Авиация активно участвовала и в боевой работе: вела разведку, осуществляла связь с войсками, штурмовала колонны противника, бомбила его оборону. Штурмовка неприятеля в горах производила на него огромное моральное воздействие.
Опыт показал, что в горной войне особое внимание следует уделять вопросам эвакуации и оказания помощи раненым. Во время боевых действий на Кавказе бывали случаи, когда даже легкораненые не доходили до перевязочных пунктов - замерзали в горах. Квалифицированную медицинскую помощь необходимо оказывать в непосредственной близости от поля боя. Для эвакуации раненых надо иметь специальных проводников (дополнительных санитаров) и примитивные перевозочные средства (ишаки, лошади с подвесными носилками, сани). Для транспортировки тяжелораненых может быть использована авиация.
На пути эвакуации раненых надо обязательно иметь обогревательные пункты. Они необходимы и частям, совершающим переходы.
Все эти выводы и наблюдения явились немалым вкладом в сокровищницу нашего боевого опыта.
Туапсинский "орешек"
Кукурузные поля и яблоневые сады Осетии остались позади. Бои переместились за тысячу километров в девственные леса и зубчатые скалистые горы Приморья.
Тихий, полукурортный, полутранзитный город Туапсе с самого начала кавказского похода привлекал внимание немецкого генерального штаба. В августе гитлеровцы еще всерьез верили, что достаточно одного хорошего прыжка, чтобы оказаться на побережье. Они мечтали обосноваться в Туапсе, откуда для них открывались возможности одна заманчивее другой.
Из-под Краснодара и Майкопа противник стал стягивать силы. В район Туапсе было переброшено двенадцать пехотных и специально обученных горнострелковых дивизий, отдельные танковые батальоны, кавалерия, мотострелки. Враг решил во что бы то ни стало овладеть городом и морским портом, чтобы лишить нас сухопутной и морской коммуникаций, а следовательно, затруднить оперативные перевозки, сорвать переброску войск и обеспечение их продовольствием и боеприпасами.
Наши воины сражались с невиданным мужеством, стойкостью и упорством.
- Головы сложим, а землю родную вернем! - говорили бойцы.
Старое ратное правило гласит - кто напуган, тот наполовину разбит. Поэтому оборону свою мы строили на дерзких контратаках, на постоянном упреждении ударов противника.
Георгиевский кавалер казак Максим Гребнев привез в штаб завернутого в попону немецкого офицера. В его сумке оказался приказ о наступлении. Две егерские бригады и отдельный высокогорный полк, усиленные 12 артиллерийскими и 15 минометными батареями, должны были с утра атаковать позиции 17-го конного корпуса.
Узнав о намерении противника, казаки устроили ему ловушку. Гитлеровцы были контратакованы и разбиты.
Перед этим коротким ночным боем 69-летний Семен Скворцов, отец восьми советских офицеров, учил молодого бойца:
- Не хватит, говоришь, патронов, снарядов не подвезут? У германца возьмем! Отобьют у тебя в бою винтовку - за гранату берись, израсходуешь гранаты - бей прикладом, глуши кулаком, вгрызайся окаянному в горло!..
Один немецкий лейтенант писал в своем дневнике:
"Против нас кубанские казаки. Мой отец как-то рассказывал о них, но как его страшные рассказы далеки от того, что вижу я. Их не возьмешь ничем. Они жгут наши танки... Сегодня моя рота была брошена на помощь стрелковому полку, попавшему в очень тяжелое положение. И я вернулся с поля боя с четырьмя солдатами. Что там было! Как я остался невредимым?! Прямо чудо, что я жив и могу писать. Они атаковали нас на лошадях. Солдаты бежали. Я пытался их остановить, но был сбит с ног и так ушиб колено, что ползком пробирался назад к реке. Говорят, что наша бригада перестала существовать. Если судить по моей роте, то это правда".
Кубанские и донские казаки дрались с невиданным мужеством, наводили на врага ужас, обращали его в бегство.
...По проселочной дороге к минометной батарее лейтенанта Гаврилова приближались шесть грузовиков с автоматчиками. Все они были в красноармейской форме, на машинах - красные флажки. Когда же навстречу грузовикам поскакали два наших бойца, раздались выстрелы.
- Немцы! - крикнул лейтенант Гаврилов и подал команду: - Огонь!
Грузовики с переодетыми гитлеровцами загорелись. Один из них перевернулся, другой накренился набок. Но тут на казаков двинулись пятнадцать вражеских танков с автоматчиками на броне. Под гусеницами неприятельской машины погиб весь расчет сержанта Зиненко, другой танк раздавил миномет старшины Приходько. Сам Приходько успел выскочить из окопчика. Гранатами и бутылками с горючей смесью он уничтожил два танка, но сам погиб под третьим. Четыре танка подбил сержант Силко. Получив тяжелое ранение, он продолжал сражаться.
Гитлеровцы бросили в бой мотоциклистов с пулеметами. Но и это не устрашило казаков. Красноармейцы Кривонос и Савосин подорвали мотоциклы гранатами, парторг Нижник, сержанты Олифиров и Мигашко бросали в наступавших четырехкилограммовые мины.
Три раза Гаврилов поднимал своих воинов в атаку. Полтора часа не затихала эта кровавая сеча. Когда нарочный привез приказ об отходе, никого из казаков уже не было в живых. Вокруг дымилось 8 немецких танков, валялось свыше 250 вражеских трупов.
Батарейцы Гаврилова погибли, но погибли они победителями. За эти полтора часа был эвакуирован госпиталь, вывезено ценное вооружение, казаки перегруппировались и изготовились к бою на новом рубеже.
Шаг за шагом бои перемещались в горные леса, на хребты. Для конницы такие места невыгодны, в теснинах ей делать нечего. Для казаков более подходящими были моздокские степи и песчаные буруны Ставрополья. В этот район мы и перебросили казачьи полки. Там они совершали дальние рейды, прорывались в немецкие тылы, под самым Буденновском громили корпус "Ф", сформированный для завоевания Египта.
Конников сменили стрелковые части 47-й и 18-й армий.
18-й армией тогда командовал генерал А. А. Гречко (ныне Маршал Советского Союза).
Гречко я знал давно, еще с довоенной поры, когда он служил командиром взвода. Отрадно было видеть, как в годы Великой Отечественной войны он быстро выдвинулся в ряды талантливых военачальников.
Командующий Черноморской группой войск И. Е. Петров не ошибся, доверив А. А. Гречко самое ответственное направление. Командарм 18-й полностью оправдал возлагаемые на него надежды, он искусно руководил своими соединениями.
Значение Туапсе особенно возросло в связи с событиями на крайнем левом фланге, у Новороссийска.
В первых числах сентября 1942 года ударная группа противника - четыре пехотные, две кавалерийские дивизии и три отдельных танковых батальона начала наступление на Новороссийск. Одновременно гитлеровцы высадили десант на Таманском полуострове.
В ночь на 7 сентября завязался ожесточенный бой на северо-западной окраине Новороссийска и около поселка Мефодиевский. Сражение длилось всю ночь и следующий день. Только в сумерках оно закончилось победой черноморцев. С утра немцы снова возобновили атаки. Их танки прорвались на юго-восточную окраину Мефодиевского и на базарную площадь, но снова были вынуждены отойти.
Гитлеровцы пытались прорваться и северо-восточнее Новороссийска, но упорным сопротивлением войск 47-й армии, которой с 8 сентября командовал генерал А. А. Гречко, были остановлены.
После многократных массированных налетов авиации вражеские танки и две пехотные дивизии вновь штурмовали поселок Мефодиевский и обошли Новороссийск со стороны перевала Маркотх. Нашим войскам пришлось отойти на первый километр приморского шоссе, в район цементного завода "Октябрь".
Немцы торжествовали, считая, что ворота Кавказского побережья в их руках. Но хотя фашисты и заняли Новороссийск, фактически хозяевами израненного города оставались наши войска. Артиллерийские батареи мощным огнем перекрыли дороги, ведущие в город, держали под обстрелом вражеские корабли, проходившие в Цемесскую бухту.
Однажды мне довелось быть на батарее старшего лейтенанта Давиденко. В это время наблюдатель доложил:
- На железнодорожной станции замечено большое скопление немецких войск.
- Открыть огонь! - скомандовал командир. Несколько сот солдат и офицеров потерял противник после этого огневого налета.
В ответ гитлеровцы бросили свою авиацию. На наши батареи обрушились 28 пикирующих бомбардировщиков. Волна за волной шли они на цели. Всего в этот раз на батареи было сброшено 460 бомб. Однако это не сломило духа наших артиллеристов. Как только взошла луна, орудия заговорили снова... Казалось, они воскресли из пепла. Стволы их были в бесчисленных царапинах, щиты - в глубоких вмятинах.
Артиллеристы поддерживали пехотинцев в тяжелой битве за Кавказ, преграждали путь врагу и прокладывали нашим воинам дорогу в наступлении.
Особенно жаркие бои в районе Туапсе разгорелись в октябре 1942 года. Немцы с каждым днем усиливали натиск, стараясь овладеть городом.
Само собой разумеется, что Военный совет фронта и Ставка Верховного Главнокомандования были обеспокоены создавшимся положением. Ставка приказала мне во что бы то ни стало удержать город Туапсе и порт, а для руководства операциями лично выехать в Черноморскую группу войск.
В первых числах октября я со своими заместителями и начальником штаба фронта прибыл в Туапсе. Со мной был член Военного совета Иван Степанович Исаков и командующий ВВС фронта Константин Андреевич Вершинин.
4 октября, когда стихла артиллерийская канонада, мы решили выехать на главное направление в район селения Шаумян. Уже темнело. И вдруг в воздухе появились фашистские бомбардировщики. Обычно они бомбили порт и город Туапсе. Однако на этот раз вся эскадрилья повернула на шоссе, прошла над нами и сбросила на нас серию бомб. Больше всех пострадал Иван Степанович Исаков. Осколок бомбы пробил правую ногу. Ранение было очень тяжелым.
Я немедленно отправил И. С. Исакова со своим адъютантом на медпункт, а потом в Сочи.
В то время мы, конечно, не могли знать, что немецкое командование получило сведения о выезде Военного совета фронта на передовую и отдало распоряжение своим летчикам о бомбежке шоссе. Это выяснилось спустя несколько лет, когда в Грузии состоялся процесс над изменниками Родины. Тогда же мы считали это случайностью.
В ту ночь я очень много думал об Иване Степановиче Исакове, с которым мы были знакомы еще с гражданской войны, а в мирное время вместе работали в Наркомате обороны. Этот замечательный человек вырос от мичмана до Адмирала Флота Советского Союза, от адъюнкта военно-морской академии до ученого-океанографа, члена-корреспондента Академии наук СССР, автора многих научных трудов.
Ему, начальнику штаба Балтийского флота, а впоследствии первому заместителю Народного комиссара Военно-Морского Флота СССР, принадлежит большая заслуга в создании и укреплении Военно-Морского Флота. Он являлся основным автором Боевого устава Морских сил, научным руководителем ряда специальных океанологических исследований и одним из организаторов морских операций Великой Отечественной войны 1941-1945 годов.
И вот этот выдающийся флотоводец выбыл из строя. Я понимал, как ему тяжело, как он переживает, что потеря ноги мешает ему быть с нами, на передовой, принимать активное участие в разгроме врага. 4 октября 1943 года он прислал мне из Москвы письмо, в котором писал:
"Дорогой Иван Владимирович!
Сегодня исполнился ровно год со дня моего ранения, когда я выпал из тележки. Конечно, я предпочел бы быть на двух ногах и работать с тобой или на другом фронте, но даже то, что я сейчас могу работать в Москве и как-то приносить пользу общему делу разгрома врага, - и то хорошо. Могло бы это кончиться небольшим памятником в Сочи или Тбилиси.
Поэтому я доволен и признателен тем, кто отодвинул немного устройство памятника, и хорошо понимаю, что кроме Петрова или Джанелидзе много обязан тебе за поддержку, помощь и внимание.
Думаю, что не ошибусь, подозревая, что ты не вполне доволен своей работой. Активные операции идут вне твоей епархии. Но, как и раньше говорил, считаю, что твоя работа в Тбилиси не менее (а в некотором отношении более) трудна и нужна государству, чем в другом месте.
Первое время я сам очень тосковал без ответственной работы. Быть на положении почетного зама тяжело, а в военное время особенно. Но к моему удовлетворению, неожиданно получил назначение в правительственную комиссию, где и работаю сейчас (по совместительству). Работа исключительно интересная и ответственная.
Будет свободная минута, напиши пару строк.
Сейчас под моим водительством печатают (впервые) и будут выходить сборники по опыту войны (морские). Зная твой интерес к флоту, буду посылать тебе.
Будь здоров.
Желаю успеха в работе.
Твой Исаков".
Пока Военный совет фронта и командование Черноморской группы разрабатывали и осуществляли мероприятия по усилению туапсинского направления, противник продолжал развивать наступление и 17 октября овладел районом Шаумяна, а на стыке 56-й и 18-й армий стал продвигаться в направлении горы Кочкацова.
В боях за эту гору совершил подвиг славный сын азербайджанского народа 19-летний красноармеец Кафур Мамедов.
18 октября в жарком бою он уничтожил тринадцать фашистских автоматчиков и один миномет с расчетом.
На следующий день, когда на наблюдательный пункт 3-й роты 323-го батальона морской пехоты прорвались автоматчики противника, Кафур заметил, что один из них целится в командира роты. Отважный боец бросился вперед и заслонил собой командира. Кафур погиб, но имя Героя Советского Союза Кафура Мамедова осталось жить в веках.
Немецко-фашистское командование придавало новороссийско-туапсинскому направлению особенно большое значение. Клейст и его начальник штаба генерал фон Грейфенберг отдавали явное предпочтение туапсинскому направлению перед моздокско-грозненским.
На мой взгляд, это было грубым просчетом немецкого командования. Все оперативные работники штаба Закавказского фронта пришли к единому выводу: такая оценка обстановки противником и такое решение должны привести фашистские войска к поражению на всем Закавказском фронте.
Почему же все-таки гитлеровское командование предпочло Туапсе Грозному? Думается, прежде всего из-за непоколебимой приверженности немецких генералов теории Шлиффена, той модернизированной "теории Канн", которая легла в основу военной стратегии и тактики генерального штаба третьего рейха.
Дело в том, что, выйдя на Туапсе, противник разрезал бы пополам Черноморскую группу наших войск и окружил две армии - 56-ю и 47-ю. Вот это стремление повторить "Канны" и продиктовало командующему группой армий "А" его туапсинский план.
Это был тщательно разработанный план. Лесистые предгорья Западного Кавказа имели в этом месте самый удобный проход к морю - железную дорогу Майкоп - Туапсе. Сосредоточив на этой дороге ударные силы, немцы рассчитывали одним броском захватить Туапсе и завершить окружение и разгром всего левого фланга Черноморской группы.
У гитлеровцев тут было одно большое преимущество: они наступали с севера и, следовательно, имели самую широкую возможность маневрировать силами по Кубанской долине. Кроме того, в распоряжении немецкого командования находилось много превосходных путей подвоза. У нас же наоборот: ни свободы маневра, ни достаточных путей подвоза не было, так как наши войска стояли среди лесистых гор, доходящих в этих местах до самого моря.
Наше положение затруднялось еще и тем, что помимо железной дороги Майкоп - Туапсе противник мог выйти к Туапсе несколькими обходными путями, проходящими через долины Псекупс и Пшехская. Это вынуждало нас распылять свои силы на несколько направлений и все время держать войска в состоянии крайнего напряжения.
Зная свои сильные стороны, немецкое командование в то же время не учло сильных сторон наших войск, и прежде всего оборонительного района Туапсе.
Севернее Туапсе мы располагали четырьмя исключительно хорошими естественными оборонительными рубежами. Это система лесистых гор разной высоты, отлично прикрывающих город со всех сторон. Первый, внешний, рубеж горы Оплепен, Гунай, Гейман, Елисаветпольский перевал и Сарай-гора. Они выше всех впереди лежащих высот на 300-400 метров. Поэтому весь рубеж мог господствовать над местностью. Второй рубеж - ряд высот, хребет между реками Гунай и Пшиш. Третий - горы Два Брата, Семашхо, Индюк, Гойтхский перевал. На этом рубеже противник имел возможность обходов и охватов по множеству ущелий, балок и троп. Наконец, четвертый, самый близкий к городу, - горы Псеиф, Большая и Малая Псеушхо, Заповедный, Невед.
Все эти рубежи, точно огромные концентрические круги, охватывали Туапсе до самого моря.
Немцы не учли и того, что рокадную магистраль нам заменял Черноморский флот, господствовавший на море. Флот обеспечивал бесперебойную работу тыла и оперативные перегруппировки Черноморской группы войск.
Недооценка противником этих наших возможностей превращала план его осеннего наступления на юге в авантюру. Тем не менее немецко-фашистские войска наступали на Туапсе с исключительным ожесточением и упорством.
После разгрома 3-й горнострелковой дивизии румын, пытавшейся обходным маневром найти лазейку для прорыва в сторону Геленджика и дальше по Кавказскому побережью, немецкое командование снова приказало наступать на Туапсе, не считаясь ни с какими потерями.
Советские войска, действовавшие на туапсинском направлении, располагали весьма выгодными позициями и поэтому имели серьезное преимущество над противником. Однако это никоим образом не могло компенсировать отсутствие проезжих дорог. В результате - огромные трудности с подвозом боеприпасов и продуктов, недостаток порой самых простых инструментов для фортификационных работ.