– Почему вы все время оскорбляете меня? – спросил Абдурасулов.
Михаил отмахнулся:
– Уйди. Тебя оскорбить невозможно. В следующий раз смотри, по кому стреляешь, лейтенант.
Слово «лейтенант» было сказано с неприкрытым сарказмом.
Из блиндажа вышел солдат.
– Командир, я… – дальше он заговорил по-узбекски.
Солдат совсем не знал русского языка. Видя, что Левченко не понимает его, он указал на Абдурасулова, на тыловой пост, на кишлак.
Абдурасулов что-то крикнул ему. Солдат опустил голову и пошел в блиндаж.
– Что он хотел? – спросил Левченко.
Абдурасулов ответил, не моргнув глазом:
– Молодой! Первый бой. Хотел похвастаться, как дрался с наемниками.
– Да? А на тебя почему показывал?
– Так я же руководил боем.
– Ну да, после того как погиб Логинов. Странное дело, в Сергея стреляют в упор, разрывают грудь, у тебя же ни одной царапины.
Но Абдурасулов нашелся и здесь:
– У многих солдат, которые вели бой, тоже нет ранений.
– Иди! – приказал Левченко.
Суворов, стоявший рядом, спросил:
– Ну что ты прицепился к нему? Комбат весь день выяснял здесь обстоятельства боя, и к этому «пиджаку» у него не возникло никаких претензий.
– Не нравится мне этот Абдурасулов.
– Ну, Миша, если мы еще начнем сортировать подчиненных по тому, кто кому нравится, а кто нет, то останемся без личного состава.
– А молодые, Серега, нам на хрен не нужны. Толку от них, если подпускают духов и позволяют резать себя как баранов! Оставить десятка три взрослых партизан, да и хватит. «Пиджаков» всех уволить к чертовой матери. Не офицеры, а одно сплошное недоразумение. От них и в войсках, которые стоят в центральных областях России, нет никакого толку, а на войне тем более. Помнишь в училище замполита батальона, который пришел служить после военной кафедры?
– Конечно, помню!
– До подполковника, блин, дослужился, а что делал? Да ни хрена. Сначала полоскал мозги идеями коммунизма, а как Союз развалился, так другую песню запел. Мол, КПСС привела страну к развалу. Одним из первых бросил свой партбилет. Он ведь так до пенсии будет мозги сношать курсантам. Представь, сюда его пришлют!
Суворов усмехнулся:
– А я бы не против был. Посмотрел бы на этого подонка, когда пули поднимают фонтаны у ног.
– Да его же в первом бою и грохнули бы.
– Поэтому, Миша, наш замполит никогда здесь не окажется. Еще годик потусуется в Самарканде и рванет в Рязань или Челябинск. Найдет себе место в каком-нибудь училище.
– Это точно.
Неожиданно в ночи прозвучали две короткие очереди. Стреляли не из окопов.
– Это в ближнем блиндаже! – определил Суворов.
– Черт, нам еще не хватало, чтобы молодняк друг друга по глупости перестрелял.
– Давай в блиндаж!
На входе офицеры столкнулись с Абдурасуловым, который направил ствол автомата на двух молодых солдат. Один из них пытался что-то объяснить офицерам.
– В чем дело? – рявкнул Суворов. – Абдурасулов, ствол вниз, автомат на предохранитель!
Лейтенант подчинился.
– Так в чем дело? – спросил у него Сергей.
– Эти сволочи хотели убить меня.
Тот узбек, который обращался к офицерам, поднял свой автомат. В ствольной коробке была дырка, а с другой стороны – рваная «розочка». Лицо парня посечено мелкими осколками. Пуля Абдурасулова попала в крышку ствольной коробки, и это спасло узбека.
– Убить хотели? – переспросил Левченко.
– Так точно!
– За что?
– Не знаю. Спустился сюда, а они стволы на меня наставили. Хорошо, опередил.
Суворов подошел к солдатам, забрал у них автоматы и попытался поговорить с ними. Все же он учился в Самарканде и немного понимал по-узбекски. Но солдаты ничего не ответили, сидели в углу на корточках и молчали.
Левченко разоружил Абдурасулова и приказал ему находиться на командном пункте. Его подозрения в том, что Абдурасулов врал насчет боя и солдат, усилились. Он решил присмотреть за лейтенантом.
Тот же лихорадочно думал, как ему бежать с поста хотя бы в кишлак. Он не предполагал, что Левченко смотрит за ним.
Предатель не нашел безопасного пути отхода. Засада ждала его повсюду, кроме… минного поля. Только на него он мог выйти из блиндажа и лишь по нему, если повезет, конечно, уйти в кишлак, а оттуда дорог много. Надо добраться до отряда Мадрасула, и все. Новая жизнь.
Он решился на побег. Лейтенант сказал, что идет в туалет, вышел из блиндажа, выпрыгнул из окопа и двинулся к проволочному заграждению, за которым начиналось минное поле. Абдурасулов рассуждал, что если быть внимательным и передвигаться не спеша, то проволоку мин ПОМЗ-2 он заметит и переступит через нее. Да и мины были установлены неплотно. Пройдешь одну, другую жди метрах в трех, а то и больше.
Абдурасулов осмотрелся, достал штык-нож, который у него не забрали вместе с автоматом и пистолетом, присел на корточки и начал резать проволоку.
Он едва не упал на колючку, когда услышал сзади голос Левченко:
– Далеко собрался, лейтенант?
Рядом с Левченко стоял Суворов, за ними держался боец с ручным пулеметом. Все стволы были направлены на беглеца.
Предатель икнул и промямлил:
– Я хотел курицу в кишлаке поймать.
– Курицу? Ночью?
– Уже светает.
– Ты так проголодался, что готов идти за курочкой в кишлак по минному полю?
– Осточертела тушенка.
Вперед вышел Суворов:
– Ты кому мозги сношаешь, ишак отвязанный? Сбежать хотел?
– Нет!
Командир взвода приказал солдату:
– Положи ствол да свяжи этого шакала!
Боец выполнил распоряжение.
Левченко доложил комбату по связи о разоблачении предателя.
Маджитов сказал:
– Все верно, вы молодцы, что взяли эту тварь. Я получил от разведки очень интересную информацию по Абдурасулову. Так что, Миша, часа через два доставь-ка ко мне лейтенанта и тех солдат-узбеков. Пусть они и охраняют эту сволочь.
– Понял!
Переговорив с Суворовым, Левченко забрал Абдурасулова и бойцов-узбеков, посадил их на «ГАЗ-66» и выехал в Лангар.
Комбат уже ждал и спросил у Левченко:
– Ты допросил солдат?
– Как? Они по-русски ни бум-бум, а моих знаний узбекского для обычного-то разговора не хватает, не говоря уже о допросе.
– Ладно, я сам с ними поговорю.
В ходе допросов выяснилось, что солдаты видели, как Абдурасулов выходил к реке перед нападением арабов на пост тылового дозора. Впоследствии он прятался в укрытии, стрелял в небо. Когда из кишлака возвращались Левченко, Суворов и двое бойцов, именно Абдурасулов открыл огонь по ним, хотя с блока было видно, что это не духи.
Отпустив солдат, комбат позвал Левченко, передал ему смысл разговора.
– Получается, Миша, Абдурасулов открыл арабам путь на блокпост. Он специально выходил к тыловому дозору, чтобы отвлечь его внимание. И по вам стрелял, зная, что делает. Солдат же пытался убить потому, что один из них хотел разоблачить его. К счастью, это ему не удалось.
– Понятно, – проговорил Левченко и спросил: – А что за информацию сбросила по нему разведка?
– Очень интересная информация. Оказывается, еще на гражданке Абдурасулов хотел жениться на племяннице известного полевого командира Мадрасула. Тот, не будь дурак, завербовал студента, а затем заставил его пойти в армию. Все время нахождения в войсках Абдурасулов поддерживал связь с Мадрасулом. Скорее всего, у реки он встречался с человеком полевого командира. Тот сообщил ему о предстоящей атаке блока арабами и проинструктировал, что делать. Но подробности, я думаю, мы узнаем от самого Абдурасулова. Кстати, многие его родственники воюют на стороне духов. Так что заполучили мы хорошую мину замедленного действия в виде этого «пиджака». Но, как говорят у вас, сколько веревочке ни виться… Давай-ка, Миша, сюда этого ублюдка.
Допрос Абдурасулова длился недолго. Предатель пытался вывернуться, но комбат быстро превратил его физиономию в кровавое месиво.
Тот не выдержал, сорвался и прокричал:
– Ненавижу вас всех, вашу власть, вонючих партизан! Жаль, что арабы не перерезали всех.
Ударом в челюсть Маджитов оборвал истеричные крики Абдурасулова. Тот присел на корточки и тихо подвывал. Его надежды рассыпались, как карточный домик. Но такова участь всех предателей. Отвечать за подлость обязательно придется.
Левченко посмотрел на Маджитова и спросил:
– Что думаешь делать с ним, Карим?
– А что делают с подобными негодяями по законам военного времени?
– Значит, расстрел?
– А где гарантия, что родственники не вытащат эту тварь, если я направлю ее в вышестоящий штаб?
– Да, такой гарантии нет.
– Вот и я о том же. Ладно, не будем тянуть. Бойцов сюда!
Левченко вызвал тех же узбеков, которых хотел убить Абдурасулов. Предателя вывели на мост через реку. Он упал на колени, просил пощадить его, передать военной прокуратуре.
Левченко вызвал тех же узбеков, которых хотел убить Абдурасулов. Предателя вывели на мост через реку. Он упал на колени, просил пощадить его, передать военной прокуратуре.
– Закрой пасть, сука! – крикнул комбат, посмотрел на Левченко и сказал: – Эта собака виновата в гибели твоего друга. Ты хотел отомстить. Предатель твой!
Михаил расстегнул кобуру, достал «ПМ» и выстрелил Абдурасулову в грудь. Тело полетело в реку.
Комбат добавил очередь из автомата и заявил:
– Так надежней будет. Эта порода живучая.
Левченко вставил пистолет в кобуру, пошел в казарму, где долго мыл руки. Он отомстил за своего друга Сергея Логинова.
Вскоре едва не погиб Влад Марин. Он пошел с саперами, хотел показать, где ставить мины на склоне. В это время боевик, затаившийся там, бросил гранату. Она покатилась под ноги командиру роты. Марин не растерялся и резко отпрыгнул в сторону. В момент взрыва он оказался в неглубокой яме и чудом остался жив. Это был третий случай, когда Марин мог, точнее, должен был погибнуть. Больше играть с судьбой ему было нельзя. По просьбе офицеров, однокурсников Марина, комбат добился перевода Владислава на должность заместителя командира батальона по вооружению и технике. Командиром третьей мотострелковой роты назначили Сергея Суворова.
Министр обороны Таджикистана рассмотрел коллективное письмо, а также представления к наградам. В батальон было направлено несколько машин с боеприпасами, продовольствием, новой формой.
Прислали новые «АК-74» с пластмассовыми прикладами и цевьем. На практике они оказались слабее прежних. Новые автоматы после отстрела двух магазинов часто клинило из-за изменения конструкции газового поршня затворной рамы.
Вместо орденов и медалей министр обороны присвоил Левченко, Марину, Суворову и посмертно Логинову очередные воинские звания – старший лейтенант.
В конце августа батальон получил приказ готовиться к наступлению. Куда и когда предстояло наступать, не сообщалось, но офицерам и без этого было ясно, что первым придется брать кишлак Даштишер. Оставлять в тылу укрепленный район духов было нельзя. Командование обещало пополнить батальон пехотой, применить для поддержки бомбардировочную и штурмовую авиацию, системы залпового огня «Град» и гаубицы «Д-30». Направление наступления подтвердилось чуть позже. Первым объектом штурма, как и предполагалось, явился кишлак Даштишер.
Комбат приказал Левченко подготовить минометы для обстрела селения.
Михаил ответил:
– Ни с базы, ни со второго блокпоста я достать кишлак не смогу. Предельная дальность стрельбы «ПМ-120» – пять тысяч семьсот метров. Мы отошли от первого блока в глубь обороны на два километра. До Даштишера с передовых позиций немного более шести километров. Чтобы выполнить задачу, мне необходима передислокация батареи на нейтральную территорию. Но дорога заминирована нами же, обочины и фланги тоже.
– Я все знаю, – ответил Маджитов. – Сегодня говорил об этом с начальством. Подполковник-связист, прибывший на базу, заверил меня, что все минное поле проутюжено танком, так что можно смело выдвигаться вперед.
– А ты сам этот танк видел?
– Нет, но какая разница? Задачу-то все равно предстоит решать.
– Ладно. – Левченко кивнул. – Попробую выйти на позицию одним расчетом.
– Вот и правильно, давай.
Бойцы прицепили миномет к «ГАЗ-66», уложили в кузов ящики с боеприпасами, расчет разместился там же. Левченко сам сел за руль и повел машину по дороге. Подъехав к минному полю, он увидел, что на нем действительно видны следы танковых траков. Значит, пройти опасный участок можно.
Михаил повел «шишигу» по полю. Он уже почти проехал его, как раздался взрыв, от которого машина подпрыгнула. Старший лейтенант ударил по тормозам. В полу зияли штук пять дыр. Михаил машинально ощупал свое мужское достоинство. Оно не пострадало.
– Черт! – выругался Левченко. – Едва мерином не стал. – Он высунулся из окна и крикнул в кузов: – Все живы?
– Все, – ответили слегка контуженные бойцы расчета. – А вы в порядке?
– В порядке.
«ГАЗ-66» наехал на мину левым колесом, поэтому большинство осколков пришлось в обод и поддон картера двигателя. Покрышку разорвало в клочья.
Далее машина передвигалась на диске. Скорость, естественно, никакая, но это спасло людей от подрыва на другой мине. Не проехав и двадцати метров, Левченко увидел перед бампером цилиндр ПОМЗ-2. Он резко затормозил, чтобы не оборвать проволоку растяжки.
– Ну, подполковник, твою мать!.. – выругался Левченко.
Дальше перемещаться было невозможно, поэтому старший лейтенант приказал расчету установить миномет и расстрелять все имеющиеся боеприпасы по Даштишеру. Теперь поселок находился в зоне поражения полкового миномета.
Михаил отстрелялся, прицепил миномет, усадил расчет в кузов, аккуратно развернул машину и кое-как вернулся на базу. Он очень хотел высказать подполковнику-связисту пару ласковых слов насчет его заверений, но тот уже покинул базу.
На следующий день боевики обрушили шквал огня на блокпост, на котором находился взвод танкистов Сабинина. Надо было вытаскивать ребят. Одной БМП и танка для эвакуации взвода не хватало.
Комбат подозвал к себе Левченко:
– Миша, наши пацаны под плотным обстрелом. Духи не жалеют боеприпасов. Еще немного, и они разнесут второй пост. А потом… ты знаешь, что будет. Они войдут на блок и всех перережут. Так что вся надежда на тебя.
– Я понял. – Михаил обратился к партизанам: – Кто со мной?
Желающих расстаться с жизнью не нашлось. Тогда Левченко один повел «ГАЗ-66» к блокпосту. Туда удалось проскочить без проблем.
На посту Левченко забрал бойцов, Сабинин устроился в кабине. Огонь боевиков усилился. Они буквально перепахали весь блокпост и словно озверели, когда увидели одиночный грузовой автомобиль, прорывающийся с базы. Гранатометные выстрелы взрывались спереди, сзади и в кюветах дороги, по которой мчалась машина.
Левченко крикнул Сабинину:
– Саня, стреляй!
Но тот не двинулся с места. Он был в ступоре, с отрешенным лицом, не укрываясь, смотрел на взрывы. В кузове ранило одного бойца. Остальные стучали по крыше кабины, но останавливаться было нельзя. Это была бы верная смерть. Левченко довел машину до базы.
Вечером у Сабинина случился приступ. Он забился в судорогах и потерял сознание. Медик назвал это следствием сильных нервных потрясений. Сабинина отправили в тыл, где он был комиссован.
Миханика-водителя, который вел огонь по арабам, тоже комиссовали. После боя он начал говорить только шепотом, чтобы не услышали духи, которые виделись ему повсюду.
Перед наступлением расчеты двух минометов выдвинулись на позиции, определенные ранее. В батальоне было известно, что в Тавильдару прибыли две установки «Град». Около трех часов утра мимо поста в направлении Даштишера проследовали подразделения мотострелков Гармского батальона, которые появились на базе накануне вечером. Уставшие, в промокших от пота гимнастерках, они готовились атаковать кишлак. Приближалось время «Ч», начало штурма.
Левченко, обычно всегда спокойный, на этот раз нервничал. В 4.00 бабахнули «Грады». Они провели два одиночных выстрела. Ни массированной артподготовки, ни поддержки наступления войск с воздуха не последовало.
Левченко отдал приказ расчетам открыть огонь по ориентирам. Больше всего Михаил опасался попасть по своим. Ему передали по радиостанции только примерное нахождение войск.
Как пойдет штурм, предсказать было невозможно. Подразделения могли застрять на подступах либо без проблем прорвать оборону противника и войти в кишлак.
Хорошо, что командир мотострелков еще раз вышел на связь и сообщил координаты занятых огневых позиций. Левченко приказал перенести огонь за эти позиции и бить по кишлаку.
В то же время для поддержки наступающей пехоты, которой удалось захватить господствующие высоты, вышла бронегруппа батальона Маджитова. Первым шел танк комбата. Перед самым мостом через реку он резко остановился.
Маджитов передал по связи:
– Мужики, прикройте!
В БМП никто ничего не понял. Почему встал «Т-72»? От кого надо было прикрывать комбата?
Вскоре ситуация прояснилась. У Маджитова расстроился живот. Он выскочил из танка и присел за броней. Танк и БМП открыли огонь по Даштишеру в то время, когда командир батальона справлял свои естественные надобности. Офицеры, да и солдаты смеялись над этим случаем. Бывает же такое, приспичило в самый неподходящий момент!
Но потом оказалось, что вовремя приспичило. Кто-то из бойцов увидел, что рядом с правой гусеницей танка, в каких-то десяти-пятнадцати сантиметрах от нее в землю уходит провод. Саперы обнаружили и обезвредили фугас.
От него тоже тянулся провод, но уже под мост, где были найдены два сорокалитровых бидона с аммоналом. Если бы комбату не приспичило и танк вовремя не остановился, то налетел бы на фугас. Мост обрушился бы от подрыва взрывчатки в бидонах. Тогда продвижение бронегруппы было бы приостановлено. К тому же она потеряла бы танк вместе с экипажем, которым командовал командир батальона.