Виктор налил в чашку минеральной воды и подал мужичонке. Тот благодарственно кивнул и жадно выпил.
Резкий телефонный звонок разбудил наступившую тишину.
— Да. — Выслушав короткое сообщение, Игорь повернулся к Тычу: — Я в приемник. Подозрение на аппендицит.
Проводив взглядом вышедшего напарника, Григорий обратился к педагогу:
— Хорошо. Я пойду вместе с вами, и мы попытаемся уладить конфликт.
Было ясно, что одними словесными увещеваниями от посетителя на этот раз не избавиться, поэтому он хотел разобраться в ситуации как можно быстрее.
Оставаться одному в хирургической ординаторской Виктору не хотелось. Как-никак, в этом отделении он был гостем. А подниматься в родную реанимацию — слишком далеко. К тому же предполагалось скорое возобновление посиделок. Поэтому, отчасти из любопытства, отчасти за неимением лучшего способа провести время, Лавриненко увязался за долговязой фигурой Тыча и тщедушным тельцем отставного педагога.
Урологическое отделение располагалось на одном этаже с хирургическим.
На пороге их уже поджидала дежурная медсестра. Упитанная бабенка в возрасте вторичной ягодки.
— Чуть с ног меня не сшиб, — указала она на мужичонку, — из палаты сиганул, будто приспичило. Я хотела вдогонку крикнуть, что туалет в другой стороне, но, как увидала, что он в ординаторскую ломанулся, сами, думаю, разберетесь.
— Из какой вы палаты? — обернулся к пациенту Григорий.
— Шестая. Как по Чехову, — нервно улыбнулся тот.
— Посетитель еще не ушел?
— Это вы о парне и его родственнике? Сидят еще. Вежливые такие. Что это, спрашивают, за припадочный больной у вас в отделении. — Медсестра пожала широкими плечами. — Вы, говорят они мне, поосторожнее с ним.
— Вот сейчас и разберемся, кто здесь припадочный. — Тыч заметил увязавшегося за ними Виктора. — О, так нас много, управимся.
Дверь в палату была приоткрыта. Внутри горел свет.
— Вы — первый, — тихо сказал Григорий жалобщику. — Входите, неплотно закрываете двери и ведете себя так, будто ничего не произошло.
— Нет-нет, — замотал головой тот. — Я преподаватель, а не драматический актер. Особенно когда дело касается моей безопасности.
— Поймите, в данный момент у нас против этих ребят ничего нет. — Григорий сам улыбнулся невольной трафаретности, словно заимствованной из второсортного детектива, фразы. — Мы врачи, а не следователи. И обвинить их, основываясь только на ваших жалобах, не имеем права. Для того чтобы разобраться в ситуации, нам необходимо выслушать и другую сторону. А в нашем присутствии они вряд ли захотят откровенничать.
— Нет, и еще раз нет. — Педагог был непреклонен. — Я и не требую от вас разбирательства. Понимаю, что оно не в вашей компетенции. Прошу лишь выдворить этого шантажиста из отделения и перевести меня в другую палату.
Тут Виктор, ближе всех стоявший к палатным дверям, отчетливо уловил специфический запах, ощущавшийся им лишь несколько раз в жизни и связанный с незабываемыми воспоминаниями бурной юности.
— Гриша! А ну нюхни, — кивнул он в сторону двери.
Тыч непонимающе взглянул на коллегу, но по легкой улыбке на губах Виктора догадался, что намечается нечто интересное. Приблизившись, он в течение нескольких секунд принюхивался. Затем, скорее весело, чем раздраженно, хмыкнул и толчком открыл дверь.
— Употребление наркотических веществ, особенно в государственном учреждении, — серьезное правонарушение, ребята.
Пацаны были примерно одинаковой комплекции — худощавый астеничный тип. Сидящий на кровати рыжий тип расплылся широкой улыбкой:
— Ну наконец-то. А то задолбали под дверью шушукаться.
Стоявший у окна брюнет не спеша глубоко затянулся и, насмешливо взглянув на вошедших, выбросил длинную самокрутку в открытую форточку.
— Какие наркотики, доктор? О чем вы говорите? Мы с приятелем ароматическими смолами немного покадили. Говорят, успокаивает. А то у него сосед по палате чересчур нервный.
Ублюдки явно были довольны собой.
— Умно, умно. — Григорий уже предчувствовал грядущее словоблудие. — Тем не менее, молодой человек, на основании поступившей от пациента жалобы, вынужден просить вас покинуть отделение.
— Жалобы? — Приятели с наигранным недоумением переглянулись. — Простите, доктор, но мы тише воды ниже травы. Ничего не ломаем, никому не мешаем.
— Сосед вашего друга придерживается иного мнения.
— Его право, доктор.
— И, тем не менее, я вынужден настоятельно просить… — В голосе Тыча зазвенели металлические интонации.
— Понимаю, понимаю. Но, насколько мне известно, посещения больных разрешены до двадцати одного ноль-ноль, а сейчас, — оратор взглянул на дешевые электронные часы, — двенадцать минут девятого. Таким образом, в моем распоряжении еще сорок восемь минут.
Рыжий едва сдерживал смех, закусывая нижнюю губу и стараясь не смотреть на врачей. Брюнет же, напротив, говорил с напускной серьезностью.
«И даже после «косяка» так гладко чешет, — подумал Виктор. — Быть может, и мудак, но точно не дурак».
Парень, сделав паузу, вынул из кармана джинсов пластинку жвачки и принялся нарочито громко чавкать, выжидающе поглядывая на собеседников.
— Послушайте, молодые люди. — Фермер-географ уже не заикался, более того, в его голосе явственно проявились выработанные годами практики покровительственно-воспитательные интонации. — Я готов забыть о происшедшем между нами… гм, недоразумении, расценивая его как неудачную шутку. Однако я требую извинений в присутствии врачей и обещаний не повторять подобные розыгрыши в будущем.
Рыжий, не в силах более сдерживаться, прыснул коротким отрывистым смехом.
Доморощенный Цицерон развел в стороны руки, демонстрируя открытость своей натуры и искренность своих слов:
— Да о чем речь, товарищ. Мы к вам со всей душой. А если вы чего не поняли, так мы не обижаемся. Болезнь, возраст и все такое. Договоримся.
Мужичонка, явно не ожидавший подобного хамства, вновь утратил едва восстановившееся присутствие духа.
Виктор, доселе остававшийся молчаливым наблюдателем этого фарса, решил принять в нем непосредственное участие:
— О’кей, ребята. Ваша взяла. Заставлять вас, молодой человек, покидать отделение у нас действительно нет законных оснований. А обвинять вас невесть в чем, основываясь на непроверенных данных, мы также не имеем права. — Малолетка на кровати продолжал беззаботно хихикать, но его более рассудительный приятель, почуяв подвох, стер улыбку и перестал чавкать жвачкой. — Однако, будучи дежурными врачами и неся ответственность за здоровье находящихся в стационаре пациентов, мы не можем игнорировать факт присутствия у вас, юноша, — Виктор указал на рыжего, — симптомов наркотического отравления. Поэтому мы вынуждены принять необходимые меры. Проще говоря, произвести наркологическую экспертизу. С этой целью вас в сопровождении нашего сотрудника отвезут в наркодиспансер, где и будут взяты соответствующие пробы. Одевайтесь, машина будет ожидать у приемного отделения через несколько минут.
Веселость у молодого пациента испарилась со скоростью эфира. Некоторое время он с растерянной гримасой разглядывал Виктора, но, видимо отчаявшись озвучить зревший внутри протест, обратил просящий взор к словоохотливому приятелю. Цицерон был заметно смущен неожиданным поворотом дискуссии. Жалкая попытка блеснуть познаниями в юриспруденции не произвела должного эффекта:
— Вы не имеете права! — Молодой, едва переживший возрастную ломку, баритон от волнения срывался на тенорные высоты. — Вы не имеете права проводить обследование без согласия больного.
— Ошибаетесь, молодой человек, — пришел черед улыбаться Виктору, но он ограничился легкой усмешкой. — Ваш друг в данный момент является пациентом отделения. А мы, являясь дежурными докторами, несем прямую ответственность за состояние его здоровья. И если мы решаем, что пациент неадекватен — а в данном случае этот факт очевиден, — то получение его согласия на проведение медицинских манипуляций вовсе не обязательно.
— Он несовершеннолетний! Необходимо согласие его родителей. — Судя по зашкаливающей высоте голоса, оратор выложил свой последний козырь.
— Только при операциях и манипуляциях, способных нанести вред здоровью ребенка. — Виктор улыбчиво выделил последнее слово. — А в данном случае анализ крови на содержание наркотических веществ никакой опасности не представляет и является всего лишь диагностической процедурой. Одевайтесь, одевайтесь!
— Я… я никуда не поеду, — испуганно лепетал рыжий, забившись в угол кровати.
— Ввиду неадекватности пациента, транспортировка будет производиться на носилках с использованием фиксирующих средств, — басовито напомнила о своем присутствии долговязая фигура Тыча. — Скажу медсестре, чтобы веревки принесла. — Григорий с нарочитой медлительностью повернулся к дверям.
— Я… я никуда не поеду, — испуганно лепетал рыжий, забившись в угол кровати.
— Ввиду неадекватности пациента, транспортировка будет производиться на носилках с использованием фиксирующих средств, — басовито напомнила о своем присутствии долговязая фигура Тыча. — Скажу медсестре, чтобы веревки принесла. — Григорий с нарочитой медлительностью повернулся к дверям.
— Не трогайте меня!
— А трогать тебя никто и не будет. Просто скрутим, чтобы не дергался, и к носилкам привяжем, — сделав пару шагов, Григорий, будто вспомнив, обернулся к оратору: — Да, чуть не забыл. Вас, юноша, мы вынуждены просить не покидать медучреждение до выяснения всех обстоятельств.
— А при чем здесь я? Вы не имеете права меня задерживать! — Эрудит попытался обойти хирурга, преграждавшего путь к выходу.
— Минуточку. — Тыч развел в стороны длинные руки, окончательно перекрыв проход к заветной двери. — Вы, похоже, не понимаете всей серьезности ситуации. В случае положительного результата анализа, доказывающего факт употребления наркотиков вашим приятелем, мы вынуждены будем передать информацию о данном инциденте в правоохранительные органы. Они, в свою очередь, начнут выяснение обстоятельств — где, когда, с кем, что именно, — вы же, как мы все видели, имеете непосредственное отношение к происшедшему. Убежден, что милиция проявит к вашей персоне особый интерес.
— У вас нет полномочий для моего задержания. — Парень на шаг отступил от загораживающей выход ручищи Тыча и, глядя ему в глаза, выпалил: — Это чревато большими неприятностями. — И, чтобы скрыть нараставшее дрожание губ, несколько раз энергично чавкнул жвачкой. Движения жевательной мускулатуры, активировав кровообращение головного мозга, придали ему уверенности, и он горделиво подытожил: — Вот так-то!
Втянув воздух, он для пущей эффектности попытался выдуть жвачный пузырь перед физиономией Тыча, но, переборщив с усилием, дунул сильнее, чем следовало. Белый осьминог вылетел у него изо рта и присосался к верхней губе Григория.
«Нечто подобное сегодня уже было». — Виктор едва сдержал улыбку.
Рыжик коротко хохотнул из своего угла. Педагог обеспокоенно вылупился на Тыча, предчувствуя, с высоты многолетнего педагогического опыта, форс-мажорное развитие событий.
Григорий выдохнул короткое: «Е!..» — и поднял руки к лицу.
Незадачливый шародув мгновенно воспользовался освободившимся проходом. Прыжком он преодолел расстояние до двери, с грохотом распахнул ее и скрылся в коридоре.
— Куда?! А ну стой, бандюга! — Вопль караулившей у палаты медсестры звонким эхом отскочил от высоких коридорных стен.
— Мудак! — глухо прорычал хирург, на бегу отдирая белую липкую массу.
— Гриша, спокойно! — только и успел крикнуть Виктор.
Но сейчас Тыч слышал только внутренний голос, императивно повелевающий догнать хама и надрать ему задницу.
Выскочив в коридор, он убедился в осуществимости желаемого. Фортуна в лице дородной палатной медсестры была к нему благосклонна, сбив парня с верного направления и заставив метнуться в противоположную от выхода сторону. Юнец несколько раз тщетно дернул ручку ведущей на пожарную лестницу двери, метнулся было обратно, но, увидев вылетевшего из палаты Григория, тупо рванул в дальний конец отделения.
Тыч вздохнул полной грудью и, расправив плечи, быстрым шагом двинулся за беглецом. В особой спешке теперь не было смысла. В аппендиксе, куда свернул преследуемый бедолага, располагались три палаты, постирочная и туалеты. Далее коридор упирался в глухую деревянную перегородку, отделяющую урологическое отделение от административного блока больницы.
Свернув за угол, Григорий подошел к двери ближней палаты и, приоткрыв ее, окинул беглым взглядом помещение, не теряя из виду коридор. Благо время было не позднее, и во всех палатах еще горел свет. Приблизившись к следующей двери, он взялся за ручку, готовясь к дубляжу процедуры осмотра. В тот же миг из постирочной выскочил парень и метнулся по коридору. Но удача вновь отвернулась от беглеца. До спасительного поворота ему оставалось не более метра, когда из-за угла вдруг выплыло обеспокоенное лицо Виктора. Спринтер резко затормозил и, отскочив, юркнул в приоткрытую дверь женского туалета.
— Гриша, без эмоций! Пацан и так обоссался. Попугали, и хватит.
— Он у меня сейчас заодно и обосрется. — Тыч коротко постучал длинными пальцами в облупленную дверь клозета: — Сам выйдешь или вынести?
— Вы не имеете права. — Тонкая дверь почти не скрадывала прерывистое дыхание. — Вы пожалеете об этом.
Последняя фраза явно была лишней. Горячая натура Григория, и без того подвергшаяся в этот вечер интенсивной психологической атаке, окончательно утратила контроль над рвущейся наружу телесной активностью. Угловатое плечо хирурга с размаху въехало в хлипкую перегородку, отделявшую его от незадачливого обидчика. Защелки в больничных туалетах специально устанавливают непрочные, чтобы в случае ухудшения состояния к пациенту можно было легко добраться. Видимо заметив это, юноша пытался укрепить оборону, налегая изнутри на дверь скромной тяжестью своего поджарого тела. Но излишняя старательность лишь сыграла с ним злую шутку. Силы противников были неравными, а разделявшая их преграда слишком ненадежной и ветхой.
Дверь с громким треском влетела в узкое пространство туалета, неся впереди себя парня. Промахнув метровый предбанник, он изловчился ухватиться за туалетную кабинку, но, получив удар в челюсть падающей дверью, отпрянул назад и, спотыкнувшись об унитаз, грохнулся в расщелину между туалетным бачком и батареей.
— Да ты акробат. Один прыжок — и на самом пахучем месте. — Хохот Григория разнесся по всему отделению. — Вали отсюда, — с добродушной снисходительностью пробасил Тыч. — Или ждешь продолжения?
Ораторский талант юнца испарился. Шумно сопя, хватаясь за обод унитаза и за подоконник, он выкарабкался из неуютного гнездышка. Бочком прошмыгнув мимо хирурга, парень резво направился к выходу.
— А руки после туалета вымыть? Или в детстве не научили? — хохотнул вдогонку Тыч. — Вот молодежь пошла. Никакой гигиены.
Виктор заглянул в зияющий проем туалета. Дверь валялась в нише предбанника, ощерившись шурупами выдранных петель. Хлипкая задвижка отлетела к батарее и почивала рядом с оторванной металлической ручкой.
— Никак приспичило кому? — Хорошее настроение окончательно вернулось к Григорию. — В спешке и выдрал. Завтра с утреца приплачу плотнику, чтобы до обхода на место прицепил. — Он поднял дверь и прислонил ее к боковой стене около входа.
— Ну а куда прикажете местным дамам до утра нужду справлять?
— Дам во всей урологии пяток, не больше. До утра в клизменную побегают — там унитаз имеется. Ну а те, кто посмелее, могут и в джентльменский сортир наведаться.
Педагог ожидал их у двери в палату.
— Сбежал, доктор. Как вы за его дружком помчались, так он брюки поверх спортивных штанов напялил, переобулся, куртку под мышку и деру. Даже вещи не собрал. На кровати и в тумбочке остались.
— А откуда у него уличная одежда в отделении?
— Так его же на завтра к выписке готовили, — вступила медсестра, — сразу после обхода. Приятель ему сегодня шмотки и принес.
— Какого он года? Шестнадцать есть уже?
— Если верить истории болезни, осенью семнадцать будет.
— О, так парень уже с паспортом. Почти полноправный гражданин. — От Виктора не ускользнула легкая тень, пробежавшая по лицу Тыча. Ведь он, как дежурный врач, нес ответственность не только за здоровье, но и за местонахождение всех стационарных больных. В случаях их отлучек из отделения он обязан был делать соответствующие пометки в историях болезней. Если же дело касалось пациентов, не достигших восемнадцатилетнего возраста, то следовало незамедлительно сообщать о побеге по месту их жительства.
— Телефон для связи с домашними в истории указан?
— Да вроде был мобильный какой-то, — махнула рукой медсестра. — Истории в ординаторской. Можете сами глянуть.
— Непременно. — Тыч обернулся к мужичонке. Тот, уже обутый в тапочки, все стоял у входа в палату, словно ожидая напутственной реплики врача. — Вопрос о переводе, думаю, отпал сам собой. Вы снова один в палате. Оглоед, не говоря уже о дружке, до утра вряд ли объявится.
Педагог неуверенно кивнул и повернулся к двери.
— Постойте. — Виктор не устоял перед искушением подвести черту под ситуацией. — Кто у вас на поселке фермеров «крышует»? Из крутых есть кто-нибудь?
Интеллигент в отставке на мгновение растерялся. Затем смущенно протянул:
— Ну есть там один… Фима Косой…
— Вот сразу же после выписки и бегите на поклон к своему Фиме. Пусть он и вас под крылышко возьмет. — И, отчасти желая подбодрить незадачливого бизнесмена, но, в большей мере, дабы сгладить собственную неловкость за столь неоднозначный совет, Виктор развел руки и произнес: