Покончив с завтраком, каким бы он ни был, Лерос отдал приказ отправляться в путь, и небольшой отряд стал подниматься в гору. Далеко впереди по дороге натужно, со скрипом полз обоз телег, груженных провиантом для города. Другой, состоящий из пустых телег, с грохотом резво спускался вниз. Чарльзу Честному, который оказался впереди, пришлось потянуться к мечу, и лишь после этого угрюмый возница, сидевший на первой из спускающихся телег, взял в сторону, давая пройти героям.
От этого инцидента раздражение Лероса усилилось, но он предпочел промолчать, и отряд продолжил путь. Да, правда, они больше не представляли из себя впечатляющего зрелища. После долгих дней, проведенных под открытым небом, в странствиях, воины были достаточно грязными, а свиты у них не было вовсе. И все же Леросу очень хотелось задержаться и выпороть наглого возчика. Но это лишь больше унизило бы их высокую миссию.
Город Торуна все еще не был виден, хотя отсюда до вершины горы Богов осталось не более километра. В какой-то момент Джайлз заметил блеск огромного корабля, прилетевшего из внешнего мира. Он красовался в отдалении, стоя на скальном пьедестале, но дождь и туман скрадывали картину, а потом дорога свернула, и корабль заслонили кроны деревьев.
С вершины спустились два жреца промежуточного ранга, чтобы поговорить с Леросом. Они чуть обогнали небольшой отряд и пошли впереди, дабы поговорить без посторонних ушей. Восемь воинов продолжали спокойно и размеренно подниматься в гору. Иногда двое-трое шагали рядом достаточно долго, чтобы обменяться несколькими словами, иногда отряд растягивался цепочкой, и каждый шел в одиночестве, размышляя о чем-то своем. В хвосте двигалась пара оборванных рабов с грузом — все, что осталось от некогда великолепной свиты. Один раб был немым, второй ковылял, приволакивая искалеченную ногу. Изваяние Торуна, для которого до сих пор в каждом лагере строили походный алтарь, на этот раз было оставлено позади. На время, сказал Лерос, до тех пор, пока у них снова появятся слуги, дабы соорудить подобающий алтарь.
Вскоре после досадного инцидента с повозками Джайлз Вероломный отыскал Джада Исаксона, ковылявшего в хвосте цепочки, и с самым приятельским видом зашагал рядом с человеком, которому через несколько часов предстояло попытаться убить его. Джад отметил его присутствие мимолетным взглядом, после чего вернулся к собственным мыслям.
Джайлз посмотрел назад, на их жалкую свиту, и заметил:
— Ну вот, оставили без мяса. И что-то мне кажется, что сегодня не будет музыкантов, чтобы помочь нашим душам подняться в чертоги Торуна.
Джад неловко пожал плечами. Возможно, причиной этого движения стал сырой ветер, задувающий за воротник мелкий дождик.
Джайлз отмерил еще полдесятка шагов, потом добавил:
— Я лично знаю только одно. На равнине встретились шестьдесят четыре храбрых воина, полных жизни и доблести. А теперь лишь в восьми из них все еще горит искра жизни. Если подумать, тогда мы вполне могли послать все к чертям, развернуться и отправиться домой — и нас там приняли бы как героев. А теперь? Никто не видел наших подвигов, от них не останется и следа. И кто докажет, что шестьдесят три умерших воина действительно будут пировать на небесах? — Джайлз посмотрел в сторону горной вершины, скрытой за деревьями. — Я что-то не слышу, чтобы ветер нес смех и звуки песен.
Джад шевельнул было усами, но ограничился плевком.
Джайлз решил, что пускать развитие событий на самотек нельзя; времени оставалось все меньше.
— Нам с тобой придется увидеть, как шестьдесят два славных воина с дымом поднимутся к небу. Нет, даже не так. Не всех сожгли, как то подобает героям. Некоторых закопали, словно дохлых животных. Закопали в наспех вырытых ямах.
— Приятель, — наконец-то соизволил подать голос Джад. — Приятель, я что-то не пойму, с какой стати ты мне это все говоришь. Скажи-ка мне — я ведь не знаю о тебе ничего, кроме имени, — по какой такой причине тебя называют Джайлзом Вероломным?
— Это длинная история, и в нее трудно поверить. Но, если хочешь, я могу начать рассказ.
— Да ладно, можешь не трудиться. Настоящий негодяй наверняка назвал бы себя Джайлз Благородный или вроде того. Ну хорошо! — Судя по всему, Джад принял какое-то решение. — Ладно! Если у тебя какое-то дело, то говори яснее. Любой ребенок знает, что на вершине этой горы нет никаких богов. Их вообще нет. Ну а раз так, кто на самом деле правит Храмом, горой Богов, всем миром? Ответ проще пареной репы — всем этим правят люди. — Джад кивнул, довольно улыбнулся — видимо, ему нравилась собственная логика, — потом продолжил: — Ну так вот. Раз мы не войдем с почетом в какие-то выдуманные чертоги, то встает вопрос: а чего мы тут вообще делаем? Должна быть какая-то разумная причина. Ведь это же бессмыслица — заставить нас перебить друг друга до последнего человека для потехи нескольких пришельцев, которых вдруг сюда занесло. Не-ет. Попомни мои слова: перед началом сегодняшних боев — или, в худшем случае, после боев, — нас, выживших, втайне проведут в город, и турнир так же втайне будет остановлен.
— Ты действительно так думаешь?
— Да чего ж тут думать, приятель? Мы входим в какую-то элиту, тайные войска. Они ведь уже прекратили присылать нам провиант, разве нет? Турнир остановят, это и дураку ясно, и сочинят какую-нибудь историю насчет того, кто стал победителем и как он теперь радостно пьянствует в компании с богами и имеет баб в свое удовольствие.
— Старина Лерос в таком случае должен быть отличным лицедеем.
— А ему могли всего и не говорить. Лерос человек хороший, кто спорит, да только умом он не блещет. Если ты подумаешь, так и сам поймешь, что мой вариант отлично объясняет все факты. Нас возьмут в какую-нибудь дворцовую стражу, в охрану верховного жреца, или кто там на самом деле всем заправляет на вершине горы.
Когда Джад умолк, Джайлз тоже некоторое время молчал, хотя умел думать очень быстро. Наконец он ответил:
— Наверное, ты прав. Я только знаю, что дорого бы дал за возможность потихоньку удрать отсюда, спуститься на равнину и отправиться домой.
— Ты говоришь глупости, Джайлз. Раз уж ты пришел сюда, они никогда не позволят тебе уйти. Где твой дом?
— В Болоте Эндросс. — Это была отдаленная провинция, расположенная далеко на юге. — Приказы горы Богов не имеют там особой силы.
— Да, я слыхал. На самом деле, я даже думал, что там полно врагов Торуна. — Джад внимательно посмотрел на Джайлза. — Зачем же ты явился сюда?
— Я не враг Торуна, — отрезал Джайлз. — Но некоторые из его жрецов могут быть не такими уж честными и замечательными, как они об этом кричат. А что касается того, зачем я сюда явился... теперь я и сам себя об этом спрашиваю.
Идущие впереди жрецы остановились, все еще продолжая самозабвенно спорить. Лерос гневно жестикулировал, а двое других выглядели несчастными, но смирившимися со своей участью. Оказалось, что отряд уже добрался до следующего места, приготовленного для боев. Джайлз увидел, что ринг одним краем упирается в почти отвесный склон. Присмотревшись, он вдруг почувствовал, как у него где-то под сердцем зародился холодок. На юге верили, что такое ощущение человек испытывает при взгляде на место, где ему предстоит умереть.
— Ну, что я тебе говорил? — пробормотал Джад, подталкивая Джайлза локтем.
Когда они подошли поближе, Лерос обернулся и, кажется, собрался заговорить с воинами. Но что-то в нем неуловимо изменилось, и все воины сразу поняли, что сейчас услышат не просто объявление о начале следующего тура боев. Приближалось нечто иное.
* * *Лерос действительно был очень сердит, но не на воинов, а на унылых жрецов, стоящих у него за спиной. Когда он заговорил, голос его звучал весьма напряженно:
— Прежде всего мне приказано спросить: вчера, когда пришельцы из внешнего мира наблюдали за боями, не упоминал ли кто-нибудь из них имя полубога Карлсена?
Воины обменялись непонимающими взглядами. Большинство из них вообще не могли припомнить, о чем говорили пришельцы: участникам соревнований было на тот момент ну никак не до них. Такое начало плохо соотносилось с ожиданиями Джада, и он недовольно нахмурился.
Все молчали до тех пор, пока Джайлз не поднял руку и не спросил;
— Друг Лерос, а что, эти пришельцы обвиняются в каком-нибудь богохульстве?
— Это будет решено наверху, — сказал один из пришедших жрецов и махнул рукой в сторону горной вершины.
— Тогда скажите Андреасу, чтобы он сперва принял решение, — резко сказал Лерос. — А у меня здесь много куда более важных дел.
— Господин Лерос, я прошу прощения. Я еще раз повторяю: я, как и многие другие, сочувственно отношусь к вашим взглядам. Но я всего лишь передаю приказ...
— Ладно. — Лерос снова повернулся к ожидающим продолжения воинам: — Этим, которые наверху, видно, взбрело в голову допекать нас всякой чушью. Один из пришельцев — тот, который при виде крови повел себя, как испуганная женщина, — заблудился. Думают, что он все еше должен находиться где-то на склонах горы, потому что солдаты, патрулирующие равнину, его не нашли. Мне приказано спросить, не видел ли кто из вас этого человека вчера вечером или сегодня утром?
— Господин Лерос, я прошу прощения. Я еще раз повторяю: я, как и многие другие, сочувственно отношусь к вашим взглядам. Но я всего лишь передаю приказ...
— Ладно. — Лерос снова повернулся к ожидающим продолжения воинам: — Этим, которые наверху, видно, взбрело в голову допекать нас всякой чушью. Один из пришельцев — тот, который при виде крови повел себя, как испуганная женщина, — заблудился. Думают, что он все еше должен находиться где-то на склонах горы, потому что солдаты, патрулирующие равнину, его не нашли. Мне приказано спросить, не видел ли кто из вас этого человека вчера вечером или сегодня утром?
Джайлз заявил, что он не видел. Остальные семеро, быстро терявшие интерес к происходящему, отрицательно покачали головами.
Лерос повернулся к жрецам:
— А разве чужаки не носят приспособления, которые позволяют им переговариваться даже на расстоянии в несколько километров? Как этот человек мог заблудиться, если он в любой момент может сказать своим товарищам, где находится?
— Такое приспособление нашли неподалеку от корабля, — сказал один из жрецов. — Должно быть, этот трус его уронил. Так или иначе, лично мне кажется, что он просто не хочет, чтобы его отыскали. Мы нашли и другие, еще более странные вещи, и об этом нам тоже нужно поговорить.
Голос жреца понизился почти до шепота. Джайлз изобразил на своем лице скуку — такую же, какая была написана на лицах его товарищей, — и перевел взгляд на мелкую крылатую зверюшку, усевшуюся на ветку. Но уши его тем временем ловили каждое слово.
Жрец же продолжал свою тайную — то есть он считал, что тайную — беседу с Леросом:
— Говорят, что остальные пришельцы гостят в Храме, но никто не верит, что они остаются там по своей воле. С тех пор, как они вошли в Храм, пришельцев почти никто не видел. Кажется, одна из их женщин сейчас заперта на корабле. Но мало того. Есть и более странный слух — я не имею права назвать тебе имя того, кто мне это рассказал, — говорят, что полубог Мьеллнир бросил вызов чужакам, и один из них убил его.
Лерос издал негодующий возглас и отвернулся от говорившего.
— А я чуть было не поверил этим твоим побасенкам!
— О нет, я лично не верю тому, что говорят про Мьеллнира. Конечно, этого не может быть! Богохульство, да и только. Но происходит что-то странное, и это как-то связано с чужаками, а нам не говорят правду.
— Вполне возможно. Но это не имеет никакого отношения ни ко мне, ни к турниру. — Лерос искоса взглянул на дорогу. — Когда нам доставят надлежащую еду и питье и пришлют новых слуг?
Третий жрец выглядел совсем несчастным.
— Господин Лерос, я снова вынужден дать ответ, который вам не понравится.
Лерос резко развернулся.
— Что там на этот раз? — Голос его звучал весьма зловеще.
— Дела обстоят так, словно во Внутреннем Круге внезапно забыли о турнире. Они не просто заняты другими делами — турнир явно перестал их интересовать. Я никак не могу обещать, что вам пришлют что-нибудь получше. Андреаса я видел только мельком, и он был жутко чем-то занят, понятия не имею, чем именно. Он сказал мне: «Передай Леросу — пусть побыстрее заканчивает со своим спектаклем». Ну не мог же я задавать вопросы верховному жрецу!
Лерос невольно потянулся рукой к тому месту, где у воинов обычно висит меч, но обнаружил лишь складки белого жреческого одеяния.
— Мой спектакль? Он так сказал?
— Клянусь честью — именно так и сказал.
— Ну что ж, я могу спросить у Андреаса, что все это значит, — с ледяной яростью произнес Лерос, спокойно отмеряя каждое слово. — Меня не волнует, верховный он там или не верховный. Чего еще он хочет нас лишить? Почему бы ему не забрать у нас всех рабов и совсем перестать присылать пищу? А может, он еще захочет отнять у нас одежду и оружие?
У жрецов был такой вид, словно они изо всех сил стараются не слушать крамольные высказывания. Джайлз затаил дыхание и весь обратился в слух.
Лерос же продолжал:
— Или я чего-то не понимаю? Разве это не турнир, предназначенный для того, чтобы порадовать Торуна и почтить его, для того, чтобы выбрать человека, достойного стать полубогом? Разве эти восемь оставшихся в живых атлетов, все вместе и каждый по отдельности, не лучшие?.. — В какое-то мгновение Леросу просто не хватило слов. Со стороны казалось, что он близок к удушью. Наконец Лерос сумел сделать глубокий вдох и продолжил: — Ну что ж. Значит, я буду вынужден сам подняться наверх и выяснить все эти вопросы. Кому-то из вас придется на некоторое время остаться здесь, чтобы эти люди не оказались обделены вниманием жрецов соответствующего ранга.
Поворачиваясь к ожидающим воинам, Лерос усилием воли согнал с лица хмурое выражение и улыбнулся им, с печалью и любовью.
— Почтенные господа! Друзья мои! Я вынужден на некоторое время вас покинуть. Желаете ли вы начать следующий тур боев или подождете моего возвращения? Я собираюсь подняться на вершину, чтобы обсудить вопросы снабжения. Мне трудно сказать, когда именно я вернусь обратно.
Воины неуверенно переглянулись. Джайлз чуть было не заговорил, но вовремя прикусил язык. Его мозг стремительно работал, взвешивая различные варианты. Лично он предпочел бы отсрочку, но не слишком длительную.
Заметив их нерешительность, Лерос посмотрел на повисший в небе бронзовый щит — солнце Охотника, которое пыталось пробиться через слои тумана.
— Подождите до полудня, — сказал Лерос. — Если я не вернусь к этому времени, добившись для вас большего почета и лучшей пищи — или не пришлю никакого сообщения, — тогда сражайтесь и покажите все, на что вы способны.
Лерос передал список участников жрецу, которому выпало остаться при воинах, кивком подозвал второго и проворно зашагал в гору.
Утро тянулось медленно. До середины дня воины сидели на месте или шатались по окрестностям, мрачно молчали или собирались по двое-трое и тихо переговаривались. Наконец, когда стало ясно, что полдень уже миновал, а Лерос так и не вернулся и не прислал никаких известий, замещавший его жрец откашлялся и созвал воинов. Он произнес какую-то маловразумительную речь, сообщил, что его зовут Йелгир, и объявил, что готов зачитать список, если они уже приготовились к боям.
— Пускай начинает, — сказал Ванн Кочевник. Остальные подтвердили свою готовность кивками. Ожидание и неуверенность выносить труднее, чем хорошую драку. Воины заняли свои места вокруг ринга.
Йелгир развернул свиток с именами и еще раз откашлялся.
— Чарльз Честный и Фарлей из Эйкоска!
Чарльз и Фарлей почти лениво разошлись по противоположным сторонам ринга. Потом они сошлись и осторожно скрестили оружие. Каждый из бойцов с уважением относился к способностям другого и предпочитал поначалу не рисковать. У Фарлея была ранена левая рука — Лерос сам аккуратно перевязал ее и наложил шину. Впрочем, не похоже было, чтобы эта рана доставляла ему какое-то особое беспокойство, не считая того, что теперь он оставил кинжал за поясом и дрался одним лишь мечом.
Постепенно бойцы добавили в свои движения силы и скорости, и их длинные мечи мелодично зазвенели. Но даже и сейчас состязание казалось достаточно спокойным. Потом сверкающий, как самоцветы, меч Фарлея метнулся вперед — Фарлей атаковал противника хитрым приемом, который не использовал в предыдущих турах. Чарльз попытался отбить ложный удар и пропустил настоящую, смертоносную атаку; он рухнул на землю, испустив единственный вскрик боли.
— Джайлз Вероломный и Джад Исаксон!
Джад, как и в прошлые разы, сразу же бросился в атаку. Джайлз, в общем-то, тоже не страдал недостатком пыла, но этот бой начался в более быстром темпе, чем предыдущие. Оба противника были подвижными, но никто не собирался бросаться в атаку безоглядно. Потом Джайлз стал более агрессивен; его меч то взмывал над щитом низкорослого противника, то пытался поднырнуть снизу, но так и не добрался до цели. Потом уже удары Исаксона стали более весомыми и быстрыми, так что вся сила Джайлза стала уходить на оборону; постепенно он начал отступать под этим яростным натиском.
Развязка наступила внезапно, когда Джайлз, пятясь, приблизился к краю ринга, нависшему над обрывом. Мелькнул меч Джада — единственная короткая вспышка, — и Джайлз схватился за грудь, сдавленно вскрикнул и упал. Тело заскользило по крутому дернистому склону и проехало метров двадцать, прежде чем наткнулось на куст. Впрочем, тело Джайлза почти сразу же смяло этот куст и заскользило дальше. Жрец кивнул, и хромой раб с колотушкой принялся карабкаться вниз по склону.
— Омир Келсумба и Рахим Сосиас!
Чернокожий гигант, вышедший на ринг, казался еще выше ростом, чем раньше. Он снова почти что с нежностью баюкал свой огромный топор, прижимая его к груди. Рядом с Келсумбой толстячок Сосиас со своим изогнутым мечом смотрелся вопиюще неуместно. Но именно скимитар пролил первую кровь этого боя. Впрочем, это была легкая рана. Меч едва коснулся внешней поверхности бедра Келсумбы. Сосиас превосходно рассчитывал свои действия: ответный удар топора зацепил лишь его просторную верхнюю одежду.