракурсах окровавленное, изломанное тело, Шонберг покачал головой и убрал камеру. Он произнес что-то успокаивающее, ободряя Суоми. Казалось, поведение Карлоса нисколько не удивило и не расстроило бывалого охотника. Когда Суоми наконец-то ухитрился выдавить из себя несвязные слова благодарности, Шонберг лишь отмахнулся с изящной небрежностью. Это означало проявление наивысшего презрения.
Глава 4
Рано утром второго дня турнира Лерос, жрец-распорядитель, неспешным шагом отвел тридцать два выживших участника на пять километров вперед вдоль речного берега, где проходил первый тур, на горный луг, раскинувшийся у подножия горы Богов. На новом месте уже трудилась ранее вышедшая группа жрецов и работников. Они готовили новый ринг на расчищенном участке плотно утоптанной земли и сооружали новый походный алтарь для изваяния Торуна. Изваяние привезли на телеге, двигавшейся во главе колонны участников турнира. Рабы уже покрылись потом, зарабатывая свой сегодняшний паек. Число рабов значительно уменьшилось — их разослали на другие объекты. Сейчас, конечно же, требовалось прислуживать лишь половине от первоначального числа воинов, а в городе-цитадели, расположенном на горе, и на лежащих внизу полях всегда было множество работы.
Согласно плану проведения турнира, врученному Леросу верховным жрецом Андреасом и Внутренним Кругом его советников, требовалось, чтобы каждый следующий тур проводился ближе к вершине горы, чем предыдущий. Цель такого перемещения, как это объяснял Андреас, была символической. Но теперь Лерос заметил, что план имел и немалые практические преимущества. Отбросы каждого лагеря — отхожие места, объедки, остатки погребального костра — сразу же оставались внизу.
Работы по подготовке нового места были завершены вскоре после прибытия воинов. Младший жрец вручил Леросу новый пергаментный свиток со списком участников. Лерос созвал всех воинов и, выполнив определенные формальности, зачитал список вслух:
— Артур из Чесспы
Брам Безбородый из Консиглора
Бранн из Бурже
Чарльз Честный
Кол Ренба
Ефим Самдевятов
Фарлей из Эйкоска
Джефф Симболор из Симболорвилля
Джайлз Вероломный из Болота Эндросс
Глэдвин Вануччи
Хэл Копперсмит
Гомер Гарамонд из Бегущей Воды
Джад Исаксон из Ардстой-Хилл
Канрет Джон из Джонсплейс
Лe-Ho из Горной Страны МТамба Мим
Местлес из Ветреной Долины
Октане Бакк из Пачуки
Омир Келсумба
Отис Китамура
Пернсол Малдривер из Веффовой Долины
Полидор Хитроумный
Рафаэль Сандоваль
Рахим Сосиас
Рудольф Тэдбари
Шанг Ти Ужасный
Синъюджи с Вечнозеленого Косогора
Томас Хватала
Траверс Сандакан с Дороги Воров
Ванн Кочевник
Владерлин Бэйн из Санфа-Тауна
Вулл Нарваэц.
Прежде чем подать сигнал к началу первого поединка второго тура, Лерос помедлил мгновение и огляделся по сторонам. Вокруг было много такого, что наполняло его удовлетворением. С горного луга, на котором сейчас находился Лерос, видны были раскинувшиеся внизу возделанные земли, многие километры пашен и пастбищ, с разбросанными то там, то сям фруктовыми садами, группами домов, клочками редкого леса или небольшими рощицами, растущими вдоль реки. Это был спокойный и податливый мир, мир крестьян и ремесленников, покорно служащих господину силы, что обитает на вершинах. Конечно, и сюда просочилось Братство. После нанесенного вчера оскорбления никаких дальнейших действий с их стороны пока не последовало... Кроме того, оставался еще тот не дающий покоя факт, что Внутренний Круг был закрыт для Лероса и, следовательно, должность верховного жреца навсегда оставалась для него недосягаемой. Почему это жрец вроде того же Лачейза, которого с куда большим основанием следует называть ремесленником, чем воином, входит во Внутренний Круг, в то время как Лерос и другие, более достойные, остаются за его пределами?
Ну, во всяком случае, турнир проходил хорошо. И это было самым важным. Возможно, если турнир действительно пройдет очень удачно, он, Лерос, наконец получит повышение, — а ничего такого, что могло бы помешать успешному проведению, нет. И в конце турнира главные городские ворота распахнутся перед победителем, и девушки будут усыпать его путь цветами, и его с триумфом проведут по улицам к Храму, который также откроется перед ним. А потом раскроются внутренние занавеси из кольчужной сетки, которые никогда не раскрывались для Лероса, и тайные двери — и победитель войдет туда, где Лерос никогда не бывал, туда, где ходят боги и павшие герои, что некогда тоже были смертными людьми, и только верховный жрец и Внутренний Круг служат посредниками между ними и миром людей.
* * *Религия Лероса была для него не просто вопросом веры. Однажды он своими глазами видел Торуна во внутреннем дворе Храма — он был выше самого высокого из смертных людей и прогуливался, беседуя с верховным жрецом, в ночь, когда бушевала гроза и сверкали молнии...
На мгновение Леро склонил голову и вознес безмолвную молитву, затем, усилием воли заставив себя сосредоточиться на ожидающих его людях и своих непосредственных обязанностях, назвал имена воинов, которые первыми должны были вступить в схватку:
— Артур из Чесспы и Брам Безбородый из Консиглора!
Артур был мужчиной средних лет и среднего роста. Среди собравшихся здесь воинов он и вовсе смотрелся недоростком. Приземистый, с суровым лицом и густыми усами, Артур вышел на ринг размашистым шагом. Теперь он стоял с видом полной уверенности в собственных силах и с несокрушимым спокойствием наблюдал за Брамом Безбородым, который приближался с явным намерением его убить.
Брам, похоже, был назван безбородым по причине своей чрезвычайной юности. Хотя он был высоким и широкоплечим, но, судя по лицу, ему было не больше одного года Охотника, или пятнадцать-шестнадцать шестидесятых частей жизни старого человека. Брам отнюдь не был спокоен, но его волнение, казалось, было не от страха, он радостно начал бой сильнейшим ударом своего длинного меча. Артур достаточно удачно парировал удар. Чувствовалось, он не спешит переходить в наступление.
Брам усилил нажим; его молодость и энергия не позволяли ему считать, что он может быть побежден. Он снова и снова наносил удары, а Артур снова и снова задумчиво отступал, словно выжидая подходящий момент для перехода в контратаку. Но Брам продолжал наступать все активней и напористей. Артур еще не успел решить, какую манеру боя ему следует выбрать, когда пришел удар, который он не смог остановить. Это стоило ему руки и плеча. Завершающего удара долго ждать не пришлось.
— Бранн из Бурже и Чарльз Честный!
Бранн был массивным и белокурым, с выгоревшими на солнце волосами. В руке он держал короткое копье. Судя по манере двигаться, Бранн предпочитал наносить частые удары, а не рискнуть и попытаться решить все одним броском. Он начал бой первым, хоть и осторожно, и пошел по кругу, огибая стоящего неподвижно Чарльза. Чарльз, длинноногий, словно цапля, выглядел так, будто ему было бы удобнее стоять на одной ноге. Пока же он выпрямился во весь рост и вскинул свой двуручный меч, готовясь ответить на любое действие Бранна. Не заставивший себя ждать удар копья был сильным и быстрым, но Чарльз управился лучше: отсеченный наконечник копья упал на землю. А следом за ним покатилась и голова Бранна.
— Кол Ренба и Ефим Самдевятов!
Эти два бойца оба были пышноволосыми шатенами примерно средней комплекции и даже внешностью походили друг на друга. Кол Ренба вертел над головой шипастый шар, прикрепленный короткой цепью к деревянной рукоятке. Самдевятов уже держал свое оружие — меч и кинжал — наготове. Они бросились в атаку одновременно, но от удара шипастого шара Самдевятов выронил меч, а после второго молниеносного удара его мозги брызнули на землю.
— Фарлей из Эйкоска и Джефф Симболор из Симболорвилля!
Эти воины тоже походили друг на друга, но скорее манерой боя, чем внешностью. Оба бойца были хорошо одеты и вооружены дорогим оружием. Рукояти меча и кинжала Джеффа были даже украшены драгоценными камнями. Волосы и борода Фарлея были светлыми, почти рыжими. Его обнаженные руки с отчетливо очерченными мускулами и венами были усыпаны веснушками и почти совсем лишены загара. Темноволосый Джефф Симболор был почти на полголовы ниже Фарлея, но, кажется, примерно равен ему по весу и силе. Их схватка была короткой. Они, казалось, стоили друг друга, но через некоторое время более длинный выпад Фарлея позволил ему рассечь мышцы на плече Джеффа. Длина рук давала ему некоторое преимущество, и более низкорослый противник вскоре получил вторую рану. Фарлей не собирался безрассудно рисковать; его противник ослабел от потери крови, и лишь после этого Фарлей нанес смертельный удар.
— Джайлз Вероломный и Глэдвин Вануччи!
Джайлз не отличался богатырским сложением, но был жилистым. У него было загорелое лицо, русые волосы и светлые наивные глаза. Если у Джайлза и была привычка к вероломству, сегодня ему не понадобилось пускать ее в ход. При помощи своего длинного меча он быстро расправился с коренастым, крепко сбитым Глэдвином, вооруженным боевым топором.
— Хэл Копперсмит и Гомер Гарамонд!
Хэл Копперсмит был очень высоким и слегка сутулился. Его длинные руки обвивала причудливая татуировка. Меч у него в руках непрерывно подрагивал, словно повторяя движения врага. Гомера Гарамонда же, казалось, печалила стоящая перед ним задача, хотя он был почти так же молод, как и Брам Безбородый, который, убивая, просто сиял от радости. Гомер держал свой меч и кинжал почти небрежно до тех пор, пока Хэл не нанес удар. Тогда Гомер попытался уклониться, но оказался недостаточно проворен.
— Джад Исаксон и Канрет Джон!
Джад, вспыльчивый невысокий человек с необыкновенно длинными черными усами, проворно шагнул на ринг. В левой руке у него был круглый металлический щит, а в правой — короткий меч. Канрет — возможно, старейший из выживших после первого тура бойцов — ожидал противника с терпеливостью, приличествующей его возрасту. Он был вооружен копьем с тол-
стым древком. Манера держать оружие указывала на то, что Канрет может как наносить копьем колющие удары, так и использовать его в качестве боевого посоха. Но когда пришел момент испытания, его копье поразило лишь щит Джада, а сам Канрет Джон упал с разрубленным коленом. Конец его был быстрым.
— Ле-Но из Горной Страны и М’Гамба Мим!
Лицо Ле-Но было пересечено шрамом. Гибкие движения этого воина скорее напоминали звериные, чем человеческие. Ле-Но двигался длинными скользящими прыжками и припадал к земле, словно собирающийся напасть хищник. С мечом и кинжалом он приблизился к М’Гамбе Миму — чернокожему здоровяку, вооруженному примерно так же. Прежде чем Ле-Но взял верх, земля была обагрена кровью обоих противников; а потом он так же по-звериному зарычал на рабов, которые пришли позаботиться о его ранах.