— Ну, доктор, пожалуйста, помогите нам. Я клянусь, это в первый и последний раз. Обещаю.
— Да мне ваши обещания как-то… — Александр смачно зевнул. — Ну так чем же, кроме весьма сомнительных обещаний, вы можете меня заинтересовать?
Просительная гримаса на фейсе дамочки сменилась привычным для нее деловито-расчетливым выражением.
— А-а, понятно. Так бы сразу и сказали… А то милиция, совесть… Чай, не первый день живу, — она приоткрыла изящное, умеренной потрепанности портмоне и вытащила две купюры.
— Мало. Еще столько же нужно.
— Но у меня нет при себе больше. — Она нервным движением распахнула кошелек, демонстрируя его содержимое. — Только на такси осталось.
— У подруги возьмите. Она ведь тоже заинтересованное лицо.
— Ах, доктор, — с натянутой беспечностью махнула рукой тетушка, — у нее ни копейки. Я все забрала, чтобы она не посеяла где-нибудь.
— Хорошо. Вызывайте такси. — Александр указал на замацанный антикварной давности телефон. — Езды вам максимум пятнадцать минут в одну сторону. Через час я жду вас с деньгами.
Женщина неподвижно застыла на краешке стула с раскрытым кошельком на коленях. Ее сжатые губы и шумное дыхание свидетельствовали о весьма бурной эмоциональной наполненности. Но остатки пьяного угара выветрились и усталым, еще недавно беззаботно резвящимся интеллектом она понимала, что крыть ей нечем. Все козыри в данный момент были у врача.
— Ну же, звоните. Или вы все номера забыли? — Темнов снял некогда белую трубку и протянул собеседнице: — Так и скажите, такси к приемному отделению центральной городской больницы, диспетчера наш адрес знают.
С напряженной медлительностью она взяла из его руки трубку. Неуверенно набрала номер. Пока ее чеканящий голос делал заказ, Александр подошел к двери и, выглянув в пустой вестибюль, громко позвал медсестру приемника:
— Людмила, можете возвращаться на рабочее место. — И, обернувшись к поднимающейся со стула женщине, напомнил: — Максимум час.
Никиту рвало. Скудно и динамично. Малые порции желудочного содержимого свидетельствовали о том, что пара тупых сучек заливала паренька натощак. А интенсивность рвотных позывов была сейчас только на руку и здоровью мальца, и врачебным планам Темнова. Александр все равно собирался промывать пациентику желудок, ожидая лишь восстановления сознания и защитных рефлексов. Но, увидев, с каким искренним отторжением маленький организм сам избавляется от чужеродной жидкости, он решил не драть парню глотку мерзкой резинкой желудочного зонда.
— Таня, адсорбенты в теплую воду. Когда пацан ихтиандра вызывать закончит, в него вольете.
Темнов легонько ущипнул Никиту за щеку:
— Плохо тебе?
Отдышавшись после очередного рвотного позыва, ребенок скорчил плаксивую гримасу:
— Да-а! Голова боли-ит…
— А ты больше «бяку» и «фу-у» не пей. Даже если мама заставлять будет.
За спиной Александра раздался скрежещущий выдох. Врач оглянулся на мамашу. Осанка женщины стала ровнее, взгляд злее и осознанней, а мимика динамичней.
— О, вам, как я вижу, уже легче. А то совсем раскисли. Волновались, наверное. Смею вас заверить, что худшее уже позади. Сынулю вашего мы еще с часок пообхаживаем, а затем я спецтранспортом направлю его в педиатрическое отделение. Ну а вы с родственницей тем временем проедетесь домой и обратно. Подробности я ей объяснил.
— Я никуда не поеду! Какого… Зачем? Я буду возле сына!
— Подруга вам все расскажет. О, кажется, такси. — Отодвинув занавеску, Александр увидел разворачивающуюся у входа старую «Волгу» с мерцающими на боках «кубиками». — Обещаю, что здесь ваш сын будет в полной безопасности. Ну же, машина ждет!
В коридоре санитарка с лязгом отодвигала тяжелый дверной засов. Стоявшая позади тетушка нервно теребила сумочку. Она, казалось, удивилась, заметив выходящую вслед за доктором подругу. Но Александр категорично пресек возможную дискуссию:
— Едете вдвоем. Быстрее управитесь.
Ночь прохладной свежестью на несколько мгновений ворвалась в застоявшуюся теплоту вестибюля, выпуская женщин наружу.
Темнов с угрюмой рассеянностью наблюдал из окна за суетливой посадкой отправленных им домой посетительниц. Подруга с ходу начала объяснять притормаживающей мамаше ситуацию. Та бурно реагировала, агрессивно отмахиваясь и сопровождая жестикуляцию неслышным доктору страстным речевым аккомпанементом. Увидев на фоне освещенного окна силуэт врача, разъяренная мать обличающе указала на него, но, увлекаемая напарницей, исчезла в кабине таксомотора.
Машина с чинной неторопливостью отбыла в заданном направлении.
Гневное возбуждение, охватившее Александра сразу после выяснения обстоятельств отравления ребенка, улеглось. Сейчас он мог трезво анализировать ситуацию и свое место в ней. Мать пацаненка — дрянь. Это для него было непреложным фактом. Быть может, она любящая мать и заботливая жена в других ситуациях, но сейчас она — дрянь. Если даже с ее стороны это была единственная антивоспитательная ошибка, едва не повлекшая за собой летальные последствия для сына, в любом случае, даже эксклюзивность поступка не оправдывает всей мерзости содеянного. И столь опасная глупость должна быть наказана. А то, что в данном случае вершителем правосудия выступал именно он — Александр Темнов, для него не представлялось психологической проблемой.
«В конце концов, я — врач. Я спас ее сына. Пусть я лишь исполнил свой профессиональный долг, но ведь исполнил-то именно я, а не кто-то другой». И почему «спаситель» — Александр, запнувшись, поправился — «спасатель», не может выступить в роли вершителя справедливости?! Пусть не тотальной и окончательной, но хотя бы заставляющей виновника надолго запомнить сотворенный им негатив. Чтобы в будущем, вспоминая о содеянном, злодей испытывал пусть не стыд и раскаяние, но, по крайней мере, изжогу раздраженности и головокружение злости. А неприятный осадок все же лучшая профилактика ошибок, чем их полная амнезия.
Аргументация, использованная Темновым для психологического давления на родню мальца, имела весьма сомнительную официальную подоплеку. Дело в том, что Александр впервые столкнулся со случаем тяжелого алкогольного отравления пациента в возрасте до 14 лет. Поэтому врач не знал, обязан ли он сразу же сообщать в милицию о столь вопиющем факте или же, как в случаях с отравлением взрослых особей рода человеческого, звонить в органы лишь после госпитализации больного, когда станет ясно, что экспресс-методом оздоровить его не удастся и требуется лечение в условиях стационара. В данной ситуации экстренные меры детоксикации вполне благотворно подействовали на маленького пропойцу, и массивная инфузионная терапия ему уже не показана. Вот и выходило, что раз пациент уже не реанимационный, то и сообщать о нем в правоохранительные органы дежурный реаниматолог не обязан. Шкет направляется в педиатрию, где имеются свой дежурный врач и свой детский реанимационный блок. Пусть у них и болят головы о соблюдении служебных предписаний…
Лишь сейчас Александр заметил, что уже добрых пятнадцать минут сидит с ручкой над девственно-чистым листом бумаги. Вдохновенный внутренний монолог отодвинул написание дневника наблюдения мальчонки на второй план. И, хотя все психологические аспекты ситуации еще отнюдь не были им «обсосаны» в излюбленном «самокопательном» стиле, Темнов решил отложить аутодискуссию, сосредоточившись на оформлении медицинской документации.
Но, едва начавшись, профессиональный энтузиазм был прерван внешним вторжением.
Раздолбанная карета «скорой помощи», громко урча, подкатила к входу в приемное отделение. Пока водитель пристраивал задок своей старушки к носилочному порогу, шустрая легковушка с визгом затормозила у лестницы. Форма двух вылезших из нее пассажиров заставила сердце Александра забиться в учащенном ритме. Но за милиционерами никто больше не показался, а распахнувшиеся дверцы «скорой» и начавшие выкатываться из нее носилки быстро успокоили разнервничавшегося врача. Пока санитарка громыхала дверным засовом, он перешел в реанимационный зал.
— А мы пописали! — радостно сообщила Татьяна, указав на полулитровую банку с солидной порцией светло-желтой прозрачной мочи.
— А почему не в «утку»?
— Ну, доктор, в ту «утку» не все взрослые направить могут. В широком отверстии инструмент теряют. А вы хотите, чтобы ребенок в ней барахтался. К тому же в банке и цвет сразу виден, и количество, — она слегка обиделась, — для вас же старалась.
— Хорошо, спасибо. — Александр был не настроен шутить. Посетивший его легкий мандраж начисто отбил желание дискутировать. Он растерялся и от этого был сам себе неприятен.
«Вот что значит «рыльце в пушку». Хотя какого черта!.. Я честен, и это главное. По крайней мере стараюсь таковым быть… Ладно, позже…»
«Вот что значит «рыльце в пушку». Хотя какого черта!.. Я честен, и это главное. По крайней мере стараюсь таковым быть… Ладно, позже…»
— Переведите мальца в «отсыпочную».
Так медперсонал окрестил прилегающую к основному залу приемника комнату. В ней располагалась пара кроватей, тумбочка с ЭКГ-аппаратом и находились шкафы со скудным запасом больничных медикаментов. Ночами, в перерывах между поступлениями больных, кровати служили кратковременным пристанищем для утомленных медсестер приемного отделения.
Темнов помог Татьяне перевезти массивную каталку с испуганно глядящим на него маленьким телом в дальнюю комнату.
— Лежи тихо! — покровительственно буркнул он Никите. Затем обернулся к медсестре: — Оставайтесь пока с ним. Если будете нужны, позову.
Товарищей из органов было трое. Двое в форме дорожно-постовой службы и сопровождающий носилки — в куртке конвоира и с автоматом наперевес.
«Это явно не по мою душу», — окончательно убедился Александр, изображая сосредоточенную заинтересованность под взглядами вошедших милиционеров.
— Добрый вечер. Вы дежурный врач? — Капитан был уже немолод и натянуто вежлив.
— Да. В чем дело?
— Мужчина без сознания. Дорожно-транспортное происшествие. — Проследовав взглядом за кивком офицера, Темнов узрел каталку с телом индивидуума позднепризывного возраста нормостенического сложения. Его одежда была обильно измазана землей, мелом и прочими неорганическими веществами.
— Характер и давность травмы известны?
— Минут сорок, максимум час назад. Предположительно, черепно-мозговая. А там, кто его знает.
— Заезжайте в ремзал. — Александр распахнул двери, пропуская медсестер с ценным грузом. Рассмотрев пациента, он с удовлетворением отметил естественную розовость слизистых оболочек и ровное дыхание.
— Ожидайте в холле, — кивнул Темнов служителям закона, но автоматчик, словно не слыша императивных врачебных указаний, проследовал за носилками.
— Простите. Я же сказал, ожидайте. Зачем толпу создавать? Вы же сами говорите «без сознания». Кого вы будете охранять? Он что, встанет и убежит?
— Успокойтесь, доктор, — холодной волной флегмы окатил его капитан, — мы четко следуем инструкциям.
— Ваши инструкции предписывают охрану арестантов и в бессознательном состоянии? — Природная язвительность взяла свое, невзирая на остаточную нервозность.
— Ну, во-первых, он пока еще не арестант, а всего лишь подозреваемый. А во-вторых, — капитан, к вящему удовольствию Александра, запнулся, подыскивая подходящую формулировку, — он не совсем без сознания. Во всяком случае, у нас есть некоторые основания так полагать.
Темнов недоуменно оглянулся на тело пациента. «Не совсем арестанта» он еще мог себе представить, похоже, у милиции имелись виды на несчастного, но ордер пока не выписан, или, точнее, схватить-то схватили, а до места еще не довезли, дабы подобающим образом все оформить. Но «не совсем без сознания» — это что-то новое. Не дежурство, а ночь сюрпризов какая-то…
— Мы думаем, что он притворяется, — пояснил капитан, — и потому обратились к вам. Врачи, полагаю, смогут отличить ложную кому от истинной.
Александр занялся непосредственным осмотром пациента. Зрачки равные, глазные рефлексы в норме. Не показатель… Сухожильные реакции — ничего особенного. Пульс, давление, дыхание — не зацепишься. Видимых травм, не считая нескольких ссадин на руках, нет.
— Разденьте его. — Поднаторевшим в искусстве обнажения санитаркам потребовались считаные секунды, чтобы взору присутствующих предстало заляпанное синими озерцами татуировок тело.
— О, у парня, похоже, богатое прошлое по вашей линии, — разглядывая символические наколки на плечах и груди мужчины, заметил Темнов.
— Рецидивист. — Капитан не был склонен распространяться на эту тему. — Так что насчет диагноза?
— Рано, рано. Медицина — наука неточная и дотошная.
«Свежих» повреждений не было. Следы хирургических операций на животе и левом бедре — артефакты. Александр входил в раж. Стимулируя болевую чувствительность околоушными и подключичными надавливаниями, он смог добиться лишь трепетания век и легкой гримасы — реакции «тянули» как на симуляцию, так и на кому первой степени. И это при его тяжелой руке! Да-а, если и притворщик, то достойный.
— Доктор, а может, его того… Ну-у… — Молодой лейтенант, подавший, наконец, голос, взялся за резиновую дубинку. Он, похоже, сочувствовал затруднениям Темнова и, по доброте душевной, предлагал свой метод стимуляции.
Капитан одарил напарника негодующим взглядом. Охранник, устроившись на подоконнике, сохранял нейтралитет, не сводя глаз с обнаженного тела.
— Нет! — Александр категорично покачал головой. — Здесь медучреждение, а не комната для допросов. Я буду действовать как врач, а не как палач. — И, пытаясь сгладить неуместную пафосность рифмы, поспешно велел медсестре: — Подкалывайтесь в вену.
Быстро наклонившись к самому лицу «коматозника», Темнов крикнул:
— Открой глаза! — Не сработало. Веки даже не шелохнулись. Или субчик все видит с закрытыми глазами, или действительно «тертый калач», умеющий контролировать телесные проявления. Ладно, идем дальше. Но все в рамках медпредписаний! Произведем полный осмотр пациента.
— Перчатки мне. Можно нестерильные. — Натягивая белесоватую резину на ладони, он распорядился: — Согните ему ноги в коленях… Вот так. Теперь разведите в стороны… Хорошо.
Пальцевое исследование прямой кишки — весьма распространенная, а зачастую и необходимая в практике врача хирургической специальности манипуляция. И, хотя в данном случае преобладала мозговая симптоматика, не грех было исключить возможность желудочно-кишечного кровотечения. Если пациент действительно без сознания, хуже ему от этого не станет. А для диагностики полезно.
Темнов честно и обстоятельно произвел манипуляцию. Проникновение чужеродного предмета в анус незнакомец воспринял спокойно. Лишь при движении длинного врачебного пальца в полости кишки, веки подозреваемого слегка задергались, а дыхание несколько участилось.
— Ни оргазма, ни истерики, — Александр содрал использованные перчатки, предварительно удостоверившись в отсутствии признаков кровотечения.
— Привыкший, наверное. У них на зоне… — Весельчак-лейтенант вновь был прерван, на сей раз капитанским покашливанием.
Так, с задницей не получилось. Ну и ладно. А то было бы слишком просто.
Возбужденный нестандартной ситуацией, Александр начисто забыл о скором приезде дамочек-алкашек, а о лежащем в соседней комнате мальце вспомнил, лишь узрев выглядывающую из приоткрытой двери Татьяну. Предупредив вопрос доктора, медсестра сообщила:
— Спит. Все под контролем.
— Хорошо. Ну-с, продолжим. — Темнов едва не потер ладони от предвкушения новых экспериментов. «Но все в рамках инструкций!» — одернул он себя. — Девочки, мочевой катетер. Что-то пациент долго не писает.
— Толстый? Может быть, женский? — Втянутая в увлекательную игру санитарка продемонстрировала упаковку с толстым катетером.
— Света, ну мы же не звери… — протянул Александр, давясь смехом, — да и товарищи из органов могут не понять.
— Мы все понимаем. Время поджимает, док! — Похоже, лейтенант решил окончательно положить на осуждение старшего коллеги. Хохотнув, он добавил: — Если нужно, я клиента придержу.
— Пациента, — подмигнув, поправил соратника по веселью Темнов, — здесь у нас только пациенты. Мы же типа больница.
Капитан с нарочитой внимательностью разглядывал свои ногти. Ему бы сейчас маникюрные ножнички. «Скучает, служивый», — с ехидством подумал Александр. Автоматчик не сводил застывшего взгляда терминатора с подозреваемого. «Парень или кретин, или искренне любит свою работу. В любом случае, счастливчик».
Выбрав мочевой катетер средней толщины, врач смазал кончик маслом и неторопливо приступил к ответственной манипуляции. Двигательные реакции проявились сразу же, но для доказательства мнимости комы нужны были осознанность взгляда и речевое сопровождение. К тому же, пару раз дернувшись всем телом и потянув было руки к источнику раздражения, «законник» избрал более умную тактику реагирования — лишь нецеленаправленные движения конечностями и дугообразные прогибы туловища. Глаза так и не открылись, а голоса не было и в помине. Ч-черт! Не прокатило!
— Давление? — Темнов нащупал пульс подопытного. Тахикардия, аритмии нет.
— Сто шестьдесят на сто десять!
— Гипотензивные по вене. Так мы его в натуральный инсульт вгоним.
«Честных» средств оставалось все меньше. Впору было растерянно почесать затылок. К тому же Александр вспомнил об ожидающихся дамах с добровольно-принудительным взносом. Отмеренный им час истекал через двадцать минут. И встреча подвыпивших озлобленных леди с товарищами из органов ему представлялась крайне нежелательной.