Уинтер Мейкпис посмотрел на Изабель, и она увидела это, увидела тот миг, когда на глаза его словно пелена упала, ту секунду, когда он вернул маску на место и отстранился от нее — и физически, и эмоционально.
Он отступил назад и поднял руки.
— Я прошу прошения, леди Бекинхолл. Это было непростительно с моей стороны.
Ей хотелось закричать от отчаяния. Вместо этого она сделала вдох, жалея, что не может так же резко освободиться от страсти, как, похоже, это удалось ему.
— Нет, мистер Мейкпис, если что и непростительно, так это ваше извинение.
Он едва не нарушил свою молчаливую клятву. Чуть не поцеловал женщину — чуть не поцеловал Изабель.
Девушка целовала его лишь однажды, когда он был совсем юнцом — не исполнилось еще и семнадцати. До того как он понял, в чем его истинное предназначение в Сент-Джайлсе и в жизни. Он познакомился с ней по дороге в Оксфорд и уже не помнил имени, а может, и не знал вовсе. Их поцелуй получился неуклюжим, и он больше никогда ее не видел.
И если та давняя девушка была свечой, то Изабель в сравнении с ней — солнце. Его потребность прикоснуться к ней была сродни потребности дышать. Она нужна была ему больше, чем еда умирающему от голода. Больше, чем вода изнывающему от жажды. Она была его страстью, настолько сильной, что даже сейчас он ощущал, как тело его прямо-таки тянется к ней. Ему хотелось овладеть ею, утолить этот голод, бушующий в нем. Погрузить в нее свою плоть и завоевать, как какой-нибудь первобытный дикарь.
Но он не может.
Дети в приюте — такие как Пилар — зависят от него. Он совершил ошибку, дав себе слишком много воли, изображая того, кем на самом деле не является. Уинтер заглянул в прекрасные, потемневшие от гнева глаза Изабель и осознал, что часть его полностью покорена этой женщиной и этим мгновением. Она заставила его позабыть о долге. Заставила позабыть обо всех тех, кто зависит от него. Она — олицетворение соблазна.
Он отвернулся.
Она схватила его за руку необычайно крепко — впрочем, она удивляет его своей женской силой с тех самых пор, как нашла на улице без чувств, в костюме Призрака Сент-Джайлса.
— Куда вы? — поинтересовалась леди Бекинхолл.
Он отвел взгляд от ее лица.
— Нам надо вернуться в зал.
— Зачем?
Он поморщился.
— Мне полагается встречаться с сановниками, помните?
— Я помню, что вы, судя по всему, собираетесь отвергнуть меня как пустое место.
Он наконец снова повернулся к ней — похоже, необходимо найти способ побороть это животное влечение, и он вполне может сделать это прямо сейчас.
Ее сочные губы были плотно сжаты, брови нахмурены, а в бесподобных глазах сквозила… боль. Боже милостивый! Сердце его облилось кровью.
— Чего же вы от меня хотите? — пробормотал он, сознавая, что бал и все присутствующие на нем люди всего в нескольких шагах. — Я извинился, а вы оскорблены.
— Вы избегаете разговора. — Она опустила руку, и он почувствовал, что в том месте, где она держала его, стало тепло. — Вы избегаете меня. Вы собирались поцеловать меня минуту назад. Я чувствовала это и…
— Но не поцеловал.
Уинтеру хотелось дернуть себя за волосы, врезать кулаком по стене, схватить ее снова и уступить соблазну. Целовать ее до тех пор, пока эта боль не уйдет из глаз.
Но ничего этого он, конечно же, не сделал.
— Не поцеловали, — медленно повторила она. — Очевидно, передо мной легко устоять.
— Легко. — Он фыркнул при этом и сложил руки на груди, чтобы удержать их при себе. Как она может думать, что это для него легко? — Я не сомневаюсь, что вы привыкли к мужчинам, которые целуют вас, и не только, стоит лишь посмотреть на них так, как вы только что смотрели на меня.
Губы ее приоткрылись.
— Вы называете меня шлюхой?
Его голова дернулась назад.
— Нет, я не…
Она шагнула вплотную к нему и довольно чувствительно ткнула пальцем в расшитый жилет.
— Может, я и не соответствую вашим пуританским требованиям, но это ни в коей мере не делает меня безнравственной женщиной. Вы понимаете это, Уинтер Мейкпис? Мне нравится общество мужчин и нравятся постельные забавы. Если этот факт вас стесняет, то, возможно, вам стоит пересмотреть свои взгляды.
Изабель с достоинством отвернулась, явно намереваясь выйти из алькова и оставить его одного.
Уинтер выбросил руку вперед. Настал его черед удерживать ее.
— Ничего подобного я о вас не думаю, — сказал он, пытаясь заставить ее повернуться к нему.
— Тогда почему не сделать следующий шаг? — спросила она отвернувшись.
— Я не могу.
Она обернулась, и он едва не закрыл глаза — настолько был ослеплен ее пылающим взглядом.
— Почему? Физически не способны?
Его рот скривился.
— Нет. По крайней мере, насколько я знаю.
Глаза ее смягчились.
— Если это страх от неопытности, то, уверяю вас, я не буду ожидать от вас действий опытного любовника — во всяком случае, поначалу.
Губы Уинтера дернулись.
— Нет, дело не в этом. Вы не понимаете…
— Так объясните.
Он выдохнул, запрокинул голову и устремил взгляд на пухлых купидонов, скачущих по потолку герцогини Арлингтон.
— Я посвятил себя приюту и Сент-Джайлсу. Я поклялся помогать тем, кто нуждается в моей помощи — нуждается отчаянно — в этой Богом забытой части Лондона.
— Вы говорите так, словно дали священный обет, — с изумлением проговорила она.
Уинтер отвел взгляд, приводя в порядок мысли. Он никогда не облекал это в слова, никогда не говорил ни одной живой душе о своей миссии.
Затем он сделал глубокий вдох и повернулся к ней.
— Если не по философии, то по цели это весьма схоже со священным обетом. Я не такой, как ваши светские проказники, Изабель. Я отношусь к физической любви как к чему-то святому и неприкосновенному. И если бы я когда-нибудь и лег с женщиной в постель, то только с той, которую захочу сделать своей женой. Но я не намерен жениться и, следовательно, не собираюсь настолько сближаться с женщиной — физически или эмоционально, — чтобы предаться с ней любви.
— Но вы же не монах, — возразила она. — Вы же вполне можете иметь жену и семью и помогать нуждающимся в Сент-Джайлсе.
Он посмотрел на нее, такую красивую, такую полную жизни.
— Нет, я так не считаю. Первостепенный долг мужа и отца — перед женой и детьми. Все остальное второстепенно. Стало быть, если я буду женат, обитатели Сент-Джайлса отодвинутся для меня на второй план, а это невозможно.
Глаза ее расширились от потрясения.
— Не могу поверить. Вы пытаетесь стать святым.
Рот его сжался.
— Нет, я просто решил посвятить свою жизнь помощи нуждающимся.
— Но почему?
— Я уже говорил, — ответил он, силясь подавить раздражение. У Мейкписа возникло такое чувство, будто ему рассекли грудную клетку, сунули туда руку и перемешали все органы. Ему это совсем не нравилось. — Дети, бедняки Сент-Джайлса, ужасная жизнь, которой они живут. Вы что, не слушали меня?
— Все я прекрасно слышала, — резко бросила она. — Я спрашиваю, почему вы. Почему именно вы должны пожертвовать своей жизнью?
Он беспомощно покачал головой. Она принадлежит к привилегированному классу. Она никогда не знала нужды, никогда не считала каждую монету, чтобы решить, купить ли угля, дабы согреться, или же хлеба, чтобы утолить голод, ибо хватит только на что-то одно.
Уинтер отпустил ее руку и отступил назад, устанавливая приличествующее расстояние между ними. Когда заговорил, голос его был спокойным и ровным, мягким:
— Если не я, то кто?
Мэгс вздохнула и выгнула спину, охваченная блаженной истомой, уступившей место бурной страсти. Это было одно из многих откровений, которые она обнаружила с тех пор, как дорогой Роджер приоткрыл перед ней завесу над таинствами спальни: каким размякшим и совершенно расслабленным бывает потом тело.
Правда, у них пока еще не было возможности встретиться в спальне.
В данную минуту она полулежала на диване в очень темной гостиной в задней половине дома Арлингтонов. Она слышала звуки бала, приглушенные стенами отделяющих их других комнат, но все равно это было чудесное, уютное убежище только для них двоих.
— Пора подниматься, любовь моя, — прошептал на ухо Роджер.
— Так скоро? — Мэгс надула губки.
— Да, немедля, — сказал он с напускной строгостью. Роджер сел и стал поправлять на себе одежду. — Ты же не хочешь, чтобы матроны в бальном зале заметили твое отсутствие, а? Или хуже того — твой брат маркиз.
От этой мысли Мэгс передернуло. Оба ее брата пришли к своему браку довольно скандальным путем, но это не означает, что они благосклонно посмотрят даже на малейший намек на неприличие с ее стороны.
Она неохотно села и начала приводить себя в порядок.
— Кроме того, — небрежно продолжал Роджер, — я хотел бы остаться в хороших отношениях с моим будущим шурином.
— Кроме того, — небрежно продолжал Роджер, — я хотел бы остаться в хороших отношениях с моим будущим шурином.
Мэгс затаила дыхание и вскинула глаза — радость забурлила в груди.
Роджер рассмеялся тепло при виде ее лица.
— Думала, я не захочу сделать тебя своей женой, милая Мэгги? Неужели ты до сих пор не поняла, что я по уши в тебя влюблен?
Когда она не ответила, лишь оцепенело уставившись на него, лицо его вытянулось.
— То есть если ты, конечно, согласна. Боюсь, я превысил…
Она кинулась к нему на шею, не дав закончить.
— Ох! — Роджер повалился на диван под ее натиском.
— Да, да, да! — бормотала Мэгс, покрывая его милое, дорогое, чудесное лицо беспорядочными поцелуями. — Ох, Роджер, как ты мог подумать, что я не люблю тебя всем сердцем?
Он поймал ее лицо в ладони и приник к губам в долгом, пылком поцелуе.
— Ох, любимая, — прошептал он, оторвавшись, — ты сделала меня счастливейшим мужчиной на земле.
Она прилегла с ним рядом, просто наслаждаясь мгновением.
Потом он приподнялся и довольно бесцеремонно шлепнул ее по заду.
— Встаем, встаем.
Мэгс застонала, но подчинилась. Она торопливо оглядела себя в маленьком зеркале и повернулась к Роджеру.
— Давай, это будет короткая помолвка?
— Да пожалуйста. — Он широко улыбнулся, продемонстрировав на правой щеке ямочку, которую она уже успела полюбить. — Но маленькая просьба. Не могли бы мы подержать нашу помолвку в секрете, пока я не приведу в порядок свое имение и не смогу по всей форме попросить твоей руки и сердца у твоего брата? Я не так богат, как наверняка ему хотелось бы, но у меня есть деловое предложение, которое…
— Шш. — Она приложила кончики пальцев к его губам. — Я выхожу за тебя, потому что люблю, а не из-за твоих денег.
Он нахмурился.
— Ты могла бы пойти замуж из-за титула. За человека много богаче.
— Могла бы, но не пойду. — Она блаженно улыбнулась ему счастливой улыбкой. — И я не премину донести это до Томаса, когда придет время.
Он прижался к ее лбу своим.
— Я так люблю тебя.
— Знаю. — Она привстала на цыпочки и прижалась в поцелуе к его губам. — Я никому не скажу о нашей помолвке, если ты пообещаешь не ждать слишком долго, чтобы поговорить с Томасом.
— Две недели, не больше. — Его лукавые карие глаза сделались серьезными. — На самом деле это отличное вложение, Мэгги. Если все получится, то даже твой брат будет поражен.
Она с нежностью покачала головой и прошептала:
— Тебе не нужны деньги, чтобы поразить меня, Роджер Фрейзер-Бернсби.
Мэгги немного постояла, глядя ему в глаза, желая сказать еще так много и не находя слов. В конце концов просто коснулась его щеки, повернулась и выскользнула из комнаты.
Изабель попятилась к двери дамской комнаты отдыха и устремила задумчивый взгляд в коридор. Если она не ошиблась, леди Маргарет только что вышла из комнаты дальше по коридору, где освещение было тусклым. С чего бы… Глаза Изабель расширились, потом сузились. Мистер Роджер Фрейзер-Бернсби только что вышел оттуда же.
Так-так.
Она была достаточно искушенной светской дамой, чтобы знать, что на балах порой имеют место тайные интимные свидания. Но леди Маргарет — незамужняя наследница. Правда, мистер Фрейзер-Бернсби кажется вполне милым молодым человеком, но Мэгс рискует своей репутацией и, таким образом, всей своей дальнейшей жизнью, встречаясь с ним наедине.
Изабель убедилась, что наряд ее в полном порядке, и направилась в сторону бального зала. Придется найти способ мягко намекнуть Мэгс, что она была не так осмотрительна, как думает. Но пока Изабель должна вернуться на бал к мистеру Мейкпису. Она и так слишком долго пробыла в комнате отдыха, и в душу закралось подозрение, что она прячется от Уинтера. Изабель вздохнула. Никогда раньше не была она трусихой. Просто надо подойти к мужчине и вести непринужденную беседу, пока не закончится этот проклятый вечер.
А после она должна будет найти в себе силы выбросить Уинтера Мейкписа из головы — и, возможно, из сердца.
Глава 8
«Той ночью арлекин отомстил своим обидчикам. Напавшие на него еще даже не покинули Сент-Джайлс, когда он нашел их, и хотя они закричали, увидев его жуткие белые глаза, и пытались защищаться, где им было тягаться с Призраком Сент-Джайлса! Он дрался с нечеловеческой силой и ловкостью и убил их всех до единого молча и беспощадно. Но на этом он не остановился. Следующей ночью арлекин снова отправился на охоту. И вскоре все, кто когда-либо совершил дурное, старались держаться подальше от Сент-Джайлса в ночное время, ибо Призрак жаждал крови…»
Из легенды об арлекине, Призраке Сент-Джайлса— Ах, миледи, эти чулки просто высший шик, — воскликнула Пинкни следующим вечером, когда Изабель стала натягивать на ножку новый кружевной чулок. — И цена вполне разумная. Заказать еще дюжину?
Изабель вытянула ногу, чтобы получше рассмотреть расшитое кружево на колене. Чулки и вправду превосходные. Без сомнения, Уинтер Мейкпис счел бы вышитые кружевные чулки вопиющим расточительством.
В ней взыграл дух противоречия.
— Купи две дюжины, — велела она Пинкни.
Камеристка просияла, как и всегда придя в восторг от перспективы приобретения дорогой одежды, и помогла Изабель надеть нижнюю юбку.
— Всенепременно, миледи.
— Хорошо, — рассеянно откликнулась Изабель, рассматривая себя в зеркале. Ее шемизетка была оторочена пышным кружевом на рукавах до локтей и по вырезу, сквозь полупрозрачную ткань просвечивали темно-красные ореолы сосков. Интересно, такое зрелище соблазнило бы святошу Уинтера?
И вообще, хочет ли она совратить его?
— Миледи. — Пинкни развернула шелковый корсет, и Изабель, кивнув, подняла руки, чтоб горничная натянула корсет ей через голову.
Пинкни зашла спереди и начала затягивать шнуровку, а маленькая помощница горничной опустилась на колени и крепко держала корсет снизу.
Он совершенно ясно, без обиняков сказал, что не желает вступать в любовную связь ни с ней, ни с какой-либо другой женщиной. Он посвятил себя — тело, душу и, похоже, член — Сент-Джайлсу и его людям. Зачем же унижаться, бегая за мужчиной — к тому же простым учителем! — когда вокруг полно джентльменов, которые совсем не прочь? Лорд д’Арк например. Он красив, остроумен и, вне всяких сомнений, очень опытный и искушенный партнер в постели.
Служанки поднялись и начали собирать ее юбки. Сегодня Изабель была в фиолетовой парче, расшитой более темным пурпурным узором. Она осторожно шагнула в озеро ткани и стояла, пока служанки натягивали юбку и застегивали ее на талии.
Беда в том, что ее не особенно интересуют романтические отношения ни с д’Арком, ни с кем-либо еще, только с Уинтером. Странно, что всего какую-то неделю назад она рассмеялась бы над одной этой мыслью: она и директор приюта, — но за прошедшее время ее отношение к нему изменилось. Он говорит с ней как с ровней, словно ее титул и положение не имеют никакого значения. Но дело не только в этом. Большинство мужчин считают женщин либо неземными созданиями, которых надо ставить на пьедестал, либо детьми малыми, не способными логически мыслить. Уинтер же обращается с ней как с равной себе по интеллекту. Словно ее интересуют те же вещи, что занимают и его. Словно ему хочется знать, что она об этом думает. Он разговаривает с ней так, словно ее мнение важно для него.
И размышляя об этом, она вдруг поняла, что никто никогда не интересовался ею как личностью. Она была женой и дочерью, любовницей и остроумной светской дамой. Но никто ни разу не заглянул под эти маски, чтобы узнать, что же на самом деле думает женщина, которая их носит.
Неужели это так ужасно — хотеть быть ближе к мужчине, который видит в тебе личность?
Пинкни помогла ей облачиться в тесный лиф платья. Она осторожно расправила суживающийся книзу корсаж и тщательно приколола края лифа к юбке. Служанка мягко расправила кружево шемизетки, так чтобы из-под корсажа виднелся лишь краешек, а потом подвязала рукава на локтях, дабы продемонстрировать пышные кружевные рюши под ними.
— Ну вот, — довольно сказала Пинкни и благоговейно отошла назад. — Сегодня вы выглядите великолепно, миледи.
Изабель выгнула бровь, повернувшись вначале одним боком, потом другим, разглядывая себя в зеркале над туалетным столиком.
— Достаточно ли великолепно, чтоб соблазнить святошу, как ты считаешь?
— Миледи? — Пинкни в замешательстве наморщила лоб.
— Не важно. — Изабель дотронулась до красной розы из шелка и рубинов в своей прическе и кивнула своему отражению. — Мистер Мейкпис уже прибыл?
— Еще нет, миледи.
— Черт бы его побрал, — проворчала Изабель и в этот момент заметила маленькую ножку, выглядывающую из-под кресла. — Поди узнай, готова ли карета. Я спущусь через несколько минут.