Пушкин жил в доме Китаева, придворного камер-фурьера. В столовой красный диван, обитый кретоном, два кресла, шесть стульев, овальный стол и ломберный, накрываемый для обеда. Хотя летом у нас бывал придворный обед, довольно хороший, я все же любила обедать у Пушкиных. У них подавали зеленый суп с крутыми яйцами, рубленые большие котлеты со шпинатом или щавелем и на десерт варенье из белого крыжовника.
А. О. Смирнова. Автобиография, 328.Наталья Николаевна сидела обыкновенно за книгою внизу. Пушкина кабинет был наверху, и он тотчас нас зазывал к себе. Кабинет поэта был в порядке. На большом круглом столе, перед диваном, находились бумаги и тетради, часто несшитые, простая чернильница и перья; на столике графин с водой, лед и банка с кружевниковым вареньем, его любимым. (Он привык в Кишиневе к дульчецам.) Волоса его обыкновенно еще были мокры после утренней ванны и вились на висках; книги лежали на полу и на всех полках. В этой простой комнате, без гардин, была невыносимая жара; но он это любил, сидел в сюртуке, без галстуха. Тут он писал, ходил по комнате, пил воду, болтал с нами, выходил на балкон и прибирал всякую чепуху насчет своей соседки графини Ламберт. Иногда читал нам отрывки своих сказок и очень серьезно спрашивал нашего мнения. Он восхищался заглавием одной: «Поп – толоконный лоб и служитель его Балда». «Это так дома можно, – говорил он, – а ведь цензура не пропустит!» Он говорил часто: «Ваша критика, мои милые, лучше всех; вы просто говорите: этот стих нехорош, мне не нравится». Вечером, в 5 или 6 часов, он с женой ходил гулять вокруг озера или я заезжала на дрожках за его женою; иногда и он садился на перекладину верхом, и тогда был необыкновенно весел и забавен. У него была неистощимая mobilite de l'esprit (подвижность ума). В семь часов Жуковский с Пушкиным заходили ко мне; если случалось, что меня дома нет, я их заставала в комфортабельной беседе с моими девушками. – «Марья Савельевна у вас аристократка; а Саша друг мой, из Архангельска, чистая демократка. Никого ни в грош не ставит». Они заливались смехом, когда она Пушкину говорила: – «Да что мне, что вы стихи пишете, дело самое пустое! Вот Василий Андреевич (Жуковский) гораздо почтеннее вас». – «А вот за то, Саша, я тебе напишу стихи, что ты так умно рассуждаешь». И точно, он ей раз принес стихи, в которых говорилось, что
Архангельская Саша
Живет у другой Саши.
Стихи были довольно длинны и пропали у нее (стр. 1877–1878).
Когда разговорились о Шатобриане, помню, он говорил: из всего, что он написал, только одна вещь понравилась мне. Хотите, я вам ее напишу в ваш альбом? «Если бы я мог еще верить в счастье, я бы искал его в монотонности житейских привычек» (стр. 1882).
А. О. Смирнова (Россет). Воспоминания. Рус. Арх., 1871.Пушкин мне сказал:
– Придворные лакеи прозвали ее «фрейлинка Россет». Я с нею и с женой катались в парных дрожках, которые называли ботиками. Я сидел на перекладных и пел им песню, божусь тебе, не моего сочинения:
Царь наш немец русский…
Царствует он где же?
Всякий день в манеже.
Школы все – в казармы.
Судьи все – жандармы.
А Закревский, баба,
Управляет в Або,
А другая баба
Начальником штаба.
(Стих. К. Рылеева.)
И эти стихи не мои[97]:
Россия вспрянет ото сна,
И на обломках самовластья
Напишут наши имена.
Пушкин был ревнив и страстно любил жену свою, что нисколько, однако, не мешало ему иногда скучать в ее присутствии. Она его не понимала и, конечно, светские успехи его ставила выше литературных. Раз А. О. Смирнова посетила его на даче, – в то время, как он писал свои сказки. По ее словам, Пушкин любил писать карандашом, лежа на диване и каждый исписанный им лист опуская на пол. Раз у ней зашла речь с Пушкиным об его стихотворении: «Подъезжая под Ижоры». – «Мне это стихотворение не нравится, – сказала ему Смирнова, – оно выступает как бы подбоченившись». Пушкину это понравилось, и он много смеялся. Когда затем Смирнова сошла вниз к жене его, Наталья Николаевна сказала ей: «Вот какая ты счастливая, – я тебе завидую. Когда ты приходишь к моему мужу, он весел и смеется, а при мне зевает».
Я. П. Полонский. Кое-что о Пушкине. Cosmopolis, 1898, март, 201.Раз, когда Пушкин читал моей матери стихотворение, которое она должна была в тот же вечер передать государю, жена Пушкина воскликнула: «Господи, до чего ты мне надоел со своими стихами, Пушкин!» Он сделал вид, что не понял, и отвечал: «извини, этих ты не знаешь: я не читал их при тебе». «Эти ли, другие ли, все равно. Ты вообще надоел мне своими стихами». Несколько смущенный, поэт сказал моей матери, которая кусала себе губы от вмешательства: «Натали еще совсем ребенок. У нее невозможная откровенность малых ребят». Он передал стихи моей матери, не дочитав их, и переменил разговор. В Царскосельском театре затевался спектакль, и мать моя сообщила Пушкиной, что она получит приглашение. Это привело ее в лучшее настроение, и она сказала моей матери: – «Пожалуйста, продолжайте чтение. Я вижу, что ему этого очень хочется. А я пойду посмотрю мои платья. Вы зайдите ко мне потом, чтоб сказать, что мне лучше надеть для спектакля?»
О. Н. Смирнова. Записки А. О. Смирновой, I, 181.27-го июля, в 7-м часу вечера, я шел к знакомому, жившему во дворце. Я пошел парком. Не сделал я двадцати шагов, как вышел из-за деревьев на ту же дорогу человек среднего роста, с толстой палкой в руке. Он шел мне навстречу скоро, большими шагами. Хотя он был еще далеко от меня, но по походке и бакенбардам нетрудно было узнать в нем Александра Сергеевича. Я решился подойти к нему. За несколько шагов, сняв фуражку, я сказал ему взволнованным голосом: «Извините, что я вас останавливаю, Александр Сергеевич: но я внук вам по лицею, желаю вам представиться». – «Очень рад, – отвечал он, улыбнувшись и взяв меня за руку, – очень рад». – Непритворное радушие видно было в его улыбке и глазах. Я сказал ему свою фамилию. «Ну, что у вас делается в лицее? Если вы не боитесь усталости, – прибавил он, – то пойдемте со мной». Мы пошли так же скоро и теми же большими шагами. Я не чувствовал ни прежнего волнения, ни прежней боязни. При всей своей славе Александр Сергеевич был удивительно прост в обхождении. Гордости, важности, резкого тона не было в нем ни тени, оттого и нельзя было не полюбить его искренно с первой же минуты. Из парка мы перешли в большой сад. – «Ну, а литература у вас процветает?» – спросил он. – «Что ваш сад и ваши палисадники? А памятник в саду вы поддерживаете? Видаетесь ли вы с вашими старшими? Выпускают ли теперь из лицея в военную службу? Есть ли между вами желающие? Какие теперь у вас профессора? Прибавляется ли ваша библиотека? У кого она теперь на руках?» На эти вопросы Александра Сергеевича я едва успевал отвечать. В свою очередь мне ужасно хотелось расспросить его об нем самом, но он решительно не давал мне времени и, конечно, делал это не без намерения. Я понимал, что ему не о чем было более говорить с 17-летним юношею, как об его заведении, но в этом-то и было все мое горе. Многие расставленные по саду часовые ему вытягивались, и если он замечал их, то кивал им головою. Когда я спросил: «отчего они ему вытягиваются?», то он отвечал: «право, не знаю; разве потому, что я с палкой». Обойдя кругом озера, он сказал: «Вы раскраснелись, кажется, устали?» – «Это не от усталости, а от эмоции и удовольствия итти с вами». Он улыбнулся и протянул мне руку.
П. И. Миллер. Встреча с Пушкиным. Рус. Арх., 1902, III, 232–234.Я часто здесь вижу Пушкина. Он премило живет с своей премиленькой женой, любит ее, ласкает и совсем не бесчинствует.
А. В. Веневитинов – М. П. Погодину, 28 июля 1831 г., из Царского Села. Литературы. Наследство, т. 16–18, стр. 710.Пушкин, живший в Царском Селе, близ Китайского домика, полюбил молодого гусара (графа Васильева) и частенько утром, когда он возвращался с ученья домой, зазывал к себе, шутил, смеялся, рассказывал или сам слушал рассказы о новостях дня. Однажды в жаркий летний день граф Васильев, зайдя к нему, застал его чуть не в прародительском костюме. «Ну, уж извините, – засмеялся поэт, пожимая ему руку, – жара стоит африканская, а у нас там, в Африке, ходят в таких костюмах».
П. К. Мартьянов со слов графа А. В. Васильева. Новые сведения о Лермонтове. Истор. Вестн., 1892, т. 50, стр. 384.Граф А. В. Васильев сказывал, что, служа в 1831 г. в лейб-гусарах, однажды летом он возвращался часу в четвертом утра в Царское Село, и, когда проезжал мимо дома Китаева, Пушкин зазвал его в раскрытое окно к себе. Граф Васильев нашел поэта за письменным столом в халате, но без сорочки (так он привык, живучи на юге). Пушкин писал тогда свое послание «Клеветникам России» и сказал молодому графу, что пишет по желанию государя.
Когда Пушкин написал эту оду («Клеветникам России»), он прежде всего прочел ее нам.
Имп. Александр II. Е. Д. Из воспоминаний об имп. Ал. П. Журн. «Ученик», 1911, № 45, стр. 1087. Цит. по Брокг. – Ефр., т. VI, 410.Карантины превратили эти 24 версты (от Петербурга до Царского Села) в дорогу от Петербурга до Камчатки. Знаете ли, что я узнал на днях только, что э… но вы не поверите мне, назовете меня суевером, – что всему этому виною не кто другой, как враг честного креста церквей господних и всего огражденного святым знамением. Это черт надел на себя зеленый мундир с гербовыми пуговицами, привесил к боку остроконечную шпагу и стал карантинным надзирателем. Но Пушкин, как ангел святой, не побоялся сего рогатого чиновника, как дух пронесся его мимо и во мгновение ока очутился в Петербурге, на Вознесенском проспекте, и воззвал голосом трубным ко мне, лепившемуся по низменному тротуару, под высокими домами. Это была радостная минута; она уже прошла. Это случилось 8 августа.
Н. В. Гоголь – В. А. Жуковскому, 10 сентября 1831 г. Письма Гоголя, ред. Шенрока, т. I, 188.Пушкина видел я в 1831 г., вместе с его молодою красавицею-женою, в саду Александровского дворца, в Царском Селе. Он тогда провел там все лето по случаю свирепствовавшей в Петербурге холеры. Однажды он вез оттуда жене своей в подарок дорогую турецкую шаль; ее в карантине окурили и всю искололи. Мне, после этой единственной встречи с Пушкиным, навсегда остались памятны: его проницательный взгляд, его кудрявые волосы и его необыкновенно длинные руки.
Бар. Ф. А. Бюлер. Рус. Арх., 1872, 202.Моя невестка очаровательна; она вызывает удивление в Царском, и императрица хочет, чтоб она была при дворе. Она от этого в отчаянии, потому что неглупа; я не то хотела сказать: хотя она вовсе не глупа, она еще немножко робка, но это пройдет, и она, красивая, молодая и любезная женщина, поладит и со двором, и с императрицей. Но зато Александр, я думаю, на седьмом небе… Физически они – две полные противоположности: Вулкан и Венера, Кирик и Улита и т. д., и т. д.
О. С. Павлищева – мужу, от середины августа 1831 г. П-н и его совр-ки, XV, 83 (фр.).Однажды Пушкин, гуляя по Царскому Селу, встретил коляску, вмещавшую в себе ни более ни менее, как Николая Павловича. Царь приказал остановиться и, подозвав к себе Пушкина, потолковал с ним о том о сем очень ласково. Пушкин прямо с прогулки приходит к Смирновой. – «Что с вами?» – спросила Смирнова, всматриваясь в его лицо. Пушкин рассказал ей про встречу и прибавил: «Чорт возьми, почувствовал подлость во всех жилах»[98]. Я это услышал от самой Смирновой.
И. С. Аксаков – Н. С. Соханской-Кохановской. Н. Барсуков, XIX, 409.Дома у меня произошла перемена министерства. Бюджет Алекс. Григорьева оказался ошибочен; я потребовал счетов; заседание было столь же бурное, как и то, в коем уничтожен был Иван Григорьев; вследствии сего Алекс. Григорьев сдал министерство Василию (за коим блохи другого роду). Забыл я тебе сказать, что Алекс. Григорьев при отставке получил от меня в виде аттестата плюху, за что он было вздумал произвести возмущение и явился ко мне с военною силою, т. е. квартальным; но это обратилось ему же во вред, ибо лавочники, проведав обо всем, засадили было его в яму, от коей по своему великодушию избавил я его. Теща моя не унимается; ее не переменяет ничто, ni le temps, ni l'absence, ni des lieux la longueur[99].
Пушкин – П. В. Нащокину, 3 сент. 1831 г., из Царского Села.Мы большие друзья с Александром и особенно с его женою, но я не хочу жить у них, потому что их образ жизни противоречит моим привычкам… Она была представлена императрице, которая от нее в восхищении.
О. С. Павлищева – Н. И. Павлищеву, 4 сент. 1831 г. П-н и его совр-ки, XV, 89.Александр приехал ко мне вчера, в среду, из Царского; весел, как медный грош, забавлял меня остротами, уморительно передразнивал Архарову, Ноденов, причем не забыл представить и «дражайшего» (отца).
О. С. Павлищева – мужу, 10 сент. 1831 г. Л. Павлищев, 260.15 сент. 1831 г. …в той атмосфере невидимые силы нашептывают мысли, суждения, вдохновения, чувства. Будь у нас гласность печати, никогда Жуковский не подумал бы, Пушкин не осмелился бы воспеть победу Паскевича. Во-первых, потому что этот род восторгов – анахронизм… Во-вторых, потому что курам насмех быть вне себя от изумления, видя, что льву удалось, наконец, наложить лапу на мышь.
22 сент. – Пушкин в стихах своих Клеветникам России кажет им шиш из кармана. Он знает, что они не прочтут стихов его, следовательно, и отвечать не будут на вопросы, на которые отвечать было бы очень легко, даже самому Пушкину. За что возрождающейся Европе любить нас?.. Мне также уже надоели эти географические фанфаронады наши «От Перми до Тавриды» и проч. Что же тут хорошего, чему радоваться и чем хвастаться, что у нас от мысли до мысли пять тысяч верст… «Вы грозны на словах, попробуйте на деле»… Зачем же говорить нелепости и еще против совести и более всего без пользы?[100]
Кн. П. А. Вяземский. Старая записная книжка. Полн. собр. соч., т. IX, стр. 158.Вы – нервны… Г-н Нащокин говорил мне, что вы изумительно ленивы.
П. Я. Чаадаев – Пушкину, 18 сент. 1831 г. Соч. и письма Чаадаева, под ред. М. Гершензона. М., 1914, т. 1, 163, 166 (фр.).На прошедшей неделе мы обедали в Английском клобе с Чаадаевым, а после мы и заспорили и крепко о достоинстве стихов Пушкина и других, кои здесь во всю неделю читались всеми, – «На взятие Варшавы» и «Послание клеветникам России». Мы немного нападали на Чаадаева за его мнение о стихах… Александр Пушкин точно сделан биографом Петра I и с хорошим окладом.
А. И. Тургенев – Н. И. Тургеневу, 26 сент. 1831 г., из Москвы. Журн. Мин. нар. просв., 1913, март, стр. 21.Барон Бухгольц пересылал твои письма ко мне в Царское Село Александру (Пушкину); а этот передавал их мне, когда ему заблагорассудится, а иногда не передавал вовсе, и я подозреваю, – прости меня, господи, – что он ими п…л себе з…у, – конечно, по рассеянности.
О. С. Павлищева – мужу Н. И. Павлищеву, 6 окт. 1831 г., из Петербурга. Пушкин и его совр-ки, XV, 93 (фр.).Мне совестно быть неаккуратным, но я совершенно расстроился: женясь, я думал издерживать втрое против прежнего, вышло вдесятеро. В Москве говорят, что я получаю 10.000 жалования, но я покамест не вижу ни полушки; если буду получать и 4.000, так и то слава богу.
Пушкин – П. В. Нащокину, из Царского Села, 7 окт. 1831 г.Вскоре по выходе повестей Белкина (серед. октября 1831 г.) я на минуту зашел к Александру Сергеевичу; они лежали у него на столе. Я и не подозревал, что автор их – он сам. – «Какие это повести? И кто этот Белкин?» – спросил я, заглядывая в книгу – «Кто бы он там ни был, а писать повести надо вот этак: просто, коротко и ясно».
П. И. Миллер. Встреча с Пушкиным. Рус. Арх., 1902, III, 234.Праздновали на квартире Яковлева (в казенном доме на Литейной). Собрались: Илличевский, Корнилов, Стевен, Комовский, Данзас, Корф; Пушкина не было потому только, что (тщательно зачеркнуто: не хотел до 19 октября увидеться с кем-либо из лицейских товарищей первого выпуска) не нашел квартиры.
Протокол празднования лицейской годовщины (19 октября). П-н и его совр-ки, XIII, 50.Вечер у Жуковского. Гнедич, Пушкин и Одоевский – чит. сказки свои смешные и грязные анекдоты – Пушкин что-то очень расстроен.
М. П. Погодин. Дневник, 20 окт. 1831 г. П-н и его совр-ки, XXIII–XXIV, 117.Пушкин часто переменял квартиры. По приезде из Царского Села в Петербург он съехал с квартиры почти тотчас же, как нанял (она была очень высока)[101], и поселился на Галерной в доме Брискорн.
П. В. Анненков. Материалы, 312.При приезде они взяли квартиру, которая в конце концов им не понравилась, и они нашли другую на Галерной за 2500 рублей. Моя невестка беременна, но этого еще не видно; она прекрасна и очень мила.
О. С. Павлищева – мужу, 23 окт. 1831 г. П-н и его совр-ки, XV, 101 (фр.).Квартира Пушкина с октября 1831 г. по май 1832 г. была в Галерной улице, дом Брискорн; этот дом был сквозной на Английскую набережную, рядом с ним помещался в то время морской штаб, за которым была английская церковь. В настоящее время дом принадлежит г. Струкову, № 53.
П. Зет (П. Н. Столпянский). Квартиры А. С. Пушкина. Новое Время, 1912, № 12889.К Пушкину. Сухое свидание. Что ваше дело? В главном правлении цензуры и только. Он только что переехал и разбирается.
М. П. Погодин. Дневник, 28 окт. 1831 г. П-н и его совр-ки, XXIII–XXIV, 118.Когда Пушкин приехал с женою в Петербург, то они познакомились со всею знатью (посредницею была Загряжская). Графиня Нессельроде, жена министра, раз без ведома Пушкина взяла жену его и повезла на небольшой придворный Аничковский вечер; Пушкина очень понравилась императрице. Но сам Пушкин ужасно был взбешен этим, наговорил грубостей графине и между прочим сказал: «я не хочу, чтоб жена моя ездила туда, где я сам не бываю».