— Я попытался остановить аукцион, — осторожно проговорил он, сосредоточившись на ощущении ее шелковистых волос в своих пальцах. Мясистые кулаки. Обжигающая боль от сломанных ребер. Залитое слезами лицо мальчика, которого уводят прочь. — Мне не удалось спасти ребенка.
— Ох, Уинтер, — прошептала она и вдруг стала целовать его, взяв лицо в свои мягкие ладони. — Мне так жаль. Так жаль. Так жаль! — Каждое ее слово сопровождалось поцелуем — в лицо, шею, губы.
Он обхватил ее голову, чтобы поцеловать как следует, глубоко и откровенно. Старая боль смешалась и слилась с нынешней нежностью и, наконец, сгладилась. Немного.
Он неохотно оторвался и погладил Изабель по щеке большим пальцем.
— Спасибо.
Вид у нее был рассерженный.
— Ты вообще не должен был сталкиваться с подобным в совсем юном возрасте.
— А как же тот маленький мальчик? — тихо спросил он.
Она рассердилась еще больше.
— И он тоже.
Улыбка его была печальной. Знает ли она, что в Сент-Джайлсе такое происходит сплошь и рядом?
— Как бы там ни было, сэр Стэнли узнал об этом деле, когда в следующий раз пришел навестить отца. Он отвел меня в сторону и спросил, не хочу ли я научиться благородно защищаться. Я ответил согласием.
Сэру Стэнли в то время было около шестидесяти, и Уинтер вспомнил, что его широкое красное лицо, обычно веселое и улыбчивое, было очень серьезно.
Он вытащил последнюю шпильку и пропустил густые пряди сквозь пальцы, расчесывая и разделяя их.
— Сэр Стэнли приглашал меня к себе домой и весь следующий год учил не только драться на шпагах, но и различным акробатическим трюкам. Он научился всему этому в театре и был строгим наставником.
— А твой отец разве не возражал?
— Он не знал, чем мы занимались. — Уинтер пожал плечами. — Отец был занят своей пивоварней и приютом. Думаю, он был рад, что сэр Стэнли проявил ко мне интерес. Да и тот, наверное, тоже не всегда говорил правду о том, что я делаю в его доме.
Она вскинула бровь.
— Искажал правду? Уинтер Мейкпис, ты лгал своему святому отцу?
Он почувствовал, как запылало лицо.
— Это грешно, я знаю.
Она улыбнулась и быстро чмокнула его в нос.
— Думаю, грешным ты мне нравишься больше.
— Правда? — Он заглянул ей в глаза. — И все же я постоянно пытаюсь держать греховную, дурную часть себя в узде.
— Почему?
— А ты хотела бы, чтобы я бегал по улицам как обезумевший зверь?
— Нет. — Она наморщила лоб и склонила голову набок, изучая его. — Но не думаю, что такая опасность существует. Разве в каждом из нас не сидит частичка черта?
Он нахмурился.
— Возможно. Но моя греховность черна и глубока.
Ее блестящие волосы восхитительно рассыпались по плечам.
— Черная бездна, о которой ты говорил?
— Да. — Он поморщился. — Наверное. Ты как-то спросила, почему моих сестер Сент-Джайлс не затронул так, как меня. Думаю, во мне есть что-то такое, что впитывает зло Сент-Джайлса. Иногда, когда я вижу, что кого-то обижают или бьют ребенка, меня охватывает желание… убить.
— Но ты не убиваешь.
Он покачал головой.
— Не убиваю. Я борюсь с этим порывом, подавляю его и очень стараюсь применять силу только к тем, кто этого заслуживает.
— А ты… — Сдвинув брови, она провела пальчиком вниз по его груди. — Ты никогда никого не убивал?
— Нет. — Он резко втянул воздух от ее прикосновения.
Я подходил близко, но мне всегда удавалось сдержаться.
Она обвила его торс рукой.
— И, думаю, ты никогда не перейдешь эту черту. Может, ты и боишься черноты в себе, но я — нет. Ты хороший человек, Уинтер Мейкпис. Думаю, ты впитываешь зло Сент-Джайлса, как ты выразился, потому что слишком глубоко чувствуешь.
Уголок его рта дернулся.
— Многие, напротив, обвинили бы меня в полной бесчувственности.
Она послала ему понимающий взгляд.
— Это потому что ты старательно прячешь свои чувства, свои эмоции. Некоторые из них вовсе не темны, знаешь ли. Некоторые могут быть вполне… приятными.
Неужели она права? Он устремил задумчивый взгляд в потолок библиотеки. Возможно. Изабель, как он успел узнать, весьма проницательная женщина. Но если она ошибается, а он даст себе волю и совсем утратит контроль… нет, риск слишком велик.
— Тебе необязательно решать сейчас, — сказала Изабель. — Расскажи мне про костюм арлекина. Почему ты выбрал его?
— Это была придумка сэра Стэнли. — Уинтер обрадовался смене темы. — Видишь ли, в юности он был первым Призраком Сент-Джайлса.
— Что? — Она опять села. — Ты хочешь сказать, что их было несколько?
— О да. — Он улыбнулся в ответ на ее изумление. — В сущности… ну, достаточно сказать, что легенда о Призраке Сент-Джайлса ходит уже довольно давно — по меньшей мере несколько десятилетий. А может, и дольше. Сэр Стэнли просто вспомнил легенду и сделал ее реальностью. Его театральное окружение подсказало мысль о костюме. Люди видят то, что хотят видеть, всегда говорил он мне. Если ты представишь им то, что выглядит как призрак, обладающий сверхъестественной силой, они поверят, что именно его и видят. В драке это огромное преимущество. Порой противник так пугается маски и костюма, что просто удирает.
— Мм, — промурлыкала она, обводя пальцем его левый сосок. Уинтер сознавал, что снова возбуждается, и гадал, не испугает ли ее своей похотливостью. — Стало быть, днем ты руководишь приютом, а по ночам бегаешь по Сент-Джайлсу как Призрак. Правильно?
Он нахмурился. Тон ее был слишком уж нейтральным.
— Не каждую ночь, естественно…
— О, естественно, — чуть ли не прорычала она. — Полагаю, даже ты иногда должен спать. По крайней мере одну-две ночи в неделю.
Он наблюдал за ней, недоумевая, что так ее рассердило.
Изабель вздохнула и оседлала его бедра. Уинтер тут же отвлекся, ощущая ее влажную желанную плоть рядом со своей.
— И ты всегда будешь это делать?
— Что? — Он заставил себя снова посмотреть ей в лицо. Она сердито хмурилась. — Бегать по Сент-Джайлсу?
— А что бывает, когда тебя ранят? — Она наклонилась почти к самому его носу. Груди ее соблазнительно покачивались, и он захватил одну в ладонь, почувствовав ее мягкую тяжесть. — Уинтер! Что было после того, как я привезла тебя, раненного, домой из Сент-Джайлса?
Он пожал плечами, большим пальцем поглаживая сосок.
— Я вернулся в приют и отлежался, как и всегда.
— То есть? — Слишком поздно до него дошло, что он совершил ошибку. Его признание лишь подстегнуло ее гнев. — И сколько раз ты был ранен?
— Не много, — успокоил он. Странно, но ее гнев не остудил его пыла. В сущности, совсем наоборот. Но даже будучи новичком в любви, он понимал, что у него гораздо больше шансов повторить их любовную интерлюдию, если она смягчится.
— И все же? — грозно потребовала нагая фурия.
— Три, ну, может, четыре… — отозвался он не совсем искренне. На самом деле он и не считал, сколько раз был ранен.
— Уинтер! — Она выглядела ужасно расстроенной. — Ты должен прекратить заниматься этим.
Он выгнул бровь.
— Почему?
Она довольно чувствительно шлепнула его ладонью по груди.
— А ты сам не понимаешь? Рано или поздно тебя могут покалечить или даже убить!
— Шш. — Он поймал ее руку и поднес к губам, лаская ладонь. — Я хорошо тренирован, да и занимаюсь этим уже не один год.
— Не отмахивайся от меня как от назойливой мухи, — возмутилась она, так же чувствительно стукнув его другой рукой.
— Изабель. — Он поймал и эту руку и развел обе в стороны.
— Ой! — Потеряв равновесие, она повалилась на него, приятно прижавшись грудями к его торсу. — Уинтер, ты должен…
Он устал от этого бесполезного спора, поэтому притянул ее ближе и поцеловал. Какую-то долю секунды она сопротивлялась. Затем со вздохом покорилась ему, раскрыв губы и давая ему то, чего он жаждал. Из горла его вырвался какой-то звук, глубокий стон, который был почти рычанием. Она сорвала с него налет цивилизованности, отняла разум и волю. Все, что он мог, — это чувствовать и действовать. Зверь с ревом вырвался на свободу. Чресла его уже двигались под ней, побуждая к соитию. Он был таким возбужденным, что чувствовал, как пульсирует кровь в члене, ощущал острую боль желания, любовной жажды.
Она нужна ему.
Словно понимая его отчаяние, она успокаивающе замурлыкала. В какой-то момент Уинтер отпустил ее запястья. Изабель гладила его. Как ребенок, успокаивающий дикого зверя, и эта мысль вызвала у него улыбку.
Но его естество лишь жаждало того, что она предлагала.
К счастью, тут она приподнялась и приняла его. Он стиснул зубы от ее прикосновения и распахнул глаза. Она наблюдала за его лицом, медленно вбирая в себя его восставшую плоть.
— Шш. У меня есть то, что тебе нужно.
Она что, смеется над ним? Вряд ли это имело значение. Он бы принял ее, что бы там ни было, — слишком далеко он зашел, чтобы отвергать ее или свою нужду.
— Шш. У меня есть то, что тебе нужно.
Она что, смеется над ним? Вряд ли это имело значение. Он бы принял ее, что бы там ни было, — слишком далеко он зашел, чтобы отвергать ее или свою нужду.
Пылающая головка погрузилась в сладкую расщелину, и это было такое блаженство, что он едва тут же не кончил. Прикусил щеку, дабы предотвратить позор. Дабы помешать закончиться блаженству слишком быстро.
Он наблюдал за ней из-под прищуренных век. Она, казалось, растворилась в своем наслаждении, откинув голову назад, и ее прекрасные волосы каскадом рассыпались по спине. Зрелище это пробудило в нем что-то дикое и бездумное. Это его плоть она вбирает в себя. Его тело ввергает ее в такой экстаз. Она может думать, что это простое физическое слияние, но он-то знает.
Он заявляет на нее свои права, делает ее своей. Он ведь когда-то предупреждал ее, что для него значит этот физический акт. Это единение. Это навсегда. Но он понимает, что она пока еще это так не воспринимает. Он не должен спешить, следует продвигаться медленно.
А пока, если она хочет его только ради удовлетворения плотской страсти, он использует это, чтобы привязать ее к себе.
Поэтому он обеими руками стал ласкать ее груди, как ей нравится, а когда она тихо вскрикнула в ответ, познал неистовую радость. Эта женщина его.
Он провел ладонью вниз по животу к прелестным завиткам, украшающим ее гнездышко, отыскивая тот маленький бугорок, который она показала ему. Обводя его пальцем, мягко поглаживая.
Она снова вскрикнула, и голубые глаза зажглись эротическим озорством.
— Ты пытаешься украсть у меня бразды?
Даже будучи погруженным в нее глубоко, даже находясь в нескольких мгновениях от кульминации, он выгнул бровь.
— Они у тебя только с моего разрешения.
— Смотри.
Она положила ладони ему на ноги позади себя, слегка выгнув спину, отклонив бедра, и медленно поднялась. В таком положении ему открывалось великолепное зрелище его блестящего члена, появляющегося из нежных складок. Он смотрел, не в силах оторвать глаз, как она пустилась в обратный путь, и его разбухшая плоть вновь погрузилась в сладкую расщелинку.
— Хорошо?
Он услышал ее прерывистый смех и вскинул глаза. Она раскраснелась, лицо блестело от испарины. Не женщина, а богиня.
Насмешливая богиня, которая вознамерилась свести его сума.
Не думая, он схватил ее за бедра, выгибаясь, переворачиваясь. Изабель оказалась на спине, и Уинтер навис над ней, сумев не нарушить их слияния.
Он оперся обеими руками о ковер и улыбнулся, хотя это его чуть не убило.
— Смотри.
Взгляд ее скользнул туда, где они соединялись, и он почувствовал, как сгибается внутри ее. Он медленно выходил, каждый дюйм — блаженная агония, пока в ней не осталась одна головка. Потом сменил курс и медленно, невыносимо медленно стал погружаться в нее до самого конца, пока тела их не встретились.
Он наклонился, приблизил свои губы к самым ее губам, сладким, соблазнительным, и прошептал:
— Хорошо?
— О Боже, Уинтер! — простонала она с затуманенным от страсти взором. — Сделай так еще.
— С удовольствием, — выдохнул он.
И сделал. Еще. И еще. И еще.
Пока она не начала стонать с каждым его скольжением внутрь и наружу. Пока грудь его не сдавило так, что, казалось, она вот-вот разорвется. Пока она не стала царапать его ягодицы и умолять.
Пока он уже не смог больше сдерживаться. Пока не отпустил зверя и не дал себе волю, обезумев от вожделения.
В конце, когда он изогнулся в пароксизме безумно-сладостного наслаждения, она подняла на него залитые слезами голубые глаза, нежно прикоснулась пальцем к его потной щеке, и он понял.
И вместе с семенем излил в нее свою душу.
Глава 13
«Следующим делом Истинная Любовь взяла маленькую склянку, села и стала размышлять, что значит, для нее арлекин и как горюет она, что он ушел из ее жизни. Пока думала она сии печальные думы, слезы капали из глаз и стекали в стеклянный сосуд…»
Из легенды об арлекине, Призраке Сент-ДжайлсаБыло еще темно, когда Изабель поднималась по лестнице в свои покои, но до рассвета оставалось недолго. Они лежали с Уинтером после того, как еще раз предались любви, и дремали, просто наслаждаясь близостью. Когда в конце концов он проснулся и оделся, ей не хотелось покидать библиотеку. Однако понимая, что слуги найдут странным, что госпожа провела там ночь, Изабель заставила себя уйти. Она доверяла своим слугам — и очень хорошо им платила, — но они же, в конце концов, люди. Незачем давать им лишний раз пищу для сплетен, достаточно и того, что она уже дала своими поступками в отношении Призрака Сент-Джайлса.
Было еще слишком рано даже для горничных, которые поднимаются раньше всех и разжигают камины, но Изабель, подойдя к своей спальне, увидела, что она не одна. Маленькая фигурка лежала прямо перед дверью.
Изабель остановилась и в смятении воззрилась на Кристофера. В коридоре был ковер, но все равно едва ли пол можно считать удобной постелью. Однако мальчик клубочком свернулся на боку, как мышонок, грудь его тихо вздымалась и опадала. Во сне он выглядел таким маленьким, почти младенцем. У него белокурые волосы, как у матери, но она осознала, глядя на малыша, что подбородок и нос у него отцовские. Когда-нибудь он станет похож на дорогого Эдмунда.
Изабель вздохнула. Никого поблизости не было, и, без сомнения, бедная Карадерс все еще мирно почивает в своей постели в детской. Что ж, ничего не поделаешь. Она наклонилась и взяла маленькое теплое тельце на руки, немножко неуклюже, поскольку была к этому непривычна. Кристофер не издал ни звука, пока она несла его к кровати, но ее немного удивило, что он не такой уж и легкий. Изабель осторожно положила мальчика на кровать и до подбородка укрыла одеялом.
— Он здесь? — Сонные карие глазки Кристофера заморгали спросонья. Слова его были невнятны, и она не знала, действительно ли он проснулся.
— Кто? — прошептала она.
— Призрак, — произнес он на этот раз вполне отчетливо. — Мне приснилось, что он пришел и спас вас, миледи.
Уголок ее рта поневоле дернулся кверху.
— Спас меня от чего?
Мальчик свернулся в маленький клубочек, глядя на нее немигающими глазенками.
— Мне приснилось, что вы плакали в высокой башне, совсем одна, а Призрак пришел и спас вас.
— А, — отозвалась она, сдвинув брови. Какой странный для мальчика сон. — Это был всего лишь сон, Кристофер. Со мной все хорошо.
Он кивнул и широко зевнул.
— Значит, он и вправду спас вас.
Она заморгала от этого заключения, а Кристофер стал тихо посапывать.
С минуту она просто смотрела на него, этого ребенка, который не уходит, как бы часто она его ни прогоняла. Этого ребенка, который нуждается в ее материнской любви, какой бы сухой и черствой она ни была. Глаза ее внезапно заволокло слезами. Ей вспомнились слова Уинтера: «Если не я, то кто?» Ей никогда не стать святой, как он, но, быть может, это единственное, что она в состоянии сделать. Изабель наклонилась и поцеловала Кристофера в лобик, прежде чем и самой забраться в постель.
Уинтер с нежностью взирал на спящую Пич и гадал, как лучше поступить с маленькой еврейкой. Он мало что знал о евреях в Лондоне, помимо того что формально они вне закона и, таким образом, являются тайным сообществом. Он, пожалуй, мог бы обратить девочку в свою веру и растить как христианку, но что-то в душе его противилось мысли менять ее жизнь так фундаментально. Учить всю жизнь лгать.
По крайней мере выглядит она лучше, чем в первые дни своего пребывания в приюте. Щечки округлились, на них появился здоровый румянец, и, кажется, она даже чуть-чуть подросла, если это возможно за такое короткое время. Руки ее обнимали лежащую рядом Додо. Терьер настороженно поглядывал на него, но не рычал.
Уинтер перевел взгляд на второго ребенка, делившего с ней постель.
— Джозеф.
Джозеф Тинбокс, который лежал, закинув одну руку за голову и свесив ногу с кровати, открыл заспанные глаза.
— Что…
— Что ты делаешь в кровати Пич? — мягко спросил Уинтер.
Мальчик сел. Волосы у него на затылке примялись, а спереди стояли торчком.
— Пич приснился кошмар.
Уинтер скептически вскинул бровь.
— Кошмар.
— Ага. — Мальчишка окончательно проснулся и придал физиономии самое искреннее выражение. — После этого я не мог оставить ее одну.
— И ты услышал об этом кошмаре из спальни мальчиков на другом конце коридора?
Джозеф открыл было рот, затем до него дошло: из спальни в противоположном конце коридора просто невозможно услышать ничего, кроме очень громкого крика. Он опустил голову и взглянул на Пич из-под густой всклокоченной шевелюры.
— Она сказала мне, что ей снятся кошмары.