— Правильно. Это было бы весьма неразумно. — Уинтер сделал мысленно пометку включить предупреждение не скатываться по перилам в свое следующее обращение к воспитанникам.
— Вот и вы, сэр. — Взволнованная Нелл Джонс, правая рука руководителя приюта, появилась у основания лестницы. — В гостиной посетитель, а я не знаю, есть ли у нас булочки. С позавчерашнего дня осталось немножко печенья, но, боюсь, оно зачерствело… К тому же Эллис не может найти сахар к чаю.
— Печенье вполне подойдет, Нелл, — успокаивающе заметил Уинтер. — И я все равно пью чай без сахара.
— Да, но, может, леди Бекинхолл любит сладкий, — возразила Нелл, сдувая белокурую прядку с глаз.
Уинтер застыл на лестничной площадке, почувствовав, как учащенно забилось сердце.
— Леди Бекинхолл?
— Она со своей камеристкой, — прошептала Нелл, словно леди могла ее услышать. — И у нее золоченые пряжки на туфельках — у служанки, не у леди!
В голосе Нелл сквозило благоговение.
Уинтер подавил вздох, хотя весь напрягся в предвкушении. Может, он и жаждал вновь увидеть леди, но этот рефлекс был непроизвольным. Леди Бекинхолл со своей чересчур любопытной натурой — осложнение, которое сегодня ему совершенно ни к чему.
— Пришли чай и что там у вас есть, — велел он Нелл.
— Но сахар…
— С этим я разберусь, — твердо сказал он, поймав перепуганный взгляд Нелл. — Не волнуйся ты так. Она всего лишь женщина.
— Женщина с камеристкой-модницей, — пробормотала Нелл, поворачиваясь в сторону кухни.
— И, Нелл, — окликнул ее Уинтер, вспомнив про дело, ради которого и спустился, — новые девочки уже прибыли?
— Нет, сэр.
— Что? — Только сегодня утром ему сообщили, что две сестры-сиротки всего лишь пяти лет от роду просят милостыню на Хог-лейн, недалеко от приюта. Он сразу же отправил за ними Томми, единственного приютского слугу. — Почему?
Нелл пожала плечами.
— Томми сказал, что, когда пришел на Хог-лейн, их там не было.
Уинтер нахмурился, встревоженный этим известием. Только на прошлой неделе он отправился забрать маленькую девочку лет семи, которую оставили в церкви Сент-Джайлс-ин-зе-Филдс. Но когда пришел туда, девочка необъяснимым образом исчезла. Сутенеры Сент-Джайлса часто охотятся на девочек, но эти дети исчезли буквально через несколько минут после получения им весточки, что они на улице. Это чересчур быстро даже для самых алчных сутенеров. Почему…
Кто-то потянул его за полу сюртука, и Уинтер посмотрел вниз, в карие глаза Джозефа Тинбокса, сделавшиеся большими и умоляющими.
— Пожалуйста, сэр, можно мне пойти с вами посмотреть на леди и ее служанку? Я еще никогда не видел золоченых пряжек.
— Пошли. — Они уже спустились на первый этаж, и Уинтер припрятал свою трость в углу, потом положил ладонь на плечо мальчика. Надо надеяться, так будет менее видно — не хватало только, чтобы леди Бекинхолл заметила, что он хромает на ту же ногу, в которую был ранен Призрак. Он улыбнулся Джозефу. — Будешь моей опорой.
Джозеф просиял, лицо его вдруг стало совершенно ангельским, и Уинтер ощутил разливающееся в груди неуместное тепло. Как у директора у него не должно быть любимчиков. Он обязан относиться ко всем воспитанникам одинаково и беспристрастно — благожелательный воспитатель, стоящий выше и обособленно от всех них. Его отец был именно таким директором, добрым, но отстраненным, и Уинтеру приходилось чуть ли не каждый день бороться за то, чтобы следовать отцовскому примеру.
Он сжал плечо мальчишки.
— Только веди себя прилично, Джозеф Тинбокс.
— Да, сэр. — Джозеф состроил серьезную, как он, без сомнения, считал, мину, но, на взгляд Уинтера, это лишь прибавило ему озорства.
Уинтер расправил плечи и распределил вес на обе ноги, не обращая внимания на боль, прострелившую правое бедро. Затем распахнул двери в гостиную.
От ее вида по его телу словно стремительно пронесся прохладный ветер, от которого участился пульс и пробудились к жизни все чувства, заставляя остро осознать, что он мужчина, а она женщина.
Леди Бекинхолл повернулась, когда он вошел. Она была в темно-малиновом платье с пышными оборками из тонких кружев, ниспадающими от локтей. Таким же кружевом был окаймлен низкий круглый вырез, словно обрамляя ее соблазнительный бюст. Кружево украшало и легкомысленный, расшитый бусинами кусочек ткани, служивший ей чепцом, украшавшим блестящие волосы цвета красного дерева.
— Мистер Мейкпис.
— Миледи. — Он осторожно направился к ней, все еще опираясь на плечо Джозефа.
Она протянула ему руку для поцелуя. Но он не собирался этого делать.
Он взял ее руку, ощутив словно легкий ожог от прикосновения ее тонких пальчиков к своей ладони, и, быстро пожав, отпустил.
— Чему мы обязаны чести вашего визита?
— Ну как же, мистер Мейкпис, возможно, вы уже запамятовали о своем обещании показать мне новый дом? — Она насмешливо округлила глаза. — Дабы возместить нашу несостоявшуюся встречу на прошлой неделе?
Он подавил вздох. Служанка леди Бекинхолл стояла позади нее, и Нелл оказалась совершенно права: девушка была разодета в пух и прах, ее кружево было таким же дорогим, если не дороже, чем у госпожи. Джозеф склонил голову набок и отступил в сторону, вероятно, в попытке хоть одним глазком увидеть сказочные золоченые пряжки.
— Я должен еще раз принести извинения за то, что пропустил прошлую встречу, — сказал Уинтер.
Леди Бекинхолл слегка склонила голову вбок, отчего ее жемчужные сережки-капельки закачались.
— Я слышала, вы попали в гущу бесчинствующей толпы.
Уинтер только собрался ответить, как Джозеф опередил его, бодро отрапортовав:
— Мистера Мейкписа чуть не раздавили, ага. Он почти всю прошлую неделю пролежал в постели. Встал, только когда мы переезжали сюда, в новый дом.
Темные брови леди Бекинхолл заинтересованно изогнулись.
— В самом деле? Я понятия не имела, что вы были так серьезно травмированы, мистер Мейкпис.
Он встретился с ней взглядом, сохраняя почтительность, хотя пульс его участился. Эта женщина не глупа.
— Джозеф преувеличивает.
— Но… — обиженно начал Джозеф.
Уинтер потрепал его по плечу, затем переложил ладонь на спинку канапе.
— Пожалуйста, Джозеф Тинбокс, беги на кухню и посмотри, готов ли у Нелл чай.
Лицо мальчика вытянулось, но Уинтер сурово посмотрел на него. Малейшее проявление слабости, и Джозеф увильнет от поручения.
Преувеличенно тяжко вздохнув, мальчишка повернулся к двери. Уинтер взглянул на леди Бекинхолл.
— Боюсь, мы еще не устроились в новом доме, но, если вы снова придете на следующей неделе, я с удовольствием все вам покажу.
Леди кивнула, наконец-то, благодарение Богу, устроившись в высоком кресле. Уинтер опустился на канапе, удерживая на лице вежливую мину, несмотря на то что его правое бедро запротестовало. Камеристка прошла к стулу в другом конце комнаты и устремила рассеянный взгляд в окно.
— Благодарю вас, мистер Мейкпис, — отозвалась леди Бекинхолл своим гортанным голосом. — Жду с нетерпением этой экскурсии, но это не единственное дело, по которому я приехала к вам сегодня.
Он выгнул брови в безмолвном вопросе, стараясь не показать нетерпения. У него нет времени разгадывать шарады. Помимо того что у него полно дел, каждая минута в ее обществе — это опасность, что она сумеет установить связь между ним и Призраком. Чем скорее гостья покинет приют, тем лучше.
Она улыбнулась быстрой ошеломительной улыбкой.
— На следующей неделе бал у герцогини Арлингтон.
— Да?
— И мы, члены Женского комитета, надеемся, что вы будете присутствовать на нем как представитель приюта.
Он коротко кивнул.
— Я уже информировал леди Хэроу, что буду присутствовать по ее просьбе, хотя, честно говоря, не вижу в этом необходимости. Как и не понимаю, — Уинтер взглянул на дверь, когда та открылась и вошли Нелл и две девочки с чайными подносами, — каков ваш интерес в этом деле.
— О, мой интерес вполне личный, — отозвалась леди Бекинхолл, растягивая слова.
Он быстро взглянул на нее. На губах ее играла легкая улыбка, чувственная, лукавая и чуточку коварная.
Глаза его сузились от внезапной тревоги.
Во взгляде леди Бекинхолл заплясали веселые искорки.
— Меня избрали в качестве вашей наставницы в светском этикете.
Глава 3
«Дважды в год труппа арлекина приезжала играть в Сент-Джайлс. Как-то раз одна благородная дама проезжала мимо, и ее карета была остановлена толпой, собравшейся поглазеть на комедиантов. Благородная дама отодвинула шторку в карете и выглянула наружу. И тут взгляд ее встретился со взглядом арлекина…»
Из легенды об арлекине, Призраке Сент-ДжайлсаИзабель наблюдала, как Уинтер растерянно заморгал. Это была его единственная реакция, но довольно значительная для человека, рядом с которым и каменные статуи показались бы живыми.
Изабель наблюдала, как Уинтер растерянно заморгал. Это была его единственная реакция, но довольно значительная для человека, рядом с которым и каменные статуи показались бы живыми.
— Прошу прощения? — вежливо переспросил он своим низким голосом.
Она подумала, что его можно было бы назвать привлекательным, если не принимать во внимание чрезмерную суровость. Лицо довольно приятное, подбородок сильный, нос прямой, рот твердый, но ей не часто доводилось видеть, чтоб Уинтер Мейкпис улыбался, тем паче смеялся. Его темно-каштановые волосы были просто собраны сзади безо всякой завивки и пудры, и одевался он в простое черное или коричневое платье. Он производил впечатление человека много старше своих лет, ибо Уинтеру Мейкпису не могло быть больше тридцати.
Он сидел на канапе на вид свободно, но она заметила легкую хромоту, когда он вошел в комнату, как и мимолетное выражение раздражения на лице, когда мальчик упомянул о его слабости. На мгновение ей вспомнился Призрак и то, как он выглядел, когда лежал на кровати в ее голубой спальне: нагой, мускулистый и возбуждающе эротичный.
В отличие от него у мистера Мейкписа, без сомнений, было рыхловатое тело ученого человека. Грудь наверняка костлявая, руки тонкие и хилые. Да и с чего вообще ей пришло в голову представлять мистера Мейкписа нагим?
Изабель наклонилась к чайному столику. Мисс Джонс и другие служанки закончили расставлять подносы, но все еще топтались, переводя округлившиеся глаза с нее на мистера Мейкписа.
— Мне разлить?
Она увидела, как у него на скуле дернулся мускул. Взгляд его метнулся к служанкам, и лицо чуточку смягчилось.
— Спасибо, Нелл. Можешь быть свободна.
Нелл, уходя, бросила на него выразительный взгляд, но внимание мистера Мейкписа уже вернулось к Изабель. Он подождал, когда дверь за служанками закроется.
— Пожалуйста, объясните.
— О Бог мой. — Изабель вздохнула, наливая чай в первую чашку. — Кажется, нет сахара. Позвонить, чтобы принесли?
Она очаровательно улыбнулась.
Но по-видимому, мистер Мейкпис был равнодушен к ее улыбкам.
— У нас нет сахара. Вам придется обойтись без него. А теперь, что…
— Ах какая жалость. Я так люблю чай с сахаром.
Изабель состроила разочарованную мину и была вознаграждена тем, что заметила, как плотно сжались губы собеседника. С ее стороны это было нехорошо, ей-богу, но по какой-то причине Изабель доставляло удовольствие поддразнивать этого мужчину. Поддевать и подначивать. Он такой чопорный, такой сдержанный. Быть может, он просто лишен эмоций, и ему нечего сдерживать, но Изабель так не думала. Нет, в глубине души она знала, что где-то под этой гранитной оболочкой клокочет вулкан. И если он когда-нибудь проснется, она хотела бы присутствовать при взрыве.
— Леди Бекинхолл, — очень тихо проскрежетал мистер Мейкпис. — Сожалею, что у нас нет для вас сахара, но я был бы крайне признателен, если б вы объяснились. Немедленно.
— Ой, ну хорошо. — Изабель вручила ему чашку с чаем и заговорила, наливая себе другую. — Женский комитет решил, что вам… э… не помешает взять несколько уроков светского этикета. На самом деле ничего особенного, — она небрежно взмахнула рукой, поудобнее устраиваясь в кресле с чашкой чая, — всего лишь пару-тройку…
— Нет.
— …занятий. — Изабель заморгала и вскинула брови. Губы мистера Мейкписа были плотно сжаты, что у любого другого мужчины означало бы полнейшую ярость. — Прошу прошения?
— Я сказал «нет». — Он поставил свой чай, не притронувшись к нему. — У меня нет ни малейшего желания тратить время на уроки светского этикета. Я весьма сожалею, но…
— Не похоже, что вы сожалеете, — заметила Изабель. — В сущности, вы вполне подтверждаете мои соображения, мистер Мейкпис. Вам доставляет удовольствие подавлять свои эмоции, однако вы не утруждаете себя тем, чтобы скрывать свое презрение к леди.
С минуту он просто смотрел на нее, полуприкрыв свои темные глаза, и она гадала, о чем он думает.
Затем он склонил голову набок.
— Мне очень жаль, если создалось впечатление, что я вас презираю, миледи. Клянусь честью, это не так — совсем напротив. Но я не вижу необходимости в ваших так называемых уроках светского этикета. Мое время и без того ограничено. Наверняка вы согласитесь, что мне целесообразнее заниматься делами приюта, чем учиться льстить аристократам.
— А если ваш приют и ваши средства к существованию зависят от лести этим аристократам?
Его прямые брови сошлись над переносицей.
— Что вы имеете в виду?
Изабель отпила чаю, хоть и горького без привычного сахара, и собралась с мыслями. Он человек упрямый, и если ей не удастся заставить его понять всю серьезность ситуации, то очень возможно, что мистер Мейкпис просто откажется от ее помощи. И потеряет место в приюте. Может, Уинтер Мейкпис и умеет прекрасно скрывать чувства, но Изабель знает, что приют очень важен для него. Кроме того, несправедливо, что он может лишиться дела своей семьи и своей жизни просто потому, что он человек угрюмый, суровый и довольно сухой.
Посему Изабель опустила чашку и послала мистеру Мейкпису свою самую ослепительную улыбку — ту, что заставляла не одного молодого щеголя спотыкаться о собственные ноги в бальных залах.
Судя по выражению лица мистера Мейкписа, она с таким же успехом могла пытаться вручить ему какую-нибудь рыбину сомнительного происхождения.
Вздохнув про себя, Изабель продолжила:
— Вы ведь понимаете важность посещения светских раутов теперь, когда приют находится под патронажем таких дам, как леди Хэроу, леди Кэр и леди Пенелопа?
Его кивок был таким слабым, что больше походил на судорожное подергивание.
Тем не менее, она приняла его.
— Стало быть, вы должны понимать необходимость сделать ваше поведение в обществе подобающим. Все, что вы делаете: каждый жест, каждое ваше слово, — будет отражаться не только на вас, но и на приюте и на его патронессах.
Он нетерпеливо пошевелился.
— Вы боитесь, что я опозорю вас.
— Я боюсь, — сказала она, размышляя, какое печенье взять, — что вы потеряете приют.
С минуту он молчал, и, будь это другой человек, она бы сказала, что он потрясен.
— Что вы имеете в виду? — очень осторожно спросил он.
— Я имею в виду, что вы рискуете потерять либо свое положение как директора приюта, либо своих патронесс — или, в худшем случае, и то и другое. — Она пожала плечами и откусила кусочек печенья, которое оказалось ужасно черствым. — Ни одна светская дама не пожелает иметь дело с неотесанным мужланом. Если вы не можете научиться обходительным манерам, то потеряете либо одно, либо другое.
Она глотнула горького чая, чтобы уменьшить сухость печенья, наблюдая за его лицом поверх чашки. Он смотрел прямо перед собой, лицо было неподвижно, словно в душе его шла какая-то борьба.
Затем он взглянул прямо на Изабель, и она с трудом сдержала удивленный возглас. Она физически ощутила прикосновение его взгляда, и эффект был… головокружительным. О да, в этом мужчине определенно есть эмоциональные глубины. Выпускает ли он свои чувства на волю, когда бывает близок с женщиной? И почему она вообще думает об этом? Ведь его никак не назовешь чувственным.
Она была так озадачена своими мыслями, что до нее не сразу дошло, что он заговорил.
— Нет. — Мистер Мейкпис поднялся, по всей видимости, бессознательно потирая правую ногу. — Боюсь, у меня нет ни времени, ни желания учиться у вас этикету, миледи.
И с этими грубыми словами он покинул гостью.
Зачем леди Бекинхолл испытывала его сдержанность?
Уинтер Мейкпис, прихрамывая, шел по переулку, когда последние лучи закатного солнца уходили за разномастные крыши Сент-Джайлса. Даже проведя полчаса в обществе этой леди нынешним днем, он по-прежнему не мог понять своего опасного влечения к ней. Она, правда, повела себя очень смело, спасая его от толпы. Ей нравится легкий флирт, но в поступках своих она проявила больше доброты, чем он видел от большинства людей, будь то бедняки или аристократы. Она привезла его к себе домой, лечила и сама за ним ухаживала. Леди показала себя с совершенно неожиданной стороны, и, если б она была дочерью сапожника или мясника, он, возможно, поддался бы соблазну получше узнать эту ее сторону, которую она так хорошо прячет.
Уинтер покачал головой. Но леди Бекинхолл не дочь мясника. Он знает, знает, что она не для него. И все же, мысленно убеждая себя, что должен держаться от леди Бекинхолл как можно дальше, он чуть было не согласился на ее смехотворный план «наставлять» его. Уйти от нее оказалось куда труднее, чем он думал. А это просто нелогично.
Леди Бекинхолл далека от него так же, как Венера, вечерняя звезда. Она принадлежит к привилегированному классу богатых, тогда как он — сын пивовара. Он никогда не был богат и раньше, бывало, даже балансировал на грани нужды. Она живет в лучшей части Лондона — районе с широкими прямыми улицами, мерцающими белым мрамором, тогда как он обитает…