Для древнеегипетского мастера-ювелира было очень важно, чтобы стеклянное или керамическое изделие внутри было такого же цвета, как и снаружи. Для нас это не имеет никакого значения: если нам нужна чаша или ваза синего цвета, нам достаточно, чтобы она была синей снаружи. Наше западное мышление не может сегодня понять, почему симпатичные кресла в этом зале, обшитые зеленой тканью, должны быть зелеными и внутри, там, где никто не увидит. Но древние египтяне мыслили по-другому. В работах высокого качества, тех, которые освящались в храмах (ведь в те времена, как и сейчас, были великие мастера и простые ремесленники, создававшие изделия для широкой публики), цвет материала внутри такой же, как и снаружи.
Мы также можем отметить высокую практичность ювелирных изделий древних египтян. Некоторые драгоценности, которыми украшали мертвых, имеют менее прочную оправу, чем те, что носили живые люди. Почему? Видимо, потому, что мертвые не двигаются, и украшения не портились. Из тех же соображений практичности эти изделия не подвешивали, а лишь клали сверху. Несколько дней назад, пытаясь классифицировать одно изделие, по форме напоминавшее скарабея, я столкнулся с проблемой, поскольку отверстие в нем не было сквозным. Дело в том, что если мы встречаем скарабея, пластину или любой предмет, в котором отверстие не сквозное, то это наверняка копия. И ты никогда не узнаешь точно, что в Египте было копией, поскольку возможности копирования столь велики, что западные археологи теряются. Иногда даже продавцы копий и оригиналов путаются и выкладывают все на один прилавок. Единственное, что не удается скопировать в большинстве случаев, так это сквозное отверстие, которое образует двойной конус в центре изделия. С другой же стороны, на некоторых погребальных изделиях не предусмотрено сквозное отверстие, потому что их всего лишь клали сверху на умершего. Например, скарабей-сердце, которого помещали на место сердца умершего, не имел такого отверстия, он просто делался с двумя расправленными крыльями, символизирующими воскрешение, полет. Часто говорят о проклятии фараонов, о целом ряде загадочных явлений. Эта тема всегда меня интересовала, не только с точки зрения истории и археологии, но и с точки зрения того, что мы можем назвать эзотерической частью древних религий, частью самой глубокой и самой таинственной. Ни одна из египетских легенд не говорит ни о каком проклятии. Это абсолютно точно. Конечно, есть предостережения: то, что вы делаете, может вызвать определенные последствия, – но ни о каких проклятиях речи не шло. Вся древнеегипетская цивилизация, вся египетская культура была невероятно миролюбивой, была наполнена любовью, молитвой, верой в Бога. И это проявлялось во всем. У всех, от загадочного человека, жившего до времени пирамид, которого мы не можем себе представить, до современного человека, который учится в университете или где-то работает, всегда была и есть доброжелательность, была и есть вера в Бога; египтянам не свойственны злоба и недоброжелательство. Я говорю об этом, чтобы развеять многочисленные легенды о проклятиях Египта. Некоторые мои коллеги, испанские, французские ученые, у которых есть то или иное египетское изделие, иногда говорят: «Пожалуйста, уберите это отсюда, оно явно несет в себе проклятие, ведь с тех пор, как оно у меня, со мной произошло то-то и то-то». Но это не совсем так, это обыкновенное человеческое самовнушение. Если вы представите себе или внушите себе мысль о том, что эта пепельница, например, или любой другой предмет смертельно опасен или проклят, если мы все одновременно об этом подумаем и внушим себе, что он несет в себе проклятие, вероятно, кто-то до него дотронется и сразу умрет. Но вовсе не потому, что этот предмет проклят, а потому, что мы создали ментальную форму, всеобщее убеждение, и, если мы его разделяем, когда дотрагиваемся до этого предмета, мы находимся в такой степени возбуждения, что в какой-то миг наше сердце может остановиться. Итак, давайте представим, что никакого проклятия нет, а существует лишь удивительный мир, полный красок, полный магии.
Колье Сенеб-Тиси
Такой вид украшений был очень распространен в Египте. Как правило, за исключением находок в неразграбленных мастабах или сделанных во время крупных раскопок, не удавалось найти такие колье целиком. Их части или отдельные бусины в большом количестве обнаруживали в песке и соединяли в целые колье, похожие на египетские.
Сокровище Осоркона II
Это одна из триад, представляющая трех персонажей египетского пантеона. В середине Осирис с атрибутами Амона, справа от него Исида с атрибутами Хат-хор, слева – Гор со связкой папируса на голове. Многие похожие изделия представляли Амона, Мут и Хонсу. Подставка выполнена из ляпис-лазури, верхняя ее часть – из золота.
Мы могли бы еще долго говорить на эту тему, например, о связи дней и металлов со звездами, но это было бы слишком долго, и мне кажется, вы предпочли бы посмотреть слайды.
Заканчивая нашу беседу, я хотел бы выразить благодарность за возможность поговорить сегодня об этом мире, столь древнем и столь прекрасном, о том, что я люблю и чему посвятил свою жизнь, – об изучении искусства, о философии. Обо всем, что позволяет нам, людям, любить друг друга, а разным народам – понимать друг друга; что помогает связывать разные исторические эпохи между собой, чтобы человек никогда не чувствовал себя одиноким.
Мадрид, 1978 г.
Возвращение к философии
X. А. Ливрага
Возвращение к философии
Из радиоинтервью
Вопрос: Не могли бы вы кратко изложить ваши идеи, касающиеся философии?
Х.А.Л.: Принято считать, что философия – греческое изобретение. Но слово «философия» означает «любовь к мудрости», или «стремление к мудрости», и я полагаю, что философия как стремление к мудрости родилась вместе с человечеством. Люди всегда искали истину, пытались познать суть вещей. И поэтому под философией я понимаю естественную склонность человека искать нечто основополагающее, те элементы, которые необходимы для существования его как мыслящего существа и как создания, которое является частью Вселенной.
Вопрос: Но такой поиск включает в себя и другие области человеческой деятельности, а не только то, что сегодня понимают под философией. Разве, к примеру, ученый или человек искусства не может быть философом?
Х.А.Л.: Разумеется. Во времена античности под философией понималось любое стремление к мудрости, независимо от того, идет этот поиск по пути искусства, науки, политики или литературы.
Однако со времен Декарта произошло разделение различных направлений, которые все больше дифференцировались. Сегодня (к понятию «сегодня» я отношу не только нынешний год, но и все наше столетие) человек способствует дезинтеграции культуры. Современную культуру характеризует стремление к специализации, в результате чего люди разделились на врачей, поэтов, литераторов и т. д., которые, в сущности, все могут являться философами.
Вопрос: Предполагаю, что ваши философские взгляды базируются еще на каких-то источниках, кроме классики.
ХАЛ.: Для меня основным источником является классическая философия. Думаю, что последующие философы лишь заново открывали древние подходы и применяли их. Этим я ни в коем случае не хочу умалить заслуг мыслителей, которые во все времена решали одни и те же проблемы. Но я все же считаю, что нет ничего нового под солнцем. По моему философскому убеждению, речь идет о поиске истоков. Барахтаясь в периферийных областях философии, мы только замутили воду и теперь должны искать ее истоки, корни в глубинах истории. Найти их можно в древних текстах Востока или в классических трактатах Запада.
Вопрос: Сегодня философа представляют человеком далеким от действительности. Хотелось бы узнать, каково ваше представление, как философа, об окружающем мире.
Х.А.Л.: Не думаю, что философ должен изолировать себя от действительности; если он на самом деле ищет истину, первичную реальность, то он прежде всего должен взаимодействовать с окружающей его действительностью. И не думаю, что философ должен удаляться от мира, напротив, он несет ответственность перед историей и временем, в котором живет.
К примеру, Платон для нас является классической фигурой, в каком-то смысле абстрактной. Но и Платон, и Аристотель, и Сенека, без сомнения, жили в своем времени. И хотя они были исключительными явлениями своей эпохи, все-таки они хорошо понимали ее. Думаю, современный философ также не должен полностью удаляться от мира, так как ему нужно попытаться понять и объяснить этот мир. Но не для того, чтобы оправдывать имеющееся положение, а чтобы его улучшить.
Вопрос: Сегодня философа представляют человеком далеким от действительности. Хотелось бы узнать, каково ваше представление, как философа, об окружающем мире.
Х.А.Л.: Не думаю, что философ должен изолировать себя от действительности; если он на самом деле ищет истину, первичную реальность, то он прежде всего должен взаимодействовать с окружающей его действительностью. И не думаю, что философ должен удаляться от мира, напротив, он несет ответственность перед историей и временем, в котором живет.
К примеру, Платон для нас является классической фигурой, в каком-то смысле абстрактной. Но и Платон, и Аристотель, и Сенека, без сомнения, жили в своем времени. И хотя они были исключительными явлениями своей эпохи, все-таки они хорошо понимали ее. Думаю, современный философ также не должен полностью удаляться от мира, так как ему нужно попытаться понять и объяснить этот мир. Но не для того, чтобы оправдывать имеющееся положение, а чтобы его улучшить.
Хорхе Анхель Ливрага во время одного из интервью
На мой взгляд, настоящее является звеном очень длинной цепи, идущей из прошлого в будущее… Философ должен пытаться держаться за цепь в целом, а не только за тот исторический момент, который дан ему судьбой. Однако, говоря так, я ни в коем случае не хочу сказать, что он должен пренебрегать временем, в котором живет. Я убежден в том, что философа касаются все человеческие проблемы, будь то проблемы духовные или материальные, экономические или социальные, политические или любые другие…
Вопрос: Представления, которые вы сейчас изложили, кажутся несколько романтичными. Возможно ли осуществление этих идей на практике? Вы много путешествуете; считаете ли вы, что где-то в мире это может произойти?
Х.А.Л.: Разумеется. Мы основали международную организацию, которая называется «Новый Акрополь», где все эти идеи пытаемся осуществить – в качестве эксперимента, поскольку нас немного. Это движение было основано здесь, в Буэнос-Айресе, почти 20 лет назад. В настоящее время оно существует в 11 странах (сегодня – почти в 50 странах мира. – Ред.) и скоро появится во многих других; оно охватывает уже тысячи людей. Я действительно уверен в том, что эти идеи можно осуществить на практике.
Мир, в котором мы выросли, разрушается: ему не хватает моральных ценностей, люди дезориентированы, молодежь настроена против старших поколений, придумана классовая борьба, политические партии противостоят друг другу. Я полагаю, что «Новый Акрополь» как движение, объединяющее людей, создающее дружеские, братские отношения между ними, может способствовать развитию нового и лучшего мира в свете целостной философии. Это философия, которая не просто анализирует явления, но синтезирует систему ценностей, чтобы дать возможность человеку становиться лучше.
Вопрос: Господин профессор, как был создан «Новый Акрополь»? Мы уже знаем, что он возник в Аргентине, но как это произошло и как развивалось это движение?
Х.А.Л.: Думаю, что появление «Нового Акрополя» было потребностью времени, потребностью, которая скрыто жила в тех, кто, как и я, двадцать лет назад посещал университет. Я осознал эту потребность, когда понял, что университеты дают информацию, но не способствуют формированию мировоззрения. Произведения классиков тогда хотя и рассматривались, но всегда слишком узко. Восточная философия совершенно игнорировалась, право заниматься ею оставлялось людям, не имевшим университетского образования. Считалось, что история – это тяжкий груз, который по возможности нужно сбросить и поскорее забыть. Для нас, напротив, история – это пьедестал для той статуи, которой является будущее.
Все это привело к тому, что мы – несколько молодых студентов – решили создать «Новый Акрополь». Начал издаваться журнал, стало собираться все больше людей, была разработана программа обучения. Потом мы обосновались и в других странах и начали путешествовать по всему миру. Это дало возможность собрать тексты, приобрести знания, наладить контакты с интеллектуальными центрами. Мы путешествовали на Восток, в Индию, в поиске древних священных текстов, работали над их переводами и адаптацией для молодых членов «Нового Акрополя». Что касается меня, то я посвятил себя Европе и занимался возрождением средневековых традиций, таких, например, как понятие чести Дамы и Рыцаря, – ведь, по нашему мнению, этот разлагающийся и погрязший в насилии мир снова настоятельно требует философского воспитания молодежи, а в дальнейшем, конечно, и всего человечества, чтобы снова обрести моральные ценности, которые поставят преграды насилию.
Вопрос: Предполагает ли это движение какой-то определенный образ жизни своих участников?
Х.А.Л.: Само движение уважает каждого человека, так как одна из ошибок многих мыслителей, особенно западных, заключалась в том, что они хотели установить жесткие формулы жизни для всех. Современный мир настолько привык все классифицировать и регламентировать, что делает это и с людьми, и с их образом жизни.
Мы просто предлагаем поиск непреходящих ценностей, приоритет воли над слабостью, работы над ленью и ответственности над попыткой остаться в тени, – таковы наши главные идеи.
Вопрос: А как обстоит дело с наукой? Каково ее место, с точки зрения акропольского идеала?
Х.А.Л.: Мы знаем, что наука базируется на экспериментах, направленных на то, чтобы открыть общие законы природы, управляющие материей. Сегодня это сводится к вопросу: «Как происходит событие X?»; мы же ставим и другой вопрос: «Почему происходит событие X?»
Недостаточно знать и классифицировать, например, живые существа или ткани какого-то органа, нужно еще задаваться вопросами «почему» и «для чего». В чем состоит космическая потребность в биологической организации? Почему организмы вообще существуют? В этой точке встречаются философия и наука, которая становится еще одним инструментом в поиске знания.
Мы считаем, что наука должна играть позитивную роль. Общеизвестно, что сейчас расходы на вооружение и военную пропаганду намного превышают затраты на исследования лекарственных средств, решение социальных проблем и т. д. Если бы ученый был просвещен в области трансцендентальной философии, то он попытался бы найти правильную меру и больше работать для блага человечества.
Вопрос: А что вы можете сказать об искусстве, господин профессор?
Акрополъцы Москвы проводят занятие с воспитанниками московского Дома малютки N 25. Будущие путешественники изучают мир. Пока по карте
Х.А.Л.: Что касается искусства, то оно имеет те же проблемы. Сегодня под искусством – рассматриваем ли мы живопись, музыку или другие его виды – понимается, прежде всего, выражение личных ощущений. Однако не всегда то, что мы чувствуем, является подлинным и чистым. Часто наши чувства противоречивы и меняются даже в течение дня. Мы должны вернуться к тем канонам науки и искусства, которые дали бы возможность встречи с философией. Точнее говоря, искусство должно опять вернуться на те вечные пути, от которых никогда не отклонялись, например, китайское и японское искусство.
Техника исполнения должна рассматриваться в искусстве как средство выражения смысла – философского, религиозного или нравственного. Рисовать надо не потому, что этого хочется, а потому, что в этом есть духовная потребность. Нужно рисовать то, что несет в себе послание, которое может быть понято. Ведь сегодня часто встречаются произведения изобразительного искусства, которые могут быть поняты лишь малой группой посвященных либо просто вызвать споры и породить ряд мнений. Но в таком случае нам не нужно было бы искусство, так как простое созерцание природы может вдохновить человека на более красивые поступки, чем эти произведения псевдоискусства.
Вопрос: Профессор Ливрага, имеет ли «Новый Акрополь» новый конкретный подход в области педагогики, который дал бы возможность осуществления своего идеала?
Х.А.Л.: Да, конечно. Мы считаем важным воспитание людей, а не перемену общественной системы. Бесполезно изменять политические, социальные или экономические структуры, пока люди еще не воспитаны.
Нам нужно новое воспитание, которое строится на морали, а не только на интеллекте. В воспитании мы предлагаем брать за основу – как путеводную звезду, как направляющее начало – пример великих личностей мировой истории. При этом мы не поддерживаем тех, кто создает культ насилия.
В некоторых странах я встречал педагогический подход, который превозносит революции и революционеров – тех, кто провел всю свою жизнь в активной, агрессивной борьбе. Но если постоянно поддерживать среди молодежи культ насилия, культ преступника, который на экране телевизора выглядит романтичным и даже симпатичным, если сделать нормой похищение детей и женщин, нарушение правовых и этических принципов, то мы никогда не построим мир, который был бы лучше, а снова вернемся к «законам джунглей», когда каждый должен иметь оружие, чтобы защищаться. Это ведет нас к новому средневековью, и над подобной перспективой следовало бы задуматься.