— Привет, мать. Как зовут твоего друга?
— Стюарт. Стюарт, это мой сын Грей.
Грей кивнул и подождал, пока рука этого типа зависла в воздухе.
— Рад познакомиться, Стью. А теперь, влюбленные пташки, извините меня. Я пошел.
— Грейсон, одну минуту, прошу тебя. — Глаза матери вспыхнули. Она шагнула вперед, как будто собиралась выйти из клуба вслед за ним.
— Тебе разве нечем заняться? — медленно произнес Грей, метнув взгляд в сторону Стью.
Белинда оглянулась и погладила мужчину рукой по щеке с таким видом, словно он был ее собственностью.
— Стюарт, дорогой, ты ведь извинишь нас?
Стюарт улыбнулся, поцеловал ее в губы и отошел.
«Могу поспорить, что он подает ей тапочки и газету», — думал Грей, пока его мать слегка откашливалась.
— Твой отец, — тихо спросила она. — Как он?
— Какого черта ты спрашиваешь?
— Он болел. И мне хочется знать, как он.
— Что ж, можешь узнать новости у кого-нибудь другого. — Грей пошел прочь в надежде отделаться от нее. В тех редких случаях, когда их пути пересекались, она всегда норовила поговорить о прошлом. Как будто он был своего рода исповедником.
Но Грею хватило того, что он уже однажды пережил в детстве.
Услышав за спиной тихий стук каблуков по мрамору, он понял, что ему не удастся уйти легко и быстро.
— Грейсон, — прошипела она.
Грей остановился, посмотрел через плечо и шагнул в боковую нишу.
— Что?
Ей потребовалось несколько секунд, чтобы взять себя в руки.
— Знаешь, Грей. То, что мы с твоим отцом оказались… несовместимы, еще не означает, что ты должен ненавидеть меня.
Грей сунул в карманы сжавшиеся в кулаки руки. Несмотря на то что ему смертельно наскучили подобные предисловия, он всегда каким-то образом попадался на удочку, когда мать на него наседала. Но если она хотела попытаться получить от него отпущение грехов, то ей предстояло заплатить за эту привилегию, став мишенью для его злости.
— Интересно, как это ты сводишь все к несовместимости.
— Мы с твоим отцом никогда не подходили друг другу.
— Да, между вами существуют непримиримые различия, верно? Начнем с того, что ты шлюха, а ему нужна была жена.
Она гордо выпрямилась:
— Мне не нравится, когда ко мне обращаются в такой грубой манере.
— Тогда перестань меня преследовать. — Грей взялся рукой за узел галстука. У него сдавило горло.
— Ты такой же злой, как твой отец. Ни с одним из вас невозможно договориться.
— А тебя невозможно заставить не падать на спину, верно?
Она побледнела:
— Грейсон, я твоя мать!
— Я знаю, — уныло произнес он, чувствуя, как крутит живот. — Поверь, я это знаю.
Грей оглядел вестибюль. Людей вокруг было немного, и он понимал, что их приглушенные голоса не могли быть слышны на расстоянии, и будь он проклят, если бы допустил, чтобы их перепалку услышали.
— В любом случае извини, я не могу сейчас разговаривать, — соврал он. — Опаздываю на встречу.
Она, казалось, даже не слышала его.
— Ты не можешь судить об отношениях других людей.
— Вы мои родители. Я вынужден жить с последствиями того, что ты сделала с моим отцом. Так что очень даже имею право судить.
— Он никогда не любил меня.
— Вот в этом ты ошибаешься.
— Он любил свои книги, свою юриспруденцию, свою работу. Мне было девятнадцать, когда я вышла за него, и двадцать, когда появился ты. Он был на двенадцать лет старше меня и занимался своей карьерой. Он оставлял нас одних на озере на многие месяцы, когда уезжал в Вашингтон.
— Ты никогда не оставалась одна.
Грей вспомнил ее, прислонившуюся к стене их дома у озера, вспомнил мужские руки у нее под платьем, ее запрокинутую голову, закрытые глаза и ощутил боль, как от удара. Он стал свидетелем этого маленького шоу, когда ему было тринадцать. Отголоски ее смеха, такого высокого и бесконечно пронзительного, заставляли его просыпаться по ночам еще многие месяцы.
Он тоже не оставался один. Стыд стал его постоянным спутником в годы отрочества. Грей знал, на что способна его мать, и скрывал это. Лгал отцу, когда тот звонил, а она в это время развлекалась с кем попало.
Белинда открыла рот, но Грей жестом остановил ее:
— Знаешь что, мне не интересно продолжать этот разговор, который повторяется каждый раз, когда ты встречаешь меня. До свидания, дорогая мама.
— Я думаю о тебе, Грейсон, — с трудом выговорила она, хватая его за руку.
Он вырвался от нее и пошел прочь.
— И я думаю о тебе. Постоянно, черт побери.
Грей вылетел из дверей и пересек людской поток, торопливо двигавшийся по тротуару. Когда подъехал его лимузин и он забрался внутрь, заметил, что его руки до сих пор сжаты в кулаки.
Пока машина ехала по Парк-авеню, Грей смотрел в окно, безрезультатно пытаясь взять себя в руки. А когда шофер остановился у дома Элисон и Роджера, он не мог себя заставить открыть дверь. По причинам, которые заставляли его презирать себя, мать до сих пор обладала способностью приводить Грея в такое состояние, когда он чувствовал себя несчастным мальчишкой, а не тем взрослым мужчиной, которым стал. Эта уязвимость приводила его в отчаяние, и Грей понимал, что с этими бьющими через край эмоциями он совершенно непригоден для светского общения, которое ожидало его наверху в пентхаусе.
— Вы хотите, чтобы я отвез вас в какое-то другое место? — спросил шофер, когда увидел, что Грей не выходит.
— Нет. Спасибо.
Грей вышел из лимузина и несколько раз обошел здание. Холодный ветер продувал шерстяной костюм. Собравшись с духом, он наконец прошел через вестибюль здания и вошел в лифт убежденным, что в состоянии выдержать оставшуюся часть вечеринки на автопилоте.
Если не считать того, что в тот самый момент, когда он ступил на порог Адамсов, Грей понял, что обманывает сам себя. В прекрасно обставленном пентхаусе топталось порядка ста человек. И хотя он знал всех, они внезапно показались ему совершенно чужими. А может быть, ему просто хотелось, чтобы так было. Звуки разговоров и смеха, запах закусок, кипение вежливой агрессии, с которой эти люди общались друг с другом, — все разом навалилось на него.
Грей повернул назад к двери.
— Грей! — Кассандра подошла к нему и поцеловала в щеку. — Я звонила тебе. Здесь Джой…
Он перестал дышать.
— В городе?
— Да. Точнее сказать, здесь, на вечеринке. Она…
— Где она?
Его глаза сканировали толпу в поисках светло-рыжих волос. Сердце подскочило куда-то в горло. И хотя он чувствовал себя жалким в своем отчаянии, ему хотелось увидеть ее. Особенно сегодня.
— Может быть, она в библиотеке, — пробормотала Кассандра, глядя вместе с ним вокруг. — Мне кажется, она хотела посмотреть книги.
Грей знал, где это. Он ринулся туда со всех ног, насколько позволяли правила приличия. Грей уже почти добрался до коридора, когда перед ним возник Роджер Адамс.
— А мы уже волновались, что ты не придешь! — Сенатор сиял улыбкой. — Ты видел Райта? Он здесь, в баре.
Грей уставился на этого человека, которого так хорошо знал.
От злости, оставшейся после общения с матерью, его голос сделался жестким. Грей резко произнес:
— Нам надо поговорить.
Адамс прищурился:
— В чем дело?
В этот момент Элисон, которая, смеясь, разговаривала с кем-то в двух шагах от них, поймала на себе взгляд Грея и подошла поцеловать его.
Адамс протянул руку:
— Беннет, у тебя жуткий вид. Давай зайдем ко мне в кабинет.
— Нет. — Грей вырвал руку. — Мы сделаем это не сегодня. И не здесь.
— Хорошо, — медленно произнес Адамс. — Завтра я буду в Вашингтоне. Все в порядке?
— Встретимся там, в твоем офисе.
— Грей, что происходит?
— Анна Шоу. Вот что. Не говоря уже об утечке.
— О… боже. — Лицо сенатора побледнело, а потом залилось краской. Над верхней губой выступил пот. — Смотри, я…
— Нет, оставь. Поговорим наедине. И подальше от твоей жены.
Грей с отвращением отвернулся и ушел. Меньше всего ему хотелось, чтобы Элисон что-нибудь услышала. К тому же сегодня он не вынес бы разговоров об адюльтере.
По пути в дальний угол пентхауса ему попалось несколько человек, но Грей грубо отмахнулся от них. Он уже был не способен на вежливость. Мысли о предательстве в браке Адамсов заставили его настолько живо вспомнить свое прошлое, что Грей чувствовал, как оно душит его. Можно подумать, что ему мало было встречи с матерью.
У Грея возникло какое-то мрачное ощущение, что ему надо уйти, но он хотел увидеть Джой. Ему просто необходимо было…
Если бы он умел лучше справляться со своими чувствами, то легче смог бы понять, что ему на самом деле нужно от нее. А так, он просто чувствовал необходимость срочно оказаться с ней в одной комнате. Посмотреть ей в глаза. Вдохнуть воздух, которым она дышала.
У Грея возникло какое-то мрачное ощущение, что ему надо уйти, но он хотел увидеть Джой. Ему просто необходимо было…
Если бы он умел лучше справляться со своими чувствами, то легче смог бы понять, что ему на самом деле нужно от нее. А так, он просто чувствовал необходимость срочно оказаться с ней в одной комнате. Посмотреть ей в глаза. Вдохнуть воздух, которым она дышала.
Завернув за угол и увидев, что дверь в библиотеку полуоткрыта, Грей взял себя в руки. Что, если она не захочет его видеть? Что, если…
Грей заглянул внутрь.
Она стояла там, повернувшись лицом к полкам, и, задрав голову, поглаживала кожаный корешок книги. Черное трикотажное платье сидело на ней, как вторая кожа. Волосы рассыпались по спине. Туфли состояли из одних ремешков, отчего ему сразу захотелось поцеловать ее изогнутые ступни.
Зависнув у двери, Грей осмотрел комнату, ожидая, что с Джой окажется мужчина. Однако она была одна, как будто искала здесь святилище, способное укрыть ее от шумных незнакомцев. А звучавшая в комнате классическая музыка уносила ее далеко от них.
Господи. Грею захотелось закрыться вместе с ней. Обнять ее. Обрести покой. И дать его Джой.
Не успел он войти в комнату, как услышал за спиной шаги.
— Беннет, как поживаешь? — негромко произнес Чарльз Уилшир, один из лучших нью-йоркских адвокатов. В руках он держал два бокала вина. — Я бы пожал тебе руку, но должен обслужить леди.
Грей, прищурившись, смотрел, как Чарльз подходит к Джой. Она повернулась спиной к двери и взяла у него бокал. Их руки соприкоснулись.
Глава 8
— Вы собирались мне рассказать, как давно знаете Кассандру.
Джой отхлебнула вина. Стоявший перед ней мужчина в темно-синем костюме выглядел сверхизысканным под стать остальным гостям на этой вечеринке. Все они блистали свежестью отменного здоровья. Этот бросавшийся в глаза свет больших денег исходил от их одежды, их драгоценностей, их глаз. Все они просто сияли.
— Я познакомилась с Касс недавно, — ответила Джой. — Я делала для нее платье.
Его глаза блеснули.
— Правда? Для какого дома моды вы работаете?
— Я сама по себе.
Он бросил взгляд на ее левую руку:
— Вы ведь и приехали с Кассандрой? Не с мужем.
Джой кивнула:
— Когда я бываю в Нью-Йорке, живу у нее.
Глаза мужчины скользнули по ее лицу.
Как только она приехала на вечеринку, он один раз посмотрел на нее и сразу же пробился к ней через толпу. Кажется, его звали Чарльз Какой-то.
Джой удивилась, поскольку он был явно человеком не ее круга, не из тех, кто берет одежду взаймы. Между тем Чарльз Какой-то, очевидно, еще не раскусил ее уловки. А поскольку он не походил на глупца, Джой решила, что ее актерские способности больше, чем она предполагала.
— Вы давно в городе? — спросил Чарльз. Его улыбка была искренней. Как и его глаза. Ни то ни другое не выглядело похотливым.
Посмотрев на ровные ряды книг, Джой подумала, что не мешало бы и ее мыслям быть столь же упорядоченными и подконтрольными ей. Взгляд этого мужчины напомнил ей Грея. Когда Грей так смотрел на нее, Джой чувствовала, что у нее от напряжения вот-вот лопнет кожа. Взгляд Чарльза Какого-то не имел того эффекта.
Грей.
Джой ощутила знакомый болезненный укол в груди. У малоприятного чувства стыда, сожаления и бесплодной жажды срок хранения был явно не меньше, чем у промышленных пирожных. Потому что она ощущала это треклятое чувство так же живо, как в тот момент, когда он ушел, оставив ее почти голой на кровати.
Джой глотнула еще вина.
— Может, пообедаем завтра? Вы не заняты?
Она с беспокойством посмотрела на стоящего перед ней мужчину. Он был весьма привлекателен в своем столь характерном для Нью-Йорка лощеном стиле и нисколько не шутил. Но он ей не нравился.
— Я… мм…
— Господи, да вы покраснели, — удивленно сказал он. Как будто с женщинами, которых он знал, никогда не случалось ничего подобного.
Чарльз протянул руку и дотронулся до пряди волос, лежавшей у нее на плече. Он задержался на завитках, и Джой вдруг с особенной ясностью поняла, что в комнате больше никого нет.
«Пора на выход», — подумала она.
Но прежде чем она успела извиниться и уйти, звуки классической музыки перебил низкий голос:
— Привет, Джой.
Она обернулась. Позади нее стоял Грей, огромный, как Саранакская гора, и мрачный, как летняя гроза. Холодное спокойствие его лица говорило о том, что он взбешен до крайности.
Джой едва не выронила бокал с вином.
После трех недель неотступных мыслей о нем увидеть его во плоти было все равно что прислониться к электрошокеру. Неосознанно она вбирала в себя его костюм в тонкую полоску, ярко-красный галстук и кипенно-белую рубашку. Ей вспомнился шелк его густых волос, касавшихся ее кожи. Прикосновения его рук. Его губ. Ее тело откликнулось в неистовом волнении, как будто узнало в нем что-то свое.
— А теперь ты можешь пожать мне руку, — медленно произнес Грей, протягивая руку Какому-то. — Твоя жена здесь, или ты — соло?
Какой-то вспыхнул.
— Нет, она уехала с прислугой открывать дом на Палм-Бич.
Грей поболтал остатки виски в стакане. Льдинки зазвенели.
— Понимаю. А дети? Как они? Если не ошибаюсь, им сейчас три и шесть, верно?
— Мм, да. Какая у тебя хорошая память.
В воздухе повисла напряженная тишина.
Какой-то посмотрел туда, где толпились остальные гости, словно ему не терпелось присоединиться к ним.
— Прошу меня извинить, — пробурчал он. — Приятно было с вами познакомиться.
— Давай, Чарльз, беги, — съязвил Грей. — Будь паинькой.
Джой смотрела, как Какой-то уходит, и старалась взять себя в руки. Подняв глаза вверх, она обнаружила, что Грей пристально смотрит на нее. Его подбородок застыл в мрачном напряжении. Как и его брови. И плечи.
Единственная мысль, которая пришла ей в голову: «Слава богу, что я ему не позвонила».
Джой намеревалась сделать это. В отчаянном желании взять назад свое несвоевременное признание она не раз поднимала трубку. Она не знала точно, что будет говорить, но стремление как можно скорее отказаться от него, забрать обратно было очень сильным. Однако теперь она могла гордиться тем, что вышла сухой из воды и в очередной раз не поставила себя в неловкое положение.
— Ну-с, Джой, а ты не пойдешь? — сказал Грей, допив свой виски. — Ты, судя по всему, весьма разочарована тем, что Чарльз ушел. А может, просто удивлена, что он женат? Нет, подожди. Я думаю, тебя это не должно беспокоить.
— Что ты здесь делаешь? — спросила Джой, не зная, что еще сказать. Его злость казалась бессмысленной. Его слова — тоже.
— Нет, что ты здесь делаешь?
Джой выпрямила спину.
— Кассандра пригласила меня пойти с ней.
— Какая заботливая женщина.
Подошел официант с очередным подносом с выпивкой. Грей поменял свой пустой стакан на полный.
— Я хочу еще один. И прямо сейчас.
Официант тут же исчез.
Пока Грей двумя глотками приканчивал свой бурбон, или скотч, или еще что-то, Джой думала, что, пожалуй, ей стоит последовать примеру официанта. Никто не станет становиться на пути у фуры, если он в здравом уме.
А Грей сегодня, похоже, загрузился неизвестно чем по самые борта.
— Извини меня…
Грей молниеносным движением схватил ее за руку:
— И не подумаю.
Одним рывком он прижал ее к себе. От него исходил жар бурлящих эмоций в сочетании с откровенной похотью.
— Тебе идет это платье, Джой. Впрочем, Чарльз уже, наверно, говорил тебе это. — Теперь голос Грея звучал мягко, но только на поверхности. Его пальцы сдавили руку Джой, как тиски. — И мне странно, что Уилшир так быстро сбежал. Видимо, его легко напугать.
— Да. Зато тебе, видимо, не терпится сразиться с толпой головорезов. Прямо сейчас, — выпалила Джой.
Они смотрели друг на друга, и Джой вдруг заметила, что больше не испытывает страха. Она вспомнила, как Том, говоря о Грее, сказал, что за блестящей витриной внешнего лоска в этом человеке скрывается что-то жесткое и пугающее. Том был прав, если не считать того, что Джой знала: Грей никогда не причинит ей вреда. Он мог жевать что-то внутри себя, но никогда бы не сделал ей больно физически.
Вскоре в подтверждение ее мыслей хватка Грея ослабла, и он стал поглаживать большим пальцем тыльную сторону ее запястья. Когда его глаза почти закрылись, у Джой участилось дыхание.
— Скажи-ка мне вот что, Джой. Как могло случиться, что за все эти годы я не раскусил тебя.
— Неужели?
— О да. Совершенно точно. — Он улыбнулся, но улыбка получилась похожей на оскал. — Так как поживает Том?
— Извини, не поняла…
— Что он делает в этот самый момент, Джой? Пока ты здесь в этом платье, которое возбуждает даже некоторых женатых мужчин? Он сидит у телефона и ждет твоего звонка? Или ты сказала ему, что будешь очень занята и позвонишь утром?