Не видя ничего вокруг, Джой повернулась на бок и прижалась к нему. Когда ее живот наткнулся на его твердый член, дыхание Грея сделалось хриплым.
— Я не хочу останавливаться, — сказала она. — Я хочу еще.
Грей засмеялся:
— Буду счастлив услужить.
Перевернув Джой на спину, он стал целовать ее груди, постепенно смещаясь вниз.
— Нет. — Остановив его, она снова потянула его наверх. — Я хочу, чтобы ты был внутри.
Грей закрыл глаза, и на его лице возникло напряженное выражение.
— Джой, мы не должны.
— Он такой твердый. Я чувствую на его кончике каждый удар твоего сердца.
Грей улыбнулся, как будто от этих слов его возбуждение достигло крайней точки.
— Ничего. Черт, я заслуживаю этого.
— Нет, не заслуживаешь. Люби меня, — прошептала она, поглаживая его по спине. — Люби меня так, чтобы мы забыли, где ты, а где я.
Глаза Грея распахнулись. Он нежно погладил Джой по лицу:
— Ты уверена?
Она кивнула и потянулась к его губам. Он целовал ее долго и медленно, потом отодвинулся, и Джой услышала, как открылся комод. Сквозь отяжелевшие веки она видела, как он готовится, с удивлением думая, сможет ли он весь войти в нее. Но потом напомнила себе, что однажды он это уже делал.
Коленом раздвинув ей ноги, Грей опустился на нее, опершись на локти. Он откинул назад ее волосы и поцеловал в лоб, потом в макушку, потом в щеку. Тело Джой ответило согласием, вытягиваясь и стараясь прижаться теснее.
А потом медленным, осторожным движением он стал входить в нее, наполняя ее собой. Боли не было. Было одно лишь невероятно возбуждающее наслаждение.
Голова Грея упала ей на плечо, он сделал несколько осторожных движений.
— Тебе не больно? — хрипло спросил он.
Джой так захватило это новое ощущение, что она почти не слышала его.
— Джой? Я должен знать. Мне перестать?
— О боже, нет… ни за что.
Грей, казалось, немного успокоился и стал двигаться быстрее.
Джой выгнулась ему навстречу, впилась пальцами в его бедра. Мощный чувственный прилив нахлынул на нее, ворвался внутрь ее тела. Каждое движение Грея вызывало все сильнее нарастающий жар. Она раскинула ноги как можно шире, чтобы он мог проникнуть еще глубже.
— Вот так, — произнес Грей каким-то незнакомым гортанным голосом. — Чудесная моя женщина…
Его движения становились все более мощными, однако по напряженным мышцам Джой чувствовала, что он по-прежнему сдерживается.
— Еще, — потребовала она, прикусывая его плечо. — Грей, я хочу еще.
— Обхвати меня ногами.
Сделав, как он сказал, Джой поразилась, насколько глубоко он проникал, когда устремлялся вперед. Она почувствовала, что стремительно нарастающее желание уже невозможно остановить.
— Грей, не сдерживайся, — сказала она, оставляя ногтями красные борозды на его коже. — Давай вместе, Грей. Отпусти себя.
С гортанным рыком он сделал так, как Джой хотела, усиливая толчки и наращивая темп до тех пор, пока она не выкрикнула его имя и не обмякла под ним. Как будто откуда-то издалека, Джой услышала громкий восторженный стон и сообразила, что этот звук вырвался из груди Грея. А может быть, из его души. Его тело содрогнулось, потом еще и еще.
А потом наступила тишина, нарушаемая только их прерывистым дыханием.
Когда он начал подниматься, чтобы выйти, Джой выразила свое недовольство единственным доступным ей способом — постаралась удержать его.
— Мы должны быть осторожны, — произнес он. Она почувствовала, как его рука проникла между их телами, и Грей соскользнул с нее. — Если бы не это, я не стал бы выходить, пока не смог бы повторить все еще раз.
Он обнял ее и поцеловал в губы.
— Я раньше никогда не доходил до такого… безумия, — тихо произнес он. В его срывающемся голосе слышалось неподдельное удивление. — Тебе не было больно?
Джой прилегла на его разгоряченное тело.
— Нет, совсем.
Грей расслабился еще больше.
— Чудесная моя Джой. Я и не представлял себе, что секс может быть таким.
Она закрыла глаза, наслаждаясь покоем, в который они погрузились. Завтра она все обдумает. А сейчас ей хотелось просто лежать рядом с ним и отдыхать.
* * *Грей проснулся около пяти и обнаружил, что лежит на боку, обнимая Джой. Ее голова прижималась к его груди.
Он с ненавистью подумал о том, что надо возвращаться в Вашингтон. Меньше всего ему хотелось расстаться со своей женщиной и садиться в самолет.
Его женщина.
Черт! Грею нравилось, как это звучит.
А может, не надо никуда ехать. Может, ему стоит остаться и пойти на ее презентацию.
Он задумчиво поцеловал Джой в плечо и почувствовал, как она потянулась к нему. Мгновенное возбуждение разлилось по всему телу, наполняя его огнем желания.
С учетом того, как он выложился прошлой ночью, у него не было неуверенности, что он готов к повторению.
Грей посмотрел ей в лицо. В сонных полузакрытых глазах виделся блеск пробуждающегося желания.
Он не мог подобрать слов, чтобы сказать, какой прелестной Джой ему казалась. Прошлой ночью она научила его тому, что значит настоящая страсть. Она заставила его пройти по всем кругам, пугая и вместе с тем восхищая его.
Грей не мог ничего этого сказать, он мог лишь показать. Своими губами и руками. Своим телом.
Он стал медленно целовать Джой, раздвигая ее губы своим языком…
Прямо у него над ухом, на прикроватном столике зазвонил телефон. Грей почувствовал себя так, словно ему выстрелили в голову.
Взглянув на треклятый аппарат, он сказал:
— Не беспокойся, я не буду отвечать.
Прозвонив четыре раза, телефон затих.
Грей начал опускать голову, когда он зазвонил снова.
А потом включился сотовый в кармане пиджака, и затренькал «Блэкберри», стоявший на комоде.
То, что звонила вся эта команда, могло означать начало мировой войны. Или убийство одной из ключевых политических фигур. Или ее смерть. Или предъявление ей официального обвинения.
Ругнувшись по-черному, Грей схватил трубку радиотелефона с прикроватного столика, одновременно с этим вставая с кровати и направляясь за сотовым.
— Что?
— Это Деллакор. У нас проблемы, босс.
Грей подошел к костюму, вытащил сотовый и щелкнул крышкой.
— Подожди. У меня Рэндолф на сотовом. Да, Рэнди? Я говорю с Деллом по городскому. Я перезвоню тебе.
Он посмотрел на «Блэкберри». Еще один из его людей.
— Так кто умер? — спросил Грей. — Или кого убили?
Он вышел из спальни в надежде, что Джой сможет снова заснуть.
Когда Грей вышел, Джой, лежавшая на боку, свернулась калачиком. Из другой комнаты до нее доносился его голос, низкий и мрачный.
Ее тело еще хранило тепло их прерванных ласк, и она задумалась о том, как Грей смотрел на нее перед тем, как поцеловать. В его глазах появилась глубина, которой она раньше никогда не замечала. Если она себя не обманывала, это было что-то близкое к любви.
Возможно ли это? Но как иначе объяснить его невероятную страстность прошлой ночью? Ей не нужно было иметь много любовников, чтобы понять: то, что произошло между ними вчера, далеко выходило за рамки гормональной химии. Что-то изменилось…
Двери распахнулись, и Грей стремительно вошел в спальню.
— Мне надо срочно лететь в Вашингтон.
Джой приподнялась, прикрыв грудь простыней.
— Что случилось?
— Ничего такого, о чем тебе стоит беспокоиться, — быстро бросил он, направляясь в ванную.
Она услышала, как включился душ. Меньше чем через десять минут Грей вернулся в спальню и сразу же подошел к платяному шкафу.
— Грей? Объясни мне, что происходит.
Не прошло и нескольких минут, как он оказался полностью одет. Его лицо ничего не выражало. Рот вытянулся в резкую линию. Он остановился у кровати.
— Не знаю, смогу ли я освободиться к твоей презентации.
Он наклонился и посмотрел ей прямо в глаза.
— Я никогда не забуду то тепло, что ты подарила мне прошлой ночью.
Губы Грея коснулись ее рта. И он ушел.
Джой охватило жуткое оцепенение. Она до подбородка натянула одеяло.
Может, его отец снова заболел. Или возникла какая-то неординарная ситуация.
Он позвонит ей. Попозже, днем. Он всегда звонил.
Но когда стрелки часов добежали до семи, а она не услышала от Грея ни одного слова, Джой почувствовала себя совершенно забытой.
Она весь день просидела в номере, отгородившись от окружающего мира. Часами что-то подправляла в своих эскизах, делая вид, будто работает, в то время как на самом деле просто торчала у телефона.
В конце концов, приняв душ, чтобы пойти обедать, Джой стала вспоминать фразы из их разговоров, слова, сказанные Греем.
«Я расставался с множеством женщин наутро после этого и больше ни разу не оглянулся назад.
„Тебе надо было сохранить ее для того, кто тебя полюбит“.
В конце концов, приняв душ, чтобы пойти обедать, Джой стала вспоминать фразы из их разговоров, слова, сказанные Греем.
«Я расставался с множеством женщин наутро после этого и больше ни разу не оглянулся назад.
„Тебе надо было сохранить ее для того, кто тебя полюбит“.
„Тогда у „Тиффани“ ты была совершенно права. Я не хочу жениться. Я не собираюсь жениться никогда“.
„Я и не представлял себе, что секс может быть таким“».
«Секс, не любовь», — подумала она. Он никогда и словом не обмолвился о любви.
Джой с горечью решила, что не может судить его слишком строго. Грей знал, что собой представляет, и сколько мог боролся с собой, даже когда она готова была отдаться ему. Так что удивляться нечему. Теперь он получил ее и был таков.
Хотя, может быть…
Джой остановила себя. Он не позаботился о том, чтобы позвонить ей, даже не объяснил, почему должен уехать. А впрочем, неужели ей действительно нужны слова для полной ясности? Она любит его. Он ее не любит. Вот и все.
Джой заставила себя спуститься в ресторан «Булл энд Биар» и заказать обед. Она смотрела, как другие посетители, смеясь и болтая, пьют вино и едят мясо, и чувствовала себя такой одинокой, что ей хотелось плакать.
Глава 16
Когда на следующее утро немногим позже десяти Джой вышла на Пятую авеню, она чувствовала себя постаревшей лет на десять за каждый час, прошедший с того момента, как Грей, не оглядываясь, вышел из номера.
Пока она шла на запланированную встречу с пайкой эскизов под мышкой, коробочкой карандашей и прочей мелочью в руке, она изо всех сил старалась не расплакаться. Чтобы как-то отвлечься, она стала вспоминать палитру Саранак-Лейка. Бледно-голубой цвет осеннего неба. Желтые блики солнца, играющего на волнах. Темная зелень, опоясывавшая подножия гор.
Среди серого цвета рукотворного леса, по которому она шла, Джой тосковала по краскам и оттенкам северных лесов.
И людская суета, окружавшая ее, больше не выглядела завораживающей. Она была неестественной и неприятной. Джой приходилось прижимать к себе папку, чтобы ее не выбили из рук проходящие мимо пешеходы. Когда она, не посмотрев по сторонам, шагнула с тротуара, на нее загудело такси, едва не сбив ее.
Около пяти вечера Джой направилась обратно в «Уолдорф» с чувством полнейшего разочарования. Освещенный по-вечернему вестибюль предстал перед ней, как осязаемое препятствие, которое ей надо было преодолеть или пробиться сквозь него.
Джой посмотрела расписание. Последний поезд уходил на север с вокзала Пенн-Стейшн в десять сорок пять. Презентация начиналась в семь и должна была закончиться в девять тридцать. Если собрать все вещи, то достаточно встать у отеля с чемоданом, и ее тут же подберет машина, чтобы ехать до поезда, домой.
Поднимаясь на лифте в номер Грея, она думала, что мечтать о Нью-Йорке, о том, чтобы стать подругой красивого влиятельного мужчины и сделать успешную карьеру, конечно, хорошо. Но только на бумаге. Столкнувшись с реальностью, Джой чувствовала себя побитой и постаревшей. Она стала мудрей, но эта мудрость далась ей с болью.
Нужно возвращаться в Саранак-Лейк, доделывать пять платьев. Если сегодняшняя презентация принесет какие-то плоды, то при желании она сможет вернуться в Нью-Йорк, но ее основной дом останется на севере. На те деньги, что она заработает, Джой могла себе позволить снять небольшую квартиру для себя и Большой Эм, пока «Уайт-Кэпс» не приведут в порядок. А может быть, она поживет с Алексом в мастерской отца, пока не найдет что-то для себя.
Звякнул звонок, и лифт остановился. Джой вышла в кремовый коридор и посмотрела вниз на красивый золотисто-коричневый ковер.
В одном она могла быть уверена. Сколько бы она ни заработала, больше никогда не остановится в «Уолдорф Астории».
— Здравствуй, папа, — сказал Грей, входя в кабинет отца. Он вернулся в Вашингтон прошлым утром, но только теперь ему удалось добраться до дома. — Я знаю, что ты уже слышал.
Теперь для него стало обычным видеть отца сидящим не за большим письменным столом красного дерева, а у камина.
— Слышал.
Грей уселся на стоявший рядом стул. Он до сих пор не мог поверить в то, что произошло, даже после того, как провел весь вчерашний день и половину сегодняшнего, беспрерывно обсуждая трагедию с представителями прессы, политиками и экспертами.
Джон Бекин умер. Один из служащих нашел его повесившимся в ванной.
— Как ты? — спросил Грей.
Отец нахмурился:
— Неважно.
Грей отвел взгляд, пряча глаза.
— Сын. — Когда ответа не последовало, отец наклонился вперед и, взяв Грея за руку, потряс ее. — Расскажи мне, сын.
Грей сжал ладонь отца, потом откинулся на спинку стула.
Отец стукнул палкой об пол, словно этим звуком хотел добиться того, чего не имел сил сделать с помощью голоса.
Грей откашлялся:
— Я виделся с Бексом за два дня до того, как он это сделал. Мы поссорились. Я… это выглядит отвратительно. Отвратительно, правда.
— Подумай. Это ты виноват?
— Черт, пап, я угрожал, что расскажу о некоторых его делах.
— Нет. Не то. — Голова отца упрямо качнулась. — Бекину. Угрожали. Сотни. Раз.
Да, без сомнения, это была правда. Но Грей никак не мог избавиться от тягостной мысли, что он был последним, кто сделал это. И они оба с Бекином понимали, что он не шутил. Если бы Бекин не подал в отставку, Грей разоблачил бы его.
Наступила долгая тишина.
— Бекин. Рассказывал.
— Что, папа? — Грей потянулся вперед, упершись локтями в колени. Он едва слышал, что говорил Уолтер.
— Газеты.
Грей нахмурился:
— Что, прости?
— Анна Шоу. Звонила. Мне. Вчера. — Отец сделал глубокий вдох, как будто усилия, которые он прилагал к тому, чтобы говорить, сильно утомляли его. Однако он был полон решимости сказать все до конца. — Хотела. Комментариев. По поводу. Смерти.
Грей ждал, когда отец соберется с мыслями, чтобы правильно выразить их.
— В конце. Я. Сказал. Мне. Будет. Не хватать. Его. — Пауза. — Она. Сболтнула. Да. Он. Был. Лучшим. Источником. Для нее.
Грей почувствовал, как по спине побежали мурашки.
— Бекин сливал ей информацию из сената?
Отец кивнул:
— Она. Хотела. Взять. Назад. Слова. Значит. Наверняка. Правда.
Грей наклонился.
— Не вини. Себя. У Бекина. Свои. Демоны. Много.
— Боже мой.
Голова отца откинулась. Глаза закрылись. Он выглядел таким старым. Таким слабым.
Грей думал о том, сколько еще времени им отпущено, чтобы побыть вдвоем.
— Я люблю тебя, — прошептал Грей. Господи, как давно он не говорил отцу этих слов.
Глаза Уолтера открылись. Удивление, которое он в них увидел, говорило о том, что прошли века с тех пор, как они сидели вот так. Даже после разбившего отца инсульта Грей был так занят делами, так старался быть сильным, что не часто позволял себе разговоры с ним.
Но в этом и проявлялась его слабость.
— Я люблю тебя, папа, — произнес Грей громко и четко.
— Люблю. Тебя. Сын.
— Я позвоню тебе позже.
— Хорошо. — Глаза отца закрылись, и на лице появилось выражение облегчения. Как будто в этот миг он обрел покой, простиравшийся и на прошлое, и на будущее.
Когда Грей выходил из комнаты, на сотовый позвонила его помощница.
— Я заказала вам обратный билет на самолет до Нью-Йорка, — сказала она. — Ваш рейс через сорок минут. Вам лучше поторопиться.
Грей понимал, что ему следовало остаться в Вашингтоне, но желание вернуться к Джой говорило о себе так громко, что он не мог сопротивляться. Кроме того, его люди всегда знали, где его найти, а с крупнейшими вещательными компаниями он уже переговорил. Он также коснулся этой темы с некоторыми из своих клиентов, обеспокоенных тем, как смерть Бекина может отразиться на выборах. И еще, у него состоялся двадцатиминутный телефонный разговор с президентом.
Господи, он собирался позвонить Джой с того момента, как ушел от нее, но у него не было ни одной свободной минуты.
Но беспокоило не только это. Той ночью она перевернула весь его мир, и Грей хотел, чтобы она узнала об этом. Но, черт возьми, не по телефону. Ему хотелось рассказать Джой все, полностью раскрыться перед ней.
Было почти восемь, когда он приземлился в аэропорту имени Джона Кеннеди и поехал прямо в «Конгресс-клуб». Войдя в вестибюль, он услышал отражавшиеся от мраморных стен звуки с презентации. Он подошел к большому танцевальному залу и остановился на пороге.
Все было сделано именно так, как он просил. На латунных стойках полукругом стояли эскизы Джой. Огромные букеты живых цветов наполняли вазы. Горели свечи. А люди толпились, стараясь подойти поближе к стоявшей в центре женщине.
На Джой было ярко-желтое платье, обтекавшее ее, словно вода, и подчеркивавшее своим невероятным цветом красоту ее вьющихся волос. Она говорила с воодушевлением и улыбалась, а присутствующие слушали ее с благоговейным восторгом.