Мы должны пытаться извлекать из природы все высшее, не подлежащее разрушению. Мы должны заботиться о более высоком, а не только о физическом. Насколько хорошо мы заботимся о своей душе? Насколько хорошо мы питаем свой разум? Мы должны заботиться о наших мечтах. Мы достигли такого уровня материальности, что переживаем, как бы не сломалась наша машина, не треснула ваза или не разбилась тарелка… А наши мечты, наши надежды, наши стремления? Что остается, когда разбиваются хрустальные птицы наших мечтаний? Осколки, которые ранят руки. И мы должны набраться храбрости, чтобы измельчить наши разбитые мечты и из этого хрустального порошка создать новых птиц.
Пора нам понять, что мы не должны ползти по земле, как черепахи или змеи, что нам надо научиться летать. Надо понять, что в истории бывают разные периоды, и сегодня, когда всех охватила тоска материализма и страх неудачи, пробил час орлов, пришло время людей, которые летят. Пришло время возвыситься, время создавать новое Человечество и лучшего Человека. Мы не сможем вылечить нынешнее человечество и современную культуру, пришивая заплаты. История не создается портными. Мы должны создать новую историю, историю возвышенную, вертикальную. Философия не является еще одним умозрительным построением. Быть философом не означает уйти в сторону, чтобы из своего угла наблюдать, как проходит жизнь. Философия не является дисциплиной грусти и беспомощности. Напротив, быть философом – значит иметь сильную жизненную позицию, понимать суть вещей, уметь побеждать свои страхи, уметь побеждать смерть внутри себя, уметь проникнуть в самую суть себя самих. Потому что мы себя не знаем.
Иногда говорят, что человек после смерти уходит в невидимое. Однако сам человек всегда невидим, он всегда находится за своими делами, за своим телом, за своими поступками. Человек есть большой вопрос, великая загадка. А ответ на нее находится во Вселенной, в которой мы живем. Он написан на стенах истории и на стенах Вселенной, которая нас окружает. Мы просто должны научиться читать эти письмена. Это так естественно, так характерно для человека, это не противоречит никакой вере. Это просто значит вновь вернуться к природе.
Наследство, которое мы оставляем младшим поколениям, должно быть чистым: мы должны оставить им чистые помыслы, чистое, возвышенное понятие чести и подлинную, чистую веру. Мы должны вернуть их к абсолютным ценностям. У нас есть способность распознавать, но мы не пользуемся ею в сфере существенно важного. Кому нравится автомобиль, который ездит лишь от случая к случаю? Никому. И тем не менее, в одних случаях мы принимаем хорошие идеи, а в других – плохие. Иногда мы применяем принципы, вспоминаем о честности, а иногда нет. Здесь мы должны обрести тот же здравый смысл, которым пользуемся в физической сфере. В области духовного мы должны снова обратиться к себе и к окружающему нас миру за абсолютными ценностями, которые легко понять и принять, с которыми легко жить, за ценностями, которые дадут нам возможность по-настоящему познать Вселенную.
Ника Самофракийская. Ок. 190 г. до н. э. Париж, Лувр
Мы нуждаемся в новой науке, которая не будет служить искусственно созданным интересам и оправдывать насилие. Нам нужно новое искусство, которое даст нам возможность снова соединиться с Прекрасным, искусство, основанное не на тоске и беспокойстве, а на подлинном исследовании. Нам нужна новая политика, которая приведет людей к сосуществованию и благородству, а не к столкновениям и безответственному сожительству. И нам нужен новый мир. Но этот мир уже существует – это все та же Вселенная. Это природа. Главное, что нам нужно сделать, – это сознательно и напряженно прожить исторический момент, который дан нам судьбой. Каждый должен стать словно бы ключом, который свободно входит в замок Вселенной и открывает ворота Истории, перенося нас в другое измерение, в тот мир, который ждет нас, мир, который, очевидно, должен быть не только новым, но и лучшим.
Мадрид, 1976 г.
X. А. Ливрага
Психологические знания в древности
Лекция
Сегодня мы поговорим о психологии в древние времена. По правде сказать, мы вообще не можем вести речь о психологии в современном понимании этого слова, поскольку психология, или изучение души, – это относительно новая дисциплина. Иными словами, западная цивилизация систематически занималась вопросами психологии лишь в последние 150 лет. До этого все явления, которые мы сегодня относим к области психологии, связывались непосредственно с душой и сферой религии, а с приходом в конце XVIII века материализма эпохи Просвещения их рассматривали исключительно как феномены, проистекающие из материи. Таким образом, проблемы психологии не рассматривались отдельно.
Мнение в мире подобно маятнику. На смену периодам высокой духовности, полной религиозной замкнутости приходят, наоборот, периоды открытости, или замкнутости материалистической. Другими словами, то, что утверждалось четыреста лет назад, сто лет назад отрицалось, а сегодня вновь принимается. Приведу убедительный пример, который всем нам хорошо известен: применение гипноза в медицине. Использование гипноза как медицинского средства, как элемента медицины имело место во всех цивилизациях древности, о чем свидетельствует большое число папирусов, книг, палимпсестов[1]. Тем не менее в течение 200 лет эта практика полностью отрицалась, и только начиная с исследований в Сальпетриере[2] этому вопросу была вновь возвращена значимость. Лишь во второй половине XX века гипноз был вновь признан как медицинское средство.
Как мы видим, сознание человечества, его воззрения меняются кардинально. Поэтому, говоря о психологии в древности, мы имеем в виду не современную психологию – то есть то, что сегодня понимается под словом «психология» и, как я уже сказал, имеет возраст не более двухсот лет, – а изучение плана психики, проводившееся в древности. Сегодня нам известно огромное количество культур и цивилизаций, и в ходе нашей краткой беседы было бы, очевидно, затруднительно охватить все познания древности в области психологии – крайне затруднительно, если вообще возможно. Поэтому мы обратимся лишь к некоторым культурам, где можем получить больше информации. Возьмем в качестве примера Восток и, в частности, Индию.
Не вызывает сомнений, что психология наряду с парапсихологией – модной сегодня на Западе, хотя имеющей очень глубокие корни – в самых древних цивилизациях Востока всегда рассматривалась как наиважнейшая сфера. Для древних, в отличие от современных исследователей, не существовало никакой разницы между психологией и парапсихологией. Слово «парапсихология» («то, что за пределами психологии») само по себе ни о чем не говорит. Парапсихология – это наука, которая изучает явления, выходящие за рамки общепринятой психологии. Это как если кто-нибудь из вас меня спросит: «Что за этой стеной?», и я отвечу: «То, что за стеной». Иначе говоря, словом «парапсихология» мы не выражаем абсолютно ничего. В древности эти две формы были составной частью изучения человека, человека как целостного существа. Все цивилизации древности рассматривали физического человека как отражение человека внутреннего, или тонкого человека. Это не соответствует современным воззрениям, поскольку даже мы, идеалисты, говорим: «У меня есть душа». Когда я говорю: «У меня есть душа», где находится моя точка сознания? В душе или в теле? Очевидно, в теле, поскольку я говорю: «У меня есть душа», а не «У меня есть тело». Следовательно, мы должны признать, что в древности точка отсчета была совершенно другой.
Для древних народов, например для индийцев, не существовало души, служащей телу, а существовало тело, служащее душе. Более того, само разделение на тело и душу и, далее, на дух, душу и тело, которое проводим мы, было им абсолютно неизвестно. Их классификация была намного сложнее и богаче. Согласно тому, что мы можем почерпнуть из древнеиндийских книг, например из Вишну-пураны, Упанишад, Махабхараты и др., воззрения философов и мистиков Востока – проведших исчерпывающие исследования феномена человека не только в части физической, но и в том, что мы назвали бы частью метафизической, то есть в том, что выходит за пределы меры и веса, – предполагали семеричное деление, наличие у человека семи тел.
Прежде всего, следует отметить, что человек на Востоке никогда не воспринимался как нечто подлежащее определению. Человек в высшем понимании, человек-принцип не подпадал полностью ни под какие дефиниции. Поскольку разуму не удавалось зафиксировать его, заключить в определенные границы, поставить для него четкие рамки, – человек был чем-то абсолютно неопределимым. Человек понимался как нечто заключающее в себе таинство неопределенности, то есть то, что находится за пределами формы. На санскрите это называлось миром арупы, миром без формы, в противоположность другому таинству, миру рупы – миру формальному, который можно потрогать, ударить, но который, тем не менее, является эфемерным.
Взглянем, к примеру, на этот микрофон, который помогает мне с вами разговаривать: очевидно, что пятьдесят лет назад его не было и через пятьдесят лет его не будет. Для восточной мысли этот микрофон, в таком случае, лишен реальности, он обладает сиюминутной, минимальной реальностью, поскольку подвержен законам начала и конца. Для восточных философов единственно реальным будет то, что не подвержено законам начала и конца. И единственное, что не подчиняется этим законам, – это, очевидно, Изначальная Тайна, причина всего сущего, назовем ли мы ее Богом, Атманом или Парабрахманом.
Согласно воззрениям индийцев, человек, пребывая на Земле, состоит из семи тел. Они считали, что вся Природа действует в семи измерениях, и человек, имея семь средств выражения, не является исключением в Природе. Напротив, эти семь тел не что иное, как следы, которые оставляет человек в этих семи измерениях. Если мы представим себе эти семь измерений как семь дощечек, положенных одна на другую, и мысленно прострелим их насквозь стрелой или пулей, то обнаружим, что останется семь отверстий. Их семь не потому, что пуля или стрела изначально несут в себе некую семеричность, а потому что пуля или стрела прошли через семь плоскостей – семь планов сознания. Если бы вместо семи плоскостей было восемь, осталось бы восемь отверстий, если бы вместо семи их было пять – осталось бы пять. Иными словами, восточные мудрецы, вопреки устоявшемуся мнению, никогда не определяли внутреннюю сущность человека ни как семеричную, ни как пятеричную, ни как четверичную. Но они считали, что эта сущность погружена в тайну, тайну ничем не угнетенного разума, Тайджаси, не умещающегося ни в какие границы. Но поскольку они воспринимали Вселенную, состоящую из семи измерений, начиная с части чисто физической, или рупы, и кончая чисто метафизической, или арупой, они полагали, что человек, пребывая в этих семи измерениях, создавал семь образов, проделывал семь отверстий в этих семи измерениях и, для того чтобы выразить себя, создавал своего рода семь лодок или семь носителей, «проводников».
Эллора знаменита своими 34 пещерными святилищами (VI–VIII вв.) и храмом Кайласанатха (725–755 гг.), крупнейшим скальным монолитом, посвященным Шиве, владыке горы Кайлас. Индия, штат Махараштра
Согласно представлениям древних индийцев, существовали как бы две большие группы таких «проводников». Одна группа принадлежала к миру рупы, или формальному миру, миру преходящего. И три «проводника» принадлежали миру высшего, миру бессмертного, миру непреходящего. Для них существовал таинственный элемент, Атман, который неизвестно откуда приходит и неизвестно куда идет, чьим первым проявлением на наиболее духовном плане будет Атма. Атма – если попытаться перевести это слово, хотя перевести очень трудно, – обозначает Дух, Волю Постоянства в чистом смысле слова, но лишенную формы, лишенную ограничений, лежащую за пределами постижимого. Это первый «проводник» на наиболее тонком плане человеческой психологии.
Второй «проводник», называемый Буддхи или Буддх, что примерно означает «проводник Света», позднее встречается в буддизме, религии, вышедшей из брахманизма и ведизма и внесшей значительный вклад в развитие теории Пространства Света, или Буддха. Буддхи – это «проводник», благодаря которому человек обладает интуицией, может получать знания о вещах за пределами времени и пространства. У древних индийцев существовал ряд дисциплин, благодаря которым человек мог воспринимать то, что передавалось ему от Буддхи, этого «проводника», позволяющего общаться на расстоянии, понимать те или иные вещи на расстоянии или понимать их a priori. Не прибегать, к примеру, к разного рода рассуждениям и силлогизмам для того, чтобы понять идею, а просто направить сознание на эту идею и сразу ее уловить. Чтобы лучше это себе представить, скажем, что это чем-то напоминает наше эстетическое восприятие искусства. Иными словами, когда мы впервые видим Парфенон или прекрасную статую – предположим, Венеры Милосской или Ники Самофракийской, – мы не рассуждаем и не говорим: «У этого произведения такие-то размеры, такой-то вес, такие-то пропорции, оно сделано из пантелийского мрамора[3], обладает такими-то характеристиками, и поэтому оно прекрасно». Нет, оно производит на нас впечатление, потому что оно прекрасно. Затем наступит черед ряда оценок, которые частично либо полностью подтвердят то, что мы уже оценили интуитивно, инстинктивно, если слово «инстинкт» уместно на таких высоких планах.
Третий «проводник», который выделяли индийцы, – Манас, или «разум». Корень «ман» почти во всех древних языках означал и «человек», и «ум». Но это ум, не ограниченный никакими материальными рамками, – не будем забывать, что речь идет об одном из трех высших принципов. Это именно то, что дает человеку возможность улавливать альтруистические идеи, воспринимать чисто метафизические явления за пределами того, что происходит в его физическом мире. Этот Манас, идущий от корня Тайджаси, соединяется посредством мостика, или связующей нити, которую на санскрите называют Антакарана, с нижней частью, камой. Это соединение получило название кама-манас. Это также «проводник» ума, но ума желаний, того ума, который мы используем в делах, ума, который спекулирует эгоистическими целями, ума, который подсчитывает, что нужно, чтобы выжить в этом мире.
Следуя глубинной психологии индийцев, с этим последним «проводником» мы вступаем в нижнюю четвери-цу. Под кама-манасом находится еще один «проводник», называемый «линга шарира». Линга шарира – это как бы психическая форма, созданная из эмоций. Иными словами, комплекс наших эмоций, комплекс наших страстей, комплекс наших желаний и составляет линга шариру, которая, по мнению древних, представляет собой призрачные формы, остающиеся некоторое время после смерти человека рядом с его близкими.
Еще ниже этого «проводника» находится другой, прана шарира. «Шарира» означает «одежда», «одеяние». Ирана шарира – это «проводник» жизни, жизненной энергии, которой мы можем обладать. Древние психологи говорили, что в зависимости от момента дня, от астрологических позиций этот «проводник» может изменять свою силу, свой потенциал.
И, наконец, последнее – штула шарира, или физическая часть, о которой я уже говорил, та, которую можно ударить, та, до которой можно дотронуться, которая составляет то, что мы могли бы назвать физическим телом.
Таким образом, очевидно, что древние индийцы имели более углубленное понимание психологического аспекта человека, чем мы сегодня. Они также изучали все то, что сегодня известно как комплексы, фрустрации и т. д., но не с позиций современного психоанализа, а с позиций психосинтеза – пытаясь синтезировать все психологические элементы, с тем чтобы открыть единство, фундаментальный закон, который управляет человеческой психикой. То есть это было не обособленное исследование отдельных явлений, а открытие законов, обусловливающих и направляющих психологические явления.
Представители другой восточной культуры – китайцы – придерживались дуалистической системы, основанной на Инь и Ян, двух противоположных силах, находящихся внутри нас и чередующихся в Природе. Инь и Ян изображались вписанными в круг фигурами, напоминающими запятую, в центре которых находилась точка. Получалось, что внутри «белого дракона», как они его называли, находилась черная точка, а внутри «черного дракона» – белая точка. В этом смысле китайцы всегда были практичны и, так же как индусы, никогда не отделяли метафизическую часть от физической. Вспомним, кроме того, что в Индии существовало понятие Нирваны (санскр.), или Ниббаны (пали), которое означало «удалиться от мира». «Ванна» означает «лес». Таким образом, «Нирвана» означает «выйти из леса» или «отказаться от леса», оставить множественный мир, удалиться в мир единства, в мир, который лежит за пределами формы, меры и веса.
Инь и Ян
Взвешивание сердца на Суде Осириса. Папирус Ани. XIX династия. Лондон, Британский музей
Если продолжить наше небольшое путешествие по древнему миру, мы обнаружим, что египтян тоже очень волновала та область, которую сегодня мы называем психологией. К примеру, на папирусе Ани, который находится в Британском музее и который я изучал месяца два назад, в сцене взвешивания сердца покойного изображены семь «проводников» – так же как и у индийцев, но в иных проявлениях. Рядом с весами, на которых взвешивают сердце покойного, нарисовано семь фигур. Одна фигура – очень большая, размером с богов, изображенная многоцветием красок, – это египетский Атму, духовная часть, та часть, которая сопоставима с богами. Перед ней – птица, которая символизирует душу. Душа отождествлялась с птицей Бенну, или той частью души, которая может вознестись. Под птицей две женских фигуры – одна облаченная, другая обнаженная, – которые обозначали двойственность ума, что мы также видим в Индии. И впереди, еще ближе к месту суда, мы видим другие фигуры: например, изображение человека, которое является психическим двойником ка; сердце, представляющее жизненную энергию. И, наконец, прямоугольный камень с человеческой головой, хат, обозначает физическую часть. Таким образом, здесь присутствуют все семь принципов.