— И это, сэръ, былъ когда-то нашъ домъ! — говорилъ мистеръ Веггъ своему покровителю, печально качая головой и вздыхая. — Вѣдь это, сэръ, то самое строеніе, изъ подъѣзда котораго, какъ мнѣ часто приходилось видѣть, выходили важные господа: миссъ Элизабетъ, мистеръ Джорджъ, тетушка Дженъ и дядюшка Паркеръ. (Всѣ эти имена, какъ уже извѣстно читателю, мистеръ Веггъ придумалъ самъ.) И вотъ чѣмъ все это кончилось, какъ подумаешь!.. Охъ-хо-хо!
И такою тоской звучали эти сѣтованія, что кроткій мистеръ Боффинъ искренно жалѣлъ бѣднягу Вегга и почти готовъ былъ вѣрить, что покупкой «нашего дома» онъ нанесъ этому плуту невознаградимый ущербъ.
Два-три дипломатическихъ свиданія съ мистеромъ Винасомъ — плоды великой тонкости ума мистера Вегга, покрытые личиной беззаботной покорности случайному стеченію обстоятельствъ, направившихъ его въ ту сторону, гдѣ проживалъ мистеръ Винасъ, доставили Веггу возможность покончить его торгъ съ этимъ джентльменомъ.
— Принесите ее мнѣ въ павильонъ въ субботу вечеромъ, — сказалъ Сайлесъ, когда торгъ былъ заключенъ, — и если дружескій стаканъ старой подогрѣтой ямайки придется вамъ по вкусу, то я не такой человѣкъ, чтобъ пожалѣть его для васъ.
— Вамъ не безызвѣстно, сэръ, что я плохой собесѣдникъ, — отвѣчалъ мистеръ Винасъ, — но такъ и быть!
Такъ оно и было, какъ сказалъ мистеръ Винасъ.
Вотъ наступаетъ вечеръ субботы, и мистеръ Винасъ звонить у калитки павильона. Мистеръ Веггъ отворяетъ калитку, видитъ какой-то цилиндрическій свертокъ изъ коричневой бумаги подъ мышкой у мистера Винаса и говоритъ довольно сухо:
— Я думаю, вы могли бы и на извозчикѣ пріѣхать.
— Нѣтъ, мистеръ Веггъ. Я не важнѣе этого свертка, который пришелъ же сюда на моихъ на двоихъ.
— Не важнѣе свертка! Не важнѣе… гм! — мычитъ мистеръ Веггъ съ замѣтнымъ неудовольствіемъ и прибавляетъ (не вслухъ): «Есть свертки, которые могутъ быть и поважнѣе тебя».
— Вотъ ваша покупка, мистеръ Веггъ, — продолжаетъ Винасъ, учтиво подавая ему коричневый цилиндръ. — Я очень счастливъ возможностью возвратить ее источнику, изъ коего она проистекла.
— Спасибо, — отвѣчаетъ Веггъ. — Но теперь, когда мы покончили съ этимъ дѣломъ, я могу сказать вамъ по-дружески, что это, знаете, еще вопросъ, могли ли бы вы не возвратить мнѣ этой вещи, если бъ я потребовалъ ее судомъ. Я это, то есть, въ томъ смыслѣ, что она слѣдовала мнѣ по закону.
— Вы думаете, мистеръ Веггъ? Но вѣдь я купилъ васъ за чистыя денежки, сэръ.
— Нельзя покупать человѣческую плоть и кровь въ этой странѣ,- живую, я разумѣю, — возражаетъ Веггъ, качая головой. — Поэтому вопросъ: могли ли вы, имѣли ли право купить мои кости?
— Вы спрашиваете то есть, какъ оно по закону слѣдуетъ? — освѣдомился мистеръ Винасъ.
— Да, какъ по закону?
— Я недостаточно свѣдущъ въ законахъ, мистеръ Веггъ, — отвѣчаетъ Винасъ, краснѣя и немного возвышая голосъ, — но зато по части фактовъ я кое-что смыслю, и съ точки зрѣнія факта я вамъ скажу, что я еще посмотрѣлъ бы… Угодно вамъ, чтобы я договорилъ, что слѣдуетъ дальше? Вы разрѣшаете договорить?
— На вашемъ мѣстѣ я только то и сказалъ бы, что слѣдуетъ дальше, — говоритъ примирительно мистеръ Веггъ.
— Ну, такъ я посмотрѣлъ бы еще, какъ бы вы, получивъ отъ меня этотъ свертокъ, не отдали бы мнѣ за него, что мнѣ слѣдуетъ. Я не претендую знать, какой тутъ подходить параграфъ закона, но фактъ я достаточно знаю.
Такъ какъ мистеръ Винасъ вообще раздражителенъ (вѣроятно, отъ несчастной любви) и такъ какъ мистеръ Веггъ не имѣетъ желанія его сердить, то и говоритъ успокоительнымъ тономъ:
— Я это только такъ сказалъ — просто какъ маленькій казусъ: я излагалъ свои мысли предположительно.
— Я желалъ бы, мистеръ Веггъ, — отвѣчаетъ на это мистеръ Винасъ, — чтобы въ другой разъ вы лучше не излагали предположитеіьно, а выкладывали бы деньги на столъ. Откровенно скажу: мнѣ ваши маленькіе казусы не нравятся.
Въ это время они входятъ въ гостиную мистера Вегга, освѣщенную въ этотъ свѣжій вечеръ газомъ и каминомъ. Мистеръ Винасъ смягчается, хвалитъ помѣщеніе и, пользуясь случаемъ, напоминаетъ Веггу, что онъ, Винасъ, уже поздравлялъ его разъ съ превосходнымъ мѣстомъ, которое ему досталось.
— Мѣсто сносное, — соглашается Веггъ. — Но помните, мистеръ Винасъ: нѣтъ золота безъ примѣси… Наливайте-ка да садитесь къ камину. Не желаете ли позабавиться трубочкой, сэръ?
— Я небольшой до нихъ охотникъ, сэръ, но за компанію курну разокъ-другой съ промежуточками.
Мистеръ Винасъ наливаетъ, и Веггъ наливаетъ; мистеръ Винасъ закуриваетъ да покуриваетъ, и Веггъ закуриваетъ да покуриваетъ.
— Такъ вы говорите, мистеръ Веггъ, что примѣсь есть и въ вашемъ металлѣ?
— Есть. Таинственность какая-то, — отвѣчаетъ Веггъ. — Не нравится она мнѣ, мистеръ Винасъ. Не нравится мнѣ, что выколотили жизнь изъ прежнихъ жильцовъ этого дома, обдѣлали это гдѣ-то въ непроходимыхъ потемкахъ, и кто это сдѣлалъ — не знаютъ.
— Вы имѣете какія-нибудь подозрѣнія, мистеръ Веггъ?
— Нѣтъ, я только знаю, кому это въ прокъ пошло, а подозрѣній не имѣю, — отвѣчаетъ этотъ джентльменъ.
Договоривъ, онъ куритъ и смотритъ въ каминъ съ самымъ рѣшительнымъ выраженіемъ гуманности на лицѣ, какъ будто онъ поймалъ эту великую добродѣтель за фалду въ ту минуту, когда она сочла своею горькою обязанностью улизнуть отъ него, и удержалъ ее насильно.
— Такъ-то оно, мистеръ Винасъ, — снова начинаетъ Веггъ: — я дѣлаю кое-какія свои наблюденія по нѣкоторымъ пунктамъ надъ нѣкоторыми людьми, но я ничего не говорю, сэръ. Вотъ, напримѣръ, огромное богатство сваливается съ облаковъ на человѣка… не будемъ его называть. И вотъ, столько-то жалованья въ недѣлю да столько-то при этомъ каменнаго угля на отопленіе сваливается съ облаковъ на меня. Который же изъ насъ двоихъ лучше? — Ужъ, конечно, не тотъ, кого мы не называемъ. Вотъ мое наблюденіе, но я ничего не говорю. Я беру свое жалованье и свой уголь. Онъ беретъ свое богатство. Вотъ какъ оно ведется на свѣтѣ, сэръ.
— Какъ бы хорошо было для меня, если бъ я могъ такъ же спокойно, какъ вы, смотрѣть на вещи, мистеръ Веггъ.
— И ко всему, — продолжаетъ мистеръ Веггъ ораторскимъ жестомъ своей трубки и своей деревянной ноги, изъ коихъ послѣдняя выказываетъ недостойное желаніе опрокинуть его назадъ вмѣстѣ со стуломъ, — и ко всему примите во вниманіе, мистеръ Винасъ, еще такую вещь… А впрочемъ я ничего не говорю. Тому, кого мы не называемъ, всякій дуракъ вѣдь можетъ турусы на колесахъ подвести. Къ нему и подъѣхали. И вотъ тотъ, кого мы не называемъ, имѣя своею правой рукою меня… Я же, натурально, могу разсчитывать на дальнѣйшее повышеніе, и вы, можетъ быть, даже скажете, что я повышенія достоинъ…
Мистеръ Винасъ бормочетъ что-то въ томъ духѣ, что онъ, конечно, это скажетъ.
— Ну-съ, такъ вотъ онъ, кого мы не называемъ, при такихъ-то обстоятельствахъ обходитъ меня и ставитъ надо мною прощалыгу, который ловко подъѣхалъ къ нему. Кто же изъ насъ двоихъ настоящій-то человѣкъ? Кто знаетъ больше стиховъ? Кто изъ двоихъ больше работалъ на того, кого мы не называемъ? Кто обрабатывалъ ему римлянъ, военныхъ и штатскихъ, пока не осипъ, да такъ, какъ будто питался однѣми опилками съ тѣхъ поръ, какъ его отняли отъ груди. Кто? — Ужъ, конечно, не тотъ прощалыга съ своими розсказнями. А между тѣмъ онъ у нихъ, какъ въ своемъ собственномъ домѣ: у него своя комната, онъ въ почетѣ и получаетъ тысячу фунтовъ въ годъ. А я вотъ заточенъ въ эту тюрьму и торчу тутъ, какъ какая-нибудь мебель, на случай, если понадоблюсь. Вотъ оно какъ идете все на свѣтѣ. Я это замѣчаю, да и не могу не замѣчать, потому что я имѣю большую замѣчательность, но я ничего не говорю, ничего… Бывали вы здѣсь когда-нибудь прежде, мистеръ Винасъ?
— За порогъ калитки не переступалъ, мистеръ Веггъ.
— А до воротъ, значитъ, доходили?
— Доходилъ, мистеръ Веггъ, и даже заглядывалъ во дворъ изъ любопытства.
— Видѣли что-нибудь?
— Ничего, кромѣ мусора на дворѣ.
Мистеръ Веггъ обводилъ глазами комнату, увлекаясь поисками, а потомъ осмотрѣлъ мистера Винаса, какъ будто подозрѣвая, что и на немъ можно что-нибудь найти.
— А между тѣмъ, сэръ, — говоритъ онъ, — можно было бы предположить (такъ какъ вы были знакомы со старикомъ Гармономъ), что вы иногда наносили ему визиты изъ вѣжливости. Вамъ, слава Богу, вѣжливости-то не занимать стать.
Послѣднее изреченіе было предложено въ видѣ смягчающаго комплимента.
— Ваша правда, сэръ, — отвѣчаетъ мистеръ Винасъ, моргая слабыми глазками и запуская пальцы въ пыльные волосы, — правда, таковъ я и былъ, пока одинъ, сдѣланный мнѣ, афронтъ не повернулъ во мнѣ все вверхъ дномъ. Вы понимаете, о какомъ афронтѣ я говорю, мистеръ Веггъ. Я говорю о нѣкоемъ письменномъ заявленіи насчетъ костяковъ. Съ той поры пришелъ всему конецъ для меня; остались лишь горечь да желчь.
— Ваша правда, сэръ, — отвѣчаетъ мистеръ Винасъ, моргая слабыми глазками и запуская пальцы въ пыльные волосы, — правда, таковъ я и былъ, пока одинъ, сдѣланный мнѣ, афронтъ не повернулъ во мнѣ все вверхъ дномъ. Вы понимаете, о какомъ афронтѣ я говорю, мистеръ Веггъ. Я говорю о нѣкоемъ письменномъ заявленіи насчетъ костяковъ. Съ той поры пришелъ всему конецъ для меня; остались лишь горечь да желчь.
— Нѣтъ, не всему конецъ, мистеръ Винасъ, — говоритъ на это Веггъ сочувственнымъ шепотомъ.
— Всему, сэръ, всему! — горько настаиваетъ мистеръ Винасъ. — Пусть это будетъ грубостью съ моей стороны, но я лучше готовъ накинуться на своего ближайшаго друга, чѣмъ сказать — нѣтъ, не всему! Готовъ, увѣряю васъ!
Невольно взмахнувъ деревяшкой, чтобъ защититься отъ мистера Винаса, вскочившаго въ пылу увлеченія съ мѣста послѣ этого несоціабельнаго заявленія, мистеръ Веггъ опрокидывается назадъ вмѣстѣ со стуломъ. Безобидный мизантропъ спѣшитъ къ нему на помощь и подымаетъ его находящимся въ состояніи полнаго распада.
— Что это, никакъ вы балансь потеряли, мистеръ Веггъ? — говоритъ мистеръ Винасъ, подавая ему отлетѣвшую въ сторону трубку.
— Да какъ не потерять! — ворчитъ Сайлесъ, потрагивая ушибленное мѣсто на головѣ. — Тутъ и не балансъ потеряешь, когда гости твои начнутъ скакать по комнатѣ, словно черти въ аду! Пожалуйста не вскакивайте такимъ манеромъ со стула, мистеръ Винасъ.
— Извините меня, мистеръ Веггъ. Я такъ глубоко огорченъ!
— Да, чортъ васъ возьми, благовоспитанный человѣкъ можетъ и сидя на мѣстѣ огорчаться, — возражаетъ вразумительно мистеръ Веггъ.
— Я буду помнить это, сэръ.
— Будьте такъ любезны.
Мистеръ Веггъ мало-по-малу сдерживаетъ свое затаенное раздраженіе и свой ироническій тонъ и снова принимается за трубку.
— Гм… да, мы, кажется, говорили о томъ, что старикъ Гармонъ былъ вамъ другъ и пріятель.
— Нѣтъ, мистеръ Веггъ, не другъ и не пріятель. Такъ, бывало, иной разъ перемолвимся двумя-тремя словами. Правда, вели еще мы съ нимъ кое-какія дѣлишки. Любознательный быль онъ человѣкъ насчетъ мусора, мистеръ Веггъ, — любознательный, но ужъ и скрытный, доложу вамъ.
— Ага! Такы вы считали его скрытнымъ? — восклицаетъ Веггъ съ какой-то жадною радостью.
— Онъ всегда казался мнѣ такимъ, и съ виду, и по разговору.
— А-а!
Веггъ опять поводитъ глазами.
— А ну-те, потолкуемъ-ка о томъ, что тамъ такое отыскивалось въ этомъ самомъ мусорѣ,- говорить онъ безпечно. — Не разсказывалъ ли онъ когда-нибудь, какъ онъ тамъ все это находилъ, — скажите откровенно, другъ любезный. Коли человѣку ужъ довелось жить на такомъ, чортъ его знаетъ какомъ дворѣ, такъ любопытно по крайней мѣрѣ узнать, какъ оно тамъ было и что. Гдѣ, напримѣръ, отыскивалъ онъ эти… ну, словомъ, всякую всячину? Или, напримѣръ, какъ онъ раскапывалъ эти кучи? Сверху, что ли, начиналъ или снизу? Буравитъ (тутъ мимика мистера Вегга становится очень выразительной) или пробовалъ щупомъ? Какъ вы скажете, милѣйшій мистеръ Винасъ: щупомъ онъ ихъ пробовалъ или буравомъ, а? Скажите, почтеннѣйшій, безъ утайки.
— Я скажу — ни тѣмъ, ни другимъ, мистеръ Веггъ.
— Какъ ближній ближнему, мистеръ Винасъ, скажите… (да подлейте еще)… скажите: почему ни тѣмъ, ни другимъ?
— Потому, я полагаю, что когда мусоръ сортируютъ и просѣиваютъ, то вещи находятся сами собой. Вѣдь эти насыпи уже были просѣяны?
— Осмотрите ихъ и скажите, какъ по вашему?.. Да ну, подливайте еще!
Всякій разъ, какъ мистеръ Веггъ говорилъ: «Подливайте еще», онъ придвигался къ гостю со стуломъ все ближе и ближе, подскакивая на своей деревяшкѣ. Казалось, онъ предлагалъ самъ слиться съ мистеромъ Винасомъ, а не то что налить его стаканъ, — до того онъ старался.
— Такъ вотъ, какъ я сейчасъ сказалъ, — продолжаетъ мистеръ Веггъ, послѣ того, какъ гость принялъ къ свѣдѣнію его любезное приглашеніе, — коли ужъ довелось человѣку жить на чортъ знаетъ какомъ дворѣ, такъ по неволѣ любопытствовать будешь. Скажите мнѣ по душѣ, какъ братъ брату: какъ вы думаете: онъ вотъ находилъ въ мусорѣ разныя вещи; ну, а не пряталъ ли онъ чего въ мусоръ?
— Пожалуй, что и пряталъ, мистеръ Веггъ.
Мистеръ Веггъ проворно надѣваетъ очки и съ изумленіемъ разсматриваетъ мистера Винаса съ ногъ до головы.
— Какъ смертный, подобный мнѣ,- тотъ, чью руку я беру теперь въ свою руку впервые (чортъ меня знаетъ, какъ я позабылъ сдѣлать это прежде)… беру въ знакъ безпредѣльнаго довѣрія и дружбы, привѣтствуя его, какъ ближняго ближній, — возглашаетъ Веггъ, держа руку мистера Винаса ладонью кверху, готовою принять ударъ, и потомъ ударяя по ней, — какъ такой именно смертный, а не какой-нибудь иной, ибо я гнушаюсь всѣми другими болѣе низкими связями, — какъ человѣкъ, держащій высоко свою голову, котораго я по сему самому называю своимъ близнецомъ, уважаемымъ и уважающимъ, по силѣ нашихъ неразрывныхъ узъ, — скажите, какъ вы думаете: что могъ онъ прятать въ мусорѣ?
— Это вѣдь только догадка моя, мистеръ Веггъ.
— Какъ существо, держащее руку у себя на сердцѣ,- говоритъ мистеръ Веггъ, и это заклинаніе выходитъ тѣмъ выразительнѣе, что рука существа держить стаканъ пунша, — переложите вашу догадку на англійскій языкъ, мистеръ Винасъ.
— Вотъ видите ли, сэръ, — отвѣчаетъ не спѣша влюбленный мизантропъ, отхлебнувъ изъ стакана, — покойный былъ такого рода старый джентльменъ, что былъ, по моему, вполнѣ способенъ воспользоваться удобствами этого мѣста для укрытія денегъ, драгоцѣнностей и, можетъ быть, бумагъ.
— Какъ человѣкъ, всегда служившій украшеніемъ человѣческаго рода, — начинаетъ опять мистеръ Веггъ и опять, взявъ руку мистера Винаса, поворачиваетъ ее ладонью кверху, какъ будто намѣреваясь предсказать его судьбу по хиромантіи, а свою руку держить наготовѣ, чтобы ударить по ней, когда наступить должное время, — какъ тотъ смертный, про кого думалъ поэтъ, сочиняя слова національной пѣсни моряковъ:
На вѣтеръ руль! Впередъ, впередъ!
Цѣпляйся реями за реи!
«Еще!», вскричалъ я, мистеръ Винасъ, залпъ-другой!
На абордажъ, сэръ, не то уйдетъ.
Другими словами, какъ человѣкъ въ истинномъ значеніи этого слова (потому что вы и есть такой человѣкъ), — объясните, мистеръ Винасъ, какія бумаги?
— Всѣмъ извѣстно, что старикъ безпрестанно выгонялъ изъ дому кого-нибудь изъ своихъ близкихъ; очень вѣроятно, потому, что онъ много разъ писалъ духовныя завѣщанія и разныя добавленія къ нимъ, — говоритъ мистеръ Винасъ.
Ладонь Сайлеса Вегга быстро опускается и хлопаетъ по ладони мистера Винаса, послѣ чего мистеръ Веггъ восторженно вскрикиваетъ:
— Близнецъ и по душѣ, и по уму. Подлейте-ка еще немножко!
Придвинувъ вприпрыжку свою деревяшку и свой стулъ къ мистеру Винасу, мистеръ Веггъ проворно подливаетъ ему и себѣ, подаетъ ему полный стаканъ, дотрагивается до его стакана краемъ своего, подноситъ къ губамъ свой стаканъ, ставитъ его на столъ и, положивъ обѣ руки на колѣно гостю, говоритъ ему:
— Мистеръ Винасъ! Не то чтобъ я сердился, что мнѣ сажаютъ на голову всякаго прощалыгу, хоть оно и не очень пріятно; не то чтобы я хотѣлъ денегъ нажить, хоть деньги дѣло хорошее; не то чтобъ я ради своихъ выгодъ старался, хоть я не врагъ себѣ и не такой гордецъ, чтобы не пожелать себѣ кое-какихъ земныхъ благъ, а просто ради справедливости…
Мистеръ Винасъ, торопливо мигая обоими глазками, въ недоумѣніи вопрошаетъ:
— Да что такое, мистеръ Веггъ? Въ чемъ дѣло?
— Я хочу сдѣлать вамъ дружеское предложеніе, сэръ. Ясно ли вамъ, въ чемъ состоитъ мое предложеніе?
— Пока вы мнѣ не объясните его, мистеръ Веггъ, я не могу сказать, ясно ли оно мнѣ.
— Если можно что-нибудь найти на этомъ дворѣ,- поищемъ вмѣстѣ. Условимся по-дружески искать сообща. Условимся по-дружески раздѣлить пополамъ, что найдемъ, — раздѣлить по чистой совѣсти, по справедливости, однимъ словомъ.
Такъ говоритъ мистеръ Веггъ, принимая благородный видъ.
— Изъ этого слѣдуетъ, — отвѣчаетъ мистеръ Винасъ, поднимая глаза къ потолку и немного подумавъ, причемъ рука его опять берется за пыльные волосы, какъ будто онъ не можетъ остановить на чемъ-нибудь своего вниманія, не остановивъ предварительно своей головы, — изъ этого слѣдуетъ, какъ я понимаю, что если что-нибудь будетъ вырыто изъ-подъ мусора, то фактъ останется тайной между нами двумя. Такъ ли, мистеръ Веггъ?
— Все будетъ зависѣть отъ того, что будеть вырыто, мистеръ Винасъ. Если деньги, или какія-нибудь драгоцѣнности, или столовое серебро, то, разумѣется, они будутъ принадлежать намъ съ вами столько же, какъ к всякому другому.
Мистеръ Винасъ потираетъ бровь вопросительно.
— Они будугтъ принадлежать намъ по всей справедливости, потому что, если они не попадуть въ наши руки, то будутъ проданы вмѣстѣ съ мусоромъ, и покупщикъ получить то, что ему совсѣмъ не слѣдовало и чего онъ не покупалъ. А это что же будетъ, мистеръ Винасъ, какъ не вопіющая несправедливость?